Кипчаки в идеологии монголов

Хотя, как известно, к 1260 расширение Великой Монгольской Империи уже далеко превзошло оригинал «божественного мандата» – восточных славян, покоренных в 1237-40, уже нельзя отнести к обитателям войлочных юрт – Амитай-Прейс, конечно же, прав, что Ильханиды придерживались заповедей Чингиз-хана. Но Амитай-Прейс упоминает также другой предмет, возбуждавший враждебность Ильханидов против мамлюков. Сохранилось письмо от Хулагу к Куттузу, воспроизведенное мамлюкской историографией на арабском языке: первоначально Ибн ал-Фуратом и из него – Макризи. Письмо, очевидно, написанное мусульманином, было составлено в цветистом исламском стиле и переполнено цитатами из Корана, в котором не-мусульманин Хулагу едва ли был сведущ. Несмотря на исламский оттенок, послание выражало чингизидскую концепцию божественного права управлять миром. Мятежники должны быть уничтожены, для них нет никакого спасения, сопротивление бесполезно. Но в начале письма подавала голос другая тема. Письмо описывало ал-Малика ал-Музаффара Куттуза как «прирожденного раба, бежавшего пред нашими мечами в эту страну, наслаждавшегося ее удобствами, а затем убившего ее правителей». Амитай-Прейс анализирует эту риторику как оскорбительное напоминание Куттузу о том, что он беженец и раб, и о том, каким образом он взошел на трон.¹⁸

Куттуз, действительно, был беженцем из Хорезма, воином наемного контингента, спасшимся от монголов; разные источники называют его то туркменом,¹⁹ то туркменом или огузом,²⁰ то кыпчаком.²¹ Нет сомнений лишь в том, что кыпчаком, вероятно, из племени бурджоглы, был Бейбарс, руководивший заговором против Куттуза и занявший его место.²² Амитай-Прейс пишет, что Бейбарс вряд ли мог бы противостоять Ильханам без «постоянного притока мамлюков, большинство из которых прибывало с территорий, контролировавшихся Золотой Ордой». Усилия Ильханов к тому, чтобы запретить эту торговлю, а равно и предотвратить прямую торговлю между Ираном и Египтом, потерпели неудачу.²³ Кыпчаки доминировали в корпусе египетских мамлюков на протяжении всего периода «бахри» (1250-1382), и не уступали лидерства черкесам до окончания распада Ильханата. Берке, мусульманский хан Золотой Орды, разрешил своему единоверцу Бейбарсу, мамлюкскому султану Египта и союзнику против Ильханидов, покупать рабов на джучидской территории: 200 в 1262, 1300 в 1263, и еще больше в 1264 (на самом деле в египетских источниках под указанными годами говорится не о покупке кыпчакских рабов, а о прибытии в Египет из Ирана остатков джучидского корпуса. В конце статьи автор делает уже другую ошибку, приводя те же самые данные о числе джучидских воинов, ушедших в Египет по приказу Берке, но уже под 1282, 1283 и 1284 гг. – В.К.).²⁴ Кыпчакский тюркский язык стал разговорным и литературным языком мамлюкской военно-политической элиты, и все ее представители, даже если они были не-кыпчакского или даже не-тюркского происхождения, брали тюркские имена, чтобы их можно было отличить от именуемых по-арабски сограждан и детей. Кипчаки не «рекрутировались» в Египет как евнухи. Когда мамлюкский султан хотел похвалить своих тюркских воинов, он называл их «чистыми кыпчаками».²⁵ Мамлюки хорошо знали, что представляло собой монгольское завоевание Западной Евразии, которое, собственно, и создало условия, при которых Египет смог вывозить из Кыпчакской степи молодых мужчин, чтобы сделать их мамлюками, и юных представительниц женского пола, чтобы сделать их женами. Амитай-Прейс называет ан-Нувайри самым ранним мамлюкским историком, в 1332 ясно сформулировавшим это сознание. После констатации прежних трудностей Айюбидов, связанных с пополнением мамлюкской армии кыпчаками, ан-Нувайри пишет: «[Монголы] обрушились на них [Кыпчаков] и принесли им смерть, рабство и захват. В это время торговцы купили [этих пленников] и привезли их в [различные] страны и города. Первым, кто приобрел многих из них, возвысил и продвинул в армию был ал-Малик ал-Салих Наджм ал-Дин Айюб».²⁶ Другие мамлюкские источники тоже выставляют на первый план роль монгольского вторжения в Западную Евразию в цепи событий, приведших к созданию египетской мамлюкской армии из представителей тюркских, монгольских и других народов, которые происходили из находившихся под монгольской властью Центральной Азии и Черноморско-Каспийских степей.²⁷ Даже при том, что армия Куттуза включала туркмен, бедуинов и курдов, мамлюкский Египет был во власти кыпчакской военной и политической элиты. Из 10000 (или около того) королевских мамлюков, расквартированных в Каирской крепости, выходили лица, занимавшие главные правительственные должности и командные посты в армии. Хотя оскорбительный выпад Хулагу был адресован непосредственно Куттузу, а не мамлюкам вообще, он, несомненно, показывает, что монголы располагали важной информацией относительно своих противников. Если Хулагу знал происхождение Куттуза, то в Ильханате, конечно, знали, что Бейбарс и большинство мамлюков были кыпчаками. Поэтому, хотя подобные намеки на этническую принадлежность мамлюков в дальнейших обменах оскорблениями между Ильханатом и Египтом, очевидно, не повторялись, мы все же можем заключить, что Ильханиды воспринимали мамлюкскую элиту как кыпчаков. И здесь совершенно необходимы пояснения, так как кыпчаки и монголы к 1260, конечно же, имели определенную историю отношений.