Можем ли мы сохранить разнообразие организмов на нашей планете?

Все чаще экологи начинают говорить, что темпы и масштабы наблюдающегося сейчас снижения биологического разнообразия сопоставимы с теми, что сопровождали крупнейшие массовые вымирания прошлых геологических эпох [13]. Таких вымираний известно пять: первое, относящееся к ордовику, закончилось 443 миллиона лет тому назад; последнее, имевшее место уже в меловом периоде, – примерно 65 миллионов лет тому назад. По оценкам специалистов тогда в течение 2.5 миллионов лет вымерли примерно 40% всех родов, и 75% видов. Конечно, нужно сразу оговориться, что оценки эти весьма условны. И тем не менее они дают представление о масштабах явления.

Все пять прошлых масовых вымираний были следствиями природных катаклизмов, результатами имевших место на Земле крупномасштабных геологических и климатических изменений, крайне неблагоприятных и просто губительных для организмов. Но рано или поздно эти катаклизмы заканчивались, и тогда начиналось заселение организмами нарушенных местообитаний и освоение ими свободных биотопов. Видам было куда расселяться, где жить и эволюционировать.

Современная ситуация принципиально иная. Очевидно, что причины происходящего сейчас вымирания организмов связаны с необычайным эволюционным успехом только одного вида – человека разумного Homo sapiens. Численность его не соответствует той, которую следовало бы ожидать для млекопитающего такого размера и с такими характеристиками жизненного цикла (позднее достижение половозрелости, низкая плодовитость, и т.п.). Однако благодаря своей необычайной конкурентоспособности (определяемой, видимо, далеко зашедшим развитием мозга) человек обогнал не только всех приматов, но и всех других млекопитающих.

Преобразование природы, а попросту говоря – уничтожение естественно сложившихся сообществ растений и животных для того, чтобы культивировать на освобожденных территориях крайне небольшое число видов (в каждом конкретном месте – монокультуру) и есть основная причина кризиса биоразнообразия. Даже если вдруг будут приняты самые решительные и незамедлительные меры по охране всех находящихся под угрозой видов, то окажется, что восстанавливающимся популяциям некуда будет расселяться. Одна из книг Б.Гржимека, изданная в оригинале еще в 1954 г. (русский перевод 1978 г.), называлась очень точно: «Для диких животных места нет». С тех пор прошло почти 60 лет. Места для диких животных стало еще меньше.

Невольно возникает вопрос – что надо предпринять для сохранения еще остающегося разнообразия животных, растений, грибов и всех других организмов. Специалисты по тем или иным группам обычно знают ответы на эти вопросы. Более того, известны виды, которые пока ещё существуют в природе только благодаря предпринятым в свое время специальным мерам по их охране. Это и золотистый львиный тамарин (Leontopithecus rosalia) – мелкая обезьяна из семейства игрунковых, и американский журавль (Grus americana), и белый носорог (Ceratotherium simum) и некоторые другие. Однако в сложившейся ситуации одного только знания специалистов о том, что надо делать для сохранения тех или иных видов, недостаточно. У специалистов не ни ресурсов, ни властных полномочий для осуществления предлагаемых мер.

Основной вопрос, возникающий в связи с катастрофически быстрым вымиранием множества видов должен быть обращен не к специалистам, а к обществу в целом. Сводится он к тому как убедить общество в том, что разнообразие пока еще существующих на Земле видов само по себе есть ценность, есть нечто такое, что мы обязаны поддерживать и сохранять, расходуя на это немалые средства (сопоставимые к примеру, с теми, что тратятся на обеспечение безопасности государства).

Пытаясь оправдать необходимость сохранения биоразнообразия, специалисты стараются подчеркнуть его практическую значимость. Сам термин «биоразнообразие» (англ. «biodiversity», сокращенная форма от «biological diversity») появился в начале 1980-х годов в связи с растущей обеспокоенностью ученых и общественности массивными вырубками тропических лесов. А поскольку тропические леса – это экосистемы, характеризующиеся не только максимальным числом видов на единицу площади, но и самой высокой первичной продукцией (количеством органического вещества, образованного растениями), возникла идея связать эти показатели. Призывая сохранять биоразнообразие, исследователи исходили из того, что чем выше видовое разнообразие растительного сообщества, тем выше первичная продукция, а соответственно, скорость связывания углекислого газа и скорость выделения кислорода. Молчаливо допускалось, что убедить общество в важности сохранения биоразнообразия проще, если апеллировать к процессам, влияющим на состав атмосферы (как никак все дышим одним воздухом).

Правда, широкой публике не разъясняли, что в зрелых тропических лесах процессы фотосинтеза и дыхания уравновешены. Связь же разнообразия растительного сообщества с его продукцией в зависимости от масштаба рассмотрения может быть как положительной, так и отрицательной. Например, при удобрении лугов в умеренной зоне продукция возрастает, а видовое разнообразие снижается*.

* Подробнее см.: Гиляров А.М. Связь биоразнообразия с продуктивностью — наука и политика // Природа. 2001. №2. С.20—24.

В различных документах, обосновывающих необходимость сохранения биоразнообразия, всё чаще стало фигурировать такое выражение как «экосистемные услуги» (ecosystem services). Очевидно, что речь идет о крайне антропоцентристской позиции, из которой следует, что ценным в природе является лишь то, что обеспечивает наше благополучие. Соответственно, и все разнообразие фауны и флоры имеет какое-то значение постольку, поскольку оказывает людям некие «услуги». Задача же ученых — выяснить, в чем заключаются эти услуги (само их существование сомнению не подвергается) и дать рекомендации относительно того, как «помочь» природе в том, чтобы эти услуги оказывались нам и впредь. Я намеренно утрирую ситуацию, но логика подхода именно такова. Она перекликается с той, что была характерна для ранней естественной истории XVI—XVII вв. Тогда очень популярна была идея «книги природы», системы знаков, рассыпанных Творцом. Так, трехлопастной лист печеночницы напоминал печень и подвал знак, что растение это поможет при болезни печени.

Излишне говорить, что, опираясь на представление об «экосистемных услугах», изменить ситуацию с существующим отношением к сохранению дикой природы вряд ли удастся. Утверждать, что белый медведь или тигр нужны нам, поскольку входят в «комплект экосистемных услуг» по меньшей мере нелепо. «Оправдание» существования в природе того или иного вида животных и растений ссылками на его практическую пользу далеко не всегда возможно. К чему же тогда апеллировать?

Здесь мы вынуждены покинуть область науки и перейти в область этики и массового сознания, которое основывается прежде всего на мифологических конструкциях. Научное сознание в современном обществе занимает на самом деле маргинальное положение и надеяться на то, что доводы ученых о необходимости охраны биоразнообразия будут услышаны, не приходится. Да и доводы эти не слишком убедительны. Утверждать, к примеру, что экосистема приморской тайги развалится, если в ней не будет тигра, мы никак не можем, хотя тигр, конечно, является хорошим регулятором численности копытных. Возможен и другой взгляд – нам нужно охранять тигра, а это требует сохранения большого массива нетронутого леса. Такой подход может быть даже более эффективен в политике защиты лесов, но в этом случае тигр, живущий в природе, должен представлять для общества неизмеримо большую ценность, чем сам лес.

Куда более важную роль в определении отношения человека к природе играет мифология, в том числе и тот её современный, подпёртый политехнологиями, вариант, который воплощен в действующих религиях. Достаточно посмотреть на многотысячные толпы паломников, скопившихся в Мекке, чтобы оставить какие-либо сомнения на этот счёт. Но можно ли, опираясь на религию, убедить широкие слои населения в необходимости сохранения существующего разнообразия животных и растений? Вряд ли –основные авраамические мировые религии – иудаизм, христианство, ислам, исходят из того, что человеку власть над природой дана Творцом, да и сам Творец имеет человекоподобный вид. Позиция сугубо антропоцентристская. Несравненно более дружественное отношение к природе вытекает из буддизма и индуизма, но положение этих религий в современном мире не столь сильное, чтобы переломить ситуацию в целом.

Заключение получается грустным. Увы, нет никаких надежд на то, что современное общество может перестать быть обществом потребления, в котором всё, в том числе и живая природа превращено в товар. Похоже, что образ Земного рая, фигурирующий на находящемся в Ватикане полотне Венчеслао Петера, вскоре начнет приобретать для людей новый смысл. Это будет происходить по мере того, как будут исчезать в дикой природе (а потом и в неволе) изображенные там животные. Наши потомки, пришедшие в Ватиканскую пинакотеку через 200, тем более через 300 лет, скорее всего треть, а может и половину изображенных там видов уже не узнают. Они будут рассматривать картину так как мы рассматриваем сейчас очень примитивные дошедшие до наших дней изображения стеллеровой коровы или дронта – животных, которых человек довольно быстро изничтожил после того, как они были открыты.

Работа выполнена при поддержке Российского фонда фундаментальных исследований. Проект № 10-04-00276

Литература

1. http://www.cbd.int/; http://www.un.org/ru/documents/decl_conv/conventions/biodiv.shtml

2. Сайт Красной книги Международного союза охраны природы. The IUCN Red List of Threatened Species: http://www.iucnredlist.org/

3. Hoffmann M., Hilton-Taylor C., Angulo A. et al. The impact of conservation on the status of the world’s vertebrates // Science. 2010. V.330. P.1503—1509.

4. Rahmstorf S., Cazenave A., Church J.A. et al., Recent climate observations compared to projections // Science. 2007. V.316. P.709.

5. Velicogna and Wahr // Nature. 2006. V.443. P.329—331.

6. Durner G.M., Whiteman J.P., Harlow H.J. et al. Consequences of long-distance swimming and travel over deep-water pack ice for a female polar bear during a year of extreme sea ice retreat // Polar Biology. 2011. Online First, 14 January 2011.

7. Amstrup S.C, DeWeaver E.T., Douglas D.C. et al. Greenhouse gas mitigation can reduce sea-ice loss and increase polar bear persistence // Nature. 2010. V.468. P.955—958.

8. Charmantier A., McCleery R.H., Cole L.R. et al. Adaptive phenotypic plasticity in response to climate change in a wild bird population // Science. 2008. V.320. P.800—803.

9. Bearhop S., Fiedler W., Furness R.W. et al. Assortative mating as a mechanism for rapid evolution of a migratory divide // Science. 2005. V.502. P.502—504.

10. Both C., Bouwhuis S., Lessells C.M. et al. Climate change and population declines in a long-distance migratory bird // Nature. 2006. V.441. P.81—83.

11. Saino N., Ambrosini R., Rubolini D., Hardenberg von J. et al. Climate warming, ecological mismatch at arrival and population decline in migratory birds // Proc. R. Soc. B. 2011. V.278. P.835—842.