Функционализм Бронислава Малиновского

// Бронислав Каспер Малиновский (1884-1942) — одна из яр чайших фигур в социальной мысли первой половины XX в. Он родился в Кракове, там же изучал физико-математические науки в Ягеллонском университете и получил в 1908 г. степень доктора философии. Переломным моментом в его биографии стало зна комство с книгой Фрэзера «Золотая ветвь». Книга произвела на него столь сильное впечатление, что он решил заняться антропо логией; это решение определило весь его дальнейший жизненный путь. В 1910 г. он переехал в Англию и поступил в аспирантуру Лондонской школы экономики. Его научная карьера была нераз рывно связана с этим учебным заведением, где в 1927 г. он стал профессором и возглавил кафедру антропологии, ставшую вскоре под его руководством авторитетным научным центром. Несмотря на слабое здоровье, Малиновский не был кабинетным ученым и неоднократно выезжал в разные районы мира для проведения полевых этнографических исследований. Самым известным сре ди них стало исследование туземного населения Тробриандских островов в Меланезии, проведенное в 1914—1918 гг. Эти полевые исследования, систематически представленные в таких трудах, как «Аргонавты западной части Тихого океана» (1922), «Преступление и обычай в туземном обществе» (1926), «Секс и подавление в ту земном обществе» (1927), «Сексуальная жизнь туземцев северо-за падной Меланезии» (1929), «Коралловые сады и их магия» (1935), «Магия, наука и религия» (1948), приобрели статус классических. Интересы Малиновского никогда не ограничивались полевой ра ботой. Даже в названных, преимущественно этнографических по содержанию трудах он предстает как теоретик, весьма последова тельно придерживающийся некоторых принципов, для обозначе ния которых он ввел слово «функционализм». Наиболее подробно эти принципы изложены в двух очерках — «Функциональная тео рия» (1939) и «Научная теория культуры» (1941), вошедших в сбор ник «Научная теория культуры», опубликованный в 1944 г. Если в первом из этих очерков основы функционального анализа изло жены лишь в общих чертах, не всегда внятно и местами излишне • прямолинейно, то во втором содержится та окончательная, более продуманная и плодотворная версия функционализма, благодаря которой Малиновский занял заслуженное место в истории соци альной теории. Эти два очерка по замыслу и содержанию вполне социологичны.

Теория, метод и полевые исследования

Малиновский исходил из того, что для создания полноценной научной теории культуры необходимо опираться на «общее пони мание природы науки». Прежде всего такая теория должна быть

индуктивной, исходить из наблюдения и проверяться фактами: каждое суждение антрополога должно соотноситься с наблюдаемы ми феноменами. Главным методом получения обобщений должно быть сравнение материала, собранного полевыми исследователями в разных культурах. Развертывая эту минимальную программу, ба нальную по нынешним меркам, Малиновский выдвинул ряд при нципиальных положений о взаимосвязи теории и полевых иссле дований, которые в его время были самоочевидными не для всех. С его точки зрения, теоретизирование и эмпирическая работа не могут быть обособленными друг от друга видами научных занятий: «навязшее в зубах различение номотетических и идиографических дисциплин — философская уловка, которая давно должна была обратиться в ничто»²²⁹. Антрополог «должен одновременно владеть навыками наблюдения, т. е. полевой работы этнографа, и быть спе циалистом в теории культуры»²³⁰. Как без полевых исследований не может быть адекватной теории, так и без теории невозможны пол ноценные эмпирические наблюдения.

Подчеркивание этого момента было направлено в первую очередь против преобладавшей до начала XX в. спекулятивной «кабинетной антропологии», создаваемой учеными, ни разу не видевшими тех людей, обычаи которых они описывали. Своим личным примером Малиновский содействовал установлению в социальной антропологии негласного правила, согласно которому каждый антрополог, претендующий на теоретические обобщения, должен провести хотя бы одно полевое исследование.

Если с важностью эмпирического материала для выведения индуктивных обобщений все более или менее ясно, то значе ние теории для осуществления полевых наблюдений получает у Малиновского трактовку, которая, если и не содержала в себе осо бого своеобразия, все-таки редко принималась в реальной исследо вательской практике. Малиновский исходил из того, что эмпири ческое описание наблюдаемых фактов категорически невозможно без предварительной теоретической схемы: «Полевой этнограф не может заниматься наблюдением, пока ему неизвестно, что значимо и существенно, а что следует отбросить как побочное и случайное... Не бывает описания, полностью лишенного теории... Наблюдение предполагает отбор, классификацию, вычленение элементов на основе теории»²³¹. Главное место в теоретической схеме занимают понятия и общие принципы. Относительно понятий Малиновский указывает, что любое научное высказывание выражается в словах и понятиях, которые являются «результатом теории» и заранее оп ределяют, «что одни факты бывают значимыми, а другие — слу чайными и привнесенными, что некоторые факторы определяют ход событий, а иные — лишь побочные эпизоды»²³². Иначе говоря, язык эмпирического описания задается концептуальной схемой (теорией), и научность описания зависит от научности этой схемы, В качестве такой схемы Малиновский предлагает «функциональную теорию».

Что касается метода, то Малиновский не отграничивает его достаточно четко ни от теории, ни от полевой работы, в той или иной степени отождествляя его с обеими. Так, говоря о роли метода в науке, он пишет: «В каждом из этих методов имеется собствен ный набор «интеллектуальных ящичков», которые предназначены для «раскладывания» материалов полевой работы»²³³. Здесь «метод» явно отождествляется с «теорией», как ее понимал Малиновский. В других местах говорится о взаимосвязи теории культуры с «ме тодом полевого наблюдения». Несмотря на имеющуюся путаницу, очевидна большая заслуга Малиновского в прояснении значимости понятийного аппарата, классификаций и формулировки проблем как необходимой предпосылки полевого наблюдения туземных культур. Особенно выпукло эта заслуга выглядит на фоне обычной практики, когда этнограф отправлялся исследовать чужие культуры без всякой предварительной программы, уже на месте обнаруживая незнание того, что именно и как он должен описывать (в лучшем случае), или (в худшем случ'ае) хаотически описывая то, что бро сается в глаза своей необычностью.

Не без влияния Малиновского в практике полевых антропо логических исследований установилась традиция заранее состав лять перечни основных институтов и процессов, нуждающихся в описании. Важность таких перечней состояла помимо прочего в том, что они должны были обеспечивать некоторое единообразие исследовательских отчетов, делающее возможным последующее сравнение и теоретическое обобщение эмпирического материала.

Таким образом, теория, метод и полевое наблюдение рас сматривались Малиновским как неразрывные части целостного исследовательского процесса. Он писал, что «каждый теоретичес кий принцип должен быть переводим в определенный метод наблюдения, а в наблюдении мы должны тщательно следовать схеме нашего концептуального анализа»²³⁴.