36 Вопрос.

Историческая концепция. Н.А. Рожков

Еще в 1889 г. Рожков не был марксистом. Он не усматривал в марксизме законченной системы и полагал, что исторические работы не оправдывают марксизм. И все же он возлагал надежды на развитие этой теории в будущем. Причем надежда связывалась с потенциалом, заложенным в коллективной психологии. Постепенно эти сомнения ушли, и Рожков становится историком-марксистом. В 1907 г. Рожков формулирует «Основные законы развития общественных явлений» с подзаголовком «Краткий очерк социологии». Его основная идея в том, что есть общий закономерный порядок прохождения народами одних и тех же стадий развития. Это дает возможность определить «тот период, какой переживает данная страна». Так, Рожков вводил в историю психологический момент, ставя его рядом с экономическим. Создается впечатление, что психологический подход он считал даже более перспективным. Именно психологический подход даст, по его мнению, возможность конкретного изучения истории. После того как будут научно классифицированы человеческие характеры, их типы, будет изучена их историческая эволюция и причинная связь психологии с другими эволюционными моментами. В истории очередная задача — «изучение экономических процессов».

Первый труд Рожкова, содержащий попытку применить марксизм, — «Русская история с социологической точки зрения» (1910). Самый крупный его труд 12-томная «Русская история в сравнительно-историческом освещении». Первый том вышел в 1919 г. Существует некая обязательная для всех народов схема развития. Рожков установил девять стадий развития: 1) первобытное общество, 2) общество дикарей, 3) дофеодальное, 4) феодальная революция, 5) феодализм, 6) дворянская революция, 7) господство дворянства, 8) буржуазная революция, 9) капитализм. Работа Рожкова призвана была подтвердить эту схему параллельным изложением истории России и других стран. Историческая наука делалась материалом для построений социолога.

А.С. Лаппо-Данилевский «Методология истории»

До настоящего времени не опубликован основной труд Лаппо-Данилевского «История политических идей в России в XVIII в. в связи с развитием ее культуры и ходом ее политики», без которого, по словам А.Е. Преснякова, нельзя правильно оценить вклад Лаппо-Данилевского в историческую науку. Опубликованная в 1990 г. «История русской общественной мысли и культуры XVII—XVIII вв.» рассматривается специалистами как своеобразное введение к «главной книге» Лаппо-Данилевского.

Александр Сергеевич Лаппо-Данилевский (1863—1919)

Важнейшую часть научного наследия ученого состовляли методологические поиски. Во второй половине 1890-х гг. Лапно-Данилевский пытается найти ответы на методологические вопросы в работах ученых неокантианского направления, прежде всего Баденской школы. Лаппо-Данилевский признавал правомерность применения в исторической науке как идиографического, так и номотетического метода познания. Он поставил вопрос об исторических законах (т.е. законах, изучаемых исторической наукой) и их отличии от законов социологии, заложив фундамент для их разработки в будущем.

По своему научному уровню источниковедческое учение Лаппо-Данилевского (изложенное в труде «Методология истории», 1910) явилось теоретической вершиной дореволюционной русской историографии. Все осмысление источников рассматривалось в аспекте движения историка к объективной истине, что придавало его учению целостный характер.

При разработке теоретических проблем источниковедения Лаппо-Данилевский опирался на опыт, накопленный отечественными и зарубежными учеными. Исторический источник являлся для него средством достижения наукой объективно-истинных знаний о прошлом. Исторический источник выступал в двух ипостасях: как исторический факт и как свидетельство о факте. Лаппо-Данилевский использовал опыт конкретного исторического познания при решении методологических проблем. Опираясь на общую идею позитивистского источниковедения об историческом источнике как продукте деятельности прошлого, историк создал учение о связи исторического источника с эпохой, в которой он возник. В понятие современность он включал все ее сферы: социально-экономическую, политическую, духовную. Ученый писал об обусловленности одного источника другими или комплексом других источников, исторической эволюцией содержания или формы источника. Впервые в науке он сформулировал гносеологический подход к пониманию исторического источника, заложив основы теоретического источниковедения. Понятию закономерности историк противопоставил категорию ценности как критерий выбора исторических фактов. Но он прекрасно понимал, что ценностный подход не является единственным научным критерием отбора фактов. Лаппо-Данилевский считал необходимым учитывать также «историческое значение» факта, которое определяется его влиянием на историю человечества. Значение исторического факта в глазах историка получал лишь такой факт, который обладал качествами ценности, действенности и длительности его последствий.

Лаппо-Данилевский, не принимая понятия «прогресс», противопоставлял ему другое понятие — «развитие». Он считал, что формы общежития складывают исторически, причем их дальнейшее развитие не может остановить даже реакция, которой при определенных исторических обстоятельствах удавалось вернуть народные массы к подчинению этим формам.

Свою научную задачу Лаппо-Данилевский видел в изучении специфических черт истории русского народа как особого национального типа. На первом этапе важным предметом его научного изучения с теоретической точки зрения стало государственное хозяйство XVII в. Лаппо-Данилевский полагал, что развитие великорусской национальности проявилось, прежде всего в прогрессивном росте правительственных органов и их функций, «а не в разностороннем историческом движении всей совокупности народных сил». Эти характеристики он считал основными, доказывающими, что в XVII в. происходило «одностороннее развитие русской национальности». Изучение XVII в. сводится, писал Лаппо-Данилевский, к ознакомлению с его правительственною историей, среди важнейших вопросов, которой он выделял историю финансов и войска. Эти две темы исследователь определил как «главные центры, вокруг которых вращались все второстепенные интересы государственной жизни». «Все общественные силы привлекались к удовлетворению этих главных потребностей государства»; все население делилось на две группы: на людей тяглых и людей служилых.

Финансовая политика московских царей в XVII в., прежде всего Алексея Михайловича, по мнению историка, «держалась не столько политико-экономических, сколько социально-политических воззрений; больше заботилась о казенных выгодах, чем о поощрении частной предприимчивости и развитии народного хозяйства». В XVII в. окончательно сложилась в результате длительного процесса сложная система податных обязанностей, которые тяжелым бременем легли на тяглое население Московского государства. Лаппо-Данилевский подчеркивал, что этот процесс отнюдь не являлся результатом творческой деятельности теоретической мысли, историческим следствием «векового взаимодействия целого ряда сил, размеры и свойства которых определялись местными условиями и специфическими особенностями данного национального типа». К концу XVII в. выборные органы местного самоуправления были зачислены в ряды областных органов администрации и, таким образом, поставлены в узкие рамки административного надзора. В предложенной Лаппо-Данилевским периодизации истории «русских компаний капиталистов», или «капиталистических ассоциаций»: 1) до XVIII в., 2) I четверть XVIII в., 3) вторая половина XVIII в. — Петровскому времени принадлежит особое место. Отличие компаний более ранних ассоциаций, Лаппо-Данилевский употребил слово «древних», от появившихся при Петре I, он видел в том, что «древние», «вероятно, сложились сами собой в силу естественных выгод ими порождаемых» и были сложнее. «Зародыши более сложных коллективных предприятий, — считал историк, — можно разыскать в памятниках XVII в. (Архангельск, Нижний Новгород, русские купеческие компании)». В первой четверти XVIII в. в России создаются три вида ассоциаций (полные товарищества — фабричные компании; коммандитные общества и акционерные компании). Петр ознакомился с организацией лучших компаний в Голландии. Он считал не только своим правом, но и своей обязанностью вмешиваться в частную предприимчивость, «принуждал» строить компании, строго наблюдал за «порядочным содержанием их».

XVII век начинается Смутой, «великой разрухой». Итогом этого тяжелого кризиса, по мнению историка, было всенародное избрание Михаила Романова в результате кровавой борьбы Москвы и Польши. Лаппо-Данилевский писал: «Это избрание было результатом окрепшего народного самосознания, государственной идеи.» Итак, в XVI—XVII вв. Москва была главным носителем политических идей в государстве.

Идея государства, по Лаппо-Данилевскому, осуществлялась в правительстве. Основным уроком Смуты стало осознание московским правительством того факта, «что разрешению восточного и балтийского вопросов в XVI в. помешала Польша, что на очереди стоит вопрос польский, а не балтийский или восточный, и нашло законный путь к его разрешению в войнах из-за Малороссии». Главная задача московской политики XVII в. отчасти была решена за три года до воцарения Петра I, когда был окончательно присоединен Киев, закреплены статьи Андрусовского договора.

В XVIII в., по мнению Лаппо-Данилевского, «завязывались те узлы, которые приходилось распутывать или еще больше запутывать в настоящее время. От того, как мы будем понимать это время, зависит многое в настоящем и будущем, а между тем это время и остается почти неизвестным».

С.Ф. Платонов

Первая научная публикация Платонова «Заметки по истории московских земских соборов» появилась в 1883 г. Это были извлечения из его дипломной работы. Основное внимание автор уделил организации земского представительства в Смутное время. По окончании университета Платонов занялся выявлением рукописей, относящихся к истории Смуты. Со временем он внес коррективы в свои первоначальные исследовательские планы. Избранная им тема магистерской диссертации — «Древнерусские сказания и повести о Смутном времени XVII века как исторический источник» была одобрена Бестужевым-Рюминым. За шесть лет после окончания университета Платонов проделал колоссальную работу В поисках рукописей он обследовал 21 архивохранилище, начиная с Публичной библиотеки в Санкт-Петербурге и Румянцевской в Москве и кончая частными собраниями.

Платонов поставил перед собой чрезвычайно сложную задачу «историко критического изучения сказаний о Смуте во всей их совокупности». Анализ источников он производил в хронологическом порядке показывая развитие идей о Смуте на протяжении всего XVII столетия. Ученый установил время и обстановку написания сказаний, выявил авторов, их цели, взгляды и литературные приемы, сделал выводы о репрезентативности источников (т. е. об их «достоверности и правдоподобии»).

Большой заслугой ученого было то, что он не только исследовал, но в последующие годы и опубликовал выявленные источники. Изданные Платоновым «Памятники древней русской письменности, относящиеся к Смутному времени» и поныне широко используются историками и литературоведами.

С 1896 г. ученый приступил к работе над докторской диссертацией, посвященной истории Смутного времени конца XVI — начала XVII в. Казалось, исследование столь сложной и многоаспектной темы не под силу одному человеку. И все же прочный источниковедческий фундамент магистерской диссертации Платонова позволил ему создать монументальный труд «Очерки по истории Смуты в Московском государстве XVI—XVII вв

Широкую известность принесли Платонову его «Лекции по русской истории» для высшей школы, а также «Учебник русской истории» для средней школы. Сергей Федорович умел кратко, ясно и интересно выражать свои мысли, сочетать научность и доступность изложения. Его учебники отличались стройностью концепции, насыщенным, критически изложенным, фактическим материалом.

1917г. резко изменил жизнь ученого. Историк, описавший первые шаги династии Романовых, стал свидетелем ее трагического конца и «нового издания» Смуты. Но чувство патриотизма и опыт изучения Смуты подсказывали Сергею Федоровичу, что в обстановке Гражданской войны именно большевики олицетворяют теперь русскую государственную идею и способны навести хоть какой-нибудь порядок в измученной стране.

В этих условиях Платонов решил пойти на сотрудничество с новой властью. Пытаясь спасти русскую историческую науку и ее традиции от посягательств наиболее рьяных строителей «нового общества», он одновременно возглавил несколько научных центров. Он был председателем Археографической комиссии (1918—1929), заведующим Петроградским отделением Главархива (1918—1923), директором Археологического института (1918— 1923), с 1923 г. — председателем археологического отделения факультета общественных наук (ФОН) Петроградского университета. В 1920-е гг. Сергей Федорович был также председателем Археологического общества, Союза российских архивных деятелей, заведующим ученой комиссией по истории труда в России, председателем Комитета по изучению древнерусской живописи, главным редактором «Русского исторического журнала».

В послеоктябрьские годы продолжалось и научно-исследовательское творчество Платонова. Среди его трудов — блестяще написанные исторические биографии «Борис Годунов» (1921), «Иван Грозный» (1923), «Петр Великий. Личность и деятельность» (1926). Свою концепцию Смуты ученый сжато изложил в небольшой научно-популярной книге «Смутное время» (1923). Новым в творчестве Платонова стало исследование истории Русского Севера. Ряд работ на эту тему он объединил в сборнике статей «Проблемы Русского Севера. Очерки по истории колонизации Поморья» (1923).

Определяя общественную роль исторической науки, Платонов писал, что «национальная история есть путь к национальному самосознанию», что «знание прошлого помогает понять настоящее и объясняет задачи будущего». Долг исследователя, считал он, заключается в том, чтобы дать обществу объективное знание о его прошлом, свободное от каких-либо предвзятых точек зрения и субъективных идей, «а приложение этого знания зависит уже не от него».

Давая определение предмета истории, Платонов писал, что «история есть наука, изучающая конкретные факты в условиях... времени и места, и главной ее целью признается систематическое изображение развития и изменений жизни отдельных исторических обществ и всего человечества». Исследователь должен собрать исторические материалы, определить их достоверность, восстановить точно отдельные исторические факты и, подвергнув их анализу, указать их причинную последовательность, «прагматическую связь». Лишь после этого открывается возможность «исторического синтеза», т. е. создания здания «схемы», «системы» процесса общественного развития. «Конечной целью русской историографии всегда остается построение системы местного исторического процесса», — писал ученый.

Признавая большое влияние концепции историко-юридической школы на формирование своего мировоззрения, Платонов тем не менее осознавал узость «юридического» взгляда на русскую историю. Преимущественное внимание деятелей этого направления к истории развития государственных форм в ущерб «экономическому и культурному быту» он связывал с влиянием на них немецкой историографии и философии, в частности с идеями Канта, который понимал историю «как путь человечества» к созданию государственных форм. Платонов же был позитивистом и предпочитал исходить в своих исследованиях не из отвлеченных идей, а из данных «опыта», т.е. анализа исторических источников.

Каждый народ в своем развитии, отмечал Платонов, движется от родового строя к высшей форме — государству, проходя на этом пути несколько этапов. В русской истории начальным этапом была Киевская Русь — слабое в политическом отношении государственное образование, во главе которого стоял многочисленный княжеский род. Для удельного периода XIII—XV вв. был характерен вотчинный тип власти, когда отдельный князь, владея определенной территорией, признавал в силу этого и всех людей, живущих на территории, подвластными себе. Создание объединенного государства при Иване III привело к появлению вотчинно-государственного типа власти: продолжая смотреть на Московское государство как на свою вотчину, русские государи уже ведут национальную политику и в глазах народа постепенно становятся выразителями «народного единства и символом национальной независимости». Окончание периода Смуты начала XVII в. открыло новую, государственно-национальную эпоху в истории России.

Вслед за историками государственной школы и В.О. Ключевским Платонов считал, что отличительные черты истории каждого народа во многом предопределяются природными и географическими условиями страны. Так, равнинная местность, открытость Руси внешней агрессии обусловила военный характер Московского государства.

Военный характер сформировавшегося во второй половине XV в. национального великорусского государства выразился в закрепощении государством сословий, каждое из которых должно было по-своему обеспечивать оборону страны. Служилые люди были прикреплены к военной службе, посадское население к «тяглу» (денежная повинность), крестьянство частично участвовало в тягле, а другая его часть своим трудом содержала дворян, давая им возможность нести военную службу. Такое положение, по мнению Платонова, продолжалось вплоть до эпохи Петра I, установившего особое крепостное право, в равной мере распространявшееся на жизнь и труд представителей всех сословий.

Постепенное «раскрепощение» сословий в послепетровскую эпоху сначала коснулось дворянства, занимавшего первенствующее положение в качестве высшего класса общества. Этот процесс получил окончательное оформление в Жалованной грамоте дворянству 1785 г. «Расцвет дворянских привилегий, — отмечал в связи с этим Платонов, — необходимо соединялся с расцветом крепостного права». С этого момента Россия превращается в «односословную монархию», дворянскую империю, в которой дворянству принадлежит «исключительное господство в государстве». Следующим актом «раскрепощения» явилась отмена крепостного права в 1861 г., когда крестьянство получало личную и экономическую свободу. Но политического освобождения общества так и не произошло, что в конечном счете вылилось в революционные потрясения начала XX в.

Смута

Влияние идей историко-юридической школы сказалось и при разработке Платоновым своей главной исследовательской темы, связанной с эпохой Смутного времени.

Платонов подошел к Смуте как к сложному социальному и политическому кризису в стране, истоки и последствия которого далеко выходили за рамки начала XVII в. В его работе тщательно проанализированы географические, демографические, экономические, социальные факторы и условия, в которых развивались события Смуты. Он охарактеризовал территорию и управление, географические особенности каждого района, ход его заселения, сельское хозяйство и промыслы, размещение крупного привилегированного землевладения, возникновение поселений, городов, характер торговли и т. д. По словам академика М. Н. Тихомирова, это был «своего рода краткий очерк исторической географии России XVI в., написанный с большим знанием дела».

Характеристика местных отличий Московского государства позволила Платонову представить реальную обстановку, в которой развивались те или иные события Смуты, объяснить характер поведения населения различных областей.

Истоки русской Смуты Платонов видел в остром социально-политическом кризисе, который переживала страна во второй половине XVI в. С середины этого столетия Московское государство вступило в полосу внешних войн. Для ведения войны и обороны новых рубежей государства правительство в 1570—1580-е гг. резко увеличило численность служилого сословия, главным обеспечением которого была земля и «обязанный» труд крестьян, сидевших на этой земле. В связи с этим шла массовая и беспорядочная раздача в частные руки черносошных и дворцовых земель. Это ухудшило положение населения, сидевшего на этих землях, и вызвало массовое бегство его на южную окраину государства. Рассматривая меры правительства по «укреплению» крестьян, процессы экономического закабаления крестьян их владельцами, Платонов впервые в отечественной историографии поставил проблему формирования крепостного права и усиления феодального гнета как непосредственной предпосылки и движущей силы развития Смуты.

Рука об руку с кризисом социальным развивался и кризис политический, связанный с политикой опричнины Ивана Грозного. Платонов предложил новую трактовку опричнины. В отличие от своих предшественников он увидел в опричнине «определенный план и систему действий» и охарактеризовал ее как «государственный переворот». В опричнине, считал ученый, отразились противоречия между «боярами-княжатами» с их родовыми вотчинами и удельными традициями и стремящейся к единодержавию царской властью. В ней отразилась также борьба между мелкими землевладельцами (служилые люди) и крупными вотчинниками (бояре и монастыри) за землю и крестьянский труд. Трактуя опричнину, историк перенес основное внимание с террора и сыска по делам о боярской измене на перетряску боярского землевладения, с которым он связывал политическую роль княжат и бояр в государстве, считая их, вслед за Ключевским, «правящим классом» московского общества. Изучив территорию, взятую в опричнину, Платонов пришел к выводу, что Грозный почти сполна конфисковал и собрал в опричном управлении старые удельные земли. Сложные социальные процессы, вызванные опричниной и войной, привели к тому, что «в срединных и южных областях государства не было ни одной общественной группы, которая была бы довольна ходом дел. Здесь все потрясено внутренним кризисом и военными неудачами Грозного, все потеряло устойчивость и бродило пока скрытым внутренним брожением...».

Исследуя процесс развития Смуты, Платонов сумел увидеть многие внутренние причинно-следственные связи между событиями и явлениями, в которых сложно переплетались династические, социальные и международные конфликты, сделать много ценных конкретных наблюдений.

В развитии Смуты Платонов выделял три крупных периода. Первый период (династический), который фактически был подготовлен опричниной Грозного, начался со смертью в 1598 г. царя Федора Иоанновича. Его содержанием была борьба за московский престол между боярскими родами Годуновых, Романовых и князей Шуйских. Завершился этот период воцарением В.И. Шуйского, который соединил вокруг себя остатки княжеской московской аристократии, уцелевшие от опричнины Грозного и режима Годунова.

Второй период (социальный) характеризовался вовлечением в династическую борьбу воинских масс, пытавшихся реализовать свои социальные устремления. Движение И.И. Болотникова Платонов рассматривал как открытую борьбу «низших слоев населения против высших, неимущих и обездоленных против богатых и знатных», имеющую своей целью «произвести общественный переворот в смысле низвержения крепостного порядка». Этот период, осложненный вмешательством в московские дела польского короля Сигизмунда, закончился «полным распадом старого порядка».

Содержанием третьего периода (национального) были попытки восстановления разрушенного государственного порядка. Он завершился победой коалиционных сил дворянства и казачества, очистивших Москву от польско-литовских интервентов, созывом Земского собора 1613 г. и избранием на престол Михаила Романова.

Первым историком-марксистом традиционно называют Михаила Николаевича Покровского (1868—1932). Генетически он вышел из учебно-научной практики социально-экономических исследований в школах П.Г. Виноградова и В.О. Ключевского в Московском университете. С середины 1890-х гг. Покровский эволюционировал в сторону экономического материализма. Характерны его очерки в «Книге для чтения по истории Средних веков» (1896—1898) под редакцией П.Г. Виноградова. В этой своей ранней работе Покровский развивает мысли о выдающейся роли обмена в Древней Руси и Московском царстве.

Как специалисту по русской истории ему принадлежит ряд общих работ и частных исследований, в том числе историко-теоретические работы и критический анализ немарксистских исторических и философских воззрений. Из числа методологических работ выделяются «Идеализм и законы истории. Риккерт Генрих. Границы естественнонаучного образования понятий» (1903), «Идеализм и мещанство» (1906), «Экономический материализм» (1906), «Строго научный метод» (1908). Все названные работы написаны задолго до революции. В статье «Идеализм и законы истории» проявился утилитаризм истории в отношении к исторической действительности, явленный через установление связи между исторически полезным и истинным.

Историческую концепцию Маркса Покровский изложил в брошюре «Экономический материализм». Под экономическим материализмом он понимал «объяснение всех исторических перемен влиянием материальных условий, материальных потребностей человека». Классовая борьба воспринималась им как «движущее начало истории», но в целом Покровский скорее поддержал теорию историческими примерами. «Экономическая обусловленность всех исторических фактов нисколько не мешает тому, что непосредственно та или другая перемена может быть результатом сознательного действия людей, т.е., вульгарно выражаясь, результатом влияния идей», только сами-то идеи суть «не что иное, как отражение экономики в человеческом мозгу». По вопросу о роли личности в истории

Покровский исходил из того, что индивидуальные особенности исторических деятелей были «безошибочно продиктованы экономикой их времени».

Центральная работа Покровского по истории — четырехтомная «Русская история с древнейших времен» (1909). По ней, а также по «Истории России в XIX веке» (1907—1911) можно судить о первом варианте исторической концепции Покровского. Проблемы, им рассматриваемые: история падения крепостного права, декабристы, внешнеполитическая история и др. Развитие аграрного и промышленного капитализма приходится, по его мнению, на XVIII—XIX вв. Движение декабристов выросло из монополии дворян на хлебном рынке. Боевой, разоблачительный по отношению к царизму характер носит в этих дореволюционных трудах изложение внешнеполитической истории.

Задачу «Русской истории» он видел в рассмотрении развития первобытно-общинного и феодального строя, а также капитализма с точки зрения экономического материализма. Если говорить о связи его воззрений с концепциями других историков, то следует отметить его близость концепции вотчинной теории в трудах П.Г. Виноградова. В оценке Киевской Руси Покровский повторяет взгляды Ключевского. Киевская Русь оценивается им как совокупность «городовых волостей». В социально-экономическом смысле социально-политический строй определяется как коалиция феодальной аристократии и купеческого капитала. В вопросе о феодализме первый русский историк-марксист последовал за концепцией Н.П. Павлова-Сильванского. Товарно-денежные отношения виделись ему несовместимыми с феодализмом. Преобразования Петра в соответствии с историографической традицией воспринимались как закономерный результат развития России во второй половине XVII в.

Феодальный период, по мнению Покровского, охватывал X— XIX вв. (до 1861 г.). Отчетливо проступала и теория «торгового капитала». Торговый капитал являлся значимой социально-экономической величиной. При всем преувеличении его роли в ранних работах Покровского торговый капитал выступал как сила, подчиненная феодально-крепостническому порядку. Он получает часть совокупной феодальной ренты и принимает участие в политической жизни через союз с феодальной аристократией.

Дореволюционный этап развития исторических взглядов Покровского обнаруживает объективный характер его интереса к экономическому материализму. Этот подход был присущ нашей исторической школе в целом. Вопрос стоял о преимущественной тенденции в рассмотрении экономического фактора либо с позиции нравственно-этической, либо с позиции сугубо материалистической.

52