Аполлон Майков

В 1842 году вышел в свет первый сборник стихотворений молодого поэта, сына академика живописи Аполлона Николаевича Майкова (1821—1897). Он с самого начала заявил о себе как о поэте "традиционном", классическом; как о лирике, далёком от повседневности, от сиюминутных подробностей быстротекущей жизни. Излюбленный жанр Майкова — антологическая лирика. (Вспомним ещё раз: антологией в Древней Греции называли сборники лучших, образцовых стихотворений; самую известную из античных антологий составил поэт Мелеагр в I веке до Рождества Христова.) То есть Майков создавал стихи, которые стилизовали пластический мир античной соразмерности, пластики, лада:

Гармонии стиха божественные тайны Не думай разгадать по книгам мудрецов: У брега сонных вод, один бродя, случайно, Прислушайся душой к шептанью тростников, Дубравы говору; их звук необычайный Прочувствуй и пойми... В созвучии стихов Невольно с уст твоих размерные октавы Польются, звучные, как музыка дубравы. («Октавы», 1841)

Это стихотворение написано молодым автором, но сразу чувствуется: он уже настоящий мастер. Четко выдержан протяжённый ритм, звучание стиха подчинено музыкальному строю. Если в одном стихе мы легко различим звукоподражание шелесту тростника ("ПрислуШайся дуШой к Шептанью троСтников"), то в следующей услышим лесной ропот ("ДубРавы говоРу"). А в финале мягкие и жёсткие звуки помирятся между собой, соединятся в плавную гармонию: "РазМеРНые октаВы // ПоЛьются, зВуЧНые, как Музыка дубРавы"...

И всё-таки, если вспомнить антологические стихи Пушкина — и сравнить с ними только что прочитанные строки, сразу обнаружится некоторая аморфность, вялость майковской лирики. Вот как Пушкин в 1830 году описывал царскосельскую статую:

Урну с водой уронив, об утёс её дева разбила. Дева печально сидит, праздный держа черепок. Чудо! не сякнет вода, изливаясь из урны разбитой; Дева, над вечной струёй, вечно печальна сидит.

Тут создан образ неостановимого — и в то же время остановившегося! — движения. Здесь идеально подобрана звуковая гамма: звук "у" гудит заунывно ("Урну с водой... об Утёс... ЧУдо... из Урны... стрУёй..."), взрывной звук "Ч" соединяется с протяжённым "Н" и сам начинает звучать тягуче: "пеЧальНо... веЧНой... веЧНо". А в первой строке жёсткое столкновение согласных передаёт ощущение удара: "оБ уТёС её Дева РаЗБила".

Но Пушкину этого мало. Он сообщает читателю глубокое чувство скрытой грусти; вечность и печаль, скульптурное совершенство форм и невесёлая сущность жизни соединяются у него неразрывно. Ради этого он как бы заставляет стих раскачиваться, повторяться: "...дева разбила... дева сидит... дева... печальна сидит". Повторы создают эффект кругового, безвыходного движения.

И Пушкину достаточно одного неожиданного слова среди скульптурно-гладких выражений, чтобы задеть читателя, царапнуть его, слегка кольнуть. Это слово — "праздный". Мы встречаем выражение "праздный черепок" — и сразу представляем себе растерянность, грусть "девы": только что урна была целой, в неё можно было наливать вино, воду — и вот в одну секунду она стала "праздной", ненужной, и это уже навсегда...

А у Майкова, при всём совершенстве его раннего стихотворения, всё настолько ровно, что взгляду не за что зацепиться. Тайны стиха — "божественные" (а какими же ещё им быть?), воды — "сонные", звук дубрав — "необычайный"... И лишь спустя годы в майковской лирике появятся новые образы, цепляющие читательское внимание свежестью, неожиданностью:

Весна! выставляется первая рама — И в комнату шум ворвался, И благовест ближнего храма, И говор народа, и шум колеса...  («Весна! выставляется первая рама...», 1854).

Пейзажные стихотворения позднего Майкова, лишённые социальных подтекстов, бросят своеобразный вызов общему тону эпохи, главенствующим поэтическим вкусам:

Мой сад с каждым днём увядает; Помят он, поломан и пуст, Хоть пышно ещё доцветает Настурций в нём огненный куст...

Мне грустно! Меня раздражает И солнца осеннего блеск, И лист, что с берёзы спадает, И поздних кузнечиков треск... («Ласточки», 1856)

Общая тональность стихотворения — приглушённая, краски лишены "кричащих", резких тонов; но в самой глубине стихотворения зреют очень смелые образы. К пушкинской «Осени» восходит метафора пышного увядания осенней природы, но как неожидан образ пылающего куста алой настурции, как противоречивы чувства лирического героя, который вовсе не восхищён этой пышностью, а раздражён "мелочами" осеннего обихода...

• Задание повышенной сложности. Прочтите стихотворения Якова Полонского — ещё одного русского лирика, который начал свой путь в литературе в 1840-е годы, но раскрыл дарование лишь в следующее десятилетие. Подготовьте сообщение о его художественном мире, используя советы учителя и дополнительную литературу.