10.3. Неравномерное распределение потенциала насилия — генезис государства

Равномерное распределение потенциала насилия в обществе оказывает сдерживающее воздействие на использование силового ресурса как источника доходов. Появление в обществе индивидов или групп, обладающих большими, по сравнению с другими членами сообщества средствами принуждения, в корне меняет ситуацию. Теперь такие индивиды или группы могут вообще не заниматься про­изводительной деятельностью — основой их благосостояния становится способность перераспределять в свою пользу ресурсы других участников общественных отношений.

В подтверждение этой теории свидетельствует, в частности, специализация на военных усилиях средневековых кочевых сообществ, а также викингов: эффективность производительных усилий этих на­родов, по разным причинам, была ниже, чем у их соседей, поэтому они специализировались на войне, т.е. стали так называемыми бандитами-гастролерами, или кочующими бандитами. Сам термин «бандит-гастролер» (roving bandit) был впервые использован Мансуром Олсоном для описания системы, в которой определенные индивиды или группы обладают сравнительными преимуществами в осуществлении насилия перед всеми остальными индивидами или группами, но не обладают такими преимуществами друг перед другом.

Как подчеркивает М. Олсон, у таких бандитов нет стимулов не только к осуществлению инвестиций в производство общественных благ, но у них отсутствуют стимулы к какому-либо самоограничению своей бандитской деятельности. Действительно, каждый «бандит гастролер» понимает, что любое богатство, не изъятое им у потенциальной жертвы, скорее всего, станет добычей другого «бандита-гастролера», поэтому никакой заинтересованности в сохранении у жертвы стимулов и физических возможностей для осуществления производительной деятельности у «бандита-гастролера» нет. Основным направлением инвестиций «бандита-гастролера» являются технологии перераспределения, т.е. рост собственного потенциала насилия. Постоянный риск экспроприации обусловливает исчезновение у населения территории стимулов к производительному труду. что приводит к постепенному истощению общества, находящегося под контролем кочующих бандитов. Это наглядно проявилось в годы Гражданской войны в России, когда на фоне голода в городах вооруженные продотряды изымали зерно у крестьян, не считаясь с сохранением посевного запаса. В условиях, когда половина зерна, добытого продотрядом, доставалась пославшей его организации, одна деревня могла быть ограблена несколько раз, что привело к почти полному разорению деревенских хозяйств в некоторых регионах.

Конфликты между «бандитами-гастролерами» могут приводить к различным исходам: победитель может подчинять себе силовой ресурс побежденного, могут осуществляться добровольные объединения или раздел сфер влияния. В любом случае конкуренция между бандитами-гастролерами, устраняющая наименее эффективных из них, с одной стороны, и кооперация между ними, способствующая появлению подконтрольных им территорий, с другой стороны, рано или поздно должны привести к появлению такого субъекта или группы, которые будут обладать сравнительными преимуществами в осуществлении насилия на данной территории.

Появляется так называемый оседлый бандит, структура стимулов которого существенно отличается от структуры стимулов «бандита-гастролера». Это выражается, в первую очередь, в сокращении ставки дисконтирования ожидаемых будущих доходов у «оседлого бандита»: будущее для него становится дороже, так как уменьшается неопределенность. Последнее объясняется тем, что «оседлый бандит», благодаря своему сравнительному преимуществу в осуществлении насилия, способен контролировать определенную территорию в течение длительного периода времени, т.е. пресекать появление на этой территории «бандитов-гастролеров», обеспечивая себе возможность единолично грабить население подконтрольной территории. Успешная монополизация права на осуществление грабежа позволяет населению подконтрольной территории не опасаться экс­проприации со стороны других бандитов. Этот факт позволяет фор­мировать долгосрочные ожидания, что является залогом инвестиций и роста производительности.

Таким образом, для максимизации потока ожидаемых будущих доходов «оседлый бандит» (или автократ) должен решить две взаимосвязанные задачи (помимо задачи недопущения конкурентов на контролируемую территорию): во-первых, он должен обеспечить физическую возможность производства благ; во-вторых, он должен сохранить стимулы к производству этих благ. Для этого правитель территории выбирает принципы налогообложения, уровень спецификации прав собственности подданных и количество производимых общественных благ. Моделирование решения этих взаимосвязанных задач приводится в известной работе Мартина МакГира и Мансура Олсона¹.

Иными словами, автократ будет увеличивать производство общественных благ до тех пор, пока предельный прирост реальных доходов общества от увеличения количества предоставляемых общественных благ не будет равен показателю самоограничения «оседлого бандита».

Установление равновесной ставки налогообложения подданных «оседлого бандита» и равновесного объема предоставляемых им обще­ственных благ позволяют определить как равновесный реальный доход общества, так и распределение этого дохода между автократом и его подданными.

Важно также заметить, что хотя каждой оптимальной ставке налогообложения соответствует определенное количество предоставляемых «оседлым бандитом» общественных благ, выбор из всех возможных ставок налогообложения оптимальной от G не зависит, поэтому автократ сначала определяет оптимальное г, а уже потом, на основании этого г, определяет оптимальную для себя величину расходов на общественные блага.

Выводы МакГира и Олсона состоят в том, что бандит, ставший автократом на определенной территории и обеспечивающий на ней мир и порядок, может за счет роста производительности своих подданных извлекать больше доходов с помощью налогообложения, чем и результате нерегулярного, хотя и стопроцентного грабежа. Желание максимизации долгосрочного дохода заставляет его производить об­щественные блага в виде защиты прав собственности и единой, прозрачной системы правил — этот стимул Олсон называет «благословением невидимой руки Провидения».

Как тогда можно объяснить тот факт, что «в истории человечества примеры конфискаций, отказа от выплаты долгов порчи монеты и раздувания денежной массы являются столь частыми, что практически не поддаются подсчету». Почему прозрачная и стабильная налоговая система имеет сравнительно недавнюю историю — гораздо более короткую, чем государства? Можно ли провести четкую границу между «оседлым бандитом» и государством в современном понимании этого слова?

Для начала сформулируем определение государства, основанное на работах Макса Вебера, Дугласа Норта и Мансура Олсона.

Государство — это организация со сравнительными преимуществами в осуществлении насилия в течение длительного периода времени, рас­пространяющимися на географический район, границы которого уста­навливаются ее способностью облагать налогом подданных.

Напомним, что в классическом определении Вебера государственное насилие характеризовалось свойством легитимности, т.е. общественного признания. В какой момент государство становится легитимным и перестает выглядеть бандитом в глазах населения?

Особую важность в вопросах легитимности приобретает деперсо-нификация, обезличивание отношений между источником принуждения — государством и подчиненной стороной — населением территории. Ограничение государственного насилия безличными формальными процедурами является неотъемлемым свойством современных развитых стран. Вопросы контроля государственного насилия и легитимности государства приводят нас к проблеме взаимодействия основного источника насилия и подконтрольного ему населения, т.е. к вопросу об общественном договоре.