22. Зарождение и развитие фил.Мысли на Беларуси. Соц.Фил.И гуманист.Идеи в бел.Ф-ии.(ф.Скорина, с.Будный, с. Полоцкий)

Философия возникает на Б со временем принятия христ. В 10-11в на бел землях появ-ся лит памятники, содержащие фрагменты трудов античных философов. 9-11в формир бел народности. Фил эпохи В. – философ и социологические учения, развивается в Европе в эпоху разложения феодализма и становления раннего буржуазного об-ва. Гуманизм – воззрение, признающее самоценность личности, права чела на свободное развитие и проявление своих способностей.

Отличительные черты гуманизма Б в эпоху Возр:1) идея индивид свободы больше ограничена, чем в ЗЕгуманизме, идеей всеобщего блага. 2) все культурные ценности дб доступны всем. 3) синтез светских и христ гуманист ценностей. 4) Тесная связь гуманизма с реформацией. Почти все гуманисты были близки к реформации, либо являлись реформаторами.

Ф.Скарына. Утверждал самоценность человеческой личности, реабилитировал земное бытие. Идея авктивной любви к Родине. Патриотизм, первый добродетель. Доступ простого народа к дух и культур ценностям. Преимущество духовных ценностей над метериальными. Человек – сущ-во разумное, нравственное, общественное. Идея совершенной земной жизни. Все взгляды распространял на белорусском языке, тем самым сод-л развит бел нац культ. Полит идеал – гуманная и сильная монархия.

С.Будны. Отрицал учение о троице. Бог – Бог-отец. Святой Дух его творческая сила. Христос высокоморальный чел. Отрицал бессмертие души и существование загробного мира. Приоритет разума над верой. Осуждал смертную казнь. Чел личность должна быть свободна и неприкосновенна. Полит идеал – монархия во главе с образованным правителем.

С.Полоцкий. Мир сотворён Богом. В нем сущ два начала: матер и дух. Из их сочетания образовался чел. Душа бессмертна. Бог непознаваем, природа познаваема.чел отличается от др тем, что мыслит. Чел не имеет врождённых идей. Фил явл средством, без кот чел не может жить. За сильное гос-во во главе с образованным монархом.

23. Идеи Просвещения и соц.Фил.Мысль на Бел. Ф-я и развитие бел.Самосознания в 20 веке.

В 1840—1850-е гг. среди широких слоев местной интелли­генции растет интерес к изучению белорусского фольклора, бы­та, а также исторического прошлого Беларуси. Постепенно из польскоязычного литературного движения выделяется так на­зываемая белорусская школа. Начинается второе специфичес­ки национальное Возрождение, связанное со становлением бе­лорусского языка и литературы. Важное место в нем принадле­жало Я. Чечоту, Я. Борщевскому, В. Сырокомле, отдельные произведения которых были написаны на белорусском языке. В творчестве же такого писателя, как В. Дунин-Марцинкевич, бе­лорусский язык становится основным. В 40-е годы композитор А. Абрамович делает первые попытки создания национальных музыкальных произведений. В 1852 г. осуществляется поста­новка первой белорусской оперы "Крестьянка" (музыка С. Мо-нюшки и К. Крыжановского, либретто В. Дунина-Марцинкеви-ча). Вместе с тем этническое самоопределение значительной части белорусской интеллиген­ции все еще зависело от ее политической ориентации. Только отдельные ее представители понимали, что белорусы "владеют всеми условиями для самостоятельного развития и имеют на то все права, к сожалению, не осознаваемые народом". Одним из них был Константин (Кастусь) Калиновский (1838—1864). Печат­ное и рукописное наследие Калиновского немногочисленно — семь номеров газеты "Мужыцкая прауда", революционные ин­струкции, призывы, приказы, а также известные "Пиьмы з-пад шыбенщы". Однако оно содержит ряд глубоких идей и те­оретических положений.

Калиновский последовательно раскрывал сущность крепос­тнической эксплуатации во всех ее формах, резко критиковал враждебную народу государственную машину абсолютизма, ре­шительно выступал за отмену в будущем обществе всех классо­вых, национальных, религиозных привилегий и ограничений. Значительное место он отводил обоснованию демократических форм правления, считая наилучшей из них демократическую республику. До тех пор, пока белорусский народ не станет свободным, подчеркивал революционер-демократ, в обществе не может быть справедливости, богатства и знания. Калиновский был приверженцем всеобщего образования и воспитания, кото­рыми должно заниматься непосредственно государство, под­черкивал необходимость развития науки и культуры на род­ном, белорусском, языке.

Публицистика в газете "Мужыцкая прауда" свидетельство­вала об определенной зрелости национального движения. Од­нако поражение восстания под руководством Калиновского (1863—1864) стало настоящей национальной катастрофой, от­бросившей общество в его национальном развитии на несколь­ко десятилетий назад. Лучшие представители демократичес­кой интеллигенции погибли во время боевых действий, были казнены либо сосланы в Сибирь. В Беларуси устанавливается жесточайший военно-полицейский режим. Запрещается печа­тать белорусские книги латиницей, что фактически означало полное запрещение белорусскоязычных публикаций.

Во второй половине 80-х гг. в Минске возникает группа ли­беральной интеллигенции, которая состояла из ученых М. Довнар-Запольского, В. Завитневича, А. Слупского, поэта Я. Лучи­ны и др. Они стремились пробудить национальное самосозна­ние легальными средствами. Для этого использовались первая частная в Беларуси газета "Минский листок", а также издан­ные в 1889—1893 гг. календари. На их страницах публикова­лись статьи о белорусском этносе, его истории и языке, произ­ведения Я. Лучины и В. Дунина-Марцинкевича. Несмотря на ограниченное содержание, обусловленное как цензурой, так и собственными взглядами авторов, именно эти издания, по свиде­тельству современников, "пробудили белорусское националь­ное движение".

Большое влияние на формирование национального самосозна­ния оказало творчество Франтишка Богушевича (1840—1900), "ду­ховного отца белорусского возрождения", по выражению М. Горецкого. В предисловии к сборнику "Дудка беларуская" (1891) и других произведениях он изложил свою концепцию относительно истории белорусов, подчеркнул преемственность политико-госу­дарственных и культурных традиций Великого княжества Литов­ского, их связь с современными ему умонастроениями, выразив­шимися в желании освободить свою "землицу Беларусь" от соци­ального, политического, религиозного гнета, возродить культуру и гражданский престиж родного языка. Последний он рассмат­ривал как "от Бога нам данный" и "святой для нас", считая его "одеждой души", основой существования нации, и призывал бе­речь родной язык, "чтобы не умерли". После снятия в 1905 г. запрета на белорусскоязычные пуб­ликации возникают белорусские издательства: "Загляне сонца i у наша аконца" в Петербурге; "Наша шва", "Наша хата" и "Палачашн" в Вильно и др. Особая роль среди них принадлежа­ла "Нашай н1ве", благодаря которой была взращена и призвана к ответственной миссии своего времени могучая плеяда буду­щих белорусских писателей-классиков, крупных обществен­но-политических и культурных деятелей, подлинно нацио­нальных идеологов — Я. Купала, Я. Колас, А. Пашкевич (Цёт-ка), М. Богданович, А. Гарун, 3. Бядуля, братья А. и И. Луцке-вичи, Е. Карский, В. Ластовский, Б. Тарашкевич, В. Голубок, Я. Лесик, Я. Дроздович и др.

Следует также отметить, что значительная часть буржуаз­но-либеральной интеллигенции этого периода все еще продол­жала идентифицировать себя с русской культурой, упрощенно сопрягая ее главным образом с идеями веховцев и религиозных модернистов. Выразителями подобных взглядов были публи­цисты Я. Окунь, Д. Мейчик, В. Самойло и др. На страницах га­зеты "Северо-Западный край" они ставили вопросы политичес­кой ориентации "русской интеллигенции", апеллировали к аб­страктной идее личности, выражали неприятие революции и национально-освободительной борьбы белорусского народа.

Подъем революционного и национально-освободительного дви­жения в Беларуси значительно активизировал деятельность пред­ставителей революционно-демократического направления. В ми­ровоззрении и творчестве Я. Купалы, Я. Коласа, А. Пашкевич, М. Богдановича все более отчетливо стало проявляться осознание необходимости революционного решения основных социальных проблем. Выступая от имени трудового народа, они в своей об­щественно-политической программе на первый план выдвигали требования общедемократического характера — уничтожение самодержавия, демократизация общественной жизни, свободное развитие национальной культуры. Максим Богданович одним из первых поставил и начал разра­батывать ряд методологических и историографических вопросов прошлого. Этому были посвящены его статьи "Белорусское возрождение", "Кто мы такие?", "Новая интеллигенция" и др. В первой дана периодизация национально-освободительного движения на протяжении XIX — начала XX вв. и сформулиро­ваны его конкретные требования. В статье "Новая интеллиген­ция" провозглашалась идея открытости белорусского народа, его культуры. Вместе с тем Богданович предостерегал от абсо­лютизации внешнего влияния во избежание денационализа­ции белорусского народа.

Созданием белорусской литературной классики, восстанов­лением публицистической печати и книгопечатания, фунда­ментальными историческими исследованиями ученых, станов­лением национальной школы в театральном и изобразительном искусстве завершается довольно продолжительный по времени период национального Возрождения — вторая его волна.

Рассмотренный в настоящей главе материал свидетельству­ет о том, что предпосылки философской мысли Беларуси ухо­дят далеко в глубь национальной истории и культуры. Однако предпосылки (прежде всего историческое сознание и самосоз­нание народа) еще не само явление, они лишь подготавливают его рождение и развитие. Явление же начинается с обретения формы, адекватной содержанию. Это произошло с победой Ок­тября в Беларуси (20-е гг.), когда поднялась третья волна на­ционального Возрождения и в республике были созданы инсти­туциональные основы для развития философии — открыты первые научные учреждения, кафедры, развернута подготовка национальных научных кадров. Уже в процессе институциа-лизации философская мысль Беларуси впервые широко заяви­ла о себе на родном языке.

Мощный подъем национального самосознания вызывал глу­бокий интерес к истории своего народа, его духовной культуре. Настоящей энциклопедией белорусоведения стала книга Е. Кар­ского "Белорусы" (1921), над которой ученый начал работать еще до революции. В ней были приведены сведения о Беларуси и ее населении в прошлом и настоящем, дан очерк истории, этногра­фии, археологии, диалектологии белорусского народа, очерчены границы белорусского языка, составлена подробная библиогра­фия, перечислены в хронологическом порядке все работы по бе­лорусскому языку, белорусской истории и этнографии, названы основные памятники белорусской письменности и их издания. Работа Карского — это первая попытка обстоятельного решения важнейших вопросов, связанных с историей белорусского наро­да, его языка и литературы.

Существенное место в ряду исследований духовной культуры народа принадлежит выпущенному в 1926 г. юбилейному сбор­нику "Чатырохсотлецце беларускага друку". Выходом его в свет было положено начало систематическому и углубленному изуче­нию истории свободомыслия в Беларуси. В создании книги при­няла участие большая группа видных ученых республики (В. Пи-чета, В. Перцев, Н. Щекотихин, Д. Жилунович, М. Пиотухович, В. Дружчиц и др.). В сборнике довольно подробно рассматрива­лось историческое развитие Литовско-Белорусского государства XVI в., исследовалось мировоззрение наиболее выдающихся дея­телей белорусской культуры того времени. Особое внимание ав­торы книги уделили Ф. Скорине, деятельность которого состави­ла целую эпоху в истории национальной культуры. Материал о нем разнообразен: историк А. Ясинский исследует развитие культуры Чехии начала XVI в.; Д. Егоров приводит сведения о Падуанском университете XV—XVI вв., где Скорина получил степень "доктора лекарских наук"; Я. Волк-Леонович анализи­рует язык скорининской Библии.

Существенный вклад в исследование мировоззрения Скори-ны внес В. Пичета. В своих трудах он обстоятельно рассмотрел многие аспекты деятельности великого просветителя. Эпоху, в которую жил и творилизвестный гуманист, Пичета назвал "бе­лорусским Возрождением", впервые введя этот термин в науч­ный обиход. Ученый также подробно исследовал социально-экономический и культурный уровень Полоцка XVI в., родины Скорины, дал обзор его деятельности в Праге и Вильно.

Белорусские историки искусства в своих работах затрагива­ют вопрос о гравюрах и оргаментах в изданиях Скорины. Так, Н. Щекотихин, давая высокую оценку художественным досто­инствам гравюр скорининской Библии, стремился обнаружить их связь с аналогичными образцами в Западной Европе. Иссле­дователь выдвинул также оригинальную гипотезу о точной да­те рождения Скорины, которая еще окончательно не установле­на. Щекотихин обратил внимание на его личный герб, изобра­жающий Солнце, полузакрытое Луной. Ученый делает вывод, что Скорина должен был родиться именно в тот год, когда про­изошло солнечное затмение, видимое в Полоцке. Такое затме­ние, согласно астрономическим данным, было зафиксировано 6 марта 1486 г. Если этот год считать годом рождения Скори­ны, то ему в момент поступления в Краковский университет было 18 лет.

Важное место в первых работах белорусских исследовате­лей уделяется С. Будному. Ученые изучают биографию Будного, анализируют его творчество. Карский, например, внимательно прослеживает переписку Будного с православным теологом Ар­темием, которая донесла некоторые сведения о мировоззрении белорусского мыслителя. Анализируя сохранившиеся посла­ния Артемия, он показывает, что русский церковный деятель был хорошо знаком с "Катехезисом" Будного — книгой, "кото­рую друковали ново есте в Несвижу". В посланиях Артемия, отмечает Карский, выражено его неприятие и осуждение воль­нодумных взглядов Будного.

Из анализа посланий, проведенного Карским, следовал в це­лом верный вывод о том, что Сымон Будный, выступая сторон­ником рационально-натуралистического подхода к религиоз­но-философским вопросам, выражал прогрессивные требова­ния своей эпохи, для которой прежде всего характерно обраще­ние к человеческому разуму.

Большой интерес ученых вызвала гуманистическая трак­товка Будным сущности человека. Пичета, например, полагал, что в решении этого вопроса Будный уже отходит от признания божественной предопределенности и допускает наличие свобо­ды воли. Именно отсюда, считает Пичета, вытекает его обосно­вание права неприкосновенности личности, закрепляемого за шляхтой и мещанами соответствующими правовыми положе­ниями. Этим обусловлено также отрицательное отношение Будного к смертной казни. Подобные взгляды, заключает Пи­чета, были прогрессивными для своего времени.

Сочинения Будного, его идеи оказали, по мнению ученых, значительное влияние на деятельность В. Тяпинского — видного белорусского гуманиста и переводчика. Анализируя творчество Тяпинского, исследователи стремились раскрыть гуманистичес­кую направленность его воззрений. Единственным источником, которым располагали исследователи, было рукописное "Предис­ловие" Тяпинского к его Евангелию — первый опыт использования белорусского языка для изложения абстрактных понятий. Оно позволило выяснить отношение автора к своему народу, его культуре и выявить патриотические побуждения, которые выну­дили белорусского просветителя приняться за перевод Еванге­лия. По мнению Н. Янчука, Тяпинский сумел приблизиться к пониманию той идеи, что "в вопросах о благе народа не

должны иметь влияния религиозные взгляды, которые являются личным делом каждого человека"ⁱ.

Наряду с творчеством видных белорусских просветителей предметом изучения были и другие памятники белорусской культуры, в частности юридический Кодекс феодального пра­ва, известный под названием Литовского Статута 1529 г. Поль­ские буржуазные исследователи давно и всячески стремились подчеркнуть польский характер Статута, чтобы показать, что литовско-белорусские земли находились в сфере влияния поль­ской юридической культуры. Белорусские ученые аргументи­рование доказали, что в основе Статута лежит феодальное пра­во Киевской Руси - "Русская Правда". Внедрение же полониз­мов в язык Статута Пичета объясняет полонизацией белорус­ских феодальных верхов.

В изучении истории феодального права Литовско-Белорус­ского государства активное участие принимали и молодые ис­следователи. Так, А. Бурдзейко и Т. Забелло на основе Статутов 1566 и 1588 гг. исследовали отношения землевладельцев и зем­ледельцев, К. Товстолес занималась анализом гражданского и семейного права Литовских Статутов.

В целом своими работами по данной проблеме молодые уче­ные Беларуси не только помогли осветить один из интересных и малоисследованных пластов юридической культуры, но и спо­собствовали разоблачению лживой легенды о господстве норм польского права в Литовско-белорусском государстве XVI в.

Белорусскими исследователями была предпринята также попытка дать анализ философско-правовых взглядов Л. Сапе-ги. Пичета характеризует его как выдающегося государствен­ного деятеля и крупного идеолога своего времени, стоящего на позициях индивидуализма и свободы личности. Временами от­дельным исследователям изменяло чувство меры, что весьма нетрудно понять. Отмечая, что в своих взглядах Сапега уже приближался к правильному пониманию сущности буржуазно­го права, Н. Янчук оценивал его как человека, "смелые мысли" которого "вполне были на уровне XVIII и даже XIX вв.".

Начало исследованиям мировоззрения белорусского воль­нодумца К. Лыщинского было положено статьей В. Дружчицаⁱⁱ. Анализируя взгляды Лыщинского, автор отмечает, что в формировании мировоззрения белорусского материалиста и атеиста значительную роль сыграла запрещенная литература западноевропейских мыслителей. Вместе с тем Дружчиц почти ничего не может сказать, и это тоже понятно, о роли социаль­но-экономических условий и местных прогрессивных идей, оказавших влияние на формирование взглядов философа.

В 1928 г. в Минске увидели свет "Нарысы з гисторыи беларускага мастацтва" Н. Щекотихина — одна из первых попы­ток анализа и систематизации материала по истории нацио­нального искусства. В своем труде Щекотихин дал подробное описание курганных древностей на территории республики, выявил особенности замкового, церковного и гражданского зодчества, начиная с XII в., показал тесную связь белорусско­го искусства с искусством других народов Европы. Основным предметом анализа ученого была архитектура. Щекотихин на­меревался проследить тенденции ее развития с XII по XX вв. К сожалению, "Нарысы" доведены только до середины XVI в. Поставленная задача, по признанию самого автора, не была выполнена.

В заключение можно констатировать, что к началу 30-х го­дов в республике были достигнуты определенные успехи в изучении истории белорусской культуры. Однако дальней­шим исследованиям значительно воспрепятствовали вульгар­но-классовый подход, проникший в философию, социологию и литературно-художественную критику, а также утвердив­шийся к этому времени культ личности И. Сталина. Довольно широкое хождение получило мнение о прошлой белорусской культуре как якобы сплошь "реакционно-феодальной" (XV—XVI вв.) либо "буржуазно-националистической" (конец XIX — начало XX вв.). Так, например, Скорина рассматри­вался подобными "критиками" как "средневековый схоласт, переложивший Библию на белорусский языкⁱⁱⁱ". Все это приве­ло к тому, что изучение культурного наследия белорусского народа фактически прекратилось. В очередной раз искус­ственно была прервана и "распалась связь времен", титаничес­ким трудом по крупицам восстанавливаемая белорусской на­учной и патриотической интеллигенцией. Вскоре почти вся она как носительница этой связи и исторической памяти была репрессирована и уничтожена. Официальные же авторы пар­тийными идеологамами стремились "теоретически" оправдать свой нигилизм по отношению к прошлому белорусской куль­туры^iv.

Четвертая волна национального возрождения началась в 50-е гг. в условиях преодоления культа личности Сталина. Вместе с тем этот процесс так и не смог получить необходимо­го ему динамизма и существенно замедлился в 60-х — начале 80-х гг. Однако, несмотря на это, белорусская культура приобрела в данный период значительную известность в мире, чему способствовало постепенное восстановление и возвращение к жизни запрещенных, а также забытых национальных тради­ций.

В 90-е гг. XX в. вновь настоятельно заявила о себе необхо­димость духовного возрождения общества, связанная с обрете­нием государственного суверенитета. Эта объективная необхо­димость противостоит тенденции реанимирования волюнта­ристских постсталинских моделей в общественной жизни. Од­нако именно она выдвигает сегодня во главу угла ставший для белорусского общества основным вопрос восстановления утра­ченной "связи времен", без чего народу на пороге третьего ты­сячелетия трудно ответить на вызов, сделанный ему историей.

42. Аксиология и ее место в ф-иию Понятие ценности. Проблема классификации и иерархии ценностей. Ценности личности и об-ва.

43. Сис-ма ценностей и соц-культ.хар-р ее формирования. Место и роль сис-мы ценностей в об-ве. Проблема эволюции сис-мы ценностей.

Аксиология ( от греч. axia - ценность, logos – учение) - учение о формах и способах ценност-ного проектирования человеком своих жизненных устремлений в будущее, выбора ориентиров для наличной жизни и оправдания или осуждения прошлого, "иного" и общезначимого. Понятие А. и ее специф. места в философии складывается и осознается значи-тельно позднее, чем возникает проблема ценностей и еще не обособившееся учение о цен-ностях.

Ценность - 1. Понятие, которое характеризует "предельные", безусловные основания человеческого бытия. 2. Значение определённых предметов, явлений, процессов для человека, социальных групп, общества в целом. Указанные два смысла понятия "ценность" часто расходятся, а порой и противоречат др.другу: то, что в философии рассматривается в качестве ценность - свобода, добро, истина, - для отдельного человека может и не представлять интереса. В свою очередь, конкретные предметы, которые ценны для индивида, в философском смысле не являются "ценностью".

Понятие ценности невозможно раскрыть, не обращаясь к понятию оценки - соотнесению реальных явлений с ценностью, и к понятию цели - проекта достижения ценности. Цели, формируемые на основе ценности, - это всегда масштабные, смысложизненные цели. Ценность как координаты человеческого мира способствуют его устойчивости, организуют целенаправленную человеческую деятельность. В известном смысле ценность - это "предельные цели" человека и общества, они выступают критерием оценки любого культурного феномена. Культура и есть мера воплощённости ценности в нашей жизни.

Наибольшую трудность в аксиологии представляет классификация ценностей. Классификация предполагает соподчиненность элементов системы, их иерархическую выстроенность. Однако ценности, расположенные по разным уровням, лишаются своей само ценности, безусловности; начинают выполнять служебные функции.

В литературе существуют разные способы и принципы классификации и иерархии ценностей. Так, выделяют ценности‑цели, или высшие (абсолютные) ценности, и ценности‑средства (инструментальные ценности). Говорят о ценностях положительных и отрицательных, имея в виду их социальное значение и последствия их реализации. Можно выделять материальные и духовные ценности и т. д. Важно подчеркнуть, что все они находятся между собой в тесной взаимосвязи и единстве и образуют целостность мира каждого человека. Однако, несмотря на различные формы дифференциации ценностей и их релятивный характер, имеется самая высшая и абсолютная ценность – это сам человек, его жизнь. Эта ценность должна рассматриваться только как ценность‑цель. Такую же ценность представляют и социальные общности и общество в целом, которые также являются субъектами ценностей. Помимо этого, к высшим ценностям следует отнести смысл жизни, добро, справедливость, красота, истина, свобода и т. д.

Продуктивную попытку создать систему ценностей предпринял представитель Баденской школы Риккерт. Риккерт выделяет шесть областей ценности. Пр. всего, это наука - благо, в котором обнаруживает себя устремлённость к реализации ценности в будущем (стремление к истине). Одновременно наука - это "благо созерцания", т.к. наука ничего не желает изменить. Вторая область ценность - искусство, сфера созерцательных ценностей настоящего. Третья область - мистика (буддизм, пантеистические учения) - область применения созерцательных ценностей вечности. В четвёртой сфере - социально-этической - проявляют себя действенные блага, являющиеся одновременно благами будущего. Пятая сфера - сфера действия личных жизненных благ настоящего. Шестая сфера - религия "благ действенности" и абсолютного свершения - теизм, религия бога - личности, возвышение личной жизни во всём её объёме. Место философии в этой системе - промежуточное, она "посередине м.бесконечной целостностью и совершенной частичностью, м.благами будущего и благами настоящего".

Ницшевская программа "переоценки ценностей" раскрывает, выводит на свет доселе скрытое, потаённое содержание европейской философии. Ценность - это самим человеком устанавливаемый для себя предел. Теория ценности неотделима от теории человека.

отношению.

Ценности различаются по своему характеру: материальные и духовные, “предметные”и “субъективные”. На каждом этапе обществ. развития они выстраиваются в определ. систему, существенным моментом которой выступает сравнительн. место отдельных ценностей по отношению друг к другу, т.е. иерархия. Принципом построения этой иерархии во многом субъективны, хотя имеют объективную основу. Иерахия предполагает соподчиненность элементов системы. Однако ценности, расположенные по разным уровням, лишаются своей само ценности, безусловности; начинают выполнять служебные функции. Каждый человек живет в определенной системе ценностей, предметы и явления которых призваны удовлетворить его потребности. В известном смысле можно сказать, что ценность выражает способ существования личности. Причем разные ценности имеют для нее различное значение и с этим связана иерархия ценностей. Как и сами ценности, их иерархическая структура носит конкретно‑исторический и личностный характер. Одни и те же предметы и явления для разных людей могут представлять неодинаковую ценность, так же как и в различное время у одного и того же человека. Сытый и голодный будут по‑разному относиться к куску хлеба, а симфоническая музыка (или рок‑музыка) может вызвать у людей не только чувство глубочайшего наслаждения, но и раздражение. Другими словами, существует не только историческая, но и индивидуальная динамика ценностей и их иерархии. Ценности личности образуют систему ее ценностных ориентаций, под которыми имеется в виду совокупность важнейших качеств внутренней структуры личности, являющихся для нее особо значимыми. Эти ценностные ориентации и образуют некую основу сознания и поведения личности и непосредственно влияют на ее развитие. При этом, в соответствии с конкретной, индивидуальной иерархией ценностей, наблюдается относительный характер ценностных ориентаций. Конкретная система ценностных ориентаций и их иерархии выступает регуляторами развития личности. Они служат критерием норм и правил поведения личности, по мере усвоения которых происходит ее социализация.Стремление иерархизировать ценности, распределить их по вертикали “высшие-невысшие” выступает как нечто противоречивое, так как предполагает сравнение и, следовательно, оценку. Тем не менее, упорядочивание ценностей позволяет упорядочить и гармонизировать внутренний мир личности, определять, что важно и что неважно.Иерархия ценностей должна исходить из структуры самого человека как особого типа бытия в мире. В человеке можно различать природную основу, далее социальную и, наконец, духовную. Соответственно, различаются такие ценности, как природа, социальные ценности и ценности духовные, или высшие, которые выражают собственно человеческое в человеке. Различие между ценностями можно основывать также на том, в какой степени данная ценность способна рассматриваться и как предмет оценки, т.е. являться элементом отношения “человек-вещь”, или “субъект-объект”, в противоположность субъект-субъектному ценностному

Все люди тем или иным образом посвящают свою жизнь поиску так назыв «бытийных» (сокращенно «Б») ценностей, поиску предельных ценностей, которые являются подлинными и не могут быть сведены к чему‑то более высокому. Имеется около четырнадцати таких Б‑ценностей: истина, красота, добро древних, совершенство, простота, всесторонность и несколько других» Эти ценности бытия выступают как важнейшие потребности (метапотребности), и они настолько значительны для личности, что их подавление порождает даже определенный тип патологий души, которые происходят, например, от постоянного проживания среди лжецов и потери доверия к людям. Бытийные ценности являются, по мнению Маслоу, смыслом жизни для большинства людей. С проблемой высших ценностей, и прежде всего смыслом жизни, связана и проблема «экзистенциального вакуума». В экзистенциальном вакууме оказывается человек, запутавшийся в ценностях или не нашедший их. Это состояние особенно широко распространено в наши дни. Традиционные и устоявшиеся ценности быстро разрушаются, и не только молодым, но и умудренным жизнью людям часто не ясно, для чего жить, к чему стремиться, чего хотеть. Экзистенциальный вакуум, связанный с потерей смыслообразующих ценностей, с недостатком смысла жизни, имеет значительное отрицательное влияние на качество социализации личности и часто ведет к развитию неврозов.Постоянным спутником и формой проявления экзистенциального вакуума является скука. В наше время она часто ставит гораздо больше проблем, чем даже нужда. Это объясняется тем, что нужда толкает человека к действию, активности по ее преодолению, скука же часто приводит к бегству от реальности; пьянству, наркомании, а порой и к суициду; или к антисоциальному, отклоняющемуся поведению. Но не только высшие ценности воздействуют на социализацию личности. Немаловажное значение в этом процессе имеют и ценности‑средства, которые выступают как промежуточные ценности. Они подчинены высшим ценностям и обусловлены ими. Например, если человек стремится к утверждению справедливости, он никогда не будет использовать для этого несправедливые средства, а стремление к добру несовместимо с недобрыми средствами. Другими словами, без ценностей‑средств не достижимы никакие ценности‑цели, но вместе с тем никакие самые благородные цели не оправдывают дурных средств. Различные социокультурные типы общества имеют специфические ценности, которые составляют важный фактор детерминации ценностных ориентаций и поведения личности, а также способы ее социализации. Нельзя не затронуть и такой аспект проблемы, как все шире распространяющиеся в нашем обществе иррациональные и псевдонаучные ценности. На личность сегодня систематически обрушивается лавина информации, содержание которой связано с псевдонаукой (мистика, оккультизм, астрология, магия, колдовство и т. д.). В этих условиях непроизвольно, на бессознательном уровне формируется некритическое мышление и восприятие действительности. Рационализм заменяется иррационализмом, любой функциональный миф считается рациональным. Формируется тип сознания, в котором реальные противоречия не принимаются в расчет, принцип объективности подменяется субъективизмом, логика разума заменяется верой и внушением. Налицо, таким образом, основные признаки мифологического мышления. Но, так или иначе, конкретная система ценностных ориентаций и их иерархии выступает регуляторами развития личности. Они служат критерием норм и правил поведения личности, по мере усвоения которых происходит ее социализация.

Онтология древнеинд.ф-ии (учение о бытии и небытии)

Все их учение опир.на законы «Риты», т.е. косм.эволюции, порядка и взаимосвязанности. Бытие и небытие соотв.вдоху-выдоху Бога Брахмы. Они счит., что Бог Брахма эивет 100 косм.лет = 8 млрд.640 млн.лет. После чего Бог Брахма умирает и наступает абсолютн.небытие и так все время повторяется. Т.о. вся бесконечная история эволюции это чередование жизни Бога-творца и абсолют.небытия, кот.сменяют друг друга чере 100 косм.лет. Но при каждом новом рождении Бога Брахмы заново рожд.жизнь, но в более совершенной форме.

Теория познания дрюиндюф-ии. Гносиология.

Гл.особенностью их учения явл. не исслед.внешн.признаков предметов и явл., а изуч.процессов происход.в сознании при соприкосновении с миром предметов и явл.

В связи с этим в инд.ф-ии выдел.3 осн.вида сознания: 1. чистое – первичная энергия, из кот.возник.вся вселенная, в т.ч. и люди 2. материальное 3. сновидений, миражей, гипноза, телепатий Каждый из этих видов реально заслуживает глбокого изучения.

Герменевтика как универсальная методика познания

В современном словоупотреблении герменевтика - термин греческого происхождения (разъясняю, истолковываю) употребляется в трех основных значениях:

1) теория и практика истолкования текстов;

2) течение в современной философии;

3) как методология "наук о духе", главной задачей которых является понимание - постижение смысла.

Феномен понимания и правильного истолкования понятого не является только специальной методологической проблемой гуманитарных наук ("наук о духе"), а оно относится ко всей совокупности человеческого опыта в целом.

Итак, сделаем некоторые выводы:

1.Герменевтика- наука о постижении значения (смысла) знаков;

2.Знаки не обязательно являются языковыми (текстовыми), но любой продукт познания (мыслительной деятельности) выражается в знаковой форме (системой знаковых форм).

3. Герменевтика осуществляется посредством понимания, объяснения, чувствования.

4. Любая знаково-символическая система- это самостоятельная сущность, индивидуальность: а) продукт мыслительной деятельности, средство объяснения создающего субъекта; б) продукт понимающей деятельности, средство понимания, интерпретации воспринимающего субъекта.

5. Герменевтический метод - диалогичен.

6. В герменевтике человек является субъектом познания, а символически- знаковая система – предметом познания.

7. Основной задачей герменевтики является постижение, т.н. “глубинного смысла”.

8. Т.о. одной из основных задач герменевтического подхода к познанию какого- либо определенного явления, заключается в постижении его модели.

9. Множественность моделей (знаково-символических систем) является положительным фактом только при условии, что каждая из моделей, которая признана адекватной, опирается при своей разработке на систему определенных принципов и правил. Ни один из элементов системы не может быть удален из нее без изменения всей системы в целом.

10. Эффект системности (получение знания более полного, чем суммарное знание, полученное при помощи каждой части системы в отдельности), срабатывает только при одновременном использовании всех принципов, входящих в систему.

Основные положения герменевтики

Соберем воедино главное из предыдущего, перечислим основные положения герменевтики и ее термины:

1. Бытие человека в мире.

2. Соотносительность человека и мира (вещей).

3. Заброшенность человека в мир, его забота, страх, временность.

4. Потаенность вещи, ее скрытость.

5. Философия как вопрошание.

6. Преодоление потаенности вещи и ее самораскрытие как истинность.

7. Горизонты человека и вещи.

8. Понимание как слияние границ человека и вещи.

9. Герменевтический круг.

10. Понимание как интерпретация на основе образования, вкуса, таланта, вовлеченности в традиции интерпретатора.

11. Историчность интерпретации.

12. Сближение герменевтики с поэтикой.

13. Главное дело человека - понять суть дела.

Как видно, философская герменевтика ставит много интересных проблем, которые нуждаются в дальнейшей разработке, углублении или опровержении. Основные исследования герменевтических проблем еще впереди.

Учение Лейбница

Биографические сведения. Готфрид Вильгельм Лейбниц (1646— 1716) — немецкий математик, физик, юрист, историк и философ.

В 1700 г. был избран членом Парижской Академии наук и прези­дентом Берлинской Академии наук как инициатор ее создания. Петер­бургская Академия наук также возникла благодаря пособничеству Лейбница, который при встрече с Петром I в 1711 г. посоветовал ему создать Академию.

Лейбницу принадлежат значительные достижения в целом ряде наук: в математике он разработал дифференциальное и интегральное исчисление¹, в физике сформулировал закон сохранения силы, в геоло­гии предложил эволюционистское учение о происхождение Земли и солнечной системы, в биологии разработал теорию эволюции (на меха­нистической основе), написал ряд работ по истории и юриспруденции; является основоположником математической (символической) логики.

Философские воззрения. Отношение к предшественникам.

В своих философских работах Лейбниц стремился создать новый син­тез античных, средневековых и современных ему учений. Свою кон­цепцию он характеризовал как перспективный центр, в котором примиряются различные философские направления.

Так, развитие механистического взгляда на мир отбросило широко используемое в античной и средневековой философии понятие цели (в том числе конечной цели), ограничиваясь в объяснении мира только действием причин. Лейбниц же, фиксируя целеполагающий характер деятельности человека и всех живых организмов, считал понятие цели необходимым, полагая, что мир целесообразно устроен Богом. Как Декарт, Лейбниц говорил, что и мир в целом, и все отдельные организ­мы в нем похожи на «огромный механизм». Но Лейбниц усматривает и у мира в целом, и у каждого отдельного организма определенную ко­нечную цель, намеченную Богом. Поэтому действия всех этих механиз­мов, подчиняющиеся законам механики, оказываются лишь способом достижения данной цели.

В борьбе между рационализмом (Декарт, Спиноза) и сенсуализмом (Локк) Лейбниц занимает промежуточную позицию: отрицая врожденные идеи Декарта и тезис Локка о том, что душа новорожденного ребенка есть «чистая доска», Лейбниц утверждает наличие у человека врожденной способности к восприятию ряда важнейших идей («Я», «тождество», «бытие» и т.п.).

Онтология. В рационализме XVII в. нашла свое продолжение ан­тичная традиция (элеаты, Платон и др.) деления реальности на мир умопостигаемый (мир истинно сущего) и чувственно воспринимаемый (феноменальный мир, мир кажимости, иллюзий и явлений). Эту же ли­нию развивает и Лейбниц, соединяя в своем философском учении — монадологии — элементы объективного и субъективного идеализма. К объективным идеалистам его можно отнести потому, что он предпо­лагает исходное существование Бога (первичной монады), и именно Бог является, по Лейбницу, творцом реальности. Но, с другой стороны, Лейбница можно назвать и субъективным идеалистом, поскольку он трактует материальный мир как иллюзию, а сотворенное Богом бытие оказывается у него совокупностью монад — духовных атомов, способ­ных к восприятию, и в своем развитии дорастающих до стадии челове­ческого сознания. И именно эти духовные атомы оказываются в фило­софии Лейбница главным объектом исследования¹.

Чувственно воспринимаемый мир (телесный, физический, матери­альный) оказывается при таком подходе всего лишь феноменом наше­го восприятия. Но так как данный феномен порождают все монады, то иллюзорные представления о мире Лейбниц считал «хорошо обосно­ванными» (тем самым оправдывается существование естественных наук).

К идее иллюзорности, феноменальности материального мира Лейб­ниц пришел постепенно. Анализируя важнейший атрибут материи у Декарта — свойство протяженности, или пространство, он отмечает, что пространство — это всего лишь порядок одновременно сосуще­ствующих вещей, а значит, это нечто такое, что рождается из взаимоот­ношения вещей. Следовательно, пространство (протяженность) — не онтологическая сущность, не самостоятельный объект, а лишь отно­шение между вещами, а значит, производное от вещей представление, которое мы фиксируем в своем сознании. Аналогично он рассуждает и относительно времени. Отсюда вывод, что, если бы не было живых со­зданий, пространство и время существовали бы только в уме Бога.

Но и то, что мы с позиции житейского опыта считаем отдельными вещами (неодушевленные предметы и живые существа), на самом деле тоже всего лишь феномены нашего сознания; их «телесность», или «материальность», такой же «хорошо обоснованный феномен», как про­странство и время¹.

Монадология. Реальный умопостигаемый мир состоит из беско­нечного количества самостоятельных субстанций — «центров сил», «духовных атомов», или «монад» (от греческого «monas» — «едини­ца»). Все существующее есть либо монада, либо совокупность монад. Монады являются простыми и неделимыми; поэтому они не могут быть протяженными и находиться в пространстве, ведь пространство бесконечно делимо; монады — это «метафизические точки». Они веч­ны и неуничтожимы, т.е. не могут возникать или погибать естествен­ным путем: их существование зависит только от Бога.

Монада — это духовная субстанция, она активна, ее деятельность состоит в смене восприятий (перцепций) и определяется стремлением к новым восприятиям. Имея тождественную природу, все монады от­личны одна от другой, различаясь имеющимися у них восприятиями. Если бы этих различий не существовало, то они совпали бы, стали бы единой субстанцией (сформулированный Лейбницем принцип «тож­дества неразличимых»).

В своем развитии монады проходят различные стадии, образуя иерархию по степени ясности восприятия мира (схема 107). Развитие монад следует закону непрерывности: природа не делает скачков. Высшие ступени занимают монады, способные не только к восприятию (перцепции), но и самосознанию (апперцепции). К ним относится дух (интеллект) человека.

Монады самодостаточны, они не получают и не могут получать ни­каких впечатлений извне: «Монады вовсе не имеют окон, через кото­рые что-либо могло бы войти туда или оттуда выйти»². Соответствен­но, они не могут изменяться под влиянием извне и не могут оказы­вать никакого влияния ни на что внешнее (т.е. на другие монады)-Однако индивидуальное развитие всех монад идет по принципу «предустановленной гармонии» — плану, заранее заложенному в структуру бытия Богом. Так, например, если два человека А и В испытывают некие ощущения от встречи друг с другом (видят друг друга, слышат, понимают речь и т.д.), то это означает, что монады в составе двух соответствующих агрегатов (человек А и человек В) в своем индивидуальном развитии дошли до такой стадии, что в каждой из них одновременно возникают соответствующие ощущения, пережи­вания, мысли. Каждая монада отражает в себе весь мир, она есть «жи­вое зеркало Вселенной».

Биология и антропология. Всякая совокупность монад, представ­ляющаяся в нашем сознании отдельной вещью, есть не случайное со­брание, а агрегат (система), объединенный в целое одной высшей мо­надой. У животных такой доминирующей монадой является душа, у человека — дух или интеллект. И поскольку каждая монада живая, то даже тела, которые мы считаем неодушевленными, на самом деле живые. А так как монады вечны, то, по сути, нет ни смерти, ни рожде­ния живых существ, а есть только прогрессивное и регрессивное раз­витие монад.

Учение о возможных мирах. Лейбницу принадлежит оригиналь­ное учение о возможных мирах. Теоретически могло бы существовать множество различных миров. Эти возможные миры могут отличаться не только набором существующих в них объектов, но и совершенством своего бытия. Так, в одном из возможных миров существовали Сократ и Платон, в другом — только Сократ, в третьем — только Платон, в чет­вертом — ни того, ни другого; в одном из миров Сократ отказался бе­жать из тюрьмы и умер от яда, в другом — согласился бежать и т.д.

Бог совершенен, поэтому мир, созданный им, соединяет величайшее многообразие с наилучшим порядком. Бог вложил в этот мир наиболь­шее знание и счастье, наибольшую благость, доступные для этого мира. Поэтому наш мир — это «наилучший из возможных миров».

Существование же в мире зла — это есть:

• результат несовершенства людей (метафизическое зло);

• результат невыполнения человеком целей, ради которых он соз­дан (моральное зло);

• средство недопущения большего зла либо достижения большего блага (физическое зло).

Судьба учения. Учение Лейбница о монадах — одно из наиболее оригинальных во всей философии Нового времени. И хотя сама по себе монадология не получила дальнейшего развития, многие идеи Лейбница повлияли на развитие немецкой классической философии, а в XX в. — на развитие феноменологии.

Ф-я религии средних веков. Соотношение веры и разума

Уже в первые века существования христианства в богословии начали формироваться две основные позиции: одни теологи считали, что надо просто верить и даже не пытаться понять Бога, ибо че­ловеческий разум на это в принципе не способен, другие полагали, что главная цель любого верующего — максимально приблизиться к пониманию Бога. И поскольку мир — это творение Бога, то, пости­гая этот мир, мы тем самым постигаем и Творца. В своем изучении мира они опирались на античную философию, пытаясь приспосо­бить ее к христианскому вероучению. Но использование рацио­нальных методов познания неизбежно приводило к обнаружению ряда противоречий как внутри религиозных учений, так и между результатами научных исследований и религиозными идеями, изло­женными в Библии (аналогично в Коране). Отсюда и рождается проблема знания и веры, одинаково актуальная как в мусуль­манском, так и в христианском мире, а именно, что выше: истины науки или истины религии?

Эта проблема может быть сформулирована как вопрос о путях по­знания: должны ли мы обладать верой для того, чтобы с помощью разу­ма познавать мир и Творца? Или же именно рациональное освоение мира приводит нас к вере? Положительный ответ на первый вопрос давали Аврелий Августин, Ансельм Кентерберийский («Верю, чтобы понимать») и др., на второй — Пьер Абеляр и его последователи («По­нимаю, чтобы верить»). В учении Фомы Аквинского эти две точки зре­ния были синтезированы. В частности, он провозгласил тезис о гармо­нии разума и веры, которые не могут противоречить друг другу (а если такое противоречие обнаружено, то это значит, что мы просто ошиб­лись в рассуждениях). Объединяет все эти взгляды идея о том, что ра­зум может и должен служить вере («Философия — служанка богосло­вия»).

Мусульманский философ Аверроис (Ибн-Рушд) предложил для ре­шения проблемы знания и веры теорию «двух истин». Согласно ей ис­тины науки выше истин религии, но истины науки способны понять немногие, для всех же остальных религиозные идеи полезны, поэтому они имеют право на существование и их не стоит публично опровер­гать. В XIII—XV вв. теория двух истин получила распространение в Европе: Сигер Брабантский, Дунс Скот, Уильям Оккам отстаивали точ­ки зрения, что разум и вера не имеют ничего общего и разум ничем не может помочь вере.

Особой остроты достигала полемика по вопросам: существует ли Мир вечно или же он был когда-то сотворен? Бессмертна или смертна индивидуальная человеческая душа? Существует ли свобода воли или любой человеческий поступок определяется Богом?

i

ii

iii

iv