15. Теория «воображаемых сообществ» б. Андерсона.

Воображаемые сообщества — концепция в рамках теории нации, разработанная Бенедиктом Андерсоном в одноимённой книге, в которой тот рассматривает нацию как социально сконструированное сообщество, воображённое людьми, воспринимающими себя как его часть. Цель его книги – высказать ряд предварительных предположений по поводу более удовлетворительной интерпретации аномалии национализма.

После Второй мировой войны каждая успешная революция самоопределялась в национальных категориях – КНР, Социалистическая Республика Вьетнам и т.д., - и, делая это, они прочно укоренялись в территориальном и социальном пространстве, унаследованном от дореволюционного прошлого. А многие старые нации, считавшиеся некогда полностью консолидированными, оказываются перед лицом вызова, бросаемого дочерними национализмами в их границах – национализмами, которые, естественно, только и мечтают о том, чтобы избавиться от этого дочернего статуса. Быть нацией – это по сути самая универсальная легитимная ценность в политической жизни нашего времени.

Нация – это воображаемое политическое сообщество, и воображается оно как что-то неизбежно ограниченное, но в то же время суверенное. Оно воображается, поскольку члены даже самой маленькой нации никогда не будут знать большинства своих собратьев по нации, встречаться с ними или даже слышать о них, в то время как в умах каждого из них живет образ общности.

Все сообщества крупнее первобытных деревень воображаемы. Сообщества следует различать не по их ложности/подлинности, а по тому стилю, в котором они воображаются. Нация воображается ограниченной, потому что даже самая крупная из них, насчитывающая, скажем, миллиард живущих людей, имеет конечные, хотя и подвижные границы, за пределами которых находятся другие нации. Она воображается суверенной, ибо данное понятие родилось в эпоху, когда Просвещение и Революция разрушали легитимность установленного Богом иерархического династического государства. Нации мечтают быть свободными и, если под властью Бога, то сразу же. Залог и символ этой свободы – суверенное государство. И, наконец, она воображается как сообщество, поскольку независимо от фактического неравенства и эксплуатации, которые в каждой нации могут существовать, нация всегда понимается как глубокое, горизонтальное товарищество.

Национализм ставит нас перед вопросом: что заставляет эти сморщенные воображения недавней истории порождать такие колоссальные жертвы. Могила Неизвестного солдата прямо-таки наполнена призраками национального воображения. Ни марксизм, ни либерализм не слишком-то озабочены проблемой смерти и бессмертия, поэтому нет памятников Неизвестному марксисту и т.д. И если националистическое воображение проявляет такую заботу, то тем самым предполагается его тесное духовное родство с религиозным воображением. Необычайная жизнеспособность буддизма, ислама или христианства свидетельствует об их творческой отзывчивости ко всеподавляющему бремени человеческих страданий. XVIII столетие в Западной Европе знаменует собой не только восхождение эпохи национализма, но и закат религиозных способов мышления. Если что и требовалось в то время, так это секулярная трансформация фатальности в преемственность, а случайности – в смысл. Мало что было более подходящим для этой цели, чем идея нации. Если национальные государства принять в широком допущении как новые и исторические, то нации, которым они дают политическое выражение, всегда как бы выплывают из незапамятного прошлого и, что еще более важно, ускользают в бесконечное будущее.

Религиозное сообщество (онтологическая реальность постижима лишь через одну-единственную, привилегированную систему репрезентации: истину-язык церковного латинского, коранического арабского или экзаменационного китайского) и династическое государство (организация жизни вокруг высшего центра). Впоследствии перед интеллигенцией встала задача опосредования ее представлений для необразованных масс визуальными и слуховыми творениями. Концепция «здесь и теперь». Две формы воображения: роман и газета. Именно эти формы дали технические средства для репрезентирования того вида воображаемого сообщества, которым является нация. Читатели видят все и сразу, всю картину происходящего в книге. Стабильная, анонимная, одновременная деятельность.

Что в позитивном смысле сделало эти новые сообщества вообразимыми, так это наполовину случайное, но вместе с тем взрывное взаимодействие между системой производства и производственных отношений (капитализмом), технологией коммуникаций (печатью) и фатальностью человеческой языковой разнородности.