Глава III. О непосредственной форме

Зрительное и слуховое восприятие собеседника имеет огромное значение как фактор, определяющий восприятие речи, а следовательно, и самое говорение.

1. Зрительное. Мимика и жест иногда играют роль реплики в диалоге, заменяя словесное выражение. С другой стороны, они имеют часто значение, сходное со значением интонации, т. е. определенным образом модифицируют значения слов.

2. Слуховое. Общеизвестна огромная сообщающая роль, которую играют отношения силового, интонационного и тембрового порядка при восприятии чужой речи; тон и тембр речи говорящего заставляют определенным образом настроиться по отношению к говорящему и его высказыванию. Иногда первые же слова своим тоном обусловливают апперцепционность восприятия, создают в нас точку зрения, с которой мы рассматриваем дальнейшее.

Роль мимики и тона, тембра тем более важны в условиях непосредственного общения, что они теснейшим образом связаны друг с другом, взаимно определяются и имеют общий «исток» в виде определенного телесного уклада, соответствующего данному интеллектуально-эмоциональному состоянию.

Мимико-жестикуляционные и тембровые, интонационные и силовые моменты играют большую роль при диалоге.

При непосредственном общении в зависимости от наличности зрительного восприятия роль речевого раздражения более или менее значительно умаляется, так как восприятие и понимание речи слагается в результате воздействия как речевых раздражений вообще, так и зрительных. В связи с этим и в самом процессе говорения само «речевое» не является предметом какого-нибудь исключительного внимания, так как есть бессознательный или сознательный расчет на действенность мимики и жеста.

В зависимости от наличия восприятия интонации, тембра и пр. умаляется значение слов как таковых, речи как таковой, или, вернее, тех ее сторон, которые не покрываются этими моментами, и это также сказывается на процессе высказывания в том же направлении, как и в случае с мимикой.

Глава IV. Об естественности диалога и искусственности монолога

Нет речевых взаимодействий вообще там, где нет диалога, но есть такие взаимодействующие группы, которые знают только диалогическую форму, не зная монологической.

В сущности, всякое взаимодействие людей хочет быть двусторонним, диалогичным и бежит монолога.

Всякое одностороннее воздействие, поскольку оно является чем-то подлежащим человеческому восприятию, вызывает в нем ряд более или менее сильных реакций, которые стремятся обнаружиться.

Если обратить внимание на то, как осуществляется речевое взаимодействие на собрании, то легко заметить, что и здесь обнаруживается стремление к диалогу, к реплицированию; это реплицирование выражается во внутренней речи, которой сопровождается слушание доклада; оно часто закрепляется в различных заметках на бумаге, и последующие прения являются лишь систематизированным, а иногда и обрывочным, обнаружением внутреннего реплицирования, сопровождавшего восприятие монолога.

В другой обстановке слушание монолога определяется другими обстоятельствами, имеющими значение, впрочем, и для всякого культурного уровня: обычаем, церемонией, ритуалом. Иногда монологизирование осуществляется благодаря особой интересности, захватываемости своего содержания.

Любопытно, что даже восприятие письменного монолога (книга, статья) вызывает прерывание и реплицирование, иногда мысленное, иногда вслух, а иногда и письменное — в виде отчеркиваний, заметок на полях, вкладных листков и пр.

И монолог, и диалог в конце концов являются одинаково естественными проявлениями того или иного социального строя. Диалог, являясь несомненным явлением культуры, в то же время в большей мере явление природы, чем монолог.