Очень сложным и разнообразными были старинные головные уборы удмуртов. Головной убор, как и прическа, был связан с определенным возрастом, символизировал то или иное положение женщины в семье. По форме и внешнему облику удмуртские женские головные уборы подразделяются на 4 группы: 1) покрывала, платки, полотенца; 2) повязки, налобники, венки; 3) мягкие шапки, чепцы; 4) высокие твердые уборы конусообразной и лопатообразной формы.

http://www.udmrbdu.ru/dress-udm.html

Удмуртский костюм

Удмуртская одежда шилась из холста, сукна и овчины, до нач. XX в. почти вся была домашнего производства. Можно выделить несколько вариантов – северный, южный, срединный, которые в свою очередь состояли из локальных костюмных комплексов.  Северноудмуртский женский костюм состоял из белой туникообразной холщовой рубахи со съемным вышитым нагрудником, поверх рубахи одевался кафтан или холщовый белый халат с поясом, передник без грудки. На северных удмуртов значительное влияние оказал русский север. Праздничная одежда северных удмуртов изготовлялась из отбеленной домотканины, украшалась вышивкой.

Одежда южноудмуртских женщин включала рубаху, поверх которой надевали сшитый в талию камзол или безрукавку и передник с высокой грудкой, под рубахой носились штаны. Поверх этой одежды женщины носили шерстяные и полушерстяные кафтаны и овчинные шубы. Обувью были плетеные лапти, башмаки или валенки. Девичьи и женские головные уборы – платки, шапочки, повязки и др. - отличались большим разнообразием. Они отражали возрастное и семейное положение.  Многочисленны были украшения из бисера, бусин, монет и т.п. Мужская одежда состояла из рубахи-косоворотки туникообразного кроя с невысоким стоячим воротником, ее носили с плетеным или кожаным поясом, пестрядинных штанов на кожаном или шерстяном поясе. Головными уборами были валяная шляпа или овчинная шапка, а обувью – лапти, сапоги, валенки. Мужчины носили кожаную сумку с огнивом, трутом и другими вещами. Верхней мужской одеждой были белый холщовый халат или отрезной по талии суконный зипун, а также овчинная шуба.

Одежда срединных удмуртов впитала в себя некоторые черты северных и южных удмуртов. Основу костюма составляла рубаха с декоративным аппликативным нагрудником, поверх надевали распашной кафтан из белой льняной домотканины. Спинка кафтана отрезная и присборенная в талии, полы прямы, рукава втачные. Женский головной убор – аппликативный треугольный платок. Его надевали поверх шапочки.  Одежда бесермян близка по своему покрою к южноудмуртской. Она туникообразного покроя, грудной разрез прямой, вокруг него пришивались полосы цветастого ситца, с небольшой оборкой. Шилась в основном из клетчатой домотканины. Носилась в паре с распашным кафтаном из клетчатой или продольнополосатой домотканины красных тонов.  Особенно активно украшалась праздничная одежда удмуртов. Она включала в себя нагрудные, наплечные и поясные украшения, богатую вышивку, разнообразные декоративные детали: тесьму, позумент, монеты, и т.д.

Литература:  Лебедева С. Х. Удмуртская народная одежда. – Ижевск : Удмуртия, 2008. – 38 с. 

http://portal.do.mrsu.ru/info/arts/udmurt_costumes.php?clear_cache=Y

Одежда марийцев

Повседневной одеждой марийских мужчин была длинная холщовая рубаха и штаны. Зимой к ним добавлялся суконный кафтан или овчинный полушубок. Поверх одевали тулупы и шубы. Рубаху и верхнюю одежду подпоясывали. Штаны заправлялись в онучи. Кожаную обувь носили только зажиточные селяне, так как она была не всем по карману. Начиная с XVII века, широкое распространение получили лапти, сплетенные из липового льна. Зимой обувались в валенки. На голове носили шерстяную, домашней выделки, шапку с полями, обычно загнутыми кверху, и меховые белые бараньи шапки с черным верхом.

Женская одежда во многом повторяла мужскую, но имела и некоторые отличия. Женская рубаха была длиннее и богаче украшена вышивкой. Зимой женщины носили овчинный тулуп. На голову одевали шлемовидный головной убор (кашпу) или шарпан – головное полотенце. Пожилые марийки повязывали голову солыком – узкой налобной повязкой с вышитыми концами, которую чаще надевали на моления. Девушки ходили или с непокрытой головой, или с шапочкой «такийей».

По праздникам женщины надевали укороченное пышное платье с множеством цветных полос и фестонов, сборчатый по талии кафтанчик, фартук и плетеный пояс. В цветах одежды преобладали черные, темно-красные и коричневые оттенки. Все это было богато украшено узорами. Праздничный костюм дополняли ушные подвески из монет, бус и раковин. Восточные марийки в одежде чаще использовали ткани из белого холста и с меньшим количеством узоров.

Обычной будничной едой марийцев были вареники с начинкой из мяса или творога, вареная колбаса из сала или из крови с крупой, творожные сырники. Хлеб делали из овсяной и ячменной муки. Пекли лепешки и пироги с различной начинкой. Варили крупяные, овощные, грибные, рыбные супы, которые заправляли зеленью, простоквашей или сметаной. На молоке варили ячменные, овсяные и пшенные каши. Это все запивали киселем, пивом, пахтой или пуро – крепким медовым напитком. На праздники и для совершения ритуалов готовили суп с клецками (лашку), пресные лепешки и блины.

Праздники чаще всего были связаны с земледельческими работами и сопровождались языческими ритуалами. В старину у марийцев существовал праздник Агапайрем, проводившийся перед пахотой, но со временем он слился с марийским сабантуем. Кроме этого отмечались праздники сенокоса, урожая (Угинде-пайрем) и осеннего забоя скота. Зимой устраивался новогодний праздник с гаданиями, представлениями, обильными угощениями и вечерними гуляниями молодежи.

16.Особенности хозяйства татар

Основу традиционного хозяйства татар составляло пашенное земледелие. Имевшиеся различия были обусловлены экологическими причинами: в лесной и лесостепной полосе Поволжья, Прикамья и Приуралья господствовала паровая система земледелия в форме трехполья; выращивали: озимую рожь, овес, ячмень, горох, чечевицу, просо, полбу. Пашни обрабатывали двузубой сохой с перекладной полицей - сука. В степных юго-восточных районах Поволжья и Приуралья сохранялась залежно-переложная система; пахотным орудием являлся тяжелый деревянный плуг - сабан; ведущее место на полях занимала яровая пшеница. Урожай убирали серпом - урак, в степных районах - косой - чалгы. В качестве прядильных культур возделывали лен, коноплю.  Животноводство - пастбищно-стойловое играло подчиненную роль. Держали крупный и мелкий рогатый скот. В степной зоне стада были значительными. Для татар характерна особая любовь к лошади. Было распространено разведение домашней птицы, особенно кур и гусей. Огородничество и садоводство были развиты слабо. Традиционным было пчеловодство: прежде бортевое, в XIX-XX вв. - пасечное.  Наряду с сельским хозяйством важное значение имели промыслы и ремесла: отходничество в районы предпринимательского земледелия - на жатву и т.п. и на фабрики, заводы, прииски, в города (к последним чаще прибегали мишари и касимовские татары). Татары славились мастерством в обработке кожи - "казанский сафьян", "болгарская юфть". Исконными для них были торговля и торгово-посредническая деятельность. Они практически монополизировали в крае мелочную торговлю; большинство прасолов-заготовителей также были татарами (Подробно о хозяйстве татар можно узнать из книги Н.А.Халикова "Хозяйство татар Поволжья и Урала" (средина XIX- начало XX вв.). Историко-этнографический атлас татарского народа". Казань, 1995).  В конце XX в. татары, став одним из самых урбанизированных народов России, как в республике, так и за ее пределами, заняты в основном в промышленном производстве: в нефтедобыче, в производстве продуктов нефтехимии, машиностроении, приборостроении и т.д. Татарстан же является республикой высокоразвитого сельского хозяйства, важным производителем зерновых и животноводческих продуктов.

18. Особенности хозяйства башкир. Материальная культура башкир

Основным занятием башкир являлось полукочевое скотоводство. Стадо состояло из лошадей, овец, коз и крупного рогатого скота. Основную роль в хозяйстве играла лошадь. Конина и жир, кумыс из кобыльего молока составляли основную пищу башкир. Из конской шкуры изготовляли колчаны, щиты, сбрую. Конь был и рабочей силой и средством передвижения.

В ажное значение в хозяйстве башкир имели овцы. Баранина шла и в пищу, а также на пошив одежды. Овечья шерсть шла на изготовление войлоков, паласов, сукна.

Крупного рогатого скота было мало, так как эти животные не могли сами зимой добывать пищу, как это делали лошади, которые разбивали снег своими копытами, освобождая траву от снежного покрова. И всё же молочные продукты занимали заметное место в кухне башкир. Топлёное масло, сыр, красный творог заготавливали на зиму, из кислого молока делали напиток айран.

Охота и рыболовство

Б огатые степи и леса позволяли вдоволь ловить и стрелять дичь и зверя, держать ловчих птиц, ловить рыбу различными снастями. Облавная охота верхом на лошадях устраивалась большей частью в осеннее время. Группы людей, охватывая широкие пространства, выискивали волков, лисиц и зайцев, стреляли в них из лука, или, догнав на коне, убивали палицами и кистенями.

Коллективная охота играла большую роль в обучении молодёжи военному искусству — стрельбе из лука, навыкам владения копьём и кистенём, джигитовке.

Охотничья добыча была большим подспорьем для башкир. Шкуры шли на изготовлении одежды. Пушные меха обменивались на другие продукты питания, а также шли на выплату податей. Шкурка белки была денежной единицей, давшей название копейки в башкирском языке. На гербе Уфы изображена куница, а волк был одним из тотемных животных.

Рыболовство было не так распространено как охота. Тем не менее в лесных и горных районах рыбный промысел играл значительную роль. В засушливые годы, а также в периоды военного разора, и в степной зоне население прибегало к рыболовству.

Земледелие

Никто точно не может сказать, когда люди начали заниматься земледелием, но достоверно известно, что 9 тысяч лет назад люди выращивали пшеницу, ячмень, горох и чечевицу.

П ервоначально сельское хозяйство развивалось на Ближнем Востоке, на территории современных Ирана, Ирака и Турции. Около 6 тысяч лет назад египтяне пахали землю заточенным куском твёрдого дерева. Его тянули быки или рабы. Древние греки и римляне приделали к режущей части плуга металлический наконечник — лемех. Плуг, сделанный полностью из железа, появился около 1800 года.

Подобно большинству евразийских кочевников, башкиры засевали небольшие поля просом и ячменём. Под посевы использовали участки, свободные от леса. В лесных районах, выбранный для пашни лес вырубали и сжигали. Зола сожженных деревьев служила удобрением для почвы. Такой способ земледелия применяли соседние угро-финские племена, а также славяне. Вплоть до XX века в Башкирии и во всей Российской империи во время жатвы урожай убирали при помощи железных серпов и кос. Колосья на поле связывали в снопы и свозили на гумно или ток, где снопы молотили деревянными цепями, чтобы отделить зерно от соломы. Молотили и лошадьми, гоняя их по кругу по равномерно расстеленному на току хлебу.

Посевы у башкир были незначительны, так как спрос на хлеб у них удовлетворялся за счёт обмена другими продуктами с соседями. Но уважительное отношение башкир к хлебу и труду земледельца отражены в народных пословицах и поговорках. Вот некоторые из них: “Если не будешь петь на поле, будешь на току стонать”, “Даже в бега подавшись, посади семена — к возвращению еда будет”, “Земля то-му, кто ей цену знает; кто не знает — тому могила”.

Бортничество

В лесных и горно-лесных районах важное значение в хозяйстве башкир имело бортничество, воспринятое, видимо, от булгар и финно-угорского населения региона.

Бортничество существовало у башкир в двух формах. Первая сводилась к тому, что бортник разыскивал в лесу дуплистое дерево, в котором поселились дикие пчелы, высекал на ней свою родовую или фамильную тамгу, расширял отверстие, ведущее в дупленицу и вставлял в неё колодки для сбора меда. Бортевое дерево становилось его собственностью.

Другая форма связана с выделкой искусственной борти. Для этого в лесу выбирали прямое дерево толщиной не менее 60 сантиметров и на высоте 6-8 метров выдалбливали объёмистое дупло с отверстиями для входа пчёл.

Предприимчивые пчеловоды за первую половину лета старались изготовить как можно больше бортей в привлекательных для пчёл местах.

В середине лета во время роения почти во все борти вселялись новые семьи пчёл. Практика изготовления искусственных бортей давала возможность регулировать расселение пчелосемей и сосредоточить бортевые владения отдельных людей и родовых общин на ограниченных участках, наиболее благоприятных для сбора меда и обеспечения охраны бортей от медведей.

Ремесло и торговля

З начительное развитие у башкир получили домашние промыслы и ремесло. Обработка дерева, кожи, шерсти, изготовление тканей, одежды, обуви, войлока являлись важным дополнением в хозяйстве, служившим для потребления самих производителей.

Вместе с тем возникли элементы разделения труда, связанные с развитием ремесла. Это особенно заметно было в металлообработке.

С.И. Руденко, основательно исследовавший материальную культуру башкирского народа, писал, что задолго до вхождения в Россию башкиры сами выделывали себе железные наконечники стрел и копий, ножи и прочее, а впоследствии и ружья.

Помимо простых изделий башкир, можно было встретить немало ценных предметов оружия и конской сбруи. Бляхи, покрытые сложными, искусственно сделанными узорами, мы находим на большинстве старинных кожаных колчанов и налучий. Ременные части конской сбруи, иногда и деревянные седельные луки сплошь покрывались чеканным железом.

Башкиры имели своих мастеров по металлу — кузнецов и ювелиров. Их было немного, так как обработка металла требовала специальных знаний и навыков. Тем не менее, нужда башкир в металлических изделиях в основном удовлетворялись за счет продукции своих мастеров.

Большое значение металла в хозяйстве и военном деле породило почтительное отношение к нему, переросшее в религиозный культ. По представлениям башкир, железо, особенно острое, способно отгонять, отпугивать болезни и болезнетворных злых духов, оберегать от несчастий. Серебряным изделиям приписывались иные свойства. К примеру, женщинам при доении кобылиц и коров полагалось надевать серебряные браслеты, это защищало от порчи и молоко, и животное, и саму женщину. Вообще белый металл пользовался особым почитанием у башкир и других родственных с ними тюркских кочевников. Серебряной чешуёй, подвесками и бляшками обильно украшали женские нагрудники, головные уборы.

Культ металла получил отражение в системе личных имен у башкир. Тимер “железо, железный”, алтын “золото, золотой”, кемеш “серебро, серебряный” встречаются как в мужских, так и женских именах (Тимербай, Тимербика, Байтимер, Биктимер, Алтынбай, Алтын-бика, Кемешбай, Кемешбика). Имена, в основе которых лежит слово “булат”, давались только мужчинам — Булат, Тимербулат, Байбулат, Бикбулат.

Из дерева башкиры изготовляли орудия труда, деревянные части оружия, транспортные средства, различного рода сосуды и предметы бытового обихода.

Со степными скотоводческими традициями были связаны ремёсла по обработке животного сырья. Башкиры выделывали кожу, меха, войлок. Меха и кожа шли на изготовление одежды, обуви, воинского и охотничьего снаряжения, сбруи. Колчаны, налучья, тебеньки сёдел, различные футляры и сумы орнаментировались тиснёным орнаментом, металлическими накладками. Войлок украшался вышивкой, аппликацией с узорами в технике вдавливания.

Получило распространение и ткачество.

Пряжу получали, обрабатывая коноплю, крапиву, лён и шерсть. Ткали холст, грубое сукно, паласы. Холст из конопли был самым распространённым. Льняной же холст встречался очень редко.

Небольшое распространение имело ворсовое ковроделие. Хозяйство башкир в основном было натуральным. Тем не менее они поддерживали торговые связи с Волжской Булгарией, Средней Азией, Ближним Востоком. В обмен на скот, пушнину, мёд приобретали хлопчатобумажные и шелковые ткани, оружие, украшения, восточные сладости, а также цветные камни, кораллы, жемчуг, раковины, применявшиеся при изготовлении у себя женских украшений. Разумебтея, дорогие восточные товары были доступны лишь зажиточной верхушке родоплеменной знати.

937. Ижора, водь – общая характеристика народов

Ижо́ра (ижо́рцы, самоназвание ижора, инкеройн, ижоралайн, карьялайн, ижор. inkeroin, ižora, ižoralain) —финно-угорский народ, в древности — основное (наряду сводью) население Ижорской земли. До середины XX векасохраняли свой язык и некоторые своеобразные черты материальной и духовной культуры (в одежде, пище, жилище и др.). В отличие от лютеран-ингерманландцев, проживавших на тех же землях, исповедовалиправославие. К настоящему времени почти полностьюассимилированы, количество говорящих на родном языке — несколько сотен человек.

Асселение

Современные представители ижоры проживают в основном в Ломоносовском и Кингисеппском районахЛенинградской области. Их по переписи населения 2002 вРоссии было зарегистрировано 327 человек, из которых 177 в Ленинградской области.

Интересная ситуация сложилась после распада СССР —Всеукраинская перепись населения 2001 годазафиксировала проживание на Украине 822 ижорца — то есть больше, чем на их исторической родине — из которых только 2 (то есть 0,2 %) назвали ижорский языкродным. Причём 788 (96 %) из них живёт в Крыму^[6]. Эти результаты тем более вызывают удивление, что попредыдущей переписи 1989 года на Украине насчитывалось всего 9 ижор^[7].

Помимо этого в Эстонии перепись 2000 г. зафиксировала 62 ижорца, из которых назвали родным ижорский язык 19 чел. (31 %), русский — 39 чел. (62 %), эстонский — 3 чел. (5 %). В Таллине из них проживает 10 ижорцев^[4].

Также в Эстонии перепись 2000 г. зафиксировала 358 ингров («ingrian, ingerisoomlased»), относящихся кфиннам-ингерманландцам^[4].

[Править]Язык и проблема ассимиляции

Язык — ижорский прибалтийско-финской подгруппыфинно-угорской ветви уральской семьи. Наиболее близоккарельскому и финскому языкам.

Ижорский язык произошёл от древнекарельского языка-основы. В начале XX века исследователи отмечали сравнительно плохое знание ижорами русского языка, несмотря на то, что почти всё население издавна было обращено в православие и носило русские фамилии, имена и отчества. Правда, ижоры не сохраняли отцовскую фамилию, а носили фамилию по имени деда.

По Всероссийской переписи населения 2002 года 362 чел. владеют ижорским языком, что больше чем самих ижорцев (327 чел.)^[8]. Это связано, видимо, с ассимиляцией ижорцев, что привело к осознанию ими себя, например, русскими, но с сохранением знанияижорского языка, или с увлечением малым языком теми же русскими в научно-просветительских и иных целях.

По переписи 2002 года в Ленинградской области из 177 ижорцев владеют ижорским языком лишь 94 чел. (53 %),русским — 83 чел. (47 %)^[9].

Ижорский язык включен в 2009 году ЮНЕСКО в Атлас исчезающих языков мира как «находящийся под значительной угрозой исчезновения». Однако в Интернете существует самоучитель ижорского языка, написанный московским лингвистом-любителем и энтузиастом ижорского языка В. Чернявским.

В настоящий момент в районе компактного проживания последних ижор продолжается строительство портов и промышленных зон в Усть-Луге и Вистино, что грозит окончательно стереть этот малый народ с этнографической карты России.

Для сохранения культурного наследия народа создан краеведческий ижорский музей в деревне Вистино. В нём выставлены предметы ижорского быта: одежда и утварь, часть экспозиции посвящена традиционному и современному рыболовству. В деревне Горкисуществует фольклорный ансамбль «Шойкулан лаулат», исполняющий песни и частушки на ижорском языке, молодежная фольклорная группа в Вистино исполняет ижорские песни, записываемые у старожилов^[10]. В Петербурге ижорские песни исполняет фолкгруппа коренных народов «Корпи». В Центре коренных народов Ленинградской области проводятся курсы по изучению ижорского языка.

[Править]История

Первые упоминания о народе ижора, приходятся на середину IX века, так согласно Иоакимовской летописи, когда жена Рюрика Ефанда родила сына Ингоря, тот «даде ей обещанный при море град с Ижорой в вено»^[11]. Первое иноязычное упоминание об ижоре встречается во второй половине XII века в булле папы Александра III к шведскому первому Упсальскому епископу Стефану, написанной между 1164 и 1189 годами, где говорится оязычниках инграх, которые полстолетия спустя уже признавались в Европе сильным и даже опасным народом. Эти опасения были обоснованны: с XIII векаижора выступает вместе с новгородцами и подвластным им племенем емь. Именно с XIII века в русских летописяхпоявляются первые упоминания об ижоре. В этом же веке Ижорская земля под названием Ингардия впервые упоминается в Ливонской хронике Генриха в 1221 году в связи с походом сакаласких эстонцев. На рассвете июльского дня 1240 года старейшина Ижорской земли Пелгусий, находясь в дозоре, обнаружил шведскую флотилию и спешно послал доложить обо всемАлександру, будущему Невскому.

Очевидно, что в это время ижоры были ещё весьма близки этнически и культурно с карелами (в то время упоминавшимися в русских летописях как племя корела), проживавшими на Карельском перешейке и вСеверном Приладожье, севернее ареала предположительного распространения ижор, и это сходство сохранялось до XVI века.

Довольно точные данные о численности населения Ижорской земли впервые зафиксированы в Писцовой книге Водской пятины 1500 года, однако этническая принадлежность жителей при переписи не показывалась. Традиционно считается, что жителями Корельского и Ореховецкого уездов Водской пятины, в большинстве имевшие русские имена и прозвища русского и карельского звучания, являлисьправославными ижорами и карелами. Очевидно, граница между этими этническими группами проходила где-то на Карельском перешейке, и, возможно, совпадала с границей Ореховецкого и Корельского уездов^[12].

В 1611 году этой территорией завладела Швеция. За 100 лет вхождения данной территории в состав Швеции многие ижорцы покинули свои селения. Лишь в 1721 году Пётр I после победы над Швецией включил этот край в Петербургскую губернию Российского государства. Во время ревизии 1732 года вИнгерманландии насчитали 14,5 тысяч «старожилов ижорян». В середине XIX века ижоры насчитывалось 17 тыс. человек, в 1926 — 16,1 тыс. человек.

В конце XVIII, начале XIX веков русские учёные начинают фиксировать этно-конфессиональный состав населения ижорских земель, тогда уже вошедших в Петербургскую губернию. В частности, к северу и к югу от Петербурга фиксируется наличие православных жителей, этнически близких финнам-лютеранам — основному населению этой территории. Первоначально северных «православных финнов» исследователи считали карелами, а южных — ижорами, но уже Пётр Иванович Кёппен и тех и других отнёс к ижорам. Он же зафиксировал основной ареал их расселения. Северные ижоры к середине XIX века проживали, в основном, на юге Карельского перешейка, вокруг искусственно созданных «сёл» Троицемяки и Матокса, в районеЛахты, а также в Выборгской губернии, в волостях Рауту и Саккола (в северной части, впоследствии выделившейся в волость Метсяпирти). Южные ижоры проживали в основном в Полужье, а также наСойкинском полуострове^[12].

Экономика

Главным занятием прибрежных жителей стало рыболовство. Писцовые книги начала XVI века отмечают рыболовство, «положенное в оброки», а в списке податей часто значится рыба — «курва» (возможно, так называли корюшку). В XX веке промысел корюшки и салаки оставался главным для ижор.

Население восточных ижорских деревень, лучше знавшее русский язык, уезжало в Санкт-Петербург: мужчины уходили на фабрики и в мастерские, работали извозчиками, девушки шли в няньки.

Среди ижор было немало прекрасных плотников, во многих деревнях ткали полотно, плели из прутьевкорзины и другую домашнюю утварь.

[Править]Антропологический тип

Ижоры — представители европеоидной большой расы, её восточно-балтийского типа, который характеризуется слабой монголоидной примесью. «Часть ижоры особенно светлоглаза, есть много светловолосых, часто цвет волос русый, у мужчин сильно развита борода, рост средний — 164—167 сантиметров, но выше, чем у местных русских».

[Править]Культура

Характер ижоры заметно отличался от соседних народов. Ещё в XVIII веке Ф. Туманский писал: «…примечается у них лукавство в великом почтении; они проворны и гибки»; но вместе с тем у них не отмечено злобы, праздности, напротив, ижоры «наблюдают чистоту».

[Править]Костюм

Первые описания одежды ижоры встречаются в трудах исследователей XVIII века. Одежда девушек не отличалась от одежды замужних женщин, разница была лишь в причёске и форме головного убора. Особого покроя головной платок — саппано — замужние женщины должны были носить всю жизнь, не снимая ни днем, ни ночью. Основным элементом нательной одежды была холщовая рубаха «рятсиня» сложного покроя, скреплявшаяся у ворота фибулой — «большою серебряною овального образа пряжкой… иногда вызолоченною, осыпанною каменьем или жемчугом». Рубахи были необычайно богато украшены сложным тканым орнаментом и вышивкой. Поверх рубахи надевали очень своеобразную одежду: два полотнища (каждое напоминало род передника на одной лямке). Одной из древнейших частей ижорской женской одежды был «спинной пояс». Он представлял собой носимую сзади широкую полосу сукна с подвешенными «змеиными головами» (раковинами каури), украшенную прекрасными узорами из разноцветного бисера, золотым и серебряным позументом и двумя полосами из раковин каури. Такие украшения имели важное магическое значение в обрядах и обычаях.

[Править]Свадьба

Выбор невесты осуществлялся лишь по желанию жениха. Ижорская свадьба, как и у многих народовВосточной Европы, была двухходовой; после венчания невеста возвращалась к своему отцу, а жених — в свой дом, где каждый со своими родственниками, дарящими подарки, праздновал свадьбу по отдельности. На следующий день жених с родичами ехал за невестой, а после угощения, пения «отъезжей» песни все ехали в дом жениха. Затем садились за свадебный стол. Невеста за стол не садилась, а стояла и кланялась на обе стороны, приглашая гостей к угощениям. Некоторые исследователи считают, что после свадьбы молодая жена брила волосы на голове и отращивала вновь косы только после рождения первого ребенка.Песни и причитания сопровождали все ижорские обряды, некоторые из которых сохранялись до середины XX века.

[Править]Фольклор

Фольклор ижоры известен нам по устному народному творчеству — песням-рунам сказителей-рунопевцев. Удивительно, что этот небольшой по численности народ сохранил в своей памяти общий с карелами ифиннами эпос (известный широкому читателю как Калевала), отдельные части которого оказались известны только ижорским рунопевцам. Одна из самых известных ижорских сказительниц — Ларин Параске(Прасковья Никитина), проживавшая на рубеже XIX и XX века на Карельском перешейке, также славился исполнением рун Онтропо Мельников.

Водь (самоназвание ва́ддялайн (водск. vaďďalain), вадьякко, водь, редк. вожане) — малочисленный финно-угорский народ в Российской Федерации, коренное население Ленинградской области. Относится к спискуисчезающих народов России.

Расселение и численность

По переписи 1926 года на территории Ингерманландии, включая Ленинград, води проживало 694 человек. Всего в СССР в 1926 году води проживало 705 человек.

В настоящее время в России водь проживает в основном на севере Кингисеппского района Ленинградской области, в Санкт-Петербурге, а также на северо-востоке Эстонии. Основной район проживания — деревни Лужицы (Luuttsa, Лууттса) и Краколье (Jõgõperä, Йыгыпэря). При этом деревня Краколье утратила статус самостоятельного населённого пункта и считается кварталом посёлка Усть-Луга^[5].

Численность в России составляет 64 человека в 2010 году (в 2002 — 73 человека), из них на родине, вЛенинградской области — 33 чел. (2010 г.; в 2002 г. — 12 чел.), в Санкт-Петербурге — ещё 12 чел. (2002 г).

В прошлом — достаточно многочисленный народ, давший название Водской пятине Новгородской земли. В 1848 году насчитывалось 5148 вожан.^{[6][уточнить]}

История и культура

История и культура

Дмитрий Цветков, уроженец народа водь, учитель и лингвист

Карта расселения славян и их соседей на конец VIII века

В 1997 г. был создан первый Водский музей в д. Лужицы. В музее силами Т. Ефимовой и других жителей деревни было собрано 70 экспонатов и более 200 фотографий довоенного периода. На базе музея была начата работа по сбору этнографического материала, сбор и систематизация сведений, собранных в различных архивах, в том числе сведения по генеалогии водских семей и пр.

С 2000 года проводится ежегодный праздник в деревне Лужицы «Luutsa vakkavõ» — «Лужицкой складчины».

2001 — возобновляется преподавание водского языка в Санкт-Петербурге под руководством Санкт-Петербургского лингвиста и энтузиаста водского языка Мехмеда Закировича Муслимова (впервые курсы проводились в 1994 году).

2002 — создание водской символики (флага и герба). Символика получила одобрение водского народа^{[источник не указан 651 день]} и активно используется на всех водских мероприятиях. Водский флаг представляет собой белый треугольник на синем фоне, обращенный острием вниз, на белом поле изображен красный крест. По форме крест напоминает каменные кресты на старых кладбищах в Западной Ингерманландии.

2004—2007 — в рамках организованного энтузиастами «Водского проекта» проводится серия фото и художественных выставок «Vađđamaa» — «Водская земля».

26 апреля 2005 г. участниками «Водского проекта» была зарегистрирована автономная некоммерческая организация «Общество водской культуры», целью которой является культурно-просветительская деятельность.

2006 — Т. Ефимовой создана экспозиция второго Водского музея в д. Лужицы. На базе музея проводятся уроки краеведения, мастер классы по традиционным ремеслам, национальной кухне и т. д. Проведена фотофиксация и обмеры экспонатов музея, часть экспонатов отреставрировано санкт-петербургскими специалистами.

В 2008 г. Обществом водской культуры велся активный сбор необходимых документов для для внесения води в Единый перечень коренных малочисленных народов РФ. Все документы передаются в Правительство Ленинградской области вместе с прошением от Общества водской культуры губернатору Ленинградской области В. П. Сердюкову оказать содействие в деле внесения води в перечень.

13 октября 2008 г. постановлением правительства Российской Федерации «О внесении изменений в Единый перечень коренных малочисленных народов Российской Федерации» водь внесена в Единый перечень коренных малочисленных народов Российской Федерации^[7].

В 2009 г. впервые в России издана книга об истории и культуре води с древнейших времен до наших дней

Язык

Представители народа водь (вожане) говорят на водском языке финно-угорской группы уральской семьи.

Водский язык включен в 2009 году ЮНЕСКО в Атлас исчезающих языков мира как «находящийся в критическом состоянии».

В настоящее время водский язык помнят лишь отдельные люди старшего поколения. Однако по переписи 2002 года в России число владеющих водским языком составило 774 человека, что больше самих води в 19 раз.^[9]Это связано, видимо, с процессом ассимиляции води, что привело к осознанию ими себя, например, русскими, но с сохранением знания водского языка, а также с изучением и увлечением малым языком теми же русскими или представителями финно-угорских языков в научно-просветительских и иных целях.

В 2002 в средней школе д. Краколье начали проводиться факультативное преподавание водского языка. Уроки проводили М. Муслимов и местные энтузиасты Т. Ф. Прокопенко и З. А. Савельева.

В 2002 московским лингвистом-любителем и энтузиастом водского языка В.Чернявским был создан самоучитель водского языка.

В 2004 г. инициативноой группой «Водского проекта» было опубликовано первое издание на водском и русском языках (билингва) «Vađđa kaazgõt — Водские сказки» (СПб., 2004). Благодаря этому изданию было официально зафиксировано наличие водской письменности и водского литературного языка^{[источник не указан 651 день]}.

2005 — в Кракольской средней школе был проведен Круглый стол, на котором была сделана первая попытка обсудить правила письменной передачи согласных и гласных звуков кракольско-лужицкого диалекта водского языка. Присутствовали лингвисты из Московского Института Языкознания — Ф. И. Рожанский и Е. И. Маркус, лингвисты из Санкт-Петербургского Института Лингвистических Исследований — М. З. Муслимов и Н. В. Кузецова, а также местные энтузиасты и знатоки водского языка — Т. Ф. Прокопенко, З. А. Савельева, М. А. Петрова, Т. В. Ефимова. В результате были внесены предложения о некоторых изменениях в водском алфавите.

2005 г. Обществом водской культуры стала выпускаться Водская газета «Maaväci» («Люди земли») материалы которой частично публикуются на русском, частично — на водском языках.

В настоящее время водский язык преподается в Санкт-Петербурге в Центре коренных народов Ленинградской области. В 2009 г. Центром коренных народов ЛО выпущена книга «Предания и сказки водского народа».

Водь близка к полной ассимиляции. План строительствапорта Усть-Луга предусматривает снос деревни Краколье, а деревня Лужицы окажется в промзоне со всеми вытекающими из этого последствиями. Уничтожение мест компактного проживания безусловно означает гибель водского языка и культуры. План развития порта предусматривает расселение жителей в города Ленинградской области, а в таком случае ни о каком сохранении традиций и языка не может быть и речи.

Директор Института языкознания РАН, член-корреспондент РАН, профессор Виктор Виноградов обратился^[10] в Министерство экономического развития и торговли России, а также в правительство Ленинградской области с просьбой не допустить сноса водских деревень и оградить малый народ от уничтожения. Руководитель компании «Усть-Луга» Николай Иевлев заявил^[11], что де-юре такого малого народа нет, а деревня Лужицы не входит в зону застройки, так что беспокоиться не о чем.

По заявлениям представителей Росатома, с конца 2009 года Росатом планирует принимать радиоактивный и токсичный отвальный гексафторид урана из Западной Европы в порту Усть-Луга^[12]. Усть-Луга (как и Кракольский сельсовет) входит в список населённых пунктов, заражённых в результате Чернобыльской аварии^[13].

[Править]Водский флаг

День рождения водской символики — 15 декабря 2002 года. Водский флаг «Lippu» представляет собой клинообразное белое поле с красным крестом. По краям два синих треугольника.

Самоназвание води — «ваддя» переводится как «клин», «кол». В настоящее время сохранилось в значении «большой кол на заколе», «межевой» или «пограничный». Это вполне согласуется со значением «коренной народ, глубоко ушедший корнями в родную землю» или «старожилы», как то объяснили Ф. Туманскому сами ваддялайзет в конце 18 века и памятуя древность свою и силу утверждали, «что вся земля от озера Чюдского за Копорье до Финского залива есть собственность их прародителей». Таким образом белый клин символизирует VAĐĐAMAA-Vatland-Ватландию — землю древних Ваттов-Вожан-Ваддя-Води, коренного народа Санкт-Петербургской губернии, «прежде прочих явившегося на поприще истории».

Синие треугольники — воды Чудского и Финского заливов, омывающие эту землю. Крест — символ памяти о предках, мужественно защищавших свою родную землю и «истреблённых множественными войнами», символ вечности, напоминающий нам что связь поколений не должна прерываться и символ единения материального и духовного. Подобные каменные кресты встречаются по всей Водской земле и в водской археологии. Такой символ, изображенный в виде цветка, можно увидеть и на каменном кресте, ныне находящемся в г. Кингисепп.

Водский герб украшен короной, представляющей верхнюю часть водского наличника с характерными полукругами и лучами. Наличие одинакового количества полукругов и лучей на трех домах рода Тырва в д. Пески, отличающиеся от количества полукругов и лучей на наличниках других домов позволяет предполагать, что это некий символ рода.

22.Поселение и жилище литовцев и латышей

Поселения и жилища

Литовцы.

По данным 1960 г., в Литовскои ССР имеются 116 городов, 179 поселков городского типа (бывш. местечек) и 346 сельских поселений.За годы Советской власти численность городского населения значительно выросла: если в 1939 г. в городах жило 23% населения, то по переписи 1959 г.— 39%. Решающее значение при этом имело возникновение новых и реконструкция старых промышленных предприятий, превращение некоторых местечек в районные центры, рост старых и появление новых городов.

Литовские города не очень велики. Два имеют свыше 250 тыс. жителей (Вильнюс, Каунас), три — от 50 тыс. до 100 тыс. жителей (Клайпеда, Шяуляй, Паневежис), семь — свыше 10 тыс.; другие города и местечки насчитывают менее 10 тыс. жителей.

Вильнюс (271,1 тыс. жителей) — древняя столица Литвы, центр культурной и политической жизни, расположен в очень живописной холмистой местности у впадения Вилейки (Вильнеле) в Нерис.

В исторических источниках Вильнюс впервые упоминается в XII в. В 1322—1323 гг. великий князь Литовский Гедимин сделал его столицей Литовского государства. В Вильнюсе сохранилось много древних архитектурных памятников. В центре города на Замковой горе (Pilies kalnas) находятся развалины замка Гедимина (середина XIV в.) с башней, реставрированной в годы Советской власти. Памятником поздней готики является костел св. Анны (середина XVI в.). С XVI в. в сооружениях города наряду с готическими формами заметны черты архитектуры Возрождения (дворы замечательного архитектурного ансамбля Государственного университета — 1578 г.). В XVII в. распространился стиль барокко, ставший надолго господствующим в архитектуре Вильнюса (часовня св. Казимира в кафедральном соборе— 1636 г., костел св. Петра и Павла — 1668—1684 гг., костелы св. Тересы, Котрины, ряд жилых домов). Крупнейшие сооружения в стиле классицизма возведены литовским архитектором Л. Стуока-Гуцевичюсом (Вильнюсская ратуша — ныне Художественный музей — 1786 г., кафедральный собор — теперь Картинная галерея — 1777—1801 гг. и др.).

В годы гитлеровской оккупации в Вильнюсе было разрушено ^а/₅ всего жилого фонда. В послевоенные годы Вильнюс был быстрыми темпами восстановлен, ныне осуществляется план реконструкции города. Вырос новый промышленный район в западной части города, идет большое строительство новых промышленных предприятий, общественных зданий, растут целые кварталы новых жилых домов. Город украшается новыми широкими улицами, площадями, парками, скверами. К городу примыкает курортная местность Валакампяй.

Каунас, второй по значению центр республики (254,3тыс. жителей), расположен на среднем течении Нямунаса у устья р. Нерис. Старинные хроники относят постройку Каунасского замка к 1030 г. Археологические данные свидетельствуют о том, что поселение здесь имелось и в более древний период. В период буржуазной диктатуры Каунас был временной столицей Литвы. За годы Советской власти Каунас стал крупным центром легкой промышленности, культуры и науки. Для Каунаса характерны широкие, прямые, хорошо озелененные улицы, здания современного архитектурного стиля. В последние годы построен целый квартал новых жилых домов в районе улицы Тунеля, новый промышленный квартал в районе Жалякальниса.

Клайпеда (110,2 тыс. жите лей) — третий по величине и единственный портовый город Литвы на побережье Балтийского моря. Она является одним из наиболее древних городов Литвы. Клайпеда сильно пострадала от военных действий в 1941—1944 гг. В послевоенный период здесь проведена большая работа по восстановлению и развитию хозяйства, быстро развивается промышленность, клайпедский порт стал крупным транспортным центром.

Некоторые города Литвы выросли благодаря удобному расположению их при больших узлах коммуникаций или близости крупных центров (Радвилишкис, Кретинга, Лентварис, Куршенай).

Новые города за годы Советской власти появились вокруг промышленных предприятий. Так, г. Науёй Акмяне вырос при цементном заводе, Григишкес — около бумажного завода, Тируляй — на торфоразработках, Электренай — вокруг мощной ТЭЦ.

Новое строительство ведется соответственно современным культурно- бытовым требованиям. Прокладываются широкие прямые улицы, озеленяются просторные дворы. В новых городских жилых домах квартиры проектируются из одной, двух, трех и более комнат с отдельной кухней, со всеми удобствами и центральным отоплением. Квартиры в новых домах практичные, удобные и уютные, они создают благоприятные условия для жизни горожан.

В Вильнюсе проведена теплофикация и газификация с использованием естественного украинского (Дашава) газа. В послевоенные годы в Литве построено более 3,5 млн. кв. м жилой площади. Только с 1958 по 1961 г. городской жилой фонд вырос на 937 тыс. кв. м, в том числе 607 тыс. кв. м построено на государственные средства. Возведено много зданий общественного назначения: школ, больниц, домов культуры, общежитий и др.

В годы Советской власти стала вестись систематическая работа по охране и реставрации ценных памятников архитектуры, которых много как в крупных городах, так и на периферии. Всего охраняется государством 467 памятников. Среди них следует упомянуть замок Тракай, ансамбль бывшего монастыря Пажайслис в Каунасе, монастырь Титу- венай в Кельмеском районе и др. За последние годы проведены реставрационные работы в Тракайском замке, замке Гелгаудай (Юрбаркский район), реставрирована башня Гедимина в Вильнюсе, консервационные работы проведены в Каунасском и Биржайском замках.

В Литве в настоящее время имеются три типа сельских поселений: деревни, хутора и новые колхозные поселки. Деревни в Литве в основном двух типов: кучевые и уличные. Кучевые деревни с беспорядочным расположением усадеб являются древнейшей-формой. Они были распространены по всей стране, в наши дни встречаются в западной и юго-восточной частях Литвы.

Уличные деревни появились повсеместно в середине XVI в. в связи с проведением волочной реформы. Для них характерна прямая улица, идущая через всю деревню, и по обе стороны ее одна напротив другой располагаются крестьянские усадьбы. Уличная форма деревень сейчас преобладает, особенно на Виленщине.

Хутора имеют различное происхождение. В западных районах Литвы наряду с деревнями с древнейших времен существовали однодворки; некоторые возникли в XVI в. во время проведения вол очной реформы, но основная их масса образовалась позже, вследствие разбивки деревень на хутора. В Занеманье межевание деревень на хутора началось в первой половине XIX в. по закону 1835 г. Земля выделялась двору одним участком, а усадьба переносилась на него в заранее намеченное место вблизи дороги. В ХТХ в. в Занеманье, по статистическим данным, было разбито на хутора 1996 деревень. В конце XIX в. началось межевание хуторов и в других частях Литвы. В начале XX в. выделение хуторов проводилось по столыпинской реформе. За период с 1907 по 1914 г. в Литве было разбито на хутора около 1770 деревень. Массовое межевание деревень на хутора происходило в период буржуазной республики в связи с земельной реформой 1922 г. За годы буржуазной республики в Литве было разбито на хутора около 7000 деревень и создано 159 118 хуторов. Буржуазная земельная реформа носила антинародный характер. Деревенские усадебные участки и лучшие земли захватывали кулаки, а середняки и беднота вынуждены были селиться на окраинах и болотах. Это вело к еще большему обнищанию трудящихся крестьян, к разорению малоземельных и середняков, к усилению кулацкого элемента в литовской деревне. На оккупированной Польшей Виленщине (1920—1939 гг.) деревни сохранились.

Победа колхозного строя в литовской деревне привела к созданию нового типа поселений — колхозных поселков.

Партия и правительство приняли все меры к тому, чтобы создать лучшие условия для организации колхозных поселков. Уже в 1949 г. государство выделило большие кредиты на строительство общественно-хозяйственных построек в колхозах и жилых домов для колхозников. Колхозные поселки, проектируемые архитекторами и инженерами, коренным образом отличаются от старых крестьянских поселений, что выражается в самой планировке. Колхозный поселок разделен на три основных сектора: общественный, хозяйственный и жилой. Уже четверть всех сельских жителей Литвы проживает в колхозных поселках. Переселение в колхозные поселки будет завершено в ближайшие 8—10 лет. Это даст возможность литовскому колхозному крестьянству пользоваться всеми достижениями советской культуры.

Крестьянские усадьбы в Литве делились на две основные группы: деревенские и хуторские. Расположение построек и план деревенских усадеб в прошлом зависели от размера приусадебного участка. Деревенские усадьбы отличались более четкой планировкой, жилые дома стояли торцом к улице. Это была, как правило, «лучшая» часть дома: лучшие помещения, богатый декор фасада. Дом ставился несколько отступя от улицы, перед ним разбивался цветник. Хозяйственные постройки в усадьбе группировались вокруг открытого двора, причем клеть стояла напротив дома. Ригу строили на расстоянии от других построек.

Хуторская усадьба имела несколько иную форму. Здесь крестьяне, не стесняемые границами приусадебных участков, свободно^ располагали постройки вокруг двора. Иногда в усадьбе было два или три двора. Центром усадьбы служил жилой дом, длинная сторона которого была обращена на юг или запад. В Жемайтии клеть, жилой дом и хлев часто стояли параллельно.

Занеманские усадьбы представляют особую группу, в них постройки расположены по сторонам квадратного открытого двора. Такую же планировку повсеместно имеют хутора, возникшие в XX в.

Как хуторские, так и деревенские усадьбы всегда огораживались заборами, иногда заборами разделяли двор на несколько частей. Для въезда в усадьбу делались ворота, которые на востоке часто раскрашивались. Старые усадьбы литовских крестьян хорошо озеленены.

В новых усадьбах обычно две основные постройки — жилой дом и хлев, разделенные открытым двором квадратной формы. Вокруг новых усадеб колхозников разбиваются фруктовые сады.

Основной фонд крестьянских жилищ составляют жилые постройки, возведенные за последние 70—80 лет. Жилище литовцев прошло сложный путь развития.Первой наземной срубной постройкой литовцев был «нумас» (пи- mas),По археологическим данным, он известен уже в I тысячелетиин.э.Старинный нумас был однокамерной постройкой без потолка,с открытым очагом посередине.Стены его были рублены из круглых бревен, крыша массивная, четырехскатная, соломенная с треугольным дымовым отверстием под гребнем крыши. В ходе развития планировка нумаса усложнялась. Основным помещением остался нумас с открытым очагом, к нему примыкала камора — спальня для семьи хозяина,в одном конце пристраивалось помещение для скота, с другого конца— навес (liepis). Старинный нумас служил одновременно и жилым помещением и хлевом. С XVI в. старинный нумас меняет назначение и отчасти форму.Он стал использоваться для жилья только летом, а чаще служил кухней, кладовой, иногда и хлевом. В XVIII в. нумас превращается в хлев для мелкого скота.

Первоначально нумас был распространен по всей территории Литвы_г но в XVI в. в восточной части страны он вытесняется другим типом жилого дома — курной избой. Изба состояла из двух частей: собственно избы — срубного помещения с потолком и черной печью, служащей для отопления и приготовления пищи, и холодных сеней без потолка.

Старинный нумас и курная изба были исходными формами традиционных жилищ, которые начали формироваться с XVI в. и наибольшего расцвета достигли в XIX в. Жилые дома литовцев с традиционной планировкой делятся на три типа: жемайтский, аукштайт- ский и занеманский.

Жемайтский дом (troba) внешне отличается необычайной массивностью, его корпус очень широк и длинен, стены невысокие, вертикально обшитые досками, крыша соломенная, тяжелая, полувальмовая, иногда с треугольными дымовыми отверстиями.

Внутренняя планировка же- майтского дома очень сложная, но основной принцип ее построения указывает на то, что этот тип жилища восходит к старинному нумасу с открытым очагом. В центре постройки расположено помещение, которое, не будучи жилым, сохраняло центральный, а в прошлом и единственный очаг в доме. Эта часть дома, восходящая к нумасу, превратилась затем в сени, которые делят в центре всю постройку поперек на две части. С обеих продольных сторон дома в сени ведут входные двери. Очаг нумаса превратился в «каминас» (kaminas), расположенный в середине сеней. Он представляет собой сложенную из камня камеру, стены которой наверху суживаются, образуя дымоход. В каминасе находится открытый очаг, на котором и теперь варят корм скоту, иногда летом готовят пищу. В каминасе был единственный очаг в доме, от него обогревались и жилые помещения расположенные по обе стороны сеней. Теперь в жилых помещениях тробы имеются плиты с обогревательными стенками и печи-голландки. Жилые каморы, расположенные по обе стороны сеней, делятся продольными капитальными стенами на две части и затем перегородками на отдельные помещения.

В начале XX в. в связи с расслоением крестьян тробы стали различаться по размерам и числу комнат. У кулаков число комнат достигало 15, каминас составлял особое помещение, появились отдельные каморы для батраков. Троба середняков по планировке близка к кулацкой, но в ней отсутствовали комнаты для наемных рабочих. Троба бедняков состояла из трех-пяти помещений. Каминас такой тробы был невелик.

Восточной границей распространения жемайтского дома служит р. Ду- биса. Троба имеет много сходпых черт с жилыми домами Курземе, Зем- гале и восходит к общему с ними исходному типу.

Занеманский жилой, дом (grincia) проходил путь развития, аналогичный жемайт- скому, но в XIX в. приобрел некоторые особенности: план его асимметричен, число комнат колеблется от 6 до 10; в одной половине дома находится комната для повседневных работ, центр дома занят кухней, перед ней расположены сени, во второй половине дома находится спальня и помещение для гостей. Занеманский жилой дом отличается своеобразной обогревательной системой. В комнате, кроме хлебной печи, устье которой обращено в сени, имеется лежанка, нагревающаяся от плиты. В этой лежанке выкладываются горизонтальные дымоходы. Каминас в занеман- ском доме маленьких ' размеров и сложен в чердачном помещении, так что основание его покоится на потолочном перекрытии дома (ками- насы такой формы распространились здесь в ХТХ в.). Корпус дома длинный, узкий, стены высокие, вертикально обшитые досцами. У главного фасада находится крыльцо. Обычно в передней или в торцовой стене есть и второй вход, ведущий в рабочие помещения. Крыша двухскатная, черепичная,соломенная или тесовая. В занеманском доме крыша обычно невысокая и сравнительно пологая.

Третий тип жилища — аукштайтская изба «пиркя» (pirkia) развилась из описанной выше курной избы. Аукштайтские избы обычно трехкамерные, с планировкой изба — сени — камора (или светлица).

Аукштайтская изба отапливалась русской печью, в которой также варили пищу, пекли хлеб. На печи спали старики и дети. В избе в холодное время протекала вся жизнь семьи. Светлица была холодной, позже в ней стали складывать печи-голландки. Поэтому светлица очень долго служила жилым помещением только летом.

Почти все жилые помещения пиркя имеют деревянные полы. Глинобитные полы делаются иногда в кухнях и в сенях. Корпус избы узкий и длинный, крыша — соломенная двухскатная, реже полувальмовая или четырехскатная, вход в дом через сени, как правило, перед входом пристраивается крыльцо.

Аукштайтская трехкамерная изба встречается у различных слоев крестьян, отличаясь лишь размерами и количеством комнат. Жилые дома кулаков и зажиточных середняков в северо-восточной части Аукштайтии (Купишкский, Утенский, Рокишкский районы) приобрели крестообразный план в связи с тем, что центральная часть путем удлинения поперечных капитальных стен сеней делается шире остального дома.

Жилые дома аукштайтского типа распространены на востоке Литвы до р. Невежис, а на юго-востоке — до среднего Нямунаса. Пиркя по планировке и внешнему виду сходен с жилыми домами Латгалии, белорусов и западных русских. Пиркя относится к основному типу жилища, распространенному на западной территории расселения восточно- славянских народов и в восточных районах Прибалтики.

Традиционные жилые дома начали исчезать в период буржуазной республики, хотя середняки при постройке домов обычно сохраняли с некоторыми упрощениями традиционную планировку.В новых домах можно отметить существенные усовершенствования: увеличивались окна, крыша делалась из теса, более глубоко вкапывался в землю фундамент и т. д.

Кулаки и зажиточные середняки строили дома городского типа. Для     них характерен компактный план, приближающийся к квадрату, планировка комнат разнообразная, на чердаке нередко устраивалась мансардная комната. Крыльцо делали застекленное, под домом сооружали погреб. Крыша была чаще всего двухскатная, крытая тесом, черепицей или железом. Стены обшивались в горизонтальном направлении досками. В качестве строительного материала наряду с деревом изредка применялся кирпич. Дома этого типа распространены по всей Литве; особенно много их в центральной части Литвы и в Занеманье, так как там было больше кулацких хозяйств.

Бедняки в большинстве случаев жили в старых домах. В связи с тем, что при проведении буржуазной земельной реформы получившие землю новоселы не обеспечивались строительными материалами, они из экономии строили маленькие дома из двух-трех комнат, которые нередко оставались внутри недостроенными. Внешняя архитектура их домов бедна.

После восстановления Советской власти в Литве а также и в первые послевоенные годы наряду с общественным осуществлялось индивидуальное строительство жилых домов. Эти дома строились традиционного или нового типа.

С победой колхозного строя в литовской деревне началось строительство жилых домов в колхозных поселках. Переселение с хуторов в колхозные поселки создает благоприятные условия для развития общественной жизни и подъема культурного уровня литовских колхозников.

Строительство новых жилых домов в колхозных поселках началось в 1951 г. и особенно широко развернулось с 1958 г. За период с 1951 по 1963 г. в колхозных поселках построено 32 669 жилых домов. Дома строятся деревянные и кирпичные. Можно установить некоторые закономерности и характерные черты сельского жилого строительства. Прежде всего колхозники строят дома по утвержденным типовым проектам. План дома приближается к квадрату. Комнаты спланированы компактно и рационально с тем, чтобы была экономной система отопления и дешевым строительство. Дома, предназначающиеся для одной семьи, состоят из трех-пяти комнат и кухни. Для строительства широко применяется кирпич, как более дешевый и прочный материал.

В новых жилых домах все комнаты имеют деревянные,чаще всего крашеные полы, стены оштукатурены, оклеены обоями или окрашены. Окна большие, размером 1,2 X 0,8 м, поэтому комнаты светлые. Рамы вставляются не наглухо, как в старину, а делаются на петлях.

Изменилась также и меблировка домов. В прошлом она состояла из стола, стульев, скамеек, кроватей, шкафов, сундуков и т. д. Мебель была несложных форм, тяжелая, украшенная прорезным или профилированным орнаментом, окрашенная коричневой, синей или зеленой краской. Фабричная мебель стала проникать в литовскую деревню лишь в годы буржуазной республики и в первую очередь появилась в домах кулаков и зажиточных крестьян.

В советское время мебель и в деревнях приобретается в основном фабричная.Новая мебель—легких форм,иногда в ней использованы некоторые черты традиционной мебели. Подъем материального благосостояния трудящихся и рост строительства жилых домов и культурно-бытовых зданий в республике вызывает резкое увеличение спроса на мебель. Производство ее растет из года в год. Мебель литовских фабрик имеет широкий спрос не только в республике, но и по всему Советскому Союзу.

В литовской деревне идет также большое строительство общественных зданий: больниц, школ, домов культуры и др.

Важнейшими хозяйственными постройками литовского крестьянства, часть которых сохранилась и в настоящее время, были клеть, хлев, рига (или гумно) и баня.

Наряду с жилым домом наиболее важную роль в быту литовских крестьян играла клеть (kUtis, svirnas). Она предназначалась для хранения зерна, пищевых продуктов, а иногда летом служила спальней. Клеть представляла собой довольно прочное срубное строение с двухскатной, четырехскатной или полувальмовой соломенной или тесовой крышей. Иногда в восточных районах под крышей делался накат из бревен или крепкий дощатый потолок. В XIX—XX вв. на территории Литовской ССР встречались два основных типа клетей, различных по плану и архитектурной форме, а именно: жемайтский и аукштайтский.

Клети в Аукштайтии, особенно у так называемых дзуков, были в большинстве случаев однокамерные, с входом с торцовой стороны, реже —в продольной стене. Двухкамерные клети встречались по всей территории Литовской ССР.В Жемайтии распространены клети с тремя или более помещениями. Общая черта всех типов клетей — помост с заборчиком по переднему фасаду клети. Обычно он украшен профилированными столбами, резьбой и др.

Для скота ставились срубные постройки под четырехскатной или двухскатной соломенной крышей — скотные дворы (tvartas). На территории Литовской ССР они встречаются нескольких типов. Чаще всего постройка объединяет два основных помещения:хлев для коров и конюшню. Для свиней и другого мелкого скота пристраивались отдельные помещения. К хлеву иногда пристраивали сарай. В западной и центральной частях Литвы встречаются более сложные скотные дворы-загоны (diendarzis, laidaras) П-образной формы, закрывающиеся воротами. Такие скотные дворы были широко распространены в XIX в. В 20—30-х годах XX в. в западных и центральных районах Литвы и в Занеманье получили распространение кирпичные или глинобитные хлева с взъездом наверх, где хранили корма. Для всех типов хлевов характерен высокий каменный фундамент, чтобы навоз не доходил до деревянной части стен.

Для хранения необмолоченных хлебов, их сушки и молотьбы литовскими крестьянами использовалось гумно (kluonas). В Литве распространены два типа традиционных гумен: аукштайтские и жемайтские.

Для аукштайтского (восточная и юго-восточная части Литвы) гумна характерны ворота с торцовой стороны, очень высокая четырехскатная или двухскатная соломенная крыша на самцах, широкий, но не длинный корпус. С конца XIX — начала XX в. гумна в этих местах стали строиться без риги, в них уже не производилось сушки снопов, а только хранение и обмолот. Жемайтский тип гумна распространен в западной части Литвы до р. Невежис. Он отличается следующими особенностями: ворота, иногда двое, устроены в продольной стене, имеется рига (jauja), корпус длинный, неширокий, крыша соломенная, четырехскатная, на стропильной конструкции. В жемайтском гумне имеется помещение для мякины, а с одного конца — сарай. Следует упомянуть занеманские сараи для молотьбы, распространившиеся в конце XIX — начале XX в. Сарай имеет два входа с боковых фасадов, у главного фасада находится пристройка для манежа конной молотилки (sopa).

Баня (pirtis) представляет собой маленькое срубное строение с четырехскатной или двухскатной соломенной крышей. Она состоит из двух помещений: бани и предбанника.Бани имеют наибольшее распространение на востоке Литвы, относительно меньше их в Жемайтии и вовсе нет в Занеманье.

В настоящее время упомянутые хозяйственные постройки литовских крестьян используются ими только частично,а некоторые, например гумна, в связи с переходом к коллективному хозяйству утратили свое прежнее значение. Гумна теперь нередко служат колхозными складскими помещениями. Некоторые клети и хлева используются колхозом, а другие остаются в пользовании самих колхозников.

Во всех колхозах быстрыми темпами идет строительство коровников, свинарников, птичников, зерносушилок, гаражей, различных мастерских, которых совсем не было в старой литовской деревне. Создание крупных колхозных центров с большими хозяйственными постройками, просторными домами культуры, школами, с кирпичными жилыми домами постепенно меняет не только быт литовского крестьянства, но и облик края.

Латыши.

Традиционные поселения — однодворки (виенсетас), на востоке — деревни рядовой и уличной планировки (циемс, саджа). Расположение построек усадьбы (жилой дом — истаба, хозяйственные постройки — клеть, рига, хлев, баня) в различных районах различно.  Основной тип традиционного жилища — сруб на фундаменте из дикого камня. Крыши двускатные (в Видземе и Курземе — и четырёхскатные), из соломы, тростника или дранки. Жилые помещения располагались по обе стороны сеней (намс) с кухней. Латгальская истаба, близкая к русской и белорусской курной избе, имеет вид двух самостоятельных срубов с русской печью, соединённых холодными сенями (синцес). В 1920—30-х гг. распространились многокамерные сельские дома типа коттеджей. В конце 1940-х гг. началось переселение латышей с хуторов в посёлки, местонахождение которых в основном совпадало с бывшими волостными центрами. 

24.Поселение и жилище прибалтийско-финских народов русского севера (вепсы, карелы, финны, коми)

(РЭМ)

Для карельских поселений характерно прибрежное (озёрное или речное) расположение деревень (у тверских карел встречаются также и селения на водоразделах) с двумя основными типами расселения: гнездовым (для южной части Карелии) и разбросанно-хуторским (для северной).  Из множества разновидностей селений наиболее распространёнными были деревня и погост,  выполнявший роль административного, торгового и религиозного центра. Формы поселений (их планировка, ориентация фасадов домов), в основном трёх вариантов: беспорядочная, характерная для прибалтийско-финских народов, прибрежно-рядовая, когда расположение домов определял ландшафт местности, и уличная, возникшая в XIX  веке и связанная с появлением сухопутных дорог.

В прошлом   постоянное жилище карела состояло из избы и холодных сеней. С пристройкой к сеням еще одного помещения – клети – возникли трехкамерные постройки. Во второй половине XIX века появились дома-пятистенки, где к жилой части, состоящей из избы и горницы, прилегали сени с клетью и хозяйственные помещения. Такие дома чаще всего строили людики.

Традиционное жилище в XIX—XX веках -  срубная изба pirtti, pertti на высоком подклете с двухэтажным крытым двором, близко к северо-русскому. Характерными особенности -  значительная высота сруба дома (от 14 до 21 венца) и «монолитность», то есть соединение под одной крышей жилья для семьи и построек для скота.

По традиции карелы ставили срубы на землю без фундамента, укладывая под венец валуны или подсыпая мелкие камни, фасадом на юг. В южной Карелии сруб дома устраивали на врытых в землю толстых брёвнах-сваях, выступающих на 50 см.

Внешнее оформление дома различных групп карелов заметно отличается. Так, карелы украшали дома скромно, изредка окрашивая их в красно-коричневый цвет, в северо-западных районах под финским влиянием дома обтесывали. Ливвики и людики украшали дома резными причелинами и наличниками, ажурными ветреницами, декоративными балкончиками на фронтонах, расписывали ставни и наличники.

Специфика жилища карел  в интерьере избы: устье печи к боковому фасаду, стол торцом к среднему окну фасадной стены, внутренний, крытый вход в подполье, горница с более низким, чем в избе, потолком. Печь занимала важнейшее место в доме, являясь его центром. Русская печь в карельской семье появилась довольно поздно, раньше, видимо, пользовались открытым очагом. Свидетельством тому является наличие у северных карелов русской печи с камельком. Камелек pisi представлял собой очаг в виде ниши рядом с устьем печи с отдельным дымоходом, и служил для приготовления пищи и освещения избы. У карелов распространено два типа внутренней планировки дома. В первом случае у стоящей в углу при входе печи устье было обращено к двери, при втором – устье печи было направлено на торцовую стену.

Основные  хозяйственные постройки - сараи-повети, хлев, конюшня, рига однокамерная (повсеместно) или двухкамерная (на юге  Карелии), амбар на столбах.

Амбары ставились недалеко от дома, в них хранили промысловую добычу, рыболовные снасти и продукты земледелия. В зависимости от этого амбары имели разную конструкцию и внутренний вид. Для сушки и молотьбы хлеба карелы строили риги – одноярусные постройки с печью. Риги обычно строили двухкамерные, состоящие из самой риги, где сушили снопы, и крытого гумна для молотьбы.

Среди прочих хозяйственных построек следует отметить сараи для сена, которые ставились на пожнях, а также специальные легкие жердевые навесы для сушки неводов, сетей. Для хранения в зимнее время репы, позже картофеля на сухом возвышенном месте выкапывались ямы-хранилища.

Особое место в жизни карела занимала баня. В ней не только парились и мылись, но также совершали многие обряды жизненного цикла и магические ритуалы. Строили баню обычно на берегу озера или реки, часто у самой воды. Топилась баня «по-черному» с помощью печи-каменки, которую складывали в углу при входе. Карелы – большие любители бани. Летом баню топили почти ежедневно, зимой – обычно раз в неделю. Баня была табуированным местом, поэтому в ней следовало разговаривать в полголоса, соблюдать чистоту. В отличие от соседних народов в карельской бане нельзя было стирать.

В местах охотничьего и рыболовного промысла, при лесозаготовках строились временные жилые постройки. До начала XX века сохранялись курные избы.

С распадом в 1930-е годы большой неразделенной семьи карелы стали строить дома-четырехстенки средних размеров на низком подклете. Дом стали разбивать на несколько комнат, отделять кухню. В лесных поселках строились каркасно-щитовые дома на фундаменте, крыши крыли досками, позже – шифером. В деревнях предпочтение отдают небольшим рубленым домам.

Наиболее важным средством передвижения в летнее время являлись лодки: долбленки, шитики, карбасы, плоты. Основным средством передвижения карела в зимнее время были лыжи и сани. Лыжи – необходимая принадлежность охотника, рыболова, коробейника, лесоруба. У карелов были распространены зимние (снеговые) и летние лыжи (болотные). В качестве тяглового упряжного животного служила лошадь. Простейшее из упряжных средств передвижения – волокуша. Особым видом транспорта являлась так называемая олонецкая люлька – конные носилки. Широко распространены были сани, летние и зимние. Из колесного транспорта некоторое распространение получили телеги со сплошными деревянными колесами.

Источники:  1. Клементьев Е.И. Этнографический очерк «Карелы». - Петрозаводск, 1991.   2. Народы России: Энциклопедия. - Москва, 1994.  3. www.hrono.ru/etnosy/karely.html.  4. www.letopisi.ru.  5. www.rustrana.ru.

Финны

Старейшие крестьянские поселения на юго-западе страны представлены кучевыми деревнями. С XVIII века преобладали хутора.  На востоке из-за подвижности населения, вызванной характером земледелия, в основном встречались мелкие поселения, которые часто забрасывались. Деревни возникали в тех местах, где имелись большие площади земель, пригодных для обработки.  Традиционное финское жилище представлено деревянным срубом удлинённых пропорций с двускатной крышей, крытой дранью. Важнейшие хозяйственные постройки: хлев, клети - на юго-западе часто двухэтажные - образовывали вместе с жилым домом замкнутый четырёхугольный двор.

Баня

Традиционная баня – деревянная постройка, где парильщики сидят на полоке, бросают воду на горячие камни каменки и парятся березовыми вениками. Из финских слов наиболее известное в разных языках мира – "сауна" (баня), хотя по мнению финнов оно не всегда применяется в правильном значении. Выражение "ходить в баню" означает как посещение бани, так и всю банную процедуру. Она включает в себя процесс потения от жара каменки и пара брошенной на камни воды, по-фински "лeюлю". (В финском языке имеется два разных слова, означающих "пар", – "хлюрю" и "лeюлю". Первое – пар вообще, например, от кипящей в котле воды, второе – быстро образующийся пар от воды, брошенной на нагретые камни каменки.) Так, именно "лeюлю" является духом бани. "Лeюлю" – финно-угорское слово, применяющееся в финском языке уже 7 тысяч лет.

Традиционная баня - деревянная постройка, где парильщики сидят на полоке, бросают воду на горячие камни каменки и парятся берёзовыми вениками. 

Финнов можно считать особым банным народом потому, что они сохранили банную традицию живой и приспособили ее к современному образу жизни. Благодаря тому, что финны сохраняли, развивали и пропагандировали баню, она распространилась по всему миру под товарным знаком "Сделано в Финляндии".

"Сауна" – финско-саамское слово. Ядро бани составляла каменка, – куча камней, которые н агревали, и вокруг которых могли париться под временным покрытием, подобно тому, как делали американские индейцы в своей хижине-парилке.

Возможно, что паровую баню типа "сауны" знали еще в каменном веке около 6 тысяч лет назад. Очаги тогдашних жилищ были круглыми, открытыми, горшкообразными углублениями, на дне которых складывали два или три слоя небольших камней.

Считается достоверным, что деревянный банный сруб знали в Финляндии примерно в V-VIII веках. Баня была бревенчатой однокомнатной постройкой, которую обогревали изначально изнутри с помощью огня и дыма (баня "по-чёрному"). Сначала постройку применяли и как жильё, и как баню. Метод её строительства из брёвен был финским "ноу-хау", которое финские эмигранты возили с собой, куда только не переезжали в течение тысячелетий. Это проявилось, в частности, на Новом материке в конструкции Дома первопроходцев в Новой Англии.

Каменка, представляющая собой крупную груду камней и была первоначальным банным очагом и продолжает применяться и в современных банях "по-чёрному". Она хорошо подходила для отопления жилья и бани, но хуже для приготовления пищи и хлебопечения. Поэтому в XII веке для выпечки стали применять закрытую сверху печь-камеру, а перед очагом для варки – подобие плиты. Следовательно, имелись два разных очага: один подходил для жилья, другой – для бани. Поэтому баня могла постепенно превращаться в помещение, предназначенное исключительно для мытья. Но часть занятий по домашнему хозяйству все-таки продолжали выполнять в бане.

В конце XVIII века в западной Финляндии в банях стали класть из кирпичей закрытые печки, в пожарном отношении более безопасные чем открытые каменки. В закрытых печках-каменках имелись два или три гнезда: снизу гнездо для огня, в середине каменное гнездо для пара, и сверху дымоход, из которого дым выходил в помещение.

Каменка, отводящая дым наружу, возникла в конце XVIII века и означала перелом в истории развития каменки и бани. Закрытая каменка получила весьма просто и дымоотвод: колпак дымохода удлинялся, превращаясь в более узкую дымовую трубу, оснащённую вьюшкой и возвышающуюся выше кровли. Дымовая труба, сложенная на собственном основании, и отдельная рядом с ней каменка, сложенная в первое время из кирпичей, начали применяться в XIX веке.

Печь с дымоотводом позволила строить бани и там, где баня "по-чёрному" была не к месту, например в городской среде, пока города еще строились из дерева и во дворе жилого здания находилось подходящее место и для бани.

В 1910-х годах началось заводское производство стандартных печек-каменок в металлическом кожухе. Фабриканты увлеклись "печным бизнесом", на рынке появлялись их новые модели, а 1930-х годах возник совершенно новый тип каменки: печь непрерывного нагрева. В ней дрова горят в отдельной камере, а огонь и дым вообще не соприкасаются с камнями, как происходит в каменке с разовым нагревом. Благодаря этому огонь можно поддерживать в очаге и во время пользования парилкой, а пара хватает, пока горят дрова.

Источник:  http://virtual.finland.fi/finfo/russian/sauna.html 

Жилища коми-пермяков ("керку") неоднотипны. На севере, в Гайнском районе, они сходны по типу с традиционным жилищем коми, проживающих на Верхней и средней Вычегде. Это трехраздельный дом(изба-сени-клеть) на высоком подклете под одной крышей, где хозяйственная часть двухэтажная. В южных районах жилища иного типа: здесь очень низкий подклет, как и на севере отсутствует фундамент и жилая часть дома как правило меньших размеров. Вот что писал о коми-пермяцкой избе в XIX в. известный исследователь коми-пермяков Н.А.Рогов: "Пермятская изба складывается из 19-23 рядов. Вершина ее бывает равна 2,1/2-3 саженям. В плане изба всегда представляет квадрат, которого стороны непременно равны нечетному числу, семи,девяти, одиннадцати аршинам.

В избе угол между стенами - одной противоположной входу, и другой, противоположной боку печи, называется передним углом. В нем на высоте трех четвертей аршина от лавки всегда маленькая полочка, божница, на которой одна, две небольшие иконы, писанные на деревянных досках или литые медные." (Рогов 1858,С.103). Строительным материалом являлось дерево еловых пород. Рубили избы "в угол". Крыли их тесом. Крыши двухскатные, трех- и четырехскатные. До начала XX в. крыши чаще всего делали не самцах с князевым бревном скрепляющим оба ската. Затем наиболее распространенной стала стропильная конструкция кровли. Окон как правило всего четыре: три по фасаду и одно на боковой стене. В XIXв. одно окно было большим, а три маленькими, волоковыми. Рамы таких окон вынимались вовнутрь избы. Вместо стекол в них часто вставляли пузырь животного или промасленную бумагу и прикрывали дощечкой. Такое количество окон очень характерно и для многих современных изб. Изба как правило повернута к улице или фасадом, или стеной параллельной улице, что наиболее часто встречается в южных районах округа. До начала XX в. распространены были курные избы. Немногие жилища имели оформленные входы. Чаще крыльцо представляло собой открытый помост с лесенкой или просто две-три невысоких ступеньки перед дверью.

Встречались у коми-пермяков и избы-двойни, которые обычно были повернуты боковой стороной к улице и лишь изредка их фасады выходили на улицу. Но в отличие от аналогичных коми построек, избы-двойни коми-пермяков покрывали не односкатными , а двускатными крышами (Белицер 1958, С. 203).

В наиболее типичном трехраздельном доме иногда обе избы были жилыми(сейчас такое устройство дома встречается довольно часто), но обычно второй сруб использовали в качестве клети(чома). Сени распологались между избой и чомом, но в ряде случаев чом распологался рядом с избой, а сени пристраивались сзади них. Чом как правило находился метра на полтора выше пола в сенях и входа в избу. Под ним размещался либо сенник или дровяник, но чаще помещение для скота. Из сеней в чом вела высокая крутая лесенка, а перед входом в него сооружали небольшой помост без перил. Окон в чоме не было. Их заменяли небольшие прорезные отверстия на ширину бревна. Печи в чоме не ставили, ибо здесь в основном хранили всяческий хозяйственный инвентарь: дуги, хомуты, кадки и т. д. Нередко чом использовали и используют в качестве летней избы. Сегодня его нередко используют в качестве дополнительного жилого помещения и в этом случае оформляют также, как и избу.

В самой избе главное место занимала глинобитная печь (гор). Печь обычно стоит в метре или чуть более от задней стены, устьем она как правило обращена к окнам передней или боковой стены. Она как бы делит избу на две части, поскольку пространство возле нее как правило отделено дощатой перегородкой или занавеской. Возле печи делают и люк в подпол, ибо, поскольку подклет низкий, голбец как у коми-зырян не устраивают. Рядом с печью обязательно располагается полка или шкафчик для посуды. Красный угол расположен в противоположном от входа углу и в нем прежде, но нередко и теперь укрепляется полка с иконами.Здесь же стоит стол, а вдоль стен лавки, которые сегодня чаще заменяют стулья и табуретки. Там , где нет икон, в красном углу стоит телевизор или радиоприемник, но часто они просто соседствуют с иконами. В каждой избе прежде непременно были полати, где вся семья спала в течение зимы. Ныне полатисохранились лишь в очень немногих избах. Бревна в избах внутри стесаны до половины стены, а ниже остаются круглыми. В настоящее время стены в большинстве случаев окрашивают масляной краской, но оклейка их обоями еще не очень широко практикуется. Прежде рядом с жилой избой устраивали пролет - маленькую узкую глухую комнатку, которая была отделена и от избы, и от клети капитальными стенами. В ней хранили посуду и различные продукты: муку, крупы, масло и даже молоко. "Эта комната находилась в исключительном ведении женщин, мужчины никогда не ходят туда, а если хозяину нужно взять что-нибудь из пролета, он посылает туда "бабу" (Добротворский 1883, С. 243). Прежде в интерьере жилища в основном преобладала нехитрая самодельная мебель: столы, лавки, посудные полки. Теперь в избах в основном покупная мебель и типичными стали диваны, кровати, шкафы, серванты и т.д.

Жилище коми-зырян

М.Б. Рогачёв © 1999

Из-за скудости источников можно лишь в общих чертах проследить эволюцию коми жилища на ранних этапах его развития. Древнейшим типом жилища предков коми были землянки и полуземлянки с открытым очагом. Археологи выделяют для периода энеолита-бронзы четыре типа построек: бревенчатые полуземлянки, полуземлянки столбовой конструкции, многоугольные шатровые полуземлянки и наземные сооружения без котлованов (последние наиболее характерны для эпохи бронзы). Для ананьинского и гляденовского времени характерны прямоугольные, слегка углубленные в землю, срубные (в 3-5 венцов зимние и одновенцовые летние) конструкции с шалашеобразным перекрытием на жердях, покрытым берестой (в некоторых гляденовских жилищах обнаружены ямки от столбовых конструкций). Развитием этого типа жилища являются постройки, относящиеся к ванвиздинской культуре (вторая половина I тыс. н.э.), по-видимому принадлежащей прямым предкам коми (Археология 1997, С. 268, 359, 427-428).

Далее следует "разрыв" в наших знаниях о развитии жилища, обусловленный слабой изученностью поселений Перми Вычегодской (Х-ХIV вв.). Возможно, жилища пермян были аналогичны выявленным на памятниках верхнекамской родановской культуры того же времени, генетически связанной с коми-пермяками, довольно большим бревенчатым постройкам без фундамента, под двускатной крышей, без потолка и окон, с нарами вдоль стен и очагом в центре. К жилищу примыкали хозяйственные постройки: хлев и сарай.

Этнограф Л.Н. Жеребцов, основываясь на описях крестьянских хозяйств Яренской воеводской канцелярии и других документах ХVII-ХVIII вв., отметил, что в средневековье развитие коми жилища шло под влиянием северных русских. На схожесть коми и северорусского жилища в конце ХVII в. указал в своих записках Избранд Идес. По-видимому, коми переняли у русских трехраздельный дом, включающий избу, сени и клеть (помещение для хранения хозяйственного инвентаря, одежды, и т.п.), однако сени не получили такого развития как в русском жилище. Появляются и вскоре становятся традиционными дома с двумя избами (вторая изба заменяет клеть, "переходящую" на хозяйственный двор). У зажиточных крестьян встречались постройки более сложного состава: "хоромного строения изба да горница, две клети в том числе одна против горницы с перегородом, другая против избы". Из хозяйственных построек упоминаются дворы, амбары, овины, бани. По-видимому, уже в ХVIII в. складывается комплекс из двух жилых помещений (двух изб или избы и горницы), разделенных сенями, в одной связи с хозяйственным двором (Жеребцов Л. 1956, С. 44-46).

И только обширные материалы (описания путешественников, сохранившиеся постройки, и др.) ХIХ - начала ХХ вв. позволяют составить достаточно полное представление о разнообразных типах коми жилища, отражающих различное социально-экономическое положение хозяев, особенности хозяйственного комплекса различных групп коми, влияние соседнего русского населения. В этом кратком обзоре рассматриваются некоторые из них, наиболее распространенные*.

Простейшим типом жилища, достаточно распространенным еще в 40-50-е гг., но сейчас встречающимся крайне редко, является изба с выгороженными капитальной стеной сенями, под односкатной крышей. Хлев либо отсутствовал, либо строился отдельно от дома. Такой дом был характерен для беднейших крестьянских семей (Белицер 1958, С. 178). Очень похожи на них иногда встречающиеся и сегодня избы с пристроенными сенями (в виде обшитого досками тамбура), перекрытые общей односкатной крышей. Но их нельзя отнести к данному типу. Как правило, это "остатки" двухизбных комплексов, у которых за ветхостью или ненадобностью были разобраны одна изба и хозяйственный двор.

Очень старый тип дома - изба-двойня: две избы (одна летняя, другая - зимняя), поставленные почти вплотную друг к другу (на расстоянии до 1,5 метров), под односкатными крышами, образующими общее двускатное покрытие. Общие для двух изб сени пристраиваются сзади и соединяют жилую часть с хозяйственным двором. Бывает, что обе избы являются летними, а зимняя выгораживается в задней части постройки, занимая половину хозяйственного двора (под ней в подклете находится хлев, куда можно попасть прямо из жилого помещения). Еще один вариант: трехстенный хозяйственный двор пристраивается к жилым избам, вход прорубается в его боковой стене, а пространство, выполняющее функцию сеней, лишь обозначается перерубами. В настоящее время избы-двойни встречаются редко, в основном на Удоре и в Прилузье (Жеребцов Л. 1971, С. 58-60).

Однако, безусловно, наиболее распространенным, и не только в Коми крае, но и на Русском Севере и в Сибири, был сложившийся в ХVIII в . дом-связь - две избы (теплая и холодная), "связанные" сенями, с пристроенным в одной связи хозяйственным двором. Такая конструкция легко расчленяется на отдельные элементы, и со временем пришедшая в негодность изба может заменяться на новую. Встречаются постройки, в которых одна часть - традиционная четырехстенная изба под односкатной крышей, а другая, более новая, - пятистенок с двухскатным покрытием. При желании к основной конструкции можно добавить другие элементы. На средней Вычегде, например, к одной из изб пристраивают небольшую холодную горницу, но хозяйственный двор при этом не удлиняется, и в результате получается Г-образная постройка.

Архитектор И.Н. Шургин выделил два типа дома-связи, условно назвав их "сысольским " и "вымским". "Сысольский" дом преимущественно распространен в южный районах обитания коми - на Сысоле и в Прилузье, а также на средней и верхней Вычегде, но встречается и на Выми. "Вымский" дом бытует не только на Выми, но и на Вычегде, Удоре и нижней Сысоле. Оба типа имеют одинаковую функционально-плановую структуру, и, по всей видимости, складывались одновременно. Отличие - в ориентации фасада относительно крыши. У "сысольского" дома жилая и хозяйственная части имеют односкатные крыши, у "вымского" - каждая изба имеет односкатную крышу, продолжающуюся и над примыкающей к ней части хозяйственного двора. В обоих случаях над всей постройкой получается двускатное покрытие (Шургин 1988, С. 200-220).

Одним из самых распространенных типов жилища является шестистенок с заулком (дом со средней холодной горницей), распространение которого прослеживается со второй половины ХIХ в. Средняя горница помещается на месте сеней у дома-связи. Она меньше по размерам, чем зимняя и летняя избы, соединяется проходом только с одной из них, и иногда служит дополнительной комнатой (чаще - спальней), иногда - подсобным помещением (чуланом или мастерской). Жилая часть такого дома соединяется с хозяйственной через сени, по типу избы-двойни. По всей вероятности, этот тип дома и появился в результате модификации ("раздвижки" двух капитальных стен) избы-двойни. Но не исключено, что это измененный дом-связь "вымского" типа, по крайней мере "основная зона распространения шестистенка примыкает к местам локализации вымского жилища, внедряясь в его среду" (Маковецкий 1962, С. 43-45; Шургин 1990, С.307).

Также во второй половине ХIХ в. (на Ижме, вероятно, намного раньше) появляются такие повсеместно распространенные в настоящее время типы жилища, как пятистенок (четырехстенный сруб, разделенный пятой капитальной стеной) и шестистенок-крестовик (квадратный в плане сруб, разделенный на четыре части двумя капитальными стенами, пересекающимися под прямым углом). Пятистенки бывают двух видов: с двускатным покрытием на слегах и хозяйственным двором, "связанным" сенями с жилой частью (по типу избы-двойни) и с четырехскатным покрытием на стропилах, не соединенный с хозяйственным двором. Шестистенки-крестовики всегда имеют четырехскатную крышу на стропилах и не соединены с хозяйственным двором. В пятистенке жилые помещения традиционно делятся на летнее и зимнее. У шестистенка- крестовика одно помещение заменяет сени, второе служит кухней, и две комнаты - жилые (обе отапливаемые). В настоящее время вместо сеней пристраивается крытое крыльцо с тамбуром и верандой (в таком доме получается три жилые комнаты).

И пятистенок, и шестистенок-крестовик появляются в Коми крае в "готовом" виде. Пятистенок с двускатной крышей "пришел" из соседних русских районов, где он был распространен издавна. Появление пятистенков и крестовиков связано с городом, где эти типы домов в качестве "образцовых проектов" стали внедряться с начала ХIХ в. Соответственно первый вид пятистенка более распространен в селе, а второй и крестовик - в городе. Своеобразным видом пятистенка являются дома с мезонином. Встречаются дома, где светелка выгорожена в подкрышном пространстве, с прорубленным на улицу окном, и дома с "вышкой" - небольшим четырехстенным срубом, "опирающимся" на потолочное перекрытие.

Двухэтажные дома характерны только для коми-ижемцев и соседних с ними русских-устьцилемов. По конструкции они относятся к уже известным нам типам. Наиболее распространен двухэтажный пятистенок (в с.Ижма сохранился дом такого типа 1781 г. постройки), имеющий по два жилых помещения на каждом этаже. У такого дома сени строятся сзади жилой части и соединяют ее с хозяйственным двором. Реже встречаются двухэтажные дома-связи (вход устраивается с фасада, через сени, на втором этаже за счет помещения над сенями получается три жилых комнаты) и шестистенки с заулком (сени, как у пятистенка, устраиваются сзади жилой части, и на каждом этаже получается по три жилых комнаты). Многие из этих домов лишь с некоторой натяжкой можно считать двухэтажными, поскольку первый этаж оборудован в подклете. В особую группу можно выделить немногочисленные двухэтажные особняки-крестовики с мезонином зажиточных оленеводов и торговцев (дома Попова, Норицына в с.Ижма, и другие). Они отличаются не только планировкой, но и декором.

В других районах двухэтажные дома встречались только у торговцев. В таких домах первый этаж в подклете использовался как торговое помещение. С торговлей связано появление двухэтажных домов в немногочисленных селах, где устраивались ярмарки. Например, с конца ХIХ в. двухэтажные дома стали строиться в с.Важгорт на Удоре, где проходила большая Крещенская ярмарка. Крестьяне сдавали нижние этажи под лавки и склады приезжим торговцам, а верхние отводили под жилье. Важгортские дома отличаются от ижемских тем, что делятся на три части: передняя летняя половина (пятистенок или шестистенок), затем, через сени на втором этаже, - хозяйственный двор, и зимовка (второй этаж - жилой, а на первом помещается хлев) (Жеребцов Л. 1971, С. 66-68).

Краткое описание основных конструктивных особенностей коми традиционного жилища показывает чрезвычайную рациональность, приспособленность к суровым северным условиям (прежде всего - сохранению тепла и гидроизоляции) его конструкции. При внешней простоте и непритязательности крестьянский дом воплощает в себе многовековой опыт строительства - в нем обнаруживается много простых и остроумных приспособлений и конструкций, способствующих устойчивости здания, надежному креплению его частей, и т.п. Основным строительным материалом в лесном краю, естественно, служило дерево. Лишь в Усть-Сысольске можно было встретить немногочисленные кирпичные жилые дома. В селе же каменными были только церкви (в начале ХХ в. - примерно половина всех храмов Коми края) и, в некоторых селах, административные здания и школы.

Дома строились из толстых сосновых или лиственничных бревен (чаще из лиственницы, устойчивой против гниения, клали только нижние венцы, в наибольшей степени подвергавшиеся воздействию воды). Обычное число венцов - 15-17 (по фронтону). Полы настилали на высоте 1,5-2 метра от земли. Обычный для всех северных домов высокий подклет способствовал сохранению тепла и "приподнимал" жилую часть над снегом "Жилище здешних жителей отличается громадностью и массивностью:Первоначально ставятся два сруба, для двух отдельных изб, в расстоянии сажени один от другого. Срубы эти бывают вышиною до 3 сажен*:Когда будут поставлены две избы, то приступают к устройству сеней. Они делаются между избами и обыкновенно забираются из бревен, принаровленных, без особенных укреплений и связей, к концам избных бревен", - так строился "вымский" дом-связь в середине ХIХ в. (Аврамов 1859, № 42).

Дома ставились "без всяких планов и фундаментов". Впрочем, постройки "на пошве" (первый венец кладется прямо на землю) были большой редкостью. Обычно сруб ставился на "стульях" (вкопанных в землю сосновых чурках) или камнях, подкладываемых под углы здания. Встречались и комбинированные варианты (считалось, что, если дом стоит только на камнях, он будет холодным). Только во второй половине ХХ в. появляются дома на ленточном фундаменте.

Углы сруба рубились в "чашу" с "выпуском". Рубка "в лапу" встречалась в городе, а в селе так стали рубить только в последние 30-40 лет. Бревна сруба обязательно прокладывали мхом (для теплоизоляции). До середины ХIХ в . паз вырубали в верхней части бревна, что было непрактично, так как в пазах скапливалась вода и сруб довольно быстро приходил в негодность. Позднее паз стали рубить в нижней части бревна, что сложнее технически, но делает постройку долговечнее. В некоторых старых постройках встречается прокладка верхних венцов берестой, служащей гидроизоляцией (Жеребцов Л. 1971, С.41). Лишь в конце ХIХ в. появляются дома, обшитые тесом и окрашенные (вероятно, эта новация пришла из города, где обшитые дома появляются в первой половине ХIХ в.). Повсеместным обычаем обшивка и покраска домов стали только во второй половине ХХ в.

Полы для сохранения тепла всегда делались двойными. В середине ХIХ в. их настилали "из целых бревен, и сверху их - другие из расколотых на двое особыми топорами толстых плах" (Аврамов 1859, № 42). Позднее полы стали собирать из обтесанных с двух сторон плах, плотно пригнанных друг к другу с помощью вырубов, загоняемых в паз следующей плахи. Аналогичный способ применялся для крепления пола к стенам сруба. Но встречался и другой: бревно, к которому примыкает пол, наполовину стесывается, чтобы плотнее подогнать крайнюю плаху, а пол держится на переводинах (две из них обязательно укладываются вплотную к стенам), поставленных перпендикулярно плахам.

В сохранившихся домах второй половины ХIХ в. встречаются потолки из целых или расколотых пополам бревен (круглой частью вниз). Позднее потолки стали устраивать из таких же плах, как и пол, засыпая их сверху землей. Потолок крепился к стенам с помощью выруба, аналогично креплению пола. В центре потолок опирается на толстое круглое бревно - матицу. Плахи пола и потолка укладывались перпендикулярно входу. Окраска потолков и полов масляной краской - явление довольно позднее.

Обычное число окон по фасаду - шесть (по три в каждой избе). У пятистенка и крестовика обычно было по четыре окна. В первой половине ХIХ в. окна вырубались небольшими (30х40 см), причем среднее окно всегда было несколько больше крайних. Их делали однорамными, без наличников. "В рамы этих окон вставлены мелкие обломки тусклых стекол, а, при недостатке их, рамы обтягиваются или бычьим пузырем, или лоскутками холста, пропитанными коровьим салом, зимой же, с наружной стороны для большей теплоты в окна замораживается тонкий прозрачный лед" (Михайлов 1852, С. 322). В сохранившихся домах конца ХIХ в. на Сысоле, верхней Печоре, верхней Вычегде можно встретить небольшие волоковые оконца над печью (она находится у стены, противоположной входу, устьем к двери, и печное окошко служило для освещения полатей). В это время. уже повсеместно рубили большие (70х90 см и более) косящатые окна с двумя рамами, но без ставен. Очень редко встречались створчатые окна.

Вход в дом оформлялся по-разному. В домах с внутренней лестницей в сенях он находится на уровне земли и оформляется небольшой вымосткой из плах и перилами. Совсем отсутствовали или были невысокими крыльца у ижемских двухэтажных домов. Но чаще вход в сени делался на уровне пола, и к нему вело высокое крыльцо, очень заметное на фоне монотонного, почти без украшений, фасада жилого дома. Обычно оно представляет из себя площадку, закрепленную на четырех столбах, к которой ведет крутая лестница. Крыльцо перекрывалось плоским перекрытием, односкатной или двускатной кровлей. Отличаются своеобразием крыльца домов на Выми: нижняя площадка и крутая лестница перекрывались пологой кровлей на столбах, а верхняя площадка имела коньковое перекрытие, украшенное резьбой. Похожие крыльца встречаются на Удоре, только без нижней площадки. Распространенное сегодня оформление крыльца тамбуром или верандой в ХIХ в. не применялось.

Крыша покрывалась тесом в два ряда, причем тесины клались в шахматном порядке - для обеспечения водонепроницаемости. Для стока воды в тесинах вырубался желоб или две дорожки (второй вариант - более поздний). Тес укладывался на слеги и сверху придавливался жердями. Нижние концы тесин упирались в водосточный желоб, укрепленный на "курицах", а верхние закреплялись на князевом бревне. При односкатном покрытии двух изб концы крыш часто не стыковались, а заходили один под другой. Этот конструктивный прием был характерен для "черных" изб - в щель вытягивался дым. При двускатном покрытии концы тесин сверху придавливались охлупнем - бревном с выдолбленным в нижней части пазом. Для охлупня выбиралось бревно с комлем, из которого вырезалась стилизованная фигура утки или коня. Стропильную конструкцию крепления крыши, сегодня достаточно широко распространенную, имели только "городские" пятистенки и шестистенки-крестовики.

Традиционный коми крестьянский дом, массивный, из потемневших от времени бревен, слабо декорирован и поэтому выглядит довольно аскетично. Кроме охлупней, стилизованными фигурами птиц завершались "курицы". Значительно реже встречаются фигурно вырубленные выпуски и обработанные выемчатой резьбой потоки. В домах конца ХIХ - начала ХХ вв. иногда встречаются украшенные пропильной резьбой карнизы и причелины крыш, наличники окон. Надо отметить, что немногочисленные декоративные элементы отличаются значительным пластическим разнообразием (Грибова 1980, С. 32-51).

Внутреннее устройство коми традиционного дома во многом схоже с северорусским жилищем. Первоначальное деление помещений на избу, сени и клеть уже в ХVIII в. сменяется делением на зимнюю избу, сени (они использовались не только для прохода в жилые помещения и хозяйственный двор, но и как кладовая) и летнюю избу (горницу), причем горниц, в зависимости от типа дома, могло быть несколько. Кухня очень редко выделялась в самостоятельное помещение. Основной жилой комнатой являлась зимняя изба, "всегдашний любимый покой зырянина". В летней избе хозяева, как правило, не жили - она служила парадной, гостевой частью дома. В конце ХIХ в. печи стали ставить и в летней избе, так что она лишь по традиции сохраняла свое наименование. Но летняя изба оставалась парадной частью жилища, за исключением тех случаев, когда один дом "делили" две семьи (семьи братьев или родительская семья и семья женатого сына).

Безусловно, самое почетное место в доме отводилось русской печи (печи-голландки появляются только в начале ХХ в., и то в основном в городе), по образному выражению М.Михайлова - "зырянскому пеклу", занимавшему "более половины комнаты, которая, сама по себе, без того была бы очень просторна". В середине ХIХ в. на верхней Печоре и верхней Вычегде, Вишере и Локчиме еще встречались глинобитные печи (Белицер 1958, С. 186). Но и в то время в большинстве домов печи были из необожженного кирпича, изготовляемого самими крестьянами. Печи ставились либо на столбах, либо на срубе из плах и были приподняты над полом. На деревянное основание в несколько рядов укладывались кирпичи или камни, залитые жидкой глиной. На этой основе выкладывались стенки и полусферическая топка, а пространство между ними заполнялось мелкими камнями с жидкой глиной. Сверху делалась стежка из глины с песком, на которую укладывались плахи лежанки. Высота печи без трубы достигала двух метров. Еще в первой половине ХIХ в. преобладали черные печи (без дымохода). Однако М. Истомин в 1862 г. отмечал, что "так называемых черных изб с дымоволоками, в Ижемском селении, - в настоящее время совсем нет". На Удоре в 70-е гг. ХIХ в., по наблюдению Ин. Попова, "избы у многих на половину черные и на половину белые. Впрочем, в последнее время начали строить только белые избы, предпочитая их черным, во избежание дыма и холода во время топки" (Истомин 1862, С. 137; Попов 1875, № 89). Дольше всего черные печи сохранялись в верховьях Вычегды, Выми и Печоры.

Самый распространенный тип внутренней планировки избы - средневеликорусский, когда печь находится рядом со входом, устьем к передней стене. В таком случае "красный угол" (наиболее почитаемое место в доме, где помещаются иконы, стоят стол и лавки для совместных трапез) располагается у передней стены, по диагонали от печи. Другой тип, встречающийся в домах верхневычегодских, верхнепечорских и сысольских коми, - печь расположена у передней стены, устьем к входу, а "красный угол" находится около двери. По-видимому, "у коми этот план возник совершенно самостоятельно, он является наиболее древним планом вообще и наиболее старым планом на данной территории, происхождение его связано с более ранними жилищами коми - землянкой и полуземлянкой, в которых дверь служила единственным источником света" (Белицер 1958, С. 185). От местоположения печи также зависят расположение голбца (подполья под жилой частью для хранения продуктов и домашней утвари) и полатей. В первом случае полати устанавливались над дверью, а вход в голбец находился между печью и стеною дома, во втором - полати настилались около передней стены дома, напротив входа, а вход в подполье находился у внешней стороны печи. В белых избах, даже при наличии печи, полати и голбец не устраивались.

Внутреннее пространство избы четко делится матицей на "переднее" и "заднее". Гость как правило оставался в передней части и без приглашения хозяев не переходил за матицу, в заднюю, семейную ее часть. Пространство перед печью считается женской частью, кухней. Оно выделяется двумя балками, расположенными примерно на двухметровой высоте перпендикулярно входу (на балки ставили кухонную посуду). Оппозицию печи составлял "красный угол" - наиболее почетное, семейное обрядовое место и место трапезы.

Интерьер крестьянского дома исключительно прост, даже аскетичен. Вся мебель - самодельные большой стол в "красном углу", пристенные лавки (крепились в пазе, вырубленном в бревнах стены) и небольшой столик у печи. По стенам на высоте человеческого роста крепились полочки для хозяйственных мелочей. Одежда хранилась в сундуках, а посуда - в небольшом ящике у печи (залавке). Семья спала на печи и полатях. Изба освещалась лучиной, закрепленной в специальном металлическом держателе.

В конце ХIХ - начале ХХ вв. в сельскую среду начинают проникать элементы интерьера "городского" жилища. Из мебели это кровати, небольшие столики, стулья, табуретки, платяные шкафы ремесленного изготовления. Получает некоторое распространение окраска стен, полов и потолков, оклейка стен обоями (предварительно бревна внутренней части стены обтесывают). Появляются занавески на окнах, литографии и фотографии на стенах. Лучина заменяется керосиновой лампой. Но эти новации были характерны для незначительной части сельского населения -духовенства и интеллигенции, зажиточных крестьян, особенно в ижемских и пригородных селениях.

25. Одежда татар и башкир

Традиционная одежда татар

В сегда было интересно, как раньше одевались татары, и почему традиционная одежда утратила свое значение? «Старые хвалим года, но в новое время живем мы: то и другое должны мы одинаково чтить» - писал римский поэт Овидий.

 Почитание «старых годов» должно воплощаться хотя бы в любопытстве к ним и использовании каких-то элементов прежней "моды". В том числе и в одежде.

В начале ХХ века под влиянием общеевропейских традиций произошли ещё более заметные изменения в женской одежде особенно в городах и некоторых слоях сельского общества. Стабильными составляющими женского национального костюма повсеместно остаются лишь небольшие калфачки и мозаичная кожаная обувь —специфические в прошлом элементы  традиционной одежды

В основе костюма казанских татар лежат древние тюркские формы в виде длинной рубахи туникообразного покроя у мужчин и женщин и свободные шаровары.  Женская рубаха украшалась воланами и мелкими оборками: нагрудная часть оформлялась аппликацией, специальным нагрудным украшением.  Поверх рубахи одевали безрукавный (или с коротким рукавом) камзол. Женские камзолы шили из бархата, украшали по бортам и низу тесьмой и мехом. Предпочтение отдавалось ярким тонам желтому, зеленому, голубому, сиреневому.

В целом костюм был многослойным и тяжелым за счет набора многочисленных декоративных деталей. Важным элементом декорировки костюма были металлические пояса с застежками, литые ажурные пуговицы. Монеты также были частью украшений, количество их достигало 15-20. Предпочитали екатерининские монеты и елизаветинские рубли.   Распространенным головным убором мужчин являлась полусферической формы тюбетейка (тубэтэй) или в виде усеченного конуса (кэлэпуш) искусно украшенная тамбурной, гладьевой вышивкой. 

Женские головные уборы делились на: уборы девичьи и замужних женщин. 

Девичьи традиционные головные уборы в основном представлены в виде шапок. При их ношении волосы, заплетенные в две косы, располагались на спине и оставались открытыми или слегка прикрывались накосным украшением (тезмэ) .

Традиционные головные уборы замужних женщин более разнообразны и сложны. В отличие от девичьих, уборы замужних женщин призваны были закрывать не только ее волосы, но и шею, плечи, спину. Поэтому они включали в свой состав различные покрывала, , которое повязывали особым (полотенцеобразным) способом.

О собо оригинальным головным убором считалась вышитая жемчугом, мелкой позолоченной монетой, золотошвейной гладью шапочка -калфак. В изготовление калфаков, которые входили в состав приданого и передавались по наследству, татарские женщины вкладывали много труда  и умения.

 Традиционно татарские женщины носили большое количество украшений, вес их в сумме достигал 6 килограмм. Это были изделия из серебра, бирюзы, яшмы, коралла, янтаря. 

Лицо женщины в соответствии с исламскими традициями было закрыто покрывалом.

В народе говорили, что из-за звона, производимого многочисленными тяжелыми подвесками, кольцами и серьгами, широкими браслетами, скорее можно услышать татарскую женщину, чем увидеть ее.                                                                                                  Украшения играли и роль оберега - так бирюза, по мнению татар, защищала от дурного глаза, а равное количество браслетов, надетое на обе руки, помогало сохранить любовь супругов в семье. Изделия татарских мастеров, золотошвейное вышивание женских калфаков, мужских тюбетеек не раз получали золотые медали в Чикаго и Париже, расходились не только в городах России, но и в Азии и Западной Европе.

источники : http://www.mtss.ru                      http://www.tatar.ru

Татарский национальный костюм — традиционная национальная одежда татар. Татарский костюм — собирательное понятие. Под татарским костюмом следует понимать весьма широкий спектр национальной одежды различных подгрупп татар. На формирование единообразного современного вида национального костюма значительное влияние оказал сформировавшийся в конце XIX века комплекс одежды поволжских татар. Сильное влияние на татарский костюм оказали также традиции восточных народов и ислам.

В настоящее время национальный костюм используется в основном в качестве сценического реквизита. Основу костюма составляют кулмэк (рубаха-платье) и шаровары, а также бешмет,чекмень и казакин. В качестве верхней одежды часто надевалсяхалат. Слово халат имеет происхождение от арабского слова хильгат, верхний элемент рабочей одежды. Также была и чоба — легкая, без подкладки, верхняя одежда. Шили ее, как правило, из льняных или конопляных тканей домашнего производства, длиной чуть ниже колен. Чекмень — приталенная длиннополая, крестьянская демисезонная одежда.

[Править]Головные уборы

Среди мужских головных уборов особое место заняла тюбетейка.

Часть национальной интеллигенции в конце XIX — начале XX веков, следуя тогдашней моде подражания турецким традициям, начала надевать фески. Основным головным убором у женщин был калфак. Среди мусульманского духовенства у татар также было распространено ношение чалмы.

[Править]Обувь

В качестве обуви у татар было широко распространено ношение ичиг (читек). В сельской местности представители бедных слоёв носили чабата (лапти)

ашкирские племена начинают формироваться в Приуралье, в IX-X веках смешиваются с населением Южного Урала (финно-угорские, сарматские племена). Башкиры расселились по южным отрогам Уральского хребта, в степном Зауралье.

Основу женского костюма составлял набор вещей из платья, нагрудной повязки, штанов. Сверху надевали камзол и фартук. Раньше платья были более объёмными: с широким станом, просторными, до кисти, рукавами, с длинным, почти до земли, подолом. Одежду украшали вышивкой и аппликацией. Но ближе к нашему времени платья молодых женщин стали более короткими, подол приоткрыл узорную обувь. Повседневный костюм дополнил фартук с грудкой, украшенный вышивкой, аппликацией.

Вышитый фартук хорошо сочетался с ярким головным покрывалом и нарядной обувью, его носили не только в будни, но и в праздники. И всё же, из-за непривычного покроя, «широкие в плечах» передники в состав обрядовой одежды не вошли.

Обязательной домашней и выходной одеждой башкирских женщин являлась приталенная длинная, до бёдер, безрукавка – камзол. В старину камзолы были закрытыми; с односторонней глухой застёжкой на навесные петли. Их украшали узкой лентой в край, иногда над лентой пришивали одиночные монеты. Современные укороченные безрукавки с открытым воротом стали распространённой модой лишь во второй трети ХХ века.

На камзолы шёл синий, зелёный, вишнёвый бархат, чёрный или цветной атлас. Их шили на подкладке, подчёркивая приталенный, расклешённый в полах силуэт. Молодые женщины на грудку, полы и по краю подола нашивали большое количество монет, группируя их по две, три или располагая рядами. На камзолах пожилых женщин монет было меньше – в основном на грудке и спереди на полах.

Возрастную и социальную градацию подчеркивали головной убор и украшения. Вместе с тем следует заметить, что не было резкой смены головного убора. Существовали обычаи, в связи с которыми решался вопрос о внесении в одежду определённых изменений в том или ином возрасте.

В прошлом большой отрезок жизненного пути – от перехода в дом мужа и до повзросления детей – женщина находилась под покрывалом кушъяулык. Позже этот срок сократился до одного-двух лет, затем – нескольких месяцев.

К ак бы то ни было, в ХХ веке кушъяулык стал наиболее выразительным предметом сохранившегося костюма. Его декоративное оформление, глубоко традиционное в основе, получило дальнейшее художественное развитие. Покрывало кушъяулык состоит из сдвоенных фабричных платков. Яркими были уже фабричные платки с крупным цветочным орнаментом на красном фоне. Необычна была манера ношения покрывала: наброшенное на лицо широкой стороной, оно закрывало голову, плечи, фигуру. Лицо обрамляла прикреплённая к кромке вышитая полоса ткани, около 5-7 см шириной. На ней могла быть геометрическая гладь с плотным заполнением или тамбурная вышивка в виде извилистых линий и завитков. В орнамент вводились бисеринки, блёстки, мелкие монетки. Над головой платок имел подкладку. Удерживалось покрывало с помощью подбородника.

В наборе украшений главными являлись нагрудник и наспинник. Вначале нагрудник считали оберегом, но из-за утраты традиции он стал просто украшением. Нагрудник закрывал грудь и спускался ниже талии. Он удерживался с помощью ошейника и широкого пояса. Трапециевидная простёганная на подкладке основа была покрыта украшениями. На нагрудниках можно было увидеть кораллы, монеты и штампованные узорные жетоны.

Мужской костюм, по сравнению с женским, был более сдержан в красках. У мужчин существовала своего рода «униформа»: казакин определял костюм людей молодого и среднего возраста. Это была строгая одежда, слегка расклешённая в полах, со стоячим воротником и односторонней глухой застёжкой, длиной до колен или чуть выше, с узким длинным рукавом. Казакин был общепризнанной одеждой, его надевали и подростки. У некоторых молодых юношей на верхнем поле на уровне груди выделялся светлый квадрат – это знак того, что он стал женихом. Обычно верхнюю мужскую одежду ничем не украшали.

В группу основных головных уборов входили тюбетейка и шапка. Тюбетейку надевали уже на мальчиков; она становилась повседневным убором на протяжении всей жизни. Многие мужчины молодые и средних лет носили тюбетейки из цветной ткани. Пожилые носили тёмные тюбетейки.

В процессе работы я узнала, как выглядел женский и мужской костюм в середине ХХ века. Изучила отдельные элементы костюма. Выяснила, что для башкирского костюма характерны красный, синий, зелёный цвета, вышивка в виде зигзага или волны, украшения из монет и жетонов. Для себя я узнала много нового из истории башкирского народа.

БАШКИРСКИЙ НАЦИОНАЛЬНЫЙ КОСТЮМ

Костюм людей молодого и среднего возраста отличался у башкир яркостью. Отдавалось предпочтение красному цвету в сочетании с зелёным и желтым, реже использовался синий цвет. В старинной белой одежде красной была отделка – вышивка или аппликация. Для верхней одежды, особенно пожилых, употреблялись чёрные ткани.

Нательное белье, рубахи, штаны вплоть до первых десятилетий ХХ века шили из домашнего полотна, изготовлявшегося из крапивы или конопли, реже льна. Замена домотканого полотна фабричным у кочевых народов происходила быстрее, чем у оседлых.

Мужская повседневная одежда башкир состояла из рубахи, штанов с широким шагом, лёгких халатов и тулупов из овчины.

Основу башкирского женского костюма составляет платье-кулмек из домотканой ткани. Покрой платья был туникообразным. Когда появились фабричные ткани, платья стали отрезными по талии, использовались оборки, манжеты, отложные воротники. Под платьем носили шаровары тюркского покроя – ыштан. Фартук (алъяпкыс) имел не только хозяйственное значение, а превращался в нарядный элемент костюма, который украшали вышивкой. В качестве верхней одежды башкирки носили легкий тёмный халат – елян или цветной чекмень, отделанные позументом, вышивкой, монетами.

Из кожи башкиры изготавливали сапоги (ситэк) и башмаки. Особенно была популярна обувь с суконным голенищем – сарык. Их подошва вырезалась из сыромятной кожи, к кожаному низу пришивали прямое и широкое голенище, украшенное орнаментом или вышивкой.

Настоящим произведением искусства является головной убор замужних женщин – кашмау. Он состоял из плотно охватывающей голову, сплошь покрытой кораллами и монетами шапочки-шлема с отверстием на макушке. Кашмау украшали монетами и подвесками, которые доходили до бровей и закрывали часть лица женщины. На спину халата от кашмау спускалась неширокая, но длинная лопасть, вышитая цветными бусинками, бисером. Лопасть должна была закрывать волосы женщины. Уникальным головным убором зауральских башкирок была шапочка-кэлэпуш, расшитая монетами; наплечная накидка украшалась серебром и кораллами. Молодые женщины-башкирки носили яркие головные покрывала (кушъяулык). Мужскими головными уборами были тюбетейки, круглые меховые шапки, малахаи, закрывающие уши и шею, шапки из ценных мехов – камсак бурек. В декоративном оформлении костюма разных башкирских родов есть общие черты. Башкирский орнамент включал в себя знаки – обереги, с помощью которых человек стремился оградить себя от злых духов. Такому назначению орнамента соответствовало его расположение на одежде: край одежды, края рукавов, разрезы, подол, вырез, застёжки. Шумящие подвески также использовались для отпугивания злых духов. Впоследствии у мусульманских народов подвески сохранились только в женской одежде (предупреждение о приходе «сосуда греха»).

В украшении костюма использовались кораллы, бусины, цветное стекло и полудрагоценные камни в оправе, раковины, перламутровые пуговицы, серебряные кружки и монеты. В основе этой традиции лежали древние представления людей, согласно которым кораллам, сердолику, бирюзе, перламутру, звону серебра приписывалась особая очистительная, отгоняющая злых духов сила.

Из кораллов, бусин, монет, раковин башкирские мастерицы делали ожерелья, нагрудные и наспинные украшения, косоплётки.

Селтэр – нагрудное женское украшение. «Селтэр» означает «кружево», «сетка». Это украшение представляло из себя плетённую из коралловых нитей сетку, которую украшали монетами. Сакал – женский нагрудник, имел мягкую полуовальную форму. Его главным украшением являлись художественно расположенные узорчатые бляхи, полудрагоценные камни в серебряной оправе.

26. Поселение и жилище народов Поволжья (чуваши, мари, мордва, удмурты)

У марийцев, издавна проживавших в лесной полосе Восточной Европы на территории с густой речной сетью, сложился приречно-овражный тип расселения. Древние места их обитания располагались по берегам крупных рек – Волги, Ветлуги, Суры, Вятки и в приустьевой части их притоков [см.: Архипов, 1973, 1986; Атлас археологических памятников, 1993]. Ранние поселения марийцев, по археологическим данным, существовали в виде укрепленных городищ (карман, ор) и неукрепленных селищ (вероятно – илем, сурт). По мнению Т.Б. Никитиной, в первые века II тысячелетия для марийцев было характерно кустовое (гнездовое) расселение, в котором роль центра принадлежала городищу. Вокруг него располагались небольшие селища в несколько усадеб, общие для них производственные и культовые места. Каждое такое гнездо было связано родственными узами и представляло патронимическую группу его жителей [Никитина, 2002. С. 34–41]. Поселения марийцев были малодворны, что характерно для лесной полосы Европейской России. В конце XIX века в Уржумском уезде из 389 марийских селений 349 (почти 90%) насчитывали менее 50 дворов (из них более половины – менее 25). В Царевококшайском уезде из 290 марийских сел и деревень в 250 было менее 50 дворов (более 89%). У восточных марийцев, проживавших преимущественно среди татар и башкир с их обычно крупными аулами, мелких деревень было меньше. Так, в начале XX века из 216 марийских деревень Уфимской губернии мелких деревень было лишь 58 (27%), в Пермской губернии из 42 – 20 (47,5%) [Сепеев, 1982. С.170–171; 1975. С.109]. По статистическим данным середины 1920-х годов, средняя дворность и людность марийских поселений в Марийской АО составляли 36,4 двора и 188,1 жителей, т.е. ниже, чем у других народов края (соответствующие показатели в целом по краю 38,5 и 220) [Янтемир, 1926. С.153–159]. Ныне дворность и людность марийских поселений значительно увеличились ввиду проведения в 1970–1980-е гг. политики сселения мелких, так называемых «неперспективных» деревень в крупные «перспективные», а также объединения близлежащих селений в одно.В плоть до середины XIX века в планировке марийских поселений господствовали традиционные в Поволжье кучевые, беспорядочные формы, унаследовавшие ранние формы расселения семейно-патронимическими группами. Беспорядочность в расположении дворов и усадеб в раннюю эпоху диктовалась и определенной практической необходимостью. По архивным данным XVIII века, марийцы осторожно и требовательно относились к выбору места для поселения и жилья. С помощью примет и испытательных методов они определяли микроклимат, уровень водостояния, почвенные и другие особенности местности, ее пригодность для заселения и жизнеобеспечения [Сепеев, 1965. С. 91]. В конце XVIII – начале XIX вв. кучевую планировку имело около двух третей марийских селений [Симонов, 1976. С.134–135]. Изменения в планировке марийских поселений – переход от кучевых форм к рядовой, уличной – происходили постепенно в середине – второй половине XIX века. Заметные изменения в планировке марийских селений произошли после 1960-х годов. В современных центральных усадьбах сельхозпредприятий сочетаются черты уличной, квартальной и зонированной планировок. Типы поселений марийцев ввиду социальной однородности марийского населения (ясачные, с начала XVIII века – государственные крестьяне) не были разнообразными: в документах и статистических материалах XVIII–XX вв. называются села, деревни, околотки, починки, выселки, в XVII–XVIII вв. кроме того – волости, сотни или пятидесятни, дворы. Последние представляли собой илемы в составе сотни-пятидесятни – поселения-усадьбы большой семьи или патронимии, волости – территориально-локализованную совокупность дворов-илемов. Последние эволюционировали в малодворные поселения – починки, околотки и деревни. Волости же в XVIII веке по существу превратились в крестьянские земледельческие общины [Иванов, 1995. С.35]. Деревня (ял, сола) – наиболее распространенный тип поселения марийцев. Как и починки, в документах они встречаются с XVII века. В середине XIX века деревни составляли около половины из всех типов населенных пунктов Марийского края. Селения типа починок, околоток, выселок начали формироваться в основном в XIX веке. Термин «околоток» больше употреблялся в статистических изданиях Казанской губернии, а «починок» – Вятской. Села у марийцев, как и у других нерусских народов Поволжья, появились с середины XVIII века в связи с массовой христианизацией нерусского населения. Они являлись центрами церковных приходов, опорными пунктами распространения и утверждения христианства в крае. Большинство сел осуществляли также функции административно-хозяйственных центров. В течение XIX – начала XX вв. починки и околотки по мере роста населения постепенно преобразовывались в деревни. Одновременно продолжалось отпочковывание разросшихся сел и деревень и выделение новых починков и выселков. Так, в конце XIX века, по данным губернской статистики, в Уржумском уезде из 389 марийских поселений деревень учтено 219 (56,3%), починков – 143 (36,8%), выселков – 18 (4,6%), сел – 9 (2,3%). В Царевококшайском уезде на 351 марийское селение приходилось деревень 147 (41,8%), починков – 7 (2%), выселков – 65 (18,5%), околотков – 123 (35,1%), сел – 9 (2,6%) [Материалы по статистике, 1887; Материалы для сравнительной оценки, 1887, подсчеты автора]. Исследователи быта и культуры марийцев обычно подчеркивают изобилие зелени в их селениях. Так, немецкий ученый А. Гакстгаузен, сравнивая русские и марийские поселения в Козьмодемьянском уезде в середине XIX века, отмечал: «В русской деревне обыкновенно нет ни одного дерева... В черемисской деревне непременно посажены деревья: липы, березы, дубы, цветущие фруктовые деревья, так что серые крыши домов выглядывают между зеленью» [Гакстгаузен, 1870. С. 295]. Корреспондент газеты «Русский дневник», краевед А. Мартынов примерно тогда же писал: «Мне доводилось бывать и останавливаться во многих черемисских селениях, и всюду я был поражен, почти увлечен их наружным видом... Взгляните на эти уютные деревеньки... Что за живописное местоположение выбрано! Какая опрятность во всем! Сколько зелени!» Особенное впечатление на автора произвели деревни Туруново, Чихайдарово, Озяково, Лушмарь и другие Царевококшайского уезда [М-ов, 1859]. Уже в недавнее время проф. Н. И. Воробьев, известный исследователь быта и культуры народов Поволжья, свидетельствовал, что в Среднем Поволжье до революции «значительное количество зелени было только в марийских поселках да у татар и чувашей в северных районах их расселения» [Воробьев, 1956. С. 6]. Как исконные жители лесов, воспитанные на культовом почитании деревьев, марийцы и в настоящее время придерживаются традиционной любви к зеленым насаждениям, скрашивающим их быт, обычаи и обряды. Обычным явлением в прошлом было огораживание поселений общей изгородью (ял йыр пече), сооружение при въезде на улицы деревни полевых ворот (пасу капка). Они были связаны с системой полевых изгородей и одновременно скотопрогонов, защищавших посевы от выпускаемых на вольный выпас домашних животных, в огороженных же выгонах – поскотинах. В большинстве дореволюционных марийских селений отсутствовали общественные постройки. Единственным часто встречающимся объектом была сторожка или пожарный сарай (орол пöрт). В отдельных селениях имелись церкви или другие административные здания и постройки (волостные правления, общественные продовольственные склады, торговые лавки, почтовые станции, постоялые дворы и др.). В пореформенную эпоху в марийских селах и деревнях стали открываться начальные школы, торговые заведения, лечебные учреждения, причем нередко они размещались в частных домах и постройках. Специальные здания строились в основном в предреволюционные десятилетия. Первые церкви, открывшиеся в XVII веке, обычно сначала воздвигались из сруба. Через некоторое время нередко возводился каменный храм. Места для церковных усадеб выбирались в густозаселенной марийцами местности, обычно в свободном пространстве между группой, «кучей» дворов – илемов, между ближайшими деревнями или починками. На отведенном по межевому плану огороженном участке помимо церковного здания застраивались жилой дом для семьи священника и служителей причта, другие хозяйственные и подсобные помещения. Церковная усадьба вместе с ближайшими дворами-илемами или деревнями и починками объединялись в одно поселение, которое приобретало ранг села. Церквям, открываемым после середины XIX века, отводились участки на окраинах застроенных по уличному плану марийских деревень. Села являлись центрами церковных приходов, административных органов, общественной, культурной, торгово-предпринимательской деятельности. Собирались в них еженедельные базары и сезонные ярмарки. В пореформенную эпоху стали открываться школы и торговые лавки и в других марийских деревнях. Церковь как архитектурное сооружение с куполами оживляла вид поселения на фоне зеленых насаждений. В послеоктябрьский период, в 1920–1930-е гг. продолжалось образование новых починков и выселков выходцами из крупных селений в связи с созданием коммун, товариществ по совместной обработке земли, сельскохозяйственных и промысловых артелей. Большинство марийцев и сегодня проживает в сельских и лесных поселениях, предпочитая сельский образ жизни. В 2002 году доля марийцев-сельчан в общей численности сельского населения республики составила 69,8%. Из 312,2 тыс. марийцев республики в сельских поселениях проживает 187,6 тыс. чел. (60,1%), в городских – 124,6 тыс. чел. (39,9%). Соотношение сельского и городского населения марийцев в других областях и республиках Поволжья-Приуралья примерно такое же, как и в Республике Марий Эл, но в некоторых из них (Республика Коми, Татарстан, Чувашия, Свердловская, Пермская обл.) процент городского населения заметно выше [Марийцы, 1992. С. 28–29]. Т радиционная марийская усадьба (сурт, суртолмо) – это участок местожительства семейного коллектива, занятый строениями и угодьями. В прошлом, в условиях кучево-гнездового заселения, хозяйственные постройки в усадьбе размещались произвольно. Размеры усадьбы зависели от количественного состава семьи и степени освоения окрестной территории. Состояла усадьба из двух основных частей. Важная ее часть – двор (оралте) с жилыми и хозяйственными постройками повседневного пользования. Задворную часть (тошкем, идымвече) составляли различные угодья и постройки не повседневного пользования [Сепеев, 1987. С.198]. В старинных пространных дворах, ограниченных оградой (кудывече), все постройки располагались несвязанно друг с другом. Здесь размещались жилая изба (пöрт), поблизости – хлебный амбар (кинде клат), клеть – кладовая для одежды и имущества (вургем клат). Нередко эти два строения совмещались в одно- или двухэтажный амбар-клеть, о котором будет сказано ниже. У больших семей с несколькими супружескими парами могло быть несколько изб и кладовых. Неподалеку от избы размещались летнее жилище-кухня (кудо, куды) – центр культово-обрядовой жизни семьи и погреб (нöреп, мÿгреп), иногда с традиционной шатровой напогребицей из жердевого остова. Поодаль от жилища располагались сараи-навесы (леваш, левич, лапас) для размещения хозяйственных орудий, транспортных средств и хлева для скота (вÿта, вича). На повети хлевов и сараев хранили сено и солому. К удо – древняя традиционная постройка марийцев, известная и у других финно-угров Поволжья, представляла собой срубное строение с двускатной крышей, без окон, пола и потолка, с открытым очагом посредине. На уровне потолка между торцовыми стенами укладывались два параллельных бревна. Они служили опорой для передвигающегося по ним Т-образного шеста с крюком в нижнем конце, на который подвешивали котлы. У луговых и восточных марийцев дверь прорубалась в торцовой стене, у горных – иногда в боковой. Вдоль стен устанавливались лавки (олымбал, олманга), в дальнем от входа углу – стол для приема пищи. В кудо проводились семейно-обрядовые моления и обряды, летом здесь готовили и принимали пищу. В задней части кудо находилось небольшое помещение (изи кудо), где хранились ритуальные принадлежности. Оно почиталось как место обитания семейно-родового духа-покровителя (кудыводыж) [Смирнов, 1889. С. 71–72; Крюкова, 1956. С.113–115; Сепеев, 1975. С.128–129; Heikel, 1888. С. 71–72]. Оригинальным строением марийцев, как и поволжских и прибалтийских финнов, был двухэтажный амбар-клеть (кок пачашан клат, ÿмбала клат) с галереей на уровне второго этажа, куда поднимались по встроенной лестнице. Нижний этаж служил хлебным хранилищем, верхний – летней спальней молодой семьи, хранилищем одежды и другого имущества [Харузин, 1895. С. 87; Сепеев, 1975. С. 81–82, 92–93; Heikel, 1888. С. 72–73]. На задворках усадьбы размещались огород (пакча), гумно (идым, йыдым), хмельник (умлавече), иногда коноплянник (кыненур). Задворки обсаживали деревьями, нередко размещали ульи. У горных марийцев значительное место здесь занимал плодовый сад. Придерживающиеся язычества луговые и восточные марийцы имели на задворках рощицу для семейных молений. Овощные культуры высаживали в небольшом количестве. Значительную площадь занимало гумно, где размещались хлебные клади из снопов (кинде каван) на подмостках (каван шаге) для предохранения от проникновения мышей, открытый ток (идым чара) или крытый сарай (идым леваш) для обмолота. Состоятельные хозяева часть урожая не обмолачивали, сохраняя его из года в год на случай неурожая. Старые клади (тошто каван), на которых иногда вырастали молодые березки, являлись показателем благополучия семьи, предметом гордости домохозяина [Этнография марийского народа, 2001. С. 52].Р ядом с током или сараем устраивался овин (авун, агун). Традиционный овин – яма с топкой, сложенной из камней, над которой возвышался конусообразный остов из жердей. Сбоку устраивался лаз с лестницей к топке. С другой стороны вкапывался столб – ствол дерева с обрубками сучьев для укладки и привязки снопов вокруг жердей. Нередко над овином воздвигался навес, необходимый в ненастную погоду. Подобный овин, в отличие от срубного (пöрт авун, рушла авун), назывался марла авун. И з других строений в задворной части усадьбы самой распространенной являлась баня (монча, моча, моца, момоца), а также клетушка для хранения мякины и отрубей (арвагудо). Баня размещалась ближе к естественным источникам воды или к колодцу (таве). Это была обычная для лесной полосы парная баня с печью-каменкой в ближнем (реже дальнем) углу с топкой по-черному, с полком для парения. Помимо основной функции омовения баня использовалась в качестве лечебного и родильного помещения. Здесь проводились ритуально-обрядовые действия очищения и охранения (во время свадьбы, родин, поминок, молений). Баня служила и для хозяйственных целей (сушка одежды, снопов конопли и др.) [Крюкова, 1956. С.109–110; Sepejev, 1993. С.17–19; Этнография марийского народа, 2001. С. 52–53]. С середины XIX века по мере застройки деревень по уличному или рядовому плану упорядочивалась планировка двора и всей усадьбы, приобретая прямоугольное очертание. При этом изба выдвигалась на линию улицы, а дворовые строения располагались по периметру двора. По традиции они ставились изолированно, но постепенно их начали связывать с жилой избой и между собой, покрывая по русскому обычаю общей крышей или навесом. Перепланировка двора и связное расположение построек в первую очередь происходила в смешанных марийско-русских деревнях и там, где марийцы жили в окружении или по соседству с русскими [здесь и далее см.: Козлов, Сепеев, 1986. С. 50–67; Сепеев, Молотова,1987. С. 7–23 и др.]. Формы связи жилища с дворовыми постройками складывались в зависимости от места обитания марийцев, характера этнической среды, социального положения семьи. К концу XIX – началу XX вв. преобладающими и повсеместно распространенными стали глаголеобразная и покоеобразная планировка двора. В северных и западных районах проживания марийцев в тесном соседстве с русскими встречались двухрядная и однорядная планировка двора, при которой изба и другие постройки связывались в один или два ряда (Ветлужский, Козьмодемьянский и Яранский уезды в Поволжье, Кунгурский и Красноуфимский уезды в Приуралье). В то же время во всех местах их проживания сохранялось традиционное разбросанное расположение построек на дворе (особенно Царевококшайский, Уржумский, Малмыжский уезды в Поволжье, Елабужский и Мензелинский уезды в Прикамье, Бирский, Уфимский в Приуралье). Следование традиции проявлялось и в том, что связь построек не была сплошной, а нередко с разрывами между строениями. По традиции двор оставался открытым и занимал до половины площади усадьбы. Беднейшие же семьи ограничивались лишь необходимым минимумом строений. В связи с перепланировкой двора четче обозначилось его деление на переднюю (ончыл оралте) и заднюю (шеңгел оралте) половины. В передней размещались жилая изба, амбар и клеть, летняя кухня. Эта чистая половина по традиции представляла зеленую лужайку. На задней половине были хлева, сараи с крытыми и открытыми загонами для скота и сеновалами, иногда с помещениями для транспорта и сельхозорудий (коретньык, каратник). Они отгораживались от чистого двора, на который скот не выпускали. Одним из новшеств этого времени явилось возведение клети с подклетью позади избы и сеней (ваштареш клат, вашклат), что было характерно для русских соседей. Клеть с подклетью, связанная с избой, постепенно заменяла отдельно стоящий традиционный двухэтажный амбар. В подклети не было пола, иногда здесь устраивали погреб. Отдельно стоящий погреб приобретал срубную напогребицу. Уличные ворота строились по русскому образцу – на трех-четырех столбах, с двумя полотнищами и с крышей, назывались они рушла капка. На задворках усадьбы заметно увеличились площади под огороды, что объяснялось ростом потребления картофеля и расширением круга огородных культур. Наряду с горными марийцами часть луговых и восточных мари стали культивировать плодово-ягодные культуры. Традиционные овины с жердевым остовом почти полностью заменялись срубными, они встречались лишь в отдельных деревнях приволжских уездов (в Чебоксарском, Козьмодемьянском), где земельные наделы были меньше. В северных уездах Марийского края и среди восточных марийцев традиционное кудо нередко перемещалось со двора на задворки и постепенно стало исчезать. В послеоктябрьский период с проведением коллективизации крестьянских хозяйств, обобществлением земли, рабочего скота, земледельческих орудий и транспортных средств, передачей их в кооперативно-колхозную собственность, установлением фиксированного минимума приусадебного участка и поголовья продуктивного скота произошло значительное уменьшение площади усадьбы и двора. Число надворных построек резко сократилось, отпала или ограничилась необходимость амбаров для хлеба и конского фуража, конюшен, каретников, длинных сараев и навесов для содержания лошадей, хранения сельхозорудий, телег, саней, сбруи и др. Дворы стали более компактными. Двухэтажные амбары, еще ранее вытесняемые совмещенными с избами клетями с подклетью или одноэтажными клетями, частично сохранились лишь у луговых марийцев северо-восточных районов края и у горных. Зерно, муку и другое продовольствие, помимо клети, стали хранить в чуланах просторно устраиваемых сеней. Летние жилища-кухни (кудо) бытуют в основном среди горных марийцев. Функцию летней кухни среди части луговых марийцев выполняют специально отведенные места под сараем или навесом, в просторном предбаннике, где вместо открытого очага складываются печи с плитой. Подобные летние кухни ныне устраивают и представители других народов республики. Баня, обычно возводимая на задворках усадьбы, в последние десятилетия превращается в дворовое строение (ближе к водопроводу и электросети, проведенным по улице). Современная баня строится с топкой по-белому, но некоторые семьи оставляют на задворках и «черную» баню с печью-каменкой. С ростом количества владельцев автомототранспорта необходимой постройкой становится гараж с въездом с улицы. У марийцев, как и у других народов лесной полосы Восточной Европы, издавна существовало бревенчатое срубное жилище (пöрт), получившее развитие из древней углубленной в землю полуземлянки. Постепенный переход от полуземлянок к наземному жилищу являлся общей тенденцией домостроения среди населения лесной зоны в эпоху бронзы [Никитин, Соловьев, 2002. С. 198]. На этой основе получило развитие срубное жилище финно-угров Волго-Уралья. Наличие подобных жилищ предполагалось в первых публикациях Марийской археологической экспедиции, касающихся поселений-городищ марийцев I тысячелетия н.э. [Архипов, 1962. С. 217; Старостин, 1964. С.198]. Археологическими исследованиями последних десятилетий было обращено особое внимание выявлению и изучению марийских жилищ эпохи средневековья, причем подробно были рассмотрены и материалы ранее раскопанных памятников. Ныне известно около двух десятков наземных срубных жилищ, выявленных и изученных на 11 марийских памятниках Присурья (правобережье Волги) и Поветлужья (левобережье). По определению Т.Б. Никитиной, марийские жилища этой эпохи имели четырехугольную срубную конструкцию. Жилища I тыс. были с очажным отоплением, со II тысячелетия появились глинобитные печи, и в XIII–XV вв. повсеместно зафиксированы жилища с печным отоплением. Наряду с наземными жилищами в эту эпоху встречались и жилища-полуземлянки [Никитина, 1999 а. С.171–174; 2002. С. 48–53, 280–281]. Некоторые дореволюционные исследователи считали древним видом марийского жилища легкую срубную постройку кудо [Heikel, 1888. С. 69 и далее; Смирнов, 1889. С. 71–72; Харузин, 1895. С.38]. Хотя в отдельных говорах кудо бытует в значении «дом», известно более широкое понятие термина, означающее «хозяйство», «двор». Домов или изб в старину на дворе могло быть несколько, но постройка кудо, олицетворявшая хозяйство или двор семьи, была одна. Кудо, конструктивно не приспособленное к суровому местному климату, не могло быть постоянным, круглогодичным жилищем, последнее обозначалось словом пöрт. Оба эти вида жилых построек со сходными названиями известны и у других финно-угров. У них одновременно существовали летние и зимние жилища [Козлова, 1964. С. 53–54; Сепеев, 1975. С.134–135]. Последние по мере развития производительных сил, социально-экономических условий и этнокультурных взаимодействий видоизменялись и совершенствовались от полуземлянок в различные типы наземных срубных жилищ. Избы поволжских финно-угров и русских, очевидно, – плод многовекового коллективного творчества. Е.И. Горюнова предполагает, что севернорусский тип жилища сложился под влиянием традиций местных финно-угров [Горюнова, 1963. С.143, прим. 46]. Славяно-русское население, восприняв и усовершенствовав эту исходную форму, в свою очередь обогатило домостроительную практику местных народов. Жилище марийцев во многом заимствовало черты русской избы [Козлова, 1964. С. 54]. В XIX–XX вв. марийское жилище под влиянием социально-экономических, этнокультурных, демографических и других факторов претерпело различные типологические и конструктивные изменения. Отдельные новации стали появляться уже в I половине XIX века: сени (пöртöнчыл) как часть избы, печь (коңга, комака, камака) с дымоходом, косящатые окна (окна, тöрза), элементы внешнего декора, детали интерьера и др. К концу XIX – началу XX вв. сформировались этнические черты марийского жилища, в комплексе которых проявляются традиционные и заимствованные особенности в сочетании с локальными вариантами. В послеоктябрьское время в условиях социалистических преобразований, интеграции и урбанизации народного быта жилище марийцев приобрело многие интернациональные общесоветские формы и элементы, хотя и сохранило отдельные традиционные общие и локальные черты. Природно-экологические условия (южно-таежная подзона с преобладанием хвойных пород леса, континентальный климат с резким сезонным перепадом температур, значительное количество осадков летом и зимой, преимущественно низменный характер местности с неглубоким уровнем грунтовых вод) способствовали развитию у марийцев утепленного срубного жилища из хвойной древесины на приподнятой подклети с двускатной дощатой крышей. Экономическое состояние семьи сказывалось на качестве строительного материала и размерах жилого дома, особенностях его конструктивных деталей и внутреннего интерьера. Этнокультурные связи заметно расширили типологию и планировку жилищ, разнообразили внешний декор и внутреннюю обстановку. Длительное бытование неразделенных семей, значительный численный состав марийской семьи обусловили бытование наряду с одной-двумя избами дополнительных летних жилых помещений: верхних этажей двухэтажного амбара (у состоятельных семей их было несколько для каждой супружеской пары) и клети с подклетью, чулана, отгороженного в сенях. При их наличии было возможно длительное бытование у марийцев однокамерной избы [Сепеев, 1989. С. 78–79]. В начале XX века деятельность яранского и уржумского земств способствовала внедрению в быт местных крестьян домов из красного кирпича [Маслова, Станюкович, 1960, 81]. Такие дома дореволюционной постройки единично сохранились в отдельных марийских деревнях на севере Марийского края [Сепеев, 1971. С. 180–181]. Д о середины XIX века основными типами жилища марийцев являлись двухраздельный «изба + сени» (пöрт –пöртöнчыл) и трехраздельный «изба + сени + изба» (вашпöрт). К ним позднее прибавился трехраздельный тип «изба + сени + клеть», характерный для русского населения. Последний тип жилища к концу XIX – началу XX вв. стал преобладающим на севере и западе Марийского края и в местах чересполосного проживания марийцев и русских (Ветлужский, Козьмодемьянский, Яранский, Уржумский, Елабужский, Сарапульский, Красноуфимский уезды). В это же время в районах русско-марийского соседства появляются дома-пятистенки (куд угылан пöрт) и избы с прирубом. Обычно они, как и у русских, ставились на улицу боковыми стенами, к ним пристраивались широкие сени с чуланом. Крылись они четырехскатной крышей, в отличие от традиционной – двускатной. Тип «изба + сени + изба», количественно уменьшаясь, сохранялся в массивах сплошного марийского населения. Так, на территории Марийского края он чаще встречался в волостях Царевококшайского и Уржумского уездов. Здесь же появился своеобразный вариант марийского пятистенка «изба + изба + сени», который покрывался двухскатной крышей и ставился торцовой стеной к улице. Очевидно, он генетически связан с традиционным типом «изба + сени + изба», превратившись в разновидность с совмещенными избами и перенесенными назад сенями. Заметно уменьшилось количество двухраздельных жилищ «изба + сени». Однообразный в прошлом интерьер марийской избы в течение второй половины XIX – начала XX вв. постепенно изменялся и обновлялся. Глинобитная печь сменилась русской печью из кирпича с дымоходом. Котел (под, пад) устанавливался над закрытым очагом (возак) сбоку шестка как у татар, но в отличие от них он не вмазывался и по необходимости снимался. Разнообразилась мебель: к традиционным лавкам (олымбал, олманга), скамьям (теңгыл), перекладинам (кашта), полкам (оңамбал, шöрлык) добавились табуретки, стулья, шкафы-буфеты, кровати. Важной деталью интерьера стали русские полати – спальное место детей и подростков. Распространенные в прошлом широкие татарские нары (кугу олымбал) постепенно исчезали, изредка встречаясь у восточных марийцев. Светцы (изике, ичык) с лучиной сменились керосиновыми лампами. На столе наряду с традиционными хлебницей (киндерке) и сосудом для пива или кваса (кöрага, шоваш) занял место самовар. Между окнами передней и боковой стен в «красном углу» над иконами вешались традиционные вышитые полотенца (солык). К концу XIX века в интерьере изб состоятельных семей появились настенные часы и зеркала, картинки, оконные и дверные занавески, комнатные цветы и др. Не отличались разнообразием и типы планировки марийского жилища. Абсолютно преобладал северно-среднерусский тип: печь в углу у входа с ориентировкой к передней фасадной стене, по диагонали от нее «красный угол» с божницей и столом. Такая планировка доминировала во всех ареалах расселения марийцев. Среди горных марийцев встречался своеобразный вариант восточного подтипа южнорусской планировки. В горномарийской избе печь, обращенная устьем к задней стене (к входной двери), чаще ставилась не в противоположном от входа углу, а на примерно равном расстоянии от передней и задней стен, примыкая к глухой. Марийская изба в прошлом была однокамерной, без выделения кухни в отдельную комнату. Разделение избы кухонной перегородкой получило распространение к концу XIX – началу XX вв. в основном среди горных и отчасти северо-западных марийцев. Это объясняется более ранним расселением русских на западной окраине края и более тесными связями горных марийцев с русскими. С этого времени кухонные перегородки начали распространяться в жилищах луговых марийцев. Среди восточных мари перегородку нередко заменяли занавесы (чарша). Конструктивные изменения и новации в марийских избах выражались в пристраивании крыльца (тÿжвал пöртöнчыл, кырлеч), замене самцового перекрытия крыши (марла леведыш) на стропильное с оформлением и отделкой фронтона и карниза, устройстве наличников окон, реже ставен. З начительно расширились возможности внешнего декора марийского жилища. К традиционным скульптурным резным изображениям в виде птицы и головы коня на охлупне самцовой крыши, на шесте возле избы или ворот добавились различные виды плоскостной резьбы. Ранним видом резьбы – выемчатой или долбленой – марийцы украшали солярным орнаментом старинные деревянные замки на дверях кудо и амбаров, столбы ворот. Этот вид резьбы был перенесен позднее на доски наличника и фронтона. Наряду с солярным использовались мотивы геометрического и растительного орнамента, изображаемые трехгранными и ногтевидными выемками. В приволжских марийских селениях карнизы изредка украшали русской рельефной резьбой (т.н. поволжской корабельной или судовой резью). Но наиболее широкое распространение среди марийцев получила русская прорезно-пропильная резьба, более легкая и доступная для исполнения. Наряду с русскими орнаментальными узорами вырезались и традиционные мотивы. По соседству с татарами иногда использовались формы их декора – резные накладки, оформление над слуховым окном фронтона т.н. «сияния» (веерообразно прибитых планок), окраска резных деталей наличника и фронтона и др. Значительные типологические и конструктивные изменения марийского жилища, распространение новаций в интерьере и внешнем декоре определялись помимо прочих факторов еще и тем, что домостроительная практика марийцев складывалась при непосредственном участии русских плотников, столяров и резчиков, особенно в местах чересполосного расселения. Наиболее динамичные изменения в характере жилища произошли в послеоктябрьский период [Сепеев, 1989. С. 83–89; 1971. С.190–200, 209–212; Козлов, Сепеев, 1986. С. 71–78; Молотова, Сепеев, 2002. С. 64–75; Соловьева, 1986. С. 55–95]. В 1920–1940-е гг. началось обновление жилищ, особенно в связи с возникновением новых сельских, лесных, пристанционных поселений, ростом поселений административного значения. Наряду с индивидуальным создается жилье общественного фонда, появляются различные типы домов в несколько квартир. В марийских селах и деревнях почти исчезает тип «изба + сени + изба». Изредка появляются дома из нетрадиционных материалов – бутового камня, кирпича. Заметно обновился интерьер за счет нетрадиционной мебели, предметов культурно-бытового обихода. Начали оклеивать стены, красить полы, оконные рамы, развешивать ковры, репродукции с картин, фотографии в рамках. В некоторых селениях в избы пришел электрический свет и радио. В наружном декоре расширились способы украшения и мотивы орнамента. В лесных районах появились простая и декоративная обшивка домов, особенно фасада. По соседству с русскими марийцы стали украшать дома архитектурными деталями (крыльцо, мезонины и балконы с решеткой). По соседству с татарами вошло в обычай окрашивание наличников и деталей фронтона. Получает распространение пропильно-накладная резьба. Среди орнаментальных мотивов появились узоры с советской символикой. В 1950–1960-е гг. эти нововведения в домостроительстве получают заметное распространение. В связи с укреплением материальной базы сельского строительства стали вводиться типовые дома и постройки. На центральных усадьбах колхозов и совхозов строились много квартирные дома из кирпича. Повсеместно появились и индивидуальные кирпичные дома сельчан, а также нетрадиционная кровля (рубероид, шифер, жесть). При преобладании прежних типов жилища начала меняться его планировка. Повсеместно доминирующей в марийских домах оставалась северно-среднерусская планировка. В жилищах горных марийцев сохранился местный вариант южнорусской планировки, который частично переняли и приволжские луговые марийцы. В новых индивидуальных домах появилась современная планировка с печью ближе к середине избы, ориентированная устьем к т.н. глухой стене, в которой прорубалось окно. Новшеством стали дома с верандами. В эти годы осуществлены сплошная радиофикация и электрификация населенных пунктов республики, что способствовало распространению электробытовых приборов. Совершенствовался интерьер за счет массовой оклейки, побелки, покраски стен, пола, потолка, перегородок, распространения фабрично-заводской мебели, предметов культурно-бытового обихода и декоративного убранства. Наружный декор разнообразился распространением обшивки стен и полихромной раскраской наличников и фронтона. В южных районах республики появляется украшение фронтона ложной решеткой, его нижние углы закруглялись, что напоминает декор татарского и чувашского жилища. Дома горных марийцев нередко украшаются сложной поволжской городской резьбой по образцам гг. Козьмодемьянска, Васильсурска и др. В 1970–1980-е гг. наблюдался дальнейший подъем жилищного строительства на селе. Жилье возводилось силами государства, колхозов и совхозов, шефствовавших предприятий и организаций, индивидуальных застройщиков. Еще более разнообразились типы и планировка жилищ. Прежние типы «изба + сени», «изба + сени + клеть», разновидности пятистенков значительно пополнились за счет нескольких типов многоквартирных домов, а также городских многоэтажек (преимущественно в два-три этажа) и домов усадебного типа, разработанных местными проектными институтами. Стали возводиться дома из нетрадиционных стройматериалов: кирпича, шлакобетона, арболита, блоков и панелей, получает распространение городская планировка. В домах общественного фонда в различной степени вводятся коммунальные услуги. В эти десятилетия началась газификация сел и деревень. В индивидуальных домах четче проявилась функциональная дифференциация их частей. Преобладали избы из двух-трех комнат. Продолжают функционировать летние жилые помещения (чулан, клеть, веранда). Распространяется обычай возводить вторую малую избу (изи пöрт), в которой проживают молодожены, старики или взрослые дети, не вступившие в брак, размещаются гости. Интерьер современного марийского жилища определяют городские стандартизированные формы мебели, предметы культурно-бытового обихода и декоративного убранства. Формы наружного декора, появившиеся ранее, приобретают массовое явление (обшивка, раскраска, отделка архитектурными деталями). Нередко окрашиваются забор, ворота и палисадник перед домом. Преобладает пропильно-накладная резьба. Среди разнообразных привычных орнаментальных узоров встречаются мотивы, напоминающие марийскую вышивку. Новация в декоре – украшение кирпичных домов: узорная кладка в виде орнамента красными кирпичами на белом фоне из силикатных кирпичей. Встречаются также роспись по сухой штукатурке, которой украшаются края оконных проемов, имитируя резной наличник. В современных условиях кризиса развитие инфраструктуры села осуществляется в значительно меньших размерах. Государство совместно с сельхозпредприятиями и фермерскими объединениями и хозяйствами ведет производственное и дорожное строительство, возводит школы, медучреждения и другие объекты соцкультбыта, расширяет газификацию сел и деревень. Индивидуальные жилые дома на селе строятся главным образом самими сельчанами, хотя и медленными темпами. В них заметно увеличивается количество двухэтажных домов. Наиболее предприимчивые фермерские коллективы и семьи восстанавливают старые или возводят новые производственные постройки и жилые дома по различным нетрадиционным проектам. В исчезающих селениях застраиваются городские переселенцы и дачники.

оселения мордвы разнообразны. Уже в русских летописях говорится о селах, погостах, зимницах и твердях (городищах-убежищах), с конца 13-начала 14 в. появляются города. Для северных районов проживания мордвы был характерен гнездовой тип расселения, при котором деревни располагались группами. Планировка поселений была разнообразна – беспорядочная, круговая, рядовая, радиальная и уличная. Различны были размеры поселений – от 150-300 дворов в лесной зоне и до 1000 дворов в южных степных районах. Постройки в основном были срубной конструкции, предпочтение при строительстве отдавалось сосне. Основным кровельным материалом на юге была солома, в северных районах использовался тес. Жилище было либо двухраздельным - жилая часть и сени, либо трехраздельным, когда эти два помещения дополнялись горницей. Планировка жилой части была в основном среднерусского типа: печь располагалась у двери в одном из углов, устьем была обращена к окнам передней стены, по диагонали от печи располагался передний угол. Вдоль стен набивались широкие лавки, лавка сбоку от входной двери завершалась вертикальной доской с верхом, вырезанным в виде конской головы. У мокши в простенке между печью и задней стеной устраивался широкий дощатый настил. Под потолком делали полати для спанья, рядом с печью стоял шкаф-ларь для посуды, на стене у печи подвешивалась для хранения ложек ложкарница, сделанная из прутьев, лыка, бересты или дерева. Для мокши был характерен открытый двор, для эрзи – закрытый, иногда двухэтажный. В состав жилищно-хозяйственного комплекса входили сараи, хлев, конюшня, баня с печью-каменкой и другие постройки, а также полуземлянка из двух помещений, в которой хранили особо ценное имущество, в частности зерно и одежду, летом здесь спали. На улице напротив дома ставился виход – погреб с наземной надстройкой.

Удмуртские деревни располагались по берегам рек.

Жилище представляло собой срубную избу с двускатной крышей, холодными сенями, глинобитной русской печью, лавками вдоль стен, нарами и полатями с деревянным изголовьем.

Священным местом в удмуртском доме считалась печь. Она давала тепло, обеспечивала приготовление пищи, создавала семейный уют. На печи отводилось место старикам и детям. Здесь полагалось быть роженице: крестьяне верили, что соприкосновение с землёй и огнём способствует плодородию.  Как правило, в удмуртской избе гур (печь русского типа) располагалась в углу направо или налево от входа. Своим устьем она обращалась к фасадной стене. Угол по диагонали от печи считался «красным», как в русской избе. Это наиболее чистое место в доме удмурты называют тор сэрег или мудор сэрег.  Вдоль стен по низу тянулись широкие лавки, опоясывая всё жилище. Лавки делились на мужские и женские. Над окнами вдоль стен крепились полки, как бы замыкавшие пространство комнаты сверху. В переднем углу стоял стол жок с массивным подстольем на толстых точёных ножках, а рядом с ним единственный в доме стул пукон, предназначенный для хозяина дома или почётного гостя.  У боковой стены помещалась широкая деревянная кровать или нары с резным изголовьем. Изголовье кровати выпиливалось из широкой доски и завершалось по бокам резными стилизованными конскими головами. Нары покрывали узорными тканями и вешали над ними ковёр, сотканный хозяйкой дома.  В убранстве жилища много декоративных тканых изделий: паласов, скатертей, покрывал, полотенец, дорожек. Жилище удмуртов отличало разнообразие бытовой утвари: плетёные корзиночки из ивовых прутьев для ложек и тарелок, берестяные солоницы, туеса, кувшины, глиняные рукомойники. На удмуртской одворице выделялись кеносы - своего рода «женские дома» (от слова «кен» - сноха), где всем распоряжалась хозяйка. Кеносы строили одно- и двухэтажные, с ажурной галереей, резными колонками. Резьба была самой разной - глухой, корабельной, пропильной, накладной, скульптурной.  Излюбленным мотивом у удмуртов были солярные знаки, символические изображения солнца. Их обычно вырезали на столбах ворот. Ворота - лицо дома: по ним судили о благосостоянии и достоинстве хозяина. Глубокая выемчатая резьба представляла солнце, дающее все блага жизни, в виде круга или полукруга с радиально отходящими от него лучами.  Из построек обязательны амбар (место хранения семейного имущества) и летнее жилище куала, в прошлом культовое сооружение, обиталище семейно-родового покровителяворшуда. В настоящее время оно используется вместо летней кухни.

Удмуртские деревни располагались по берегам рек. Формируя свои поселения, удмурты учитывали особенности ландшафта и климатические условия. Благодаря этому их деревни «представляют собой целостные архитектурно-природные ансамбли».

26. Общая характеристика традиционной культуры саамов русского севера

Саа́мы (саа́ми, лопари, лапла́ндцы; самоназвание —кильд. са̄мь, с.-саамск. sámit, sampelaš; фин.Saamelaiset, нюнорск Samar, швед. Samer) — малочисленный финно-угорский народ, коренной народСеверной Европы. Скандинавы и русские называли их «лопари», «лопляне» или «лопь»^[5], от этого наименования происходит название Лапландия(Лаппония, Лаппоника), то есть «земля лопарей». Область знаний, сферой изучения которой является этнография, история, культура и языки саамов, называется «лопаристикой», или «лапонистикой»

Расселение и численность

Территория расселения саамов протянулась с востока на запад более чем на полторы тысячи километров — от восточной оконечности Кольского полуострова через север Финляндии и Норвегии до центральной части Скандинавского полуострова^[7]. Саамы живут в Норвегии, России, Финляндии, Швеции, а также в Северной Америке и, в небольшом количестве, на Украине^[4]. Сами саамы называют свою странуSápmi («Сапми»).

Общая численность саамов — от 60 до 80 тысяч человек (по оценке Саамского парламента Финляндии — около 75 тысяч человек^[7]), из которых в Норвегии проживает от 40 до 60 тысяч, в Швеции — от 15 до 25 тысяч, в Финляндии — от 6 до 8 тысяч, в России — две тысячи человек^[7].

Численность саамов в Российской империи, СССР и России остаётся примерно на одном уровне уже на протяжении более ста последних лет: в 1897 году — 1812 человек, в 1959 году — 1792 человека; по данным на 2002 года в России проживал 1991 саам^[8]. Подавляющее большинство саамов в России проживает вМурманской области (по данным 2002 года — 1769 человек или 89 %)^[8]. По данным Всероссийской переписи населения 2010 года численность саамов в России составляла 1771 человек (городское население — 787 человек, сельское — 984)^[3].

Центром культурной жизни саамов в России является село Ловозеро. Здесь проводятся различные саамские праздники и фестивали, в том числе международные; действует Саамский национальный культурный центр.

[Править]Этнонимы

Самоназвание народа — «са́ми», «саа́ми» (sami) — согласно некоторым версиям апеллирует кбалтийскому слову *ẑeme («земля»)^[9], которое, в свою очередь, близко к праславянскому «земе» (современное русское «земля»). Вопрос о совместном или отдельном происхождение этнонима «сами» и самоназвания современных финнов «суоми» остается невыясненным.^{[источник?]}

Распространено устаревшее название саамов — «лапландцы», на самом деле несколько шире по смыслу, ведь в целом означает жителей области Лапландия. Его распространение в Европе связывают с викингами, которые в начале II тысячелетия находились в районе Ладожского озера, и от которых, вероятно, это название (lapp) появляется в шведском языке в XII веке. Одним из первых письменных источников, которое фиксирует название lapp, является «Описание северных народов» Олафа Магнуса (1555). Этимологию названия lapp исследователи традиционно сводят к финскому (есть и в других ближайших родственных языках) слову lappalainen, которым финны называли не только саамов, но и всех диких лесных жителей, дикарей^[10]. Именно это название в несколько изменённом виде («лопь») с XIII века встречается в русскихлетописях для наименования саамов.

Есть гипотеза, что первым экзонимом саамов стало слово finn — именно так назывался народ, близкий, по мнению некоторых учёных, к саамам, описание которого было дано в некоторых хрониках раннего средних веков. Кроме того, в современных Швеции и Норвегии прозвища саамов lapp и finn остались тождественны, причем lapp носит более пренебрежительный оттенок. При этом жители Северной Норвегии собственно финнов называют «квены» (kvæn, kven)^[11], причем существующие теории происхождения этого названия обычно связывают его с финским kainu(u).^{[источник?]}

[Править]Саамские языки

Саамские языки относятся к особому подразделению финно-угорских языков уральской языковой семьи,

История саамов.

Территория проживания саамов простирается от Северной Норвегии и Швеции через северные области Финляндии до самого Кольского полуострова, принадлежащего России, то есть так называемая Лапландия представляет собой огромную территорию протяжённостью примерно 1500—2000 км и шириной от 200 до 400 км (общей площадью около 400 тысяч км²). Традиционные промыслы саамов — домашнее оленеводство,охота и рыболовство^[14], в меньшей степени земледелие. В период СССР в саамских колхозах развивалось также молочное животноводство и звероводство^[14].

В настоящее время почти повсеместно саамы являются национальным меньшинством.

Для исследователей наибольшую загадку представляет происхождение саамов, поскольку саамский и прибалтийско-финские языки восходят к общему языку-основе, но антропологически саамы относятся к другому типу (уральский тип, лапоноидная группа), чем прибалтийско-финские народы, говорящие на языках, находящихся к ним в наиболее близком родстве, но главным образом имеющие балтийский тип. Для разрешения этого противоречия с XIX века было выдвинуто много гипотез. Саамский народ, вероятнее всего, происходит от пришедшего в земли Скандинавии в ранненеолитическую эпоху (после отступления ледяного покрова по завершении последнего ледникового периода) финно-угорского по своим корням населения археологической культуры Комса, проникавшего в Восточную Карелию, Финляндию и Прибалтику начиная с IV тысячелетия до н. э. Предположительно в 1500—1000-х гг. до н. э. начинается отделение протосаамов от единой общности носителей языка-основы, когда предки прибалтийских финнов под балтийским и позднее германским влиянием стали переходить к оседлому образу жизни земледельцев и скотоводов, в то время как предки саамов на территории Карелии и Финляндии ассимилировали автохтонное население Фенноскандии. Саамский народ, по всей вероятности, образовался путём слияния многих этнических групп. На это указывают антропологические и генетически различия между живущими на различных территориях этническими группам саамов. Генетические исследования последних лет выявили у современных саамов общие черты с потомками древнего населения Атлантического побережья ледникового периода — современных басков и берберов (общая субгаплогруппа митохондриальной гаплогруппы U). Таких генетических признаков не обнаружено у более южных групп Севера Европы.^{[источник не указан 112 дней]}

Саамский язык в последующие несколько тысячелетий контактировал с прибалтийско-финскими языками, в первую очередь с финским, а затем со скандинавскими языками и с русским.

Из Южной Финляндии и Карелии саамы мигрировали всё дальше на север, спасаясь от распространяющейся финской и карельской колонизации и, предположительно, от обложения данью. Вслед за мигрировавшими стадами диких северных оленей предки саамов постепенно вышли к побережью Северного Ледовитого океана (это случилось не позже, чем в I тысячелетии н. э.,) и добрались до территорий своего нынешнего проживания. Одновременно они начали переходить к разведению одомашненных северных оленей, но существенным для жизни саамов этот промысел стал только к XVI веку.

Их история в течение последних полутора тысячелетий представляет собой, с одной стороны, медленное отступление под натиском других народов, а с другой стороны, поскольку саамы не создали своего самостоятельного государства, их история является составной частью истории наций и народов, имеющих свою государственность (норвежцев, шведов, финнов, русских), в которых важная роль отводится обложению саамов данью.

Греческий историк Пифей в 325 г. до н. э., вероятно, упоминает их, когда пишет о живущем далеко на севере народе финнов (pinnai). В своём труде «Германия» (Germania) 98 г. н. э. Тацит, говоря о народе фениев (finni), по всей видимости, описывает повседневную жизнь древних саамов и, не расточая особых похвал, изображает их весьма диким народом. В IX веке викинг Халогаланди Оттар упоминает о них в рассказе о Кольском полуострове (terjinns). В русских летописях они впервые упоминаются под 1000 г. («лонь»)^{[источник не указан 622 дня]}. В конце XII века датчанин Саксон Грамматик называет саамов искусными лучниками и лыжниками, а также магами и предсказателями.

Название саамов lapp появляется в шведском языке в XII в. и получено, возможно, от викингов, употреблявших его в своих поселениях в окрестностях Ладожского озера. Ранее ими использовался этноним «финны» (finn).

Обложение саамов регулярной данью начинается в большей мере с IX в., когда норвежский конунг предоставил своим приближенным право собирать с саамов дань и торговать с ними. Помимо норвежцев, саамов облагали данью шведы, финны, карелы и русские. Часто бывало так, что за данью, с самого начала состоявшей из пушнины и рыбы, приходили сразу несколько сборщиков. Безжалостное обложение данью, а также продвижение на север норвежских, шведских и финских крестьян оставляло саамам всё меньше земель, пригодных для ведения привычного им образа жизни и хозяйства, они уходили на ещё не обжитые территории. Шведский король уже в середине XIV в. пообещал освободить от уплаты податей тех своих подданных, которые переселятся в Лапландию. То же самое повторилось во второй половине XVII в. при Карле XI.

Право собирать дань короли часто отдавали на откуп своим присным (см. Биркарлы). В Швеции такой порядок был отменён при Густаве I Вазе, и, начиная с этого времени, налоги поступали непосредственно в государственную казну. Право собирать подати с саамов от карел сначала перешло к Новгороду, затем, с конца XV в., к Москве.

В 1251 г. новгородский князь Александр Невский заключил договор с Норвегией, позволявший как Великому Новгороду, так и Норвежскому королевству собирать фиксированную дань с лопарей (не более 5 беличьих шкурок с охотника), живших на территориях Финнмарка и Терского берега. Это двоеданничество приводило к неопределенности статуса данных земель и к периодическим столкновениям между Данией (в унии с которой была Норвегия) и русским государством в XVI—XVII веках (Лапландский спор)^[15][16].

В 1602 году датский король приказал не пропускать русских данщиков в Финмаркен. Ответным шагомкольского воеводы стал аналогичный запрет пропускать датских (норвежских) данщиков на Мурман, пока король не отменит своего указа. Датский король этого не сделал, и, таким образом, с этого года 350-летнее двоеданство лопарей прекратилось. Однако лопари Нявдемского, Пазрецкого и Печенгского приграничных погостов, ежегодно выезжавшие на рыбный промысел в норвежские воды, продолжили «по старине» платить подати и тому, и другому государству^[17].

Необходимым условием оленеводства являлось то, что саамы кочевали с места на место, перегоняя стада оленей с зимних пастбищ на летние. Практически переходу через государственные границы ничто не препятствовало. Основу саамского общества составляла общность семей (siida), которые объединялись на принципах совместного владения землёй, дававшей им средства для существования. Земли выделялась по семьям или по родам.

Обращение в православную веру началось с XI века, но сбор дани шёл гораздо успешнее, нежели распространение новой веры, так как значительное количеств саамов жило на землях, недоступных для большинства других народов. На западных окраинах их владений с XVI века начали строиться лютеранскиехрамы, в то время как на Кольском полуострове и близлежащих землях в XV—XVI веках основывались православные монастыри, которые закрепощали живших неподалёку саамов, а также часто присваивали лучшие места для ловли рыбы и охотничьи угодья. Православие медленно распространялось среди саамов, и даже в XIX веке среди них ещё встречались приверженцы шаманизма.^[

Саамы, ставшие подданными Русского государства, с 1764 годасчитались государственными крестьянами, но им вменялось в обязанность также содержать монастыри. После отмены крепостного права в 1861 году саамы часто становились жертвами торговцев и заимодавцев. Начиная со второй половины XIX в. саамов, так же как североамериканских индейцев, в целях подкупа и обмана всё чаще спаивали алкоголем.

На территориях саамов, находившихся дальше к западу, начиная с 1840-х годов всё больше сторонников приобретало пуританское движение шведского священника и учёного Ларса Леви Лестадиуса (1800—1861), которое вплоть до наших дней пользуется большой популярностью в северных странах. В 1852 году группой саамов, выступивших с требованием запретить продажу алкоголя, в норвежском городеКаутокейно был убит владелец лавки спиртных напитков и подожжены сама лавка, дом священника и полицейский участок. Это практически единственное в саамской истории выступление, выражавшее протест, было жестоко подавлено. Двоих бунтовщиков казнили, семеро из них умерли в заключении.

Первая книга на саамском языке, представляющая собой карманный молитвенник, была издана в 1619 г., за ней в 1633 г. последовал катехизис. В 1755 г. вновь увидел свет Новый Завет на саамском языке, а в 1811 г. — полный текст Библии.

Жившие южнее современной Лапландии саамы в XVI—XVIII вв. постепенно ассимилировались с другими народами. В середине XVIII в. в Швеции новый размах приобрело движение финских и шведских переселенцев, которое загоняло традиционный хозяйственный уклад саамов во всё более тесные рамки, ведя, среди прочих причин, ко всё большему обнищанию саамского населения. К середине XIX в. положение саамского языка в Швеции было подорвано настолько, что многие сочли излишним сохранять его и дальше. Одной из целей школьных реформ, по-видимому, было достижение шведизации, то есть шведской гегемонии, чему весьма эффективно помогало превращение шведского в язык повседневного общения. В начале XX в. официальная государственная политика изменилась, правительство больше не настаивало на насильственном проведении цивилизаторской программы, но саамское общество к тому времени уже неотвратимо шло к своему распаду.

В Норвегии с конца XVIII в. начинает усиливаться ассимиляционная политика, которая к концу XIX в. официально ставит задачей норвегизацию — превалирование норвежского языка и культуры. Появились первые законы, открыто направленные на достижение ассимиляции. Появление большого числа новых поселений изменило межнациональные пропорции. Значительное количество норвежских посёлков было основано в первую очередь в приграничных районах. До 1905 г. была создана система учреждений, мероприятий и выработаны формы норвегизации. Например, в начале XX в. землю в собственность мог приобрести лишь тот, кто имел норвежское имя и владел норвежским языком. Меры в сфере образования, нацеленные на полную ассимиляцию саамов, действовали вплоть до окончания второй мировой войны и некоторое время после неё. По мнению Нильса Кристи, норвежского криминолога, профессора Университета Осло, «Норвегия изо всех сил старалась уничтожить народ и культуру саамов» и её политику в отношении саамов можно назвать геноцидом^[18].

В Финляндии также проявились различные формы финнизации, однако они не были выражены так явно, как в Швеции и Норвегии.

На Кольском полуострове, стратегическое значение которого постепенно снизилось после Северной войны (1700—1721), с 1868 г. для обеспечения безопасности границ селили русских, которым не запрещалось вести торговую и предпринимательскую деятельность. Саамам также пообещали привилегии, если они оставят свой кочевой образ жизни. Вытеснение старого хозяйственного уклада способствовало заключению смешанных браков и обрусению. С 1924 г. советская власть создавала сельсоветы и колхозы, начались репрессии в отношении объявленных кулаками крестьян, зимние пастбища у саамов отобрали, организовав взамен новые центральные усадьбы колхозов. Колоссальные территории были отданы тяжёлой промышленности и армии.

В сфере народного просвещения, тем не менее, имел место некоторый прогресс, распространялась грамотность. В 1933 г. для саамов был выработаны нормы литературного языка на основе латинской графики, который затем в 1937 г. был внезапно запрещён и отменён. В 1933 г. обучение на саамском языке велось в 17 школах. В Мурманске готовили кадры педагогов для саамских школ. После второй мировой войны процесс обрусения ускорился, чему способствовали перестройка хозяйственного уклада и смена образа жизни. Среди саамов наблюдается большой процент безработицы, алкоголизм стал подлинным бедствием для народа. Промышленные отходы, кислотные дожди и тяжёлые металлы в выпадающих метеорологических осадках делают жизнь местного населения все более бесперспективной. В 1989 г. в Мурманской области проживало 1990 саамов, из которых 42,2 % говорило на родном языке. В настоящее время в расписании начальных классов осталось несколько часов саамского языка. В 1980-е гг. был возрождён созданный в 1930-х гг. литературный язык, но уже с письменностью на основе кириллицы.

В Норвегии в начале XX в. появились первые организации саамов, которые боролись против дискриминационного земельного законодательства и политики норвегизации.

Осенью 1944 г. в рамках советско-финского договора о прекращении боевых действий финны атаковали отступавшие немецкие войска, которые в отместку сожгли почти всю Лапландию. Одновременно православные саамы Кольского полуострова (колтты, или скольтские саамы) переселились в Финляндию, так как не хотели становиться подданными СССР после изменения послевоенных границ.

После второй мировой войны в Финляндии и обеих скандинавских странах положение саамов улучшилось, и, параллельно с этим, главным образом начиная с 1960-х гг., возросло национальное самосознание саамов. В 1950—1951 гг. в Норвегии и Швеции был создан единый саамский литературный язык.

С 1953 г. в Финляндии и странах Скандинавии проводятся многочисленные конференции, а в 1956 г. создан Саамский Совет из 15 членов, в который с 1992 г. входят также представители России. В 1974 г. был основан Саамский институт. В обеих скандинавских странах и Финляндии работают отдельные Саамские парламенты (или Народные собрания). В 1990-х гг. появились законы о языке, которые в определённой степени придают саамскому языку статус государственного.

В последние десятилетия улучшилось и положение школьного обучения на саамском языке. Выходят саамские газеты, журналы, книги, имеются радио- и телепередачи. С 1976 г. саамы являются членами Всемирного совета коренных народов (WCIP).

[Править]Культура и особенности хозяйствования [править]Хозяйство

Основными занятиями саамов в зависимости от территории обитания той или иной группы и природных условий являлись оленеводство, рыболовство, морская и сухопутная охота.

В XIX — начале XX вв. саамы вели полукочевой образ жизни, совершая небольшие по протяжённости сезонные перекочёвки.

У западных кольских саамов (нотозерских, бабинских, екоостровских) ведущую роль играло озёрно-речное рыболовство, у северо-западных (пазрецких, печенгских, мотовских) — морское рыболовство. В конце XVIII — начале XX вв. около 70 % взрослого саамского населения занималось промыслом трески. У восточных саамов значительную роль играло оленеводство, дополняемое промыслом сёмги. В XIX в. каменские саамы охотились на дикого оленя. Все саамы охотились на крупных (лось, волк) и мелких животных, птиц.

С начала 1990-х гг. многие промысловые участки сдаются саамами в аренду приезжим.

Особенностью саамского оленеводства являлся вольный выпас животных летом. Размер стада составлял несколько десятков голов. Круглый год олени находились на подножном корме.

В конце XIX — начале XX вв. саамы заимствовали отдельные черты от коми-ижемцев и ненцев: тип нарт с копыльями и упряжь.

Для передвижения и перевозки груза на оленях саамы используют особый тип вьючного седла (ташке), до 1930-х гг. бытовала нарта-сани (керёжа) в форме лодки.

Традиционная одежда саамов

Традиционная одежда саамов приспособлена в первую очередь для длительного пребывания на открытом воздухе, что связано с традиционным полукочевым образом жизни. Наиболее известные виды традиционной одежды: гакти — традиционная верхняя наплечная одежда у саамов, живущих в Норвегии и Финляндии; юпа — традиционная верхняя суконная одежда у саамов, живущих наКольском полуострове; печок — верхняя зимняя глухая одежда со стоячим воротником, сшитая из двух оленьих шкур мехом наружу; торк — зимняя одежда, сшитая мехом внутрь

Поселениями саамов до начала ХХ в. являлись погосты. С декабря по март-апрель саамы жили в зимних погостах, где находились богатые ягелемугодья, а в другой период года расходились по промысловым участкам группами родственных семей (западные группы) или перекочёвывали к летним погостам всей общиной (восточные группы).

Зимние погосты располагались во внутренних районах Кольского полуострова, на границе тундры и леса, на берегу водоёма. Через 20—30 лет, после истощения пастбищ и охотничьих угодий, место погоста переносилось.

Традиционное зимнее саамское жилище вежа представляло собой бревенчатую постройку в форме четырёх- или шестигранной усечённой пирамиды высотой 2,5 м и площадью 3×3 м с дымовым отверстием вверху. Остов вежи покрывали оленьими шкурами или плотной тканью, а сверху клали кору, хворост, дёрн. В центре жилища устраивали каменный очаг, пол покрывали оленьими шкурами. Вход был обращён к югу.

С XIX в. вежу начинает вытеснять тупа (пырт) — срубная постройка площадью 12—13 кв. м, высотой 2 м, с одним-двумя небольшими окнами и плоской, покрытой землёй и дёрном, крышей. В углу у входной двери устраивался очаг — камелёк из обмазанных глиной камней. Появляется простейшая мебель.

Во время перекочёвок использовалась переносное жилище — кувакса. Оно имело конусообразный каркас из нескольких шестов, соединённых вершинами, на который натягивали чехол из оленьих шкур, из бересты или из парусины. В центре куваксы раскладывался костёр.

В жилище обычно обитали одна или две семьи. Напротив входа находилось наиболее почётное, так называемое чистое место.

К началу ХХ в. многие саамы вместо традиционных жилищ стали использовать русскую избу и ненецкий чум.

[Править]Пища

Зимой основной пищей саамов было оленье мясо. Для предохранения от цинги употребляли мороженое мясо и свежую оленью кровь. Чаще мясо жарили, вялили, варили, добавляя в похлёбку муку, ягоды. Первое жидкое блюдо варили из куропаток. Долгое время ритуальной пищей считалось медвежье мясо.

Летом основу пищевого рациона составляла рыба, прежде всего озёрная (щука, сиг, налим, окунь и др.). Её варили, жарили, вялили. От русских саамы научились запекать рыбу в тесте.

Меньшее значение имела растительная пища. Заготавливали внутренний слой сосновой коры, который после сушки и толчения добавляли в похлебку. Из муки (покупной) пекли лепёшки.

Из напитков наибольшее распространение получил чай. Доение важенок (самок оленя) у кольских саамов не практиковалось.

Главной хозяйственной и социально-экономической единицей саамов была территориальная община — сийт (сыйт) (siida (сев.-саам.) syjjt (колтта-саам.)). Она состояла из отдельных семей. Её объединяли общность территории, где находились промысловые угодья, единая хозяйственная деятельность, взаимопомощь и религиозные культы. Сыйт насчитывал от 70 до 300 человек. Хозяйственные и некоторые административные вопросы решались на собраниях глав семей. Родовая организация у саамов не зафиксирована.

Община контролировала семейно-брачные отношения. В XIX в. преобладала малая семья. До конца XIX в. предпочитались однонациональные браки. До 60 % браков заключалось в своих погостах, остальные — преимущественно с жителями соседних погостов. Были распространены браки с сыном или дочерью кузена, а также такие союзы, при которых братья или сестры из одной семьи становились мужьями или женами для сестёр или братьев из другой семьи. На рубеже XIX—ХХ вв. обычный брачный возраст девушек был 17—20 лет, а юношей — 21—25 лет. Мнение девушки не учитывалось.

Существовало половозрастное разделение труда. Мужчины занимались промысловой деятельностью, перевозками, женщины вели домашнее хозяйство, воспитывали детей, а иногда вместе с подростками помогали ловить рыбу и охотиться на куропаток.

[Править]Религия саамов

Основная статья: Традиционные верования саамов

Традиционные верования саамов, как и у многих других североазиатских народов, представляли собой прежде всего промысловый культ — почитание различных духов, являющихся хозяевами различных традиционных промыслов или явлений природы. Одно из отличий верований саамов от верований большинства сибирских народов — существование культа предков^[20].

Религия современных саамов — большей частью лютеранство (в том числе лестадианство); среди части саамского населения распространено православие.

[Править]Саамская литература

Основная статья: Саамская литература

Фольклор саамов представлен мифами, сказками, преданиями, импровизированными песнями; включает сказки («майнс»): для детей, о Тале (глупом людоеде), о равках (вурдалаках), о чаклях (карликах). Распространены сказки-легенды о явлениях и объектах природы, мифы («ловта»), например об олене-человеке Мяндаше. Исторические предания («сакки») повествуют о войнах, о примечательных горах, водных объектах. Известны также бывальщины («бойса») и импровизации («муштоллы»).

Известные российские саамские поэты и писатели — колтта-саами Аскольд Бажанов, тер-саами Октябрина Воронова и кильдин-саами Александра Антонова.

28.

Этногенез прибалтийско-финских народов

Материалы по физической антропологии прибалтийско-финских народов и саамов собирались в разное время разными исследователями, так что численность выборок по разным системам признаков неодинакова, что несколько затрудняет комплексный сравнительный анализ. Однако имеющиеся данные в целом достаточны, чтобы дать общее представление об антропологической характеристике финноязычных групп рассматриваемого региона. Необходимо упомянуть, что в литературе есть и опубликованные ранее работы, содержащие более подробный, узко специальный анализ тех же материалов, это отражено в прилагаемой библиографии. В настоящей публикации предлагается более общедоступный вариант изложения в расчете прежде всего на читателей-историков. Поэтому в нее не включен табличный и иллюстративно-аналитический материал и авторы ограничились описанием результатов вариационно-статистической обработки со ссылками на соответствующую литературу. В предлагаемом разделе публикуются данные нескольких систем признаков, имеющих различную биологическую природу и формировавшихся в разное время, в силу чего нельзя ожидать полного совпадения полученных по ним результатов. Однако читатель, внимательно ознакомившийся с каждой из предлагаемых статей, неизбежно придет к выводу о существовании общей внутренней логики представленных для разработки проблем этногенеза антропологических материалов, которые в историческом плане хорошо дополняют друг друга, обеспечивая достоверность их анализа.

СОМАТОЛОГИЯ

      Финноязычное население Северо-Запада России изучено антропологами в Целом хорошо. Результаты исследований говорят о неоднородности его антропологического состава. В нем исследователи выделяют два заметно различающихся комплекса: один - это так называемый лапоноидный тип - характерен для саамов, а другой - для остальных рассматриваемых народов (карел, вепсов, ижорцев, финнов-ингерманландцев, води). Все названные группы, кроме саамов, относятся к так называемым "северным европеоидам", для которых типична максимальная в мире степень депигментации волос, глаз и кожи. Их черты — очень высокая частота светлых волос (вместе с русыми до 50—60%), и особенно светлых глаз (до 55-75% серых и голубых), - характерны также для значительной части современного населения Фенноскандии, Восточной Прибалтики, Белоруссии, Севера Западной и Восточной Европы. Таксономически совокупность этих крайне депигментированных популяций рассматривают как северную ветвь большой европеоидной (евразийской) расы; Н.Н. Чебоксаров и В.П. Алексеев определяли ее как североевропейскую, или балтийскую малую (локальную) расу.

       На территории России североевропеоидный комплекс представлен одним из вариантов, а именно - беломоро-балтийской группой типов, или беломоро-балтийской расой (по Алексееву - "восточнобалтийская группа популяций") (Чебоксаров, 1951; Витое и др., 1959; Алексеев, 1974а; Рогинский, Левин, 1978). По сравнению с более западным североевропеоидным вариантом (атланто-балтийская раса) для народов беломоро-балтийской группы характерны заметно более низкий рост, меньшие размеры головы и лица, брахикефалия (округлая мозговая коробка), относительно более низкое и широкое лицо, уменьшение высоты лба, расширение нижней челюсти по сравнению с шириной лба, немного более уплощенное по европейскому масштабу лицо и более выступающие скулы, пониженное переносье при хорошо выступающем носе, значительно более высокая частота вогнутой спинки носа, приподнятость кончика и основания носа ("курносость") и ряд других признаков.

      В составе беломоро-балтийской расы выделяют два ее географических варианта - восточнобалтийский и беломорский типы. Первый представлен в большинстве карельских групп, и особенно четко у вепсов. Он типичен и для ижорцев, финнов-ингерманландцев и води. Согласно наиболее распространенной точке зрения восточнобалтийский тип характерен и для населения восточной Финляндии, восточных эстонцев и латышей (особенно латгальцев). Он встречается также практически повсюду в составе соседних с ними групп русского населения. Восточнобалтийский тип, без сомнения, имеет ряд локальных вариантов, и, по замечанию Ю. Ауля, даже в ареале распространения прибалтийско-финских народов - это "мультиформная раса" (Аулъ, 1964. С. 153). В Эстонии территория его распространения совпадает с ареалом водских элементов в эстонском языке (Витов и др., 1959). Второй, беломорский тип представлен в основном у русских и северо-западных коми, а по данным Д.А. Золотарева, отмечен и у северокарельских групп (Золотарев, 1930). Однако анализ материалов К. Марк и М. Витова выявляет в большинстве карельских популяций только отдельные, мозаично разбросанные черты этого типа. По сравнению с восточно-балтийским типом беломорский тип характеризуется более высоким ростом, более удлиненной головой (мезокефалия), несколько более темными волосами и глазами, усилением роста бороды.

     Как следует из данных К. Марк, в которых наиболее полно представлены прибалтийско-финские популяции (мужские выборки), восточнобалтийский тип на российской территории характеризуют светлые волосы (до 35% вместе с русыми, в том числе белокурых до 4%), рыжие волосы не отмечены, очень светлые глаза (до 70% серых и голубых), прямые мягкие волосы при наличии волнистых форм (до 17%), средний рост (164-168 см в среднем у мужчин), некрупная и укороченная голова округлой формы (головной указатель 81-83), средние размеры лица и носа, средний рост бороды, немного уплощенное лицо и легкая скуластость. Глаза — немного зауженные, с небольшой складкой верхнего века и очень редким (до 3%) эпикантусом. Нос - хорошо выступающий, иногда с пониженным переносьем, значительная (до 33%) частота вогнутых спинок носа, наличие выпуклых (до 10%) и извилистых (до 41%) профилей носа, приподнятый кончик носа, выступающий подбородок. По данным экспедиций М.В. Витова, для карел и вепсов характерны особенно светлые волосы (до 63%) при меньшем проценте черных волос (до 15%, по Марк — до 39%) и чаще встречающиеся вогнутые спинки носа (до 47%) (Марк, 1975; Витое, 1997, Mark, 1970).

       В составе восточнобалтийского комплекса в свою очередь ясно выделяются два подтипа, или локальных варианта: первый, который мы называем "прионежским", распространен в популяциях вепсов и карел, а второй, прилужско-сойкинский, - у ижорцев, финнов-ингерманландцев и, очевидно, у води. Для прионежского локального варианта, ярче выраженного у вепсов, характерна меньшая длина тела (164-166 см в среднем у мужчин, по К.Ю. Марк и М.В. Витову), абсолютно более длинная мозговая коробка при разной степени брахикефалии, более низкое и относительно более широкое лицо, относительно более широкий нос, более темные глаза, а в некоторых группах - и волосы. Кроме того, этот комплекс отличается немного сильнее развитой складкой верхнего века, отмечается также более низкое переносье, чаще вогнутая спинка носа, реже встречаются извилистые спинки носа. У вепсов ощутимо ослаблен рост бороды. Характеристика вепсов, по данным Марк, определенно смещена в сторону лапоноидного типа. К более западному по своей территории - прилужско-сойкинскому варианту восточнобалтийского типа ближе карельские группы, что ясно проявляется, например, в группе из Калевальского района.

       Внутриэтническое разнообразие вепсских и карельских популяций в целом невелико, т.е. оба этноса по антропологическому составу можно считать довольно гомогенными. Из территориальных групп вепсов, по-видимому, ближе друг к другу популяции, живущие в районах Онежского и Белого озер. У них черты прионежского локального варианта восточнобалтийского типа выражены в максимальной степени по большинству признаков, кроме цвета волос и глаз. Это очень депигментированные группы; здесь отмечаются следы так называемого "древнеуральского типа" (Давыдова, 1997).

       Карельские группы несколько более разнообразны, что связано с их более широким расселением. Г.Ф. Дебец, анализируя в свое время работу Д.А. Золотарева, выявил градиент нарастания восточнобалтийских черт от северных карельских групп к южным (Золотарев, 1930; Дебец, 1933). Последующими, более совершенными, чем у Золотарева, в методическом отношении материалами Марк и Витова это направление изменчивости в пределах карельского этноса подтвердилось лишь частично и с меньшей определенностью: только для цвета волос и глаз (в среднем более светлых на юге) и для формы головы (в среднем более округлой на юге). При этом две южные карельские группы (Колатсельга и Ведлозеро) в целом оказались ближе других к вепсам; как и у последних, здесь можно предполагать следы "древнеуральского" типа. В большинстве карельских групп преобладает единая с соседними русскими группами направленность вариаций антропологического комплекса. По данным как Золотарева, так и Витова, сближение тверских карел с окружающим русским населением на общем карельском фоне ясно выражено, что свидетельствует об интенсивности и длительности брачных контактов между двумя этими этническими группами. При общем таксономическом определении комплекса соматологических особенностей карельских выборок как прионежского варианта восточнобалтийского типа в них имеется некоторое своеобразие. Видимо, это один из наиболее смешанных на рассматриваемой территории России финноязычных народов. Карелы, как считал Д.А. Золотарев, в общем мало отличаются от окружающего русского населения. Но по усредненным данным М.В. Витова, эти различия все же проявляются достаточно четко. Карелы, по сравнению с территориально близкими к ним русскими группами, характеризуются более округлой формой головы, немного большей относительной широколицестью (при оценке высоты лица от бровей), более коротким и немного более расширенным в крыльях носом, более светлыми волосами (больше светлых и меньше темных оттенков), уменьшением частоты волнистых волос, заметно более слабым развитием бороды, менее наклонным лбом, более "уплощенным" и "скуластым" лицом. Глазная щель более узкая и наклонная, заметно более развита складка верхнего века, спорадически встречается эпикантус. Нос менее выступающий, с резким повышением частоты вогнутых спинок и снижением их выпуклых форм, немного более приподнятым кончиком носа. Нижняя часть лица характеризуется более выступающей вперед и несколько более высокой верхней губой, чуть менее выступающим подбородком. По сравнению с вепсами, карелы в целом немного выше ростом. Кроме того, они менее брахикефальны, имеют более узкое и профилированное лицо, у них в среднем более светлые волосы, меньше волнистых волос, более сильный рост бороды, реже встречается выпуклая спинка носа. Эти различия смещают характеристику большинства карельских групп скорее всего к комплексу беломорского типа. Анализируя распространенность основных антропологических комплексов в регионе, М.В. Битов пришел к выводу о преобладании на Русском Севере процесса аккультурации и частичной ассимиляции финноязычного населения славяноязычным, русским, в то время как обратный процесс имел крайне ограниченный масштаб (Витое, 1964; 1997).

      Другую разновидность восточнобалтийского типа в населении Северо-Запада России представляет прилужско-сойкинский локальный вариант, распространенный у ижорцев, финнов-ингерманландцев и, по всей видимости, у води. По сравнению с прионежским вариантом восточнобалтийского типа его характеризует большая длина тела (165-168 см без учета данных по води), выраженная брахикефалия (головной указатель 83), более светлые волосы и глаза, повышение переносья и большая частота извилистых спинок носа, некоторая тенденция к большей скуластости. Ижорцы и финны-ингерманландцы характеризуются, по сравнению с карелами и вепсами, короткой, более широкой и при этом такой же некрупной головой. Ижорцы выделяются повышенной высотой лица, а вследствие этого - относительной узколицестью. По сравнению с финнами-ингерманландцами, у ижорцев чаще наблюдаются черные оттенки волос, менее профилированное лицо и менее выступающий нос. Глазная щель более узкая, складка верхнего века развита сильнее, иногда встречается эпикантус. Кончик носа более приподнятый, верхняя губа более высокая и выступающая вперед, более широкий рот, максимально выступающий подбородок. Финны-ингерманландцы более высокорослы (168 см в среднем у мужчин), они более низколицы и относительно широколицы. У них в рамках этого варианта относительно самый узкий и самый выступающий нос, обычно с высоким переносьем, они выделяются из всех местных групп низким, нетипичным для региона процентом вогнутой спинки носа (всего 10%) при очень высокой частоте ее извилистых форм, а также самой низкой частотой темных волос и глаз.

      Водь - самая высокорослая группа (около 170 см у мужчин) с довольно крупной головой округлой формы. У представителей этого народа отмечены самые большие среди анализируемых групп значения ширины головы, лица и нижней челюсти, что в комплексе с повышенным ростом и исключительно светлой окраской волос и глаз очень сближает их с эстонцами. Водь, по-видимому, одна из самых депигментированных групп России: голубые глаза Ю.М. Ауль отметил в 50% случаев, цвет волос такой же, как у территориально близких эстонских групп, рыжие волосы не отмечены. Три одновременно изученные в 1943 г. Ю.М. Аулем группы на западе Ленинградской области - водь, ижорцы, местные русские - по размерам головы и тела наиболее близки друг к другу, хотя водь все же сильнее различается с русскими, чем ижорцы. Из других сравниваемых групп к води оказались заметно ближе эстонцы, чем вепсы (по Дебецу) и карелы (по Золотареву) (Ауль, 1964. С. 149).

      При сопоставлении карел и финнов-ингерманландцев с финнами из восточных районов Финляндии (финской Карьяла) выявляется большая близость российских групп друг к другу. Самый северный из рассматриваемых народов - саамы - характеризуется очень своеобразным комплексом черт, который в настоящее время называется обычно лапоноидным типом. Его таксономическое положение - предмет научной дискуссии, рассматривающей вопрос о включении этого оригинального комплекса в круг либо европеоидных типов, либо смешанных евро-монголоидных типов уральской группы типов, или расы. Лапоноидный тип заметно выделяется на фоне северных европеоидов, особенно их западных вариантов. Он обычно характеризуется как относительно низкорослый (155-164 см у мужчин, по данным разных авторов), грацильный, брахикефальный (головной указатель 82-84), крайне низколицый, относительно самый широколицый и самый темно-пигментированный тип в регионе. Для него характерно ослабление европеоидных черт. В частности, глазная щель немного зауженная и нередко наклонная, складка верхнего века умеренно развита, однако эпикантус встречается чаще, чем у других народов региона (в среднем 7%), нос расширен, переносье понижено. Профиль спинки носа обычно прямой, хотя нередки вогнутые (20—37%) и извилистые (18—25%) формы. Кончик носа приподнят не больше, чем в других этнических группах (кроме финнов-ингерманландцев), подбородок выступающий, губы очень тонкие (11-12 мм), развитие бороды немного ниже среднего уровня, волосы мягкие и прямые, по цвету самые темные в регионе, белокурых и рыжих волос нет, глаза тоже самые темные, но во всех группах имеются глаза и светлых оттенков (в среднем 35%).

       Локальные различия между саамскими группами средние, более значительные, чем у карел и вепсов. Ясно выделяются два географических варианта, представленных у финляндских (из районов оз. Инари) и Кольских саамов. Изученные К. Марк популяции финляндских саамов относятся к трем различным лингвистическим и этнокультурным группам этого народа: 1) западные, или горные оленеводы (в источнике названы "северные" саамы), 2) восточные, или инарские рыболовы, 3) колтты (сколты), в языковом и этнокультурном плане наиболее близкие к нотозерской группе Кольских саамов. Опираясь на средние данные по финляндским саамам первых двух групп, можно отметить, что, по сравнению с Кольскими, саамами, они в общем гораздо менее грацильны, но сохраняют наиболее специфическую лапоноидную особенность - очень низкое лицо. Это "инарский" вариант лапоноидного типа, для которого характерно сочетание контрастных тенденций: увеличение длины тела при увеличении всех широтных размеров головы и лица, наиболее широкое лицо (143 мм) с менее выступающими скулами, очень низкое лицо с более высокой верхней губой, более светлые и волнистые волосы, более развитая борода, заметное присутствие выпуклых спинок носа в сочетании с максимальной и значительной для современного европейского населения частотой эпикантуса (8-13%). "Кольский" вариант лапоноидного типа, распространенный у российских саамов, характеризуется более низким ростом (155-158 см у мужчин), меньшими Широтными размерами головы и лица при той же высоте лица от бровей, уменьшением относительной широколицести, т.е. наиболее выраженной грацильностью в сочетании с некоторым усилением "монголоидности" по ряду черт. Здесь, по сравнению с вышеописанным вариантом, существенно возрастает процент черных волос, редко встречаются волнистые волосы, значительно ослаблен рост бороды. Скулы заметно более выступающие, частота вогнутых спинок носа максимальна и крайне редки ее выпуклые формы. При этом оба локальных варианта в составе лапоноидного типа не имеют четких различий между собой по таким важным расодиагностическим характеристикам, как цвет глаз, уплощенность лица и выступание носа.

      Данные по финляндским саамам-колттам (сколтам) показывают их определенные отличия от двух других финляндских групп и близость к Кольским саамам. Так, у них сочетается грацильность "Кольского" варианта с максимальным среди саамов усилением некоторых европеоидных особенностей (например, относительное расширение лба и ослабление относительной широколицести, очень светлые глаза, минимальная - 2,5% - частота эпикантуса). Из антропологических комплексов, описанных для финноязычного населения Северо-Запада России, лапоноидный тип, при всей его специфичности, имеет определенное структурное сходство с прионежским вариантом восточнобалтийского типа, наиболее яркими представителями которого являются популяции вепсов. Более близкий к вепсам комплекс наблюдаем у финляндских саамов ("инарский" вариант).

       Несмотря на большую "монголоидность" саамов, по сравнению с представителями прионежского варианта восточнобалтийского типа, ясно, что лапоноидный комплекс еще сильнее различается с относительно грацильными и весьма умеренно монголоидными азиатскими таежными комплексами уральской группы типов (расы), известными, в частности, у обских угров (манси и ханты). По условной доле монголоидности лапоноидный тип не превосходит поволжско-приуральские антропологические варианты — волжско-камский и камский типы по Дерябину (марийцы, удмурты, коми-пермяки и др.) (Дерябин, 1998 б; 1999). В то же время он значительно расходится и с ними по размерному комплексу, причем в этом массиве восточноевропейских популяций саамы в целом больше приближаются к северным удмуртам и коми-пермякам. По данным расовой соматологии, нет веских оснований говорить о сибирской монголоидной основе лапоноидного типа, так как в нем преобладает европейский градиент изменчивости антропологических черт. Более вероятно, что лапоноидный тип - это автохтонный на Северо-Западе Европы комплекс какого-то палеоевропейского, аборигенного в северных широтах населения. Исходя из данных расовой соматологии, данный тип, по мнению В.В. Бунака, имеет все основания быть признанным автохтонным в Европе носителем черт древней антропологической формации (Бунак, 1965; 1980).         Формирование лапоноидного типа логично связать с ослабленно европеоидным, мезо-брахикранным, относительно низколицым и широколицым палеоевропейским населением Восточной Европы эпохи мезолита-неолита. На Северо-Западе Европы особенности этого древнего европейского населения наиболее полно сохранились, видимо, не только в современном лапоноидном типе (к настоящему времени уже очень специализированном), но и в составе восточнобалтийского типа. Формирование лапоноидного типа, распространенного в саамских популяциях, связано с балтийской зоной расообразования. На этом основании В.П. Алексеев предложил рассматривать лапоноидную группу популяций в составе северных европеоидов, с чем можно согласиться (Алексеев, 19746; Бунак, 1980). Однако среди отечественных антропологов по-прежнему немало сторонников принадлежности лапоноидного типа к уральской, или урало-лапоноидной (по терминологии Чебоксарова) группе типов, имеющей промежуточные евро-монголоидные характеристики, в том числе и метисного происхождения.

      Мы склонны придерживаться той точки зрения, что "монголоидность" в саамских популяциях — это в большей степени наследие черт протоморфного ("недифференцированного") комплекса, чем результат смешения с азиатскими монголоидами. Видимо, уже на субарктических территориях лапоноидный тип включил в свой состав какой-то восточный по происхождению компонент, скорее всего из северо-уральского региона (Бунак, 1965; Аксянова, 1991; Шумкин, 1991; Аксянов, Аксянова, 2000).

Антропологов, как правило, интересуют не только описание физических особенностей населения земного шара и выделение более или менее различающихся между собой географических вариантов в морфологии современного человека, но и вопросы их происхождения (генезиса): где, когда и при участии каких предшествующих компонентов оформился тот или иной устойчивый комплекс расовых черт. Одной из самых интригующих научных загадок XX в. является проблема происхождения лапоноидного типа. При этом в данном контексте следует учитывать также то обстоятельство, что все исследователи отметили так называемую "лапоноидность" восточнобалтийского типа, особенно ярко выраженную в прионежском локальном варианте - у вепсов. Г.Ф. Дебец, анализируя свои материалы 1933 г. по вологодским вепсам, которые оказались исключительно светловолосыми, светлоглазыми и при этом почти не отличались по многим признакам от саамов, обоснованно не соглашался с предположением, что формирование этого комплекса происходило на основе лапоноидного типа: для последнего характерно потемнение, а не посветление волос и глаз (Дебец, 1941). Чебоксаров и Битов в свое время выразили мнение, что резкая депигментация волос и радужины глаз относятся, вероятно, к очень древним расовым особенностям населения Северной Европы (Витов и др., 1959. С. 123). На материалах Прибалтийской комплексной экспедиции (1952-1954 гг.) антропологи констатировали, что наиболее депигментированные группы населения одновременно оказываются и наиболее - условно - "монголоидными": более широколицыми и уплощенными, с сильнее развитой складкой верхнего века, пониженным переносьем и пр. Более поздние материалы К. Марк по всем финно-угорским народам СССР подтвердили такое сочетание признаков, в частности - у пермских народов (коми и удмуртов) (Марк, 2000). Данная комбинация антропологических особенностей ("монголоидность" в сочетании с депигментацией) наиболее выражена именно в северо-западной части Европы. Ученые считали возможным видеть в ней результат совмещения двух расогенетических процессов, а именно евро-монголоидного смешения (метисации) и депигментации (посветления). В то же время, по мнению Г.М. Давыдовой (Давыдова 1997), эта комбинация отражает особенности протоморфного древнеуральского типа.

       В заключение следует констатировать, что прибалтийско-финские народы антропологически в общем более разнообразны, чем восточнофинские (пермские и волжские) народы. Необходимо еще раз подчеркнуть, что при широком межгрупповом сопоставлении карелы, вепсы, ижорцы и финны-ингерманландцы существенно сходны; они образуют единый антропологический массив на фоне всех финно-угорских народов.

В науке и сейчас имеется немало дискуссионных расогенетических моментов, касающихся тех антропологических комплексов, которые представлены в финноязычном населении Северо-Запада нашей страны: это таксономическое положение лапоноидного типа, проблема западных границ распространения восточнобалтийского типа, участие лапоноидного типа в его формировании, наличие монголоидной примеси в регионе и др. Надеемся, что будущие исследования в области этнической антропологии помогут в окончательном решении этих антропологических загадок.