21. Демон как романтическая поэма м.Ю.Лермонтова.

Поэма <Демон> : поэт использовал библейскую легенду о духе зла, свергнутом с неба за свой бунт против верховной божественной власти, а также фольклор кавказских народов, что придает сюжету иносказательный характер. Но под фантастикой скрывается глубокий психологический, фантастический, философский, социальный смысл. В поэме критики почувствовали огромную силу отрицания старого мира, всего отживающего феодально-авторитарного миропонимания. Демон осудил <ничтожную землю>. Гордое утверждение личности, противопоставленной отрицаемому миропорядку, звучит в словах демона : <Я царь познанья и свободы>. Став на путь абсолютного отрицания, Демон отверг и положительные идеалы. В начале поэмы герой находится в одиночестве, с чувством опустошенности. Идеал достойного человека, прекрасной, свободной жизни находит он в Тамаре. Это попытка возрождения Демона, о кот. в поэме рассказывается в условных библейско-фольклорных образах. Но развязка трагична: он признал свои мечты <безумными > и проклял их. Автор показывает, что в развитии переживаний и событий благородный общественный идеал подменяется эгоистическим. Д. Не смог преодолеть в себе романтического индивидуализма. Это стало причиной гибели Тамары и поражения Демона. В судьбе Д. Проявились противоречия романтизма.

Печальный Демон, дух изгнанья,

Летал над грешною землей,

И лучших дней воспоминанья

Пред ним теснилися толпой…

Немного бреда о Демоне:

Остановимся сперва на знаменитой поэме „Демон", субьективный характер которой не подлежит сомнению. Давно известно, что герою поэмы, демону, Лермонтов приписал свои собственные психологические черты,―настроения, страсти, душевные муки. 0 своем сходстве с демоном он и сам говорит, напр., в одном из “Посвящений”:

Как демон хладный суровый, Я в мир вселился злом; Обманы были мне не новы, и яд был на сердце моем. Теперь, как мрачный этот гений, Я близ тебя опять воскрес Для непорочных наслаждений, И для надежд, и для небес. …Пробудится ль в тебе о прошлом сожаленье? Иль, быстро пробежав докучную тетрадь, Ты - только мертвого, пустого одобренья Наложишь на нее тяжелую печать, И не узнаешь здесь простого выраженья. Тоски, мой бедный ум томившей столько лет, И примеш за игру иль сон воображенья Больной души тяжелый бред!

Достаточно известно как долго и усердно трудился Лермонтов над обработкой поэмы. Сохранились ряд редакций, или “очерков”, поэмы, из которых первый относится к 1829 г., а последний – к 1839-му, когда поэту казалось, что он окончательно “отделался от этого дикого бреда – стихами”, как он выразился в известном отрывке “Сказка для детей”(1839г.) Под „диким бредом", как и под аналогичным выражением одного из „Посвящений" („больной души тяжелый бред") следует понимать не “игру иль сон воображения” (там-же), т. е. не выдумку досужей и капризной фантазии “сочинителя” а точное воспроизведение (хотя и в образе не реальном, а символическом или скорее аллегорическом) подлпнных душевных переживаний поэта, „простое выражение тоски. топившей его много лет" как свидетельсвуетон сам в вышеприведенном „Посвящении". - Н. А. Котляревский справедливо говорить: “Поэма осталась аллегорической по смыслу, но очень человечной в развитии чувств всех действующих лиц: очевидно. что поэт все время имел в виду не демона, а человека, и, конечно, прежде всего самого себя” 1.

И в самом деле, во всем, что говорит, что испытывает, чем страдает демон, мы узнаем заветные мысли, чувства, душевные страдания самого Лермонтова, мы различаем основные черты его психологии, как она обнаруживалась и в его жизни, и в его поэзии. Об “основной идее” “Демона” Н.А. Котляревский говорит, что она “была, несомненно, выстрадана Лермонтовым и пренадлежала лично ему”, и что она сводится к вопросу: “может ли человек примириться с полным одиночеством и не искать встречи с другими людьми, даже если признать, что в нем погибли все добрые чувства, что он силен на столько, что ни в ком не нуждается, и пресыщен и разочарован до полного индифферентизма? И если при всем этом человек не в силах сжиться со своим одиночеством, то какое же чувство может вдохнуть новую жизнь в совершенно мертвую душу?” („Лермонтов", стр. 71―72). Дальше Н. А. Котляревский указывает на то, что Лермонтов “часто считал свою собственную душу умершей для всех чувств", и видит здесь обьяснение того факта, что поэт „так долго мог, думать и рабо-тать над своей поэмой..." (там же, 72).

Душевное одиночество или его иллюзия, часто сопровождаемая другой иллюзией - увядания души, летаргии лучших чувств, это - один из ярких симптомов энергоцентричности духа. Гипертрофия центрального „я" приводит к тому, что сознание человека заполняется представлением о самом себе, об этом ,,я'', превращающмся как бы в „двойника", и этот фантом заслоняет от человека других лгодей, ограничивает круг его психических вообще, моральных в частности связей с окружающей средой. Человек погружается в самосозерцание, в самоанализ, привыкает жить наедине с самим собой. Всюду встречает он своего alter ego за ним неотстутно ходит тень его души, - преследует его собственный “демон", как проекция или отражение в мысли и чувстве его души или некоторых сторон ее. Участь, безспорно, очень тяже-лая, - и не легко от нее избавиться. Люди со вкусом к общественной деятельности, натуры с сильновыраженной социальной тягой излечиваются от этой болезни связями с обществом, обществеными или политическими интересами, ролью вождя, публициста, трибуна, партийного деятеля. На этой почве чрезмерное самочувствие находит себе противовес и исцеление в виде затраты психической энергии, направленной на внешний мир, на социальную среду. Но для этого нужны благоприятные условия, - прежде всего общественная и политическая свобода. При отсутствини благоприятных условий, или если личность не имеет ни вкуса, ни способности к общественной деятелности – избыток душевной энергии направится внутрь и пойдет на еще большее усиление „центрального “я”, и тогда человек рискует остаться наедине со своим “демоном"; и его эгоццентризм получает чрезмерное, анормальное развитие. Бывает и так, что человек эгоцентрического уклада, не находя возможного поприща общественной деятельности, просто „прожигает" жизнь в развлечениях, кутежах, интригах, любовных связях и т. д., вынося оттуда текущее впечатление душевной пустоты, пресыщения и тоски. И в опустошенной душе еще назойливее маячит роковой двойник, - тсперь уже демон скучный и опошленный, живой укор, грозное memento

По временам такой именно оборот принимала у Лермонтова болезнь эгоцентризма, но всего чаще она разрешалась иначе - поэтическим творчеством. От своего “демона” поэт в известной мере „отделывался" великолепными стихами „Демона" и великолепной прозой ,,Героя нашего времени".