Превентивная акция

Перестройка стала превентивной мерой для предотвращения саморазрушения преж­него самосознания общества. Не случайно главной проблемой, возникшей в резуль­тате все-таки случившегося социально-психологического распада, стала проблема но­вой самоидентификации — знаменитый вопрос о том, что же теперь строить будем? Активная часть общества, инерционно заинтересованная в сохранении пусть обнов­ленной, но все-таки прежней системы, осознав возможные негативные последствия широкого распространения недовольства, .стала “движущей силой перестройки”, ее <?ирир;юамио-. Их задачей была трансформация негативистских массовых настроений в конструктивно-критический, направленный на созидание нового, настрой общества.

Элита осознала, что некоторые преобразования социально-политической систе­мы стали необходимыми для сохранения самих основ прежней государственности и социального порядка. Психологический эпицентр начавшихся процессов перво­начально заключался в стабилизации конструктивных, реалистических настроений, в уменьшении “ножниц” между десятилетиями создававшимися притязаниями и возможностями их достижения. Исторический опыт подсказывал: иначе люди могут выйти на улицы, требуя немедленного удовлетворения накопившихся притязаний. Их удовлетворение или хотя бы движение в этом направлении стало для масс опре­деленным условием дальнейшего подчинения системе,

Модификация системы требует определенного времени. Для того чтобы обеспе­чить наличие этого времени, перестройка должна была, во-первых, открыть какие-то пути канализации недовольства (ими стали так называемая “гласность” и определен­ная либерализация условий социально-политической жизни, — в частности, выбор­ность руководства на низших уровнях, пока еще в рамках прежней в целом системы, затем — частично свободные выборы народных депутатов СССР и России). Во-вторых, необходимо было сформировать механизм определенного сдерживания недо­вольства.

Такой механизм первоначально включал два звена. С одной стороны, снижение притязаний населения. В противовес подспудно звучавшему “как сегодня живем, так завтра будем работать”, официальная пропаганда стала развивать новый лозунг: “Как сегодня работаем, так завтра будем жить!”. Данный лозунг был связан с отказом от многих необоснованных притязаний, с усилением дисциплины, ответственности и влияния идеологии так называемых “разумных”? (т. е., разумно ограниченных) по­требностей, с отказом от многих иллюзий, с очищением общества от негативных яв­лений в виде нетрудовых доходов и т. п. Это была гак называемая “жесткая” линия перестройки, особенно проявившаяся на этапе прсдперестройки, связанном с дец-ствиями Ю. В. Андропова. С другой же стороны, горбачевская перестройка срауу была связана с реформой экономики, политической реформой, с задачами обеспечить в обозримые для людей сроки реализацию их жизненных потребностей (демократичес­кие права, продовольствие, жилье, товары). Принцип “больше социализма” в ту нору как раз и означал, по замыслу команды Горбачева, реальность удовлетворения обо­снованных притязаний человека, обоснованных его вкладом в развитие общества.

В принципе ситуация и пути ее разрешения были ясны еще в 1987г.: “Без перело­ма в общественном сознании, без изменений в психологии и мышлении, в настроени­ях людей успеха не добиться. ..^'.Однако у инициаторов перестройки продолжало со­храняться сомнение: развитие социально-политических ироцессои подсказывало, что если существующие сложные противоречивые настроения не будут осмыслены в по­литических институтах, и последние не пойдут на преобразование самих себя, то необ­ходимые реформы не получат должных импульсов и, в итоге, адекватного развития.

“Стоит нам все-таки подумать... не отстаем ли мы в самом деле от настроения на­ших народов”, — размышлял М. С. Горбачев в конце 1987 г.'² И это не случайная мысль: еще в июне того же года говорилось, что наметилась ^тревожная тенденция — отставание ряда партийных организаций от доминирующих настроений, динамичных процессов, которые развиваются в обществе”³.

Опасения оказались обоснованными. Справиться с настроениями недовольства не удалось. Первоначальные акции перестройки в данном направлении оказал ись не-достуточпо эффективными. Противоречия между системой и массовыми настроени­ями стали нарастать. Вместо консолидации общества на перестроечиых позициях уси­ливалось его расслоение.

Провал

Среди причин длительного периода расслоения массовых настроений в обществе в ходе перестройки следует отметить то, что “движущим силам” перестройки не уда­лось последовательно соблюсти все необходимые психологические условия воздействия на массовые настроения. Вспомним, что в самом начале перестройки руковод­ство КПСС неоднократно подчеркивало: перестройка не должна превратиться в “ре­волюцию ожиданий”. Понимая, насколько опасны не осуществляющиеся притязания, оно ятю стремилось не усиливать их. Однако политико-психологические закономер­ности оказались сильнее. С одной стороны, на перестройку и ее инициаторов массо­вое сознание перенесло несбывшиеся ожидания предыдущих лет: действовала свм.чи типа “если критикуешь предшественников — сделай сам то, чего они не сделали или сделали не так^. С другой стороны, понятно, что руководство было вынуждено давать некоторые обещания — ведь активизировать гот же человеческий фактор в принципе нельзя, не активизировав устремления, ожидания, новые мотивы деятельности лю­дей. Так, гальванизировав многие старые притязания, перестройка породила и зна­чительные новые. Тем самым она готовила свое завершение.

В начале 1988 г. М. С. Горбачев вынужден был признать: “Перестройка вызвала к жизни своего рода революцию ожиданий^, причем “первоначально это были такие ожидания: вот, мол, придет хороший человек и все пойдет само собой, и будут блага сыпаться, как манна с небеса'. Еще через год, к началу 1989 г., стало ясно, что пере­стройка вызвала слишком большие ожидания. Поскольку реально экономика, как и власть командно-административной системы, остались в немалой степени прежними, то возможности удовлетворения возросших притязаний не только не выросли, но во многом даже уменьшились — продолжало сказываться кризисное развитие предыду­щих лет, а также сопротивление реформам и собственные ошибки перестройки. Раз­рыв между притязаниями и реальностью стал нарастать. Недовольство усиливалось. Появились признаки дестабилизации системы. Руководство страны констатировало, что “обострение ряда проблем и неоднозначность настроений в переходный период — вещь естественная и в какой-то мере просто неизбежная”².

Аналитики попробовали объяснить данную ситуацию традиционными фактора­ми: “Для русского исторического развития характерны одновременно консерватизм и быстрые смены общественных настроений*³. Реалисты утверждали, что без экстреп-ных экономических акций — т. е. без зримого приближения возможностей реализа­ции к самим притязаниям — не удастся обеспечить сколько-нибудь массовую под­держку персстроечных процессов. Радикально настроенные силы требовали начать немедленный демонтаж прежней социально-политической системы. Точнее всех, по­хоже, выразился П..0ттоне; -?...уже сегодня можно увидеть в ближайшем будущем угрозу большой травмы для всех советских народов... Это будет революция растущих ожиданий. Пока ничего не меняется— народы терпят и остаются инертн ыми- Неко­гда начинают что-то менять, сразу рождаются ожидания и требования, которые рез­ко превышают возможности институтов власти удовлетворить их. Перестройка бу­дет нуждаться в процессе долгого, медленного и болезненного созревания, а люди сразу же захотят ее плодов”⁴.

В данном случае проявил себя достаточно общий механизм. До тех пор пока инсти­туты тоталитарной социально-политической системы сами не демонстрируют призна­ков кризиса, массы могут достаточно долго оставаться инертными под влиянием про­паганды и инерционного опасения санкций-наказаний за ^свободомыслие”. Однакоято чревато, в какой-то момент, опасностью потенциального взрыва неупринлясмых настро­ений и массового радикалистского социально-политического поведения. Если же сис­тема сама начинает модификацию, то уто порождает требования и ожидания, принодя-щие к те&1 же последствиям, но в ослабленной форме. Такой процесс зависит о -г того, насколько темпы модификации соответствуют нарастающим настроениям, которые стимулировала сама модифицирующаяся система. В последнем случае у системы со­храняются определенные шансы: плюрализм настроений в рамках системы все же луч­ше их единой, массовой и откровенно антисистемной направленности.

Следует учитывать, разумеется, и то, что самообновление системы -— всегда внут­ренне противоречивый процесс. Как отмечал тогдашний первый вице-премьер пра­вительства СССР, академик Л. И. Абалкин, говоря от имени этой самой системы:

“Мы сталкиваемся и с тем, что растут социальные притязания... и вместе с тем с необ­ходимостью одновременно осуществлять методы жесткого контроля, регулирования и проведения непопулярных мер”. Такое противоречие создает дополнительное на­пряжение для массовой психологии: “Надо сказать, что исчерпываются ожидания, возникает неверие в возможности быстро улучшить положение дел... начинает про­являться и сомнение в правильности сделанного выбора”'.

В результате динамично развивавшихся процессов в обществе появился достаточ­но широкий спектр новых (уже не связанных напрямую с застоем, собственно пере-строечных) настроений. Этот спектр был задан двумя ярко, хотя и не совсем массово выраженными полюсами. С одной стороны ~ “левацкие”, <? авангардистские” настро­ения, связанные с высокими притязаниями в политической и всех других сферах, со стремлением достичь всего “одним махом”, “революционным скачком” мгновенно обеспечить реализацию всех накопившихся притязаний. Как известно, такие настрое­ния чреваты последствиями — по сути, это новый взлет притязаний, не обеспеченных реальной перестройкой экономики, социальной, политической и духовной жизни. Такие притязания, как правило, заранее обречены на то, чтобы остаться нереализо­ванными. Это осознается массами довольно быстро, и тогда “левацкий авангардизм” и взлет мажорного оптимизма быстро оборачиваются своей противоположное'! ью — паникой, разочарованием, все той же вечной готовностью наказать “обманщиков”. Со стороны же тех, кто породил такие настроения, единственным выходом оказывается “закручивание гаек”.

Постперестроечное развитие России подтвердило эти закономерности. Неудав­шийся августовский (1991 г.) путч показал полное истощение как пропагандистских, так и властных ресурсов прежней политической системы. Обещания, дававшиеся в обращениях ГКЧП. не могли уже сформировать новых серьезных притязаний, увле­кающих массы. Победа над ГКЧП вызвала апофеоз оптимистических притязаний, однако трудности первого года реальной рыночной реформы, как и коллапсический распад прежней политической системы, при отсутствии хотя бы отдельных работаю­щих элементов новой системы, вызвали распространение массового пессимизма по от­ношению теперь уже к “ельцинским реформам”. Ответом на это со стороны новой власти стало требование “сильной президентской власти”, соответствующе оформ­ленной в новой Конституции, принятой 12 декабря 1993 г. История — надежная ос­нова для прогнозирования развития подобных вариантов.

На противоположном полюсе к концу 80-х гг. оказался второй обострившийся вид массовых настроений — консервативные, охранительные, “антиперестроечиые” на­строения. Видя, что до реализации каких-то новых притязаний путь не близок, люди всегда начинают задумываться над тем, что “синица в руках лучше журавля в небе”. Отсюда — своеобразная ностальгия: “раньше хоть что-то было”. Отсюда желание не спешить, не потерять хоть то немногое, что привыкли получать. Речь шла не о приви­легиях меньшинства — о минимуме для большинства. Перестройка на первых этапах неизбежно противоречила интересам многих: раз перестройка, значит, прежде всего отказ от чего-то старого, и лишь потом приобретение чего-то нового. Отказ был оче­виден уже сегодня, приобретения лишь ожидались в перспективе.

В таких ситуациях вновь возникает расхождение между притязаниями и возмож­ностями их реализации. Охранительные механизмы психики в условиях демократи­зации актилизнруются: не нужно слепо выполнять указания, можно подумать о себе, И тогда людям проще отказаться от новых притязаний, чем от былых приобретений. Так ипянляется своего рода “неоконсервативная” волна, проявляющаяся в общест­венно-политической жизни. Один из крайних вариантов настроений в этой волне — страдания по “доброму старому времени”, проявляющиеся в разговорах о том, что стране нужна “твердая рука”. “Такие настроения проявляются не только в сфере эмоций и чувств, но и приобретают определенные философские и даже политические очертания”¹.

В начале 1990 г., исследуя массовые настроения в рабочей среде, аналитики счи­тали: “Пока что консервативная струя в нашем рабочем движении слабее ветви, объ­ективно выступающей за продолжение реформ. Но опасность существует, и достаточ­но серьезная. Она коренится в весьма сильном влиянии ценностей уравнительности в массах трудящихся, в распространенности иждивенческих настроений... Это факт, что в массах еще сидьны “застойные” настроения, и с этим фактом необходимо счи­таться”.

Однако такие настроения постепенно начинали расслаиваться: наряду с процесса­ми поляризации шла и дифференциация настроений. Время показало, что они не были особенно опасными для инициаторов перестройки. Они не были, во-первых, действи­тельно массовыми. Во-вторых же, они носили не активно-действенный, а пассивно-обо­ронительный характер. Достигнув максимума в действиях ГКЧП, они исчезли и возро­дились лишь спустя некоторое время, но уже как оппозиционные по отношению к ель-цинскому режиму, причем далеко не как “реставрационные” настроения.

С социально-психологической точки зрения две основные настроенческие “вол­ны” того времени — авангардистская, “притязательная*, и консервативная, <?дости-жснческая”, — были в принципе чреваты одним и тем же: реакцией, торможением, застоем. Их общий порок составляло отсутствие реализма, стремление опрокинуть се­годняшний день либо н тупиковое прошлое, либо в хаотично-анархическое будущее. И то и другое выглядело одинаково опасным. Необходимое будущее потенциально су­ществовало в реалистических настроениях, Их основой было осознание взаимосвязи между притязаниями и реальностью, умение строить первые только на базе послед­них, развивая п то и другое в необходимой пропорции. К сожалению, такие настрое­ния редко бывают массовыми — для этого они, должно быть, слишком рациональны. В психологии масс обычно торжествуют крайности-

К началу 1990-х гг. стало понятным, что в ходе перестройки идет борьба различ­ных, прежде всего радикальных настроений. “Перелом” еще только предстоял. Од­нако, как уже говорилось, такому перелому обычно предшествует достаточно дли­тельный процесс “броженияг массовых настроений. В ходе этого процесса под влия­нием тех или иных отдельных акций одна волна как бы сменяет другую, за приливами следуют отливы. Собственно говоря, вся горбачевская перестройка и представляла собой такое “брожением. Однако и последующее развитие событий так и не принесло окончательного перелома в социально-психологическом плане,

Историчссм! же уже совершенно ясно, что на определенном этапе развития пе­рестройки перед реалистическими силами общества встала проблема стабилизации массовых настроений. Решение этой проблемы стало определять цели политической, экономической и всех других реформ системы. В случае прева/ппмжапия настроений пессимизма п апатии это должно было означать определенный подъем позитивного настроя посредством пропагандистских усилий — выявления и подчеркивания конк­ретных путей и уже имеющихся результатов реформ с ориентацией на удовлетво­рение притязаний людей. В случае авангардистских настроений — определенное их приземление, снижение притязаний, “растяжка во временив возможностей их удовле­творения. При этом до.чжпо было продолжаться расшатывание консервативных, охра­нительных настроений, доведение до сознания людей понимания необходимости пе­ремен и правильности избранного эволюционного пути. Однако эти рекомендации в ходе горбачевской перестройки соблюсти не удалось.

Процессы развин.ишсь в условиях модификации политической системы, слишком стремительного появления в ней целого ряда новых элементов. Это осложняло про­цесс стабилизации массовых настроений, включало в борьбу ч;1 них новые силы. По-, степенно такие настроении, выходя на авансцену политической жизни, становились все более реальным фактором политики. Как верно говорил М, С. Горбачев уже в 1987 г., “особенно значительно продвижение в сознании люден, в понимании той об­щественно-политической обстановки, которая сложилась в стране в последнее вре­мя. Сегодня наша страна — быстро меняющееся общество. Это общество уже с други­ми настроениями”'.

Задним числом можно утверждать, что именно это, в конечном счете, и погубило горбачевскую перестройку. Слишком бурное развитие массовых настроений лишило систему возможностей постепенной модификации, а общество — эволюционного, ре­форматорского пути развития. Неуправляемые настроения стали одним из факторов, определивших кризисный характер постперестроечных процессов¹.