Перестройка настроений

Постепенно в обществе накапливалось недовольство людей: ведь под влиянием про­паганды притязания на лучшую жизнь стремительно росли, тогда как реальные воз­можности осуществления этих притязаний уменьшались. Дефицит стал практически тотальным явлением. Декларирование социального равенства сосуществовало с еже­дневно очевидным неравенством, обилие денег — с их необеспеченностью товарами. обещания кремлевского руководства — с постепенно осознаваемой большинством невозможностью их выполнить. Действие экономического механизма торможения имело прямое социально-психологическое отражение: пресловутый “разрыв слова и дела” провоцировал массовые настроения недовольства. Складывалась тревожная для режима ситуация.

Пытаясь спасти положение, прежнее руководство пыталось лишить массы стиму­лов для проявления действенной активности, опасаясь, что при наличии таких стиму­лов активность недовольных масс станет неуправляемой. Расцветал особый парто-кратический бюрократизм как механизм обездвиживания масс, как особое средство психологического торможения. У людей была разрушена вера в возможность дости­жения светлого будущего еще при жизни данного поколения, нзамен же проповедо­вались ценности непрерывного, но частичного совершенствования устоявшегося об­раза жизни. В скрытой, но весьма жесткой борьбе с критическим настроением части общества сверху навязывались и утверждались настроения застоя и пассивности. Внушалось, что то, что есть — уже хорошо, что лучше и быть не может. Догматшация системы и ее высших эшелонов привела практически к отрицанию необходимости что-либо делать; подспудно внушалась мысль о том, что все будет достигнуто как бы само собой, автоматически — раз “партия наметила?, то это обязательно сбудется и осуществится; раз идеология научная — значит, она обязательно победит без всяких усилий; раз руководство что-то сказало, значит это мудро и истинно.

Диалектика развития подменялась метафизикой застоя. Возникла модель обще­ства, в которой как бы не было человека — все элементы социально-политической системы действовали как будто автоматически, а конечный результат был запрограм­мирован- Естественно, все это не могло не порождать угодные для определенных кру­гов настроения благодушия и самоуспокоенности. В обществе стали распространять­ся негативные с точки зрения существующей системы явления.

Именно этр-стало основой процесса вначале расслоения, а затем и поляризации настроений. Такой социально-психологический, настроепческий плюрализм стал следствием расслоения политического, экономического и социального. Отсутствие равенства и социальной справедливости вело к тому, что для одних, элитных групп ближе был декларируемый уровень жизни, для других же — реальный. Как справедливо подчеркивали Л. А. ГордониЭ. В. Клопов, “реальное повышение уровня жизни шло ограниченно, притом с замедлением, тогда как потребности и запросы десятков миллионов людей нарастали естественными, неограниченными, постоянно ускоряю­щимися темпами... За последние два-три десятилетия увеличился разрыв между ре­альными, существующими условиями жизни и жизненным стандартом, жизненным уровнем, который большинство населения стало рассматривать в качестве нормаль­ного и необходимого” (Гордон, .Клопов, 1989). Так формировалось массовое недо­вольство системой.

Разрыв притязаний и возможностей их достижения породил несколько вариан­тов реакции. На одном полюсе — настроения недовольства, на другом — благодушия. Между ними — широкий спектр потребительских, эгоистических и приспособленчес­ких настроений в их многообразных вариантах и проявлениях. Плюрализм такого рода расколол иллюзию однородности псевдомассовых “общественных” настроений: стало заметным доминирование настроений индивидуальных и узкогрупповых, кор­поративных. Стали исчезать масштабные идеи и ценности, по определению необхо­димые для широкой психологической интеграции людей, для консолидации обще­ства. Шел процесс разложения прежней “общественной” психологии.