Наталья Корнеева:
Наш дорогой учитель Александр Иванович начина свою работу над проблемой слепоглухоты в то время, когда вышла книга Ольги Ивановны Скороходовой "Как я воспринимаю, представляю и понимаю окружающий мир". Эта книга доказывала людям, что здоровый человеческий мозг, даже лишенный зрительного и слухового восприятия, может функционировать нормально, если применить компенсирующие слепоглухоту средства познания и научно разработанные методы обучения. Буржуазные дефектологи изображали задачу тифлосурдопедагоги как поиск ключа к душе слепоглухого, представляющей собой сейф с сокровищами человеческой психики. Александр Иванович заявил, что если уж этот образ использовать, то надо сказать, и задача тифлосурдопедагога - с помощью компенсирующих средств и специальных методов обучения наполнить его.
Однако Ольгу Ивановну воспринимали как из ряда вон выходящий феномен, а Александру Ивановичу предстояло организовать массовое обучение и трудоустройство слепоглухонемых. Это потребовало научной теории, конкретных методов, преодоления множества организационных трудностей, встающих на пути каждого нового дела.
Результаты научных и практических трудов Александра Ивановича внушительны. Они основываются на богатейшей теоретической подготовке и замечательном педагогическом таланте.
Александр Иванович - настоящий ученый, и не только за письменным столом. Он никогда не требовал от человека больше того, что тат мог дать, и боялся перейти за эти границы, заставить человека почувствовать себя неуверенно. Разговаривая с нами, он всегда держал руку собеседника в своей, слушал внимательно, глядя в одну точку, будто видел наши мысли и проникал за их словесную оболочку, время от времени энергично сжимал пальцы собеседника, слегка встряхивал, и мы понимали этот жест так: "Верь в себя, иди дальше".
Нельзя требовать от человека того, что он не может, и навязывать то, что он принять не в состоянии, как бы правильна и полезна ни была предлагаемая идея, - этот принцип в отношении к людям делал Александра Ивановича удивительно мудрым и педагогичным. Меня поражали его терпение и такт в дни наших разногласий на первых курсах университета, когда одни рвались в карьер, чтобы не отставать от зрячеслышащих студентов, другие настаивали на качественной и специфической переработке учебных материалов. Как бережно, тактично направлял он энергию заблудшего "бунтаря" в нужное русло, не торопясь извергнуть священный гнев, показать себя борцом за истину! Мы старались оправдать его тактичное доверие - искренность и страстность остались, а эгоизм, недальновидность, упрямство и прочие наши "достоинства" постепенно исчезли. Мы старались быть достойными его отношения к нам.
Александр Иванович обладал мягким и теплым обаянием, которое исходило не только от его располагающей внешности, но и от спокойной силы понимания и готовности помочь. Он не конфузил собеседника, обращая внимание не его недостатки в образовании и воспитании, но его доброжелательность и корректность, ясность и краткость выражения мысли помогали человеку как бы самому видать свои недостатки, вызывали стремление их исправить. Когда же собеседник был настроен воинственно и ситуация обострялась, Александр Иванович с обезоруживающей улыбкой полушутя-полусерьезно говорил: "Виноват, но заслуживаю снисхождения". И устанавливалась атмосфера доброжелательности. Но если речь шал о косности, подлости, он был совсем другим…
Между собой мы назвали его папой: ведь он нас создал, создал своим творческим трудом. Когда он услышал об этом, весело и удивленно переспросил: "Папа?" - и смущенно улыбнулся.