22. Общественное бытие и сознание

Важнейшим философским вопросом всегда был и остается вопрос об отношении сознания человека к его бытию, вопрос о включенности человека, обладающего сознанием, в мир, о тех возможностях, которые предоставляет человеку сознание, и о той ответственности, которую налагает сознание на человека. Известно, что практически-преобразовательная деятельность как специфическая форма человеческого отношения к миру с необходимостью предполагает в качестве своей предпосылки создание "идеального плана" этой реальной деятельности. Бытие человека в мире всегда связано с сознанием, "пронизано" им, короче говоря, не существует человеческого бытия без сознания, независимого от тех или иных его форм. Другое дело, что реальное бытие человека, его взаимоотношения с окружающей социальной и природной действительностью выступают как более широкая система, внутри которой сознание является специфическим условием, средством, предпосылкой, "механизмом" вписывания человека в эту целостную систему бытия. В контексте человеческой деятельности как целостной системы сознание является ее необходимым условием, предпосылкой, элементом. Таким образом, если исходить из понимания человеческой реальности как целого, то вторичность человеческого сознания по отношению к человеческому бытию выступает как вторичность элемента по отношению к объемлющей его и включающей его в себя системе. Разрабатываемые сознанием идеальные планы деятельности, его программы и проекты предшествуют деятельности, но их осуществление обнажает новые "незапрограммированные" слои реальности, открывает новую фактуру бытия, которая выходит за пределы исходных установок сознания. В этом смысле бытие человека постоянно выходит за пределы сознания как идеального плана, программы действия, оказывается богаче содержания исходных представлений сознания. Вместе с тем это расширение "бытийного горизонта" осуществляется в деятельности, стимулируемой и направляемой сознанием.

Существо общественного воздействия на индивидуальную психику, приобщения ее к общественному сознанию и формирования в результате этого приобщения индивидуального человеческого сознания заключается, таким образом, не в простом пассивном усвоении людьми норм и представлений общественного сознания, а в их активном включении в реальную совместную деятельность, в конкретные формы общения в процессе этой деятельности.

Закрепление, фиксация в сознании плана совместной деятельности, ее целостности являются необходимым условием устойчивого воспроизводства выработанных способов совместной деятельности. Без их закрепления в виде определенных представлений, норм и установок сознания, регулирующих, программирующих отношение общественно развитого человека к внешнему природному и социальному миру и к самому себе, оказывается невозможной совместная деятельность людей в одном поколении, а также передача опыта культуры от одного поколения к другому. Сознание выступает, таким образом, как условие программирования специфически человеческой коллективной совместной деятельности по созиданию и развитию форм культуры. Оно выполняет функцию социальной памяти человечества, вырабатывая некоторые схемы, "матрицы" воспроизводства накопленного человечеством опыта. Реальное бытие людей в социокультурном пространстве и времени невозможно без соответствующих норм общественного сознания. Для того чтобы определенный опыт бытия, реального отношения людей к миру мог воспроизводиться и стать действительным опытом культуры, он должен быть зафиксирован и освоен в соответствующих формах сознания. Сознание в этом смысле не является некой внешней "надстройкой" над реальным мироотношением людей, оно встроено в это мироотношение, является необходимым фактором его осуществления. Всякое реальное поведение людей, носящее характер некоторого акта культуры, предполагает проработку этого акта в сознании, превращающую содержание данного поведенческого акта в норму культуры. Так, скажем, практика запрета брачных отношений внутри родовых коллективов в первобытных обществах (так называемая экзогамия) получает свою проработку и закрепление в виде представлений о происхождении всех членов рода от одного мифического тотемного предка.

Задание 7.1.

Провести анализ причинности и «живой силы» на основе предстваление о человеке, как субъекте познания

«Сила, доступный всякому сознанию «предмет», коррелят материального в дейяствии не так ясна из переспективы понимания ее человеком. Во-первых, «генетическая эпистемология» Ж.Пиаже утверждает сложность понятия силы, «складывающейся» не так рано в сознании человека (и не обязательно имеющей элементарный состав «привички»), а на всяком этапе «переживающим» новые соотнесения (связи, relata). (На этом материале Ж.Пиаже сделал вывод не о внешнем, и не о «внутреннем» источнике формирования понятия, а на «посреднике» - операции*). В частности, адекватно в некотором возрасте задаваться вопросом что «труднее – дежать груз или поднимать». Этот вопрос Ж.Пиаже раскрывается через операциональный «состав» (операций, а по сути, - действий), который может находится в овладении (ассимиляции, словами француза) субъектом действия, например, в одном возрасте трудность (и осознавание) вызвано множеством палочек, в другим – их единоличными особенностями: весом, например []. Важная составляющая для Ж.Пиаже – эпистемологическая логика в этом случае, обращается к различным «видам», осваиваемых «логических» операций: транзитивности или сложения, и в этом случае, «методом» изучения все же являются логические операции, хотя Ж.Пиаже и говорит о некоторых переспективах, появляющихся для естественных наук (его высказывание о радости А.Эйнштейна от экспериментов французкого психолога). Более того, из цитат Ж.Пиаже можно составить мнение о некоторой неявной для операций, но присущей ребенку веры в логику «если шары смешалась, то вероятно, они могут и размешаться». (В этой связи интересно замеченное Ж.Пиаже не поное (или совсем не-) соответствие программам обучения тому следованию, которым ребенок открывает структурные факты (пространства, времени, числа и т.). В этом случае, кажется, мы можем сказать, что эксперименты франзуской школы снова ставят вопросы, среди которых есть такие, решение которых принесло славу критической философии (И.Канта), и в частности, вопроса о живой силе, и вопроса о множественности или единчности (порядковости) пространства. Исторически же данные вопросы в отношении познания исследователи традиционно связывают с философией Нового времени, и позициями на «догматизм» в отношении субъекта познания и «критизицизм» (эмпиризм) (с различными вариантами) его субъективности (диспозиционализм). Более или менее истоки их восходят к рационализму (от Декарта) и эмпиризму (в качестве систематизатора, психологи возводят их к Локку).

Начнем с эмпиризма. Тот факт, что опыт может быть доступен, тогда как «пути» (скажем, субъективные предпосылки) к нему могут быть прямо противоположными – завоевание эмпирической (индуктивной) школы, которые свои начала связывала со строгним экспериментированием. Уже само то, что некоторые свойства (цвет в отличие от твердости – см.разд.1 или иное) ничем иным кроме самого многразличия опытных данных первоначально натолкнуло на мысли, что различение кроется где-то иначе, чем в опыте. Так, Локк посчитал что человек с «прямым» спектральным зрением и человек с «инвертированным» спектральным зрением одинаково будут находит общий язык, и что только через опыт ощупывания внезапно прозревший человек сможет отличить шар от пирамиды. Тем самым всякая «непрерывная» связь между субъектом и миром различалась (чтобы не допустить возможности «смешения» мыслей и объектов в «одном бадейном пространстве»). Однако оставалась «лазейка» функционального понимания – тождества процесса и его результата (диспозиции увидеть и виденья), которая в результате анализа Юма превратилась в одни сплошные «запреты» (и далее в исследования «метода» - в особенности – прагматизм Ч.Пирса?). Сам же факт не тождественности образа и его отражения со стороны «путей» не только был известен с древности, но им в афинской школе предлагался способ его логического отображения в диалектике (или физике «посредника» Аристотеля, - превратившейся в своеобразную феноменологию). Однако суть в том, что предлагавшщийся ряд «требований» к исследованию в античности (например, понятий потенции, акта, именно и требовал анализа со стороны субъекта).

В этой областе авторитетным считается учение о методе Р.Декарта. Его положение о предзаданности* сомнения для бытия субъекта не раз подвергалось критике за слишком ранний отказ, вернее, не точность или подмена понятий субъекта критики и существования субъекта критики. Для рационального метода найденный субъект вовсе не оказывался субъектом метода. (Древность (схоластика) также знала этого «субъекта» интенций). (Интересен критика декартова понятия субъекта В.С.Соловьевым а также последующий спор между ним и Л.Лопатиным о предмете в исследовании души² [см. ]. На языке опыта это недоказуемость связи между фиксацией, обнаружением опыта и его осознанием, представлением в виде единиц, попросту (переходом от идеосинкратического к номотетическому), измерением.