Логика Аристотеля в современном изложении.
Понятие.
Понятия образуют собой как бы мир, в котором существуют прежде всего они. Этот мир существует двумя способами: в речи, которая имеет свое содержание, и в той в которой эти понятия используются. Эта речь составляет неотъемлемое право современного способа восприятия. Имеется однако и другой способ, а именно речь, как бы символически выражающая то или иное понятие. Этот второй способ приписывается древним, но ещё воспринимается нами как отдалённое эхо доисторического, стационарного способа восприятия. Если принять во внимание, что эти два способа разорваны временем, и учесть, что ни до, ни после не дано нам с интуитивной ясностью, так как одно исчезло совсем а другое уже возникло, но не совсем, то нам не остаётся ничего другого как ограничить круг понятий, исходя из того соображения, что, несомненно, существуют, существовали и будут существовать те понятия, которые служат символами для одних, и являются причинами возникновения других. Эти понятия можно считать дорогами любой речи, а кто и что видит на ней, то это его дело.
География чрезвычайно интересовала древних. Так обратим же внимание на то, что есть понятия в «географическом» изложении. Мы отправляемся в путешествие. Мы видим, как сменяются пейзажи, но мы не видим, как изменяемся мы сами, а мы, конечно, изменяемся. Вероятно, это можно представить себе так, что мы просто скользим по поверхности земли, а скорее входим и выходим множество раз. Мир можно представить как огромное количество комнат, двери из которых могут вести совершенно не туда, куда мы предполагаем. У этих комнат нет названий, они пусты. Они не следуют друг за другом как солдаты на параде, а то появляются, то исчезают. Для того чтобы их обнаружить, достаточно заметить, что каждая из них населена. Ж и в о е с у щ е с т в о и является по сути тем, чьим домом является комната. Мы не станем здесь расширять понятие живое существо на биологическое содержание этого термина, так как биология имеет свои понятия и цели, которые только в самом общем смысле могут быть употребимы здесь, и являются для нас по сути избыточными. Но примем за основу хотя бы несколько видов живых существ, которые обладают всем необходимым, чтобы таковыми казаться. Пусть это будут люди, звери и птицы. Прежде всего заметим, что мир в целом можно без натяжки принять за одно условное понятие, за понятие матрицу, в рамках которой и будет сначала происходить всё действие. Совсем не секрет, что куда бы вы ни явились, куда бы ни забрались, вы попадёте прямо на чью-то территорию. Не случайно на географические карты нанесены границы государств, границы обитания зверей, птиц и других существ. Они действительно там живут. Пограничник на своём посту, взгляд раздражённого зверя из чащи леса, гомон птиц, всё это надёжно возвещает о том, что мы непрерывно испытываем воздействие, которое сменяется одно другим, но фактически никогда не прекращается. Итак, вывод первый – в какой бы точке планеты ни находилось ваше сознание, оно /по крайней мере психологически/ испытывает воздействие другого сознания, которое его «контролирует» или которое контролируется им. Давайте теперь остановимся в одной из этих «комнат», то есть на определенной территории живого существа. Предположим это будет зона заповедника в стране икс, большая поляна, у засохшего дерева. На этой поляне уживаются, скажем, егерь, тигр, ёж и несколько птиц. А поскольку егерь сам лицо неопределённое, и интересует нас лишь постольку-поскольку, то забудем о нём совсем./дабы не впадать в искушение рефлексии/. Но тигр другое дело. Загадочный, красивый зверь, он тут живёт. Двигается, ест и спит. Вот предположим звери и птицы угомонились, настала лунная ночь, а ёжику не спится. И тут ребята зоологи конечно утешат нас простой неказистой мыслью, что тигры, мол, ёжиков не едят, они не вкусные, тем более ключие и в сыром виде особенно, а ёжику, мол, тигр всё равно не по карману, он им и не интересуется. Словом ниши. Все сидят по нишам и всем хорошо. Вот если тигр случайно на ежа наступит, то тут, конечно, драма, кровавая развязка и вытаскивание заноз, это всё понятно, не надо под ноги лезть, сидел бы лучше дома. А вот звёзды? Звёзды то общие, и это не поляна. Ветер тоже, один на всех. И луна так ясная. Ведь ёжики тоже люди, они шуршат/что поделаешь, дела/ а может даже поют?! А вон и учёный секретарь биологического общества завис на дереве с биноклем особенным, тоже не спит, наблюдает и бормочет под нос тихие ругательства, когда что-то капает сверху от угнездившейся выше птицы марабу. Давайте же для полноты ощущения представим сразу в том же месте и всякую другую живность, и что там есть ещё. Несомненно, опытный философ окинет эту идиллию с видом знатока и покроет всё сетью … гармонии. И это хорошо, но гармония рвётся в просторы, ей тесновато в нашей маленькой комнатке, где тигр прекрасно видит и знает соседа ежа, а ёж созерцает звёзды и размышляет. А птица печально крикнет, и щемит в груди у тигра, и появляется у ежа рядом с бусинкой носом бусинка слеза.. Воплощением звериной мечты в нашем восприятии служит может быть сказка? Да, в этой комнате живёт кто-то один, злой или добрый, но он всегда есть. Он может быть и ежом, и тигром, и всеми вместе. А интересно то, что мы не видим более т о л ь к о т и г р а ,или т о л ь к о
е ж а, а мы видим е г о ,и этот лунный пейзаж в окаймлении деревьев , быть может это
е г о п е й з а ж? И это его тени вокруг? И это его тигр с его ежом? Наивность наша всегда водит нас за нос, представляя всё н а ш и м. Мы видим и думаем – «это мы видим и мы думаем:» а может это всё видит и думает совсем кто-то другой? Но мы не можем даже сказать, что это место и время, что мол просто войди в это место, и выбери время, и оно появится, как из-под земли. Нет, не появится, хотя будет всегда, и возможно совсем рядом. Вывод второй: живые существа в конкретном существовании, или лучше сказать в положении – есть номинальность, с и м в о л и ч е с к о е выражение понятия. Это то и является основной и первоначальной пищей сознания, краеугольным камнем восприятия вообще. Любопытно теперь с высоты птичьего полёта обозреть …комнаты понятия. Невозможен ряд, невозможна гармония, невозможен и хаос. Но о н смотрит и видит. Он видит изящного оленя в обрамлении скалистых берегов реки, он видит сумерки долины, покрытые ковром заката. В этих картинах всё слито монументально, каждый жест. Здесь ничего не повторяется, игра красок уникальна. Во всём – кисть одного художника, один звук. Это и г р а с и м в о л и ч е с к и х в с т р е ч. Пойдёшь туда, и свершится то-то и кто-то уже там, где он есть,и он таков ,каков есть. Л ю б о е живое существо может стать и м. Если ты человек, и оно человек, если такой, и оно таково. И это не просто комната, а комната, в которой есть небосвод. И ты можешь видеть не одну комнату, а сразу много комнат, как если бы ты был в них сам. Вывод третий: освободиться от понятия можно только имея понятие. Это возможность осознания и возникновения сознания как воспринимающего органа. Человек является символом такого существа/при этом и любое другое существо, наделённое всеми человеческими атрибутами – живой речью, обликом и тому подобное/. Далее наше путешествие не так напоминает картины дикой природы, оно менее патетично и со стороны может показаться завершением. Так ли это? Нам нужен не человек в его городах, не человек в его гипотезах, а он сам как если бы он был собой. Нам нужен образ человека который бы соответствовал своему содержанию. Нетрудно догадаться, что этот человек исторический/то есть существовавший в истории или существующий, тоже в истории/, поскольку у нас есть фундаментальная иллюзия что когда-то человек был тем-то, и человек внеисторический, так как у нас есть сопутствующая иллюзия, что человек есть существо г е р о и ч е с к о е. Герой – оригинал, и стандартная толпа – вот человек! Герой творит чудеса, совершает подвиги, даёт потомство и тонет от козней коварной толпы. Чем ближе наше время, тем больше героев, и чем дальше оно от нас, там проще сосчитать их прямо по пальцам. Герой несомненно победит … Но в будущем. А кучка злодеев несомненно погибнет, потому что это было слишком давно… Вот тут то мы и не заметили, как незаметно появился маленький он. Маленький камешек в безбрежном океане вселенной. Которого никто не знает и никто не узнает кроме булочника, у которого он покупает хлеб и сапожника, который больше помнит … его сапоги. Он так мал, так непритязателен, и так кривляется, когда в нём хотят видеть нечто большее, что возникает ощущение …вселенной. В которой ему необходимо затеряться. Чтобы его не просили о чём-то большем. Он ничего не может и ничего не хочет. Это всегда и везде наш современник, наш дорогой ближний. И конечно это немножко/ровно настолько чтобы этого не заметить/ - мы сами. Это вообще не человек ,а указатель. Он указывает на вселенную и как бы говорит /потому что сказать прямо не умеет/ «вот видите, вот она, а я здесь не при чём!». Набросимся и мы на вселенную, раз нам её предлагают. Ведь и вселенная – дом, и в этом доме и наш дом. Вселенная, как стандартное понятие может разумеется расширяться, сужаться, вылетать в трубу и возвращаться через неё, это её обычные эволюции. Это проявления не вселенной, а её масштабов, а они нам, что папуасу зонтик. У вселенной есть только одна особенность, которая и делает её вселенной. У вселенной есть видимая, и невидимая. Невидимую никто не видит. Видимую видят все, у кого есть электронный телескоп. Можно и просто задрав голову водить пальцем по размазанным пятнам млечного пути. Интересно то, что это и есть вселенная. Ведь мы на неё смотрим не о т с ю д а. А скорее оттуда, из той самой загадочной невидимой части, которая у нас незримо в сознании. Здесь мы впервые видим то, чего нет, и притом с в о и м и г л а з а м и. Вывод четвёртый: то что мы видим перед собой есть не только понятие, но оно само, как то, из чего оно себя делает, то есть из невидимого. Понятие оставаясь символом обладает здесь уже и существованием. Созерцая понятие я наблюдаю понятие у него дома, и, так сказать, в домашней обстановке. Оно никого не ждёт и мирно дремлет у своих звёздных каминов.
Но мы вернёмся с небесной выси и беспредельности космоса в наш обычный повседневный мир. И что мы видим? Наш маленький, незаметный скромный человечек уже не тот что прежде. Знаком ли он с устройством электронного телескопа, сказать трудно, но он как-то горделиво окреп, стандартизировался. Вот если бы я был философом, то ударился бы в утверждение, что наш протеже ударился в МЫ. Но я этого не утверждаю. Я утверждаю обратное. Мы стали как он. Но мы, слава богу, не философы. И подобно тому, как у Зевса один глаз – Луна, а другой глаз – Солнце, то и у нашего человека один глаз видит одно, а другой – совсем другое. А когда видят совсем разное то говорится – вот п о н я т и е, а в о т то, ч т о о н о в ы р а ж а е т. И они никогда не встречаются на с а м о м д е л е. А у д и в и т е л ь н о т о, что мы ведём себя так, будто они и не расставались. Это видимо атавизм доисторического мироощущения. Если же мы не примем его в расчёт, то напрашивается вывод пятый: понятие, и то что оно выражает, не принадлежат ни одному роду, ни одному виду и даже одной вселенной. Они принадлежат людям разных эпох, которые могут только в силу недоразумения случайно встретиться вместе, хотя шансов узнать друг друга у них ещё меньше. Мир понятий – это всегда мир понятия. Это единственное тёплое и населённое место во вселенной. Мир же того, что они или оно должны якобы выражать – мир чужеродный и далёкий. Безразлично-пёстрй, он интересен как мираж, как Северное сияние, но если науке и приписывается и предписывается заниматься именно им, то это несомненно недоразумение. То, что является воплощением грёз учёного, находится совсем в другой стороне, если не сказать, на совсем другой планете. А то что мы имеем получаем как реальность – не более как тёмная сторона ума, бессмысленная бездна, мутное пятно. Напрасно пускаться в рассуждения, что всё оправдано и находит своё применение. Ибо это не оправдано ничем и никакого применения не находит. Тогда мы, разумеется, хотим всё-таки знать, что же такое понятие. И я не льщу себе надеждой, что меня спрашивают об этом, а предполагаю, что об этом просто спрашивают, а это само по себе уже достаточный симптом. Можно попасть на небеса, купив лицензию, можно познакомиться с понятием за один вечер, не снимая любимых тапочек. Можно всё, если хотя бы немножко хочется. «Не врожденно ли оно?» Врожденно, но не оно. «Да есть ли тут секрет?» Есть. П о н я т и е это т о ч т о о н о в ы р а ж а е т. А то, что оно не выражает, вообще не понятие. Логике предпочтительнее иметь дело с первым.