1 Г. А. Лесскис, о зависимости между размером предложения и характером текста, «Вопросы языкознания», 1963, № 3, стр. 92—112.

поэтическим произведениям, что они начинают издаваться, превращаясь в образцы для подражания. Лишь в это время мифология, расцветшая пышным цветом в «Слове о полку Игореве», широко проникает на страницы литературных произведений. Практически же нужно исходить из того, что «Слово о полку Игореве» было написано после 1767 года, когда вышли в свет Никоновская и Кенигсбергская летописи, то есть его предполагаемые источники.

Из предшествующего мы получили и некоторые сведения о самом авторе. Это был человек начитанный в древнерусской литературе, наделенный несомненным поэтическим талантом. В его языке обнаруживаются следы украинской белорусской и польской лексики и морфологии, а в произведении чувствуется живой интерес к Полоцку и Чернигову. Судя по хорошему знанию древнеславянского языка и библейских образов, по манере использования книжных источников и дару стилизации, он скорее всего принадлежал к духовенству.

Когда представляешь себе начитанного в древнерусской литературе автора XVIII века, жизненный путь которого перекликается с мотивами «Слова», то сразу же на ум приходит имя Ивана (в монашестве Иоиля) Быковского, первого владельца рукописи этого произведения. Именно в его библиотеке мы и находим упоминавшиеся выше Никоновскую и Кенигсбергскую летописи. Из числа лиц, живших в конце XVIII века и знакомых с рукописью Игоревой песни, никто, кроме Быковского, не может претендовать на то, чтобы можно было связать с его именем создание этой героической поэмы.

До недавнего времени об Иоиле почти ничего не было известно. Первые сведения о нем собраны были в небольших статьях В. Лукьянова и Ф. Приймы, опубликованных в 1956 году. В настоящее время на основании архивных материалов, хранящихся в Киеве, Ленинграде, Чернигове и Ярославле, вырисовывается яркий образ этого интересного архиерея-вольтерьянца, истинного сына века Просвещения. Быковский родился 30 марта 1726 года, очевидно, в Белоруссии¹. Происходил он из среды «посполитых», то есть простолюдинов. Автор «Слова» был не только знаком с «Задонщиной», близкой к ее белорусскому варианту, но хорошо знал топонимику Белоруссии (река Немига), а в языке его можно обнаружить явления, свойственные белорусскому языку (замена звуков «ш» и «с» в словах «шизый», «шеломенем», «шереширы»).

С 1741 по 1753 год И. Быковский сначала учился, а затем преподавал в Киевской Могилянской академии, переживавшей в то время пору своего расцвета. Именно тогда в ней учились великий украинский философ Г. Сковорода, идеолог разночинной интеллигенции Г. Козицкий, русский просветитель Я. Козельский, украинский историк Г. Полетика, писатель Ф. Эмин. Риторика и пиитика принадлежали к числу основных предметов, преподававшихся в Академии. До нас дошло около 120 стихотворных упражнений Быковского, написанных им в годы ученичества.

В 1758 году Иоиль стал преподавателем сухопутного шляхетского корпуса в Петербурге. Здесь он попал в блестящее окружение представителей демократически настроенной интеллигенции. Среди преподавателей корпуса были Ф. Эмин, воспитанники Киевской академии писатель А. Сулима и В. Золотницкий. В корпусе издавался один из первых в России частных журналов «Праздное время». 60—70-е годы XVIII века отмечены развитием разночинной литературы. Пробуждается интерес к русским народным песням и былинам (издания М. Чулкова, М. Попова, В. Левшина), появляются патриотические произведения на древнерусские сюжеты, разыскания о старинной русской мифологии. Напряженная идейная жизнь середины XVIII века сказывалась и на Быковском. В его проповедях слышатся мотивы сочувствия угнетенным.

Со второй половины 60-х годов XVIII века Екатерина II, испугавшись развития

¹ Дата рождения И. Быковского устанавливается на основе совпадения сведений трех независимых друг от друга источников (запись архиепископа Ярославского Арсения, ведомость о черниговских настоятелях 1768 года, «Указ­ная книга» Киевской консистории).

вольнолюбивых идей, начинает рассылать из столицы наиболее беспокойных представителей разночинной интеллигенции. В декабре 1765 года получил назначение в Чернигов и Быковский. Здесь, в городе, где когда-то был похоронен князь Игорь, Иоиль пробыл архимандритом Ильинского монастыря более десяти лет. Он переписывался с графом П. Румянцевым, героем победы при Кагуле у Трояновой дороги (1770 год). Эхо этой славной баталии слышалось и в солдатских песнях того времени («на. дороге на Трояновой»), и, возможно, в «Слове о полку Игореве» («тропа Трояна»).

В декабре 1775 года И. Быковский получил новое назначение. Он стал архимандритом Спасо-Ярославского монастыря и ректором прославленной семинарии. В Ярославле Иоиль провел последний период своей жизни. В лице И. Быковского мы имеем дело с разносторонне образованным человеком. В его библиотеке бережно хранились сочинения Монтеня и Теренция, полные комплекты выходивших тогда периодических изданий. Об интересе Быковского к фольклору может свидетельствовать сборник народных песен, составленный в Спасо-Ярославском монастыре в 70-х годах XVIII века (ГПБ, Собр. Титова, № 2019). В 1787 году он выпустил в свет книгу «Истинна», которая содержала собрание мыслей различных авторов. В ней находятся отрывки из сочинений Ломоносова, «Живописца» Новикова, «Славянских сказок» М. Чулкова, а также из произведений Овидия, Гераклита, Вольтера, французской энциклопедии. В «Истинне» Быковский говорил о высоком назначении человека, развивал идеи просвещенного абсолютизма, обличал бесчеловечных помещиков.

О поэтическом даре Быковского хорошо знали студенты и преподаватели семинарии. Один из них писал:

Парнас, тобою украшенный,

Взирает, духом восхищен,

И как Нарцисс, собой плененный,

Стоит в весельи изумлен.

И еще:

Наук и мудрости любитель,

Отец любезнейший для всех.

Учащихся ты покровитель,

Вина, веселий и утех.

Поэт хочет,

Чтоб раздался повсюду глас:

Блажен Иоилем Парнас.

С 1788 года после закрытия Спасо-Ярославского монастыря Быковский уходит «на покой». Умер он 25 августа 1798 года.

«Слово о полку Игореве» скорее всего написано незадолго до 1791 года. Сюжет песни выбран не случайно. В предисловии к «Задонщине» Пространной редакции вспоминалось то время, когда «те бо на реке на Каяле одолеша род Афетов (то есть русских — А.3.). И оттоля Русская земля сидит невесела». Голос автора «Слова о полку Игореве» как бы звучал набатным призывом к завершению многовековой борьбы за Тмутаракань, что в конкретных условиях России 70-х — начала 90-х годов XVIII века могло означать призыв к присоединению Крыма и победоносному окончанию русско-турецкой войны.

«Слово о полку Игореве» написано примерно в ту же эпоху, когда М. Херасков создавал свою историческую поэму «Россиада» (1771—1778). Авторы обоих произведений явились зачинателями нового в России того времени жанра эпической поэзии. Но между Игоревой песнью и поэмой Хераскова были и существенные различия. Если в «Слове о полку Игореве» воспевалась Русская земля, страдавшая от княжеских свар и набегов иноплеменников, то в «Россиаде» пелись гимны «мудрому царю». Если «Россиада» была построена по образцу классических и западноевропейских национальных поэм, то источником литературной формы для «Слова» стали «Задонщина» и эпос. Если в «Россиаде» можно явственно ощутить влияние классической мифологии и галлицизмы в языке автора, то в «Слове о полку Игореве», величие которого отстаивал А. Барсов в своем трактате 1786 года, а поэтическую красоту показывал в своей песне Иван Быковский, знавший трактат Барсова, автору как бы противостоят древнерусские языческие боги и «старые словесы». Все эти различия коренились в особенностях дворянского миросозерцания М. Хераскова и в представлениях автора «Слова», вышедшего из разночинной среды.

В настоящее время у исследователей слишком мало данных, чтобы с бес-спорностью утверждать, что Игорева песнь была написана именно Быковским. Сказанное выше — только гипотеза. Не исключено, что дальнейшие поиски могут привести к открытию нового лица, которое создало этот драгоценный шедевр русской литературы предпушкинской поры, времени, когда решался вопрос о судьбах и путях создания национальной русской поэзии.

  

Около 1791 года текст «Слова о полку Игореве» попадает от Быковского к видному вельможе А. Мусину-Пушкину, часто посещавшему Ярославль, где находилось его имение.

Камнем преткновения для сторонников позднего происхождения «Слова о полку Игореве» являлась перекличка его с припиской 1307 года к псковскому апостолу («При сих князех... вецы скоротишася человеком»). Правда, в отличие, от приписки, в «Слове» говорится, что княжеские усобицы происходили «при Олзе Гориславличи». Как известно, отчество «Гориславич» встречается еще только в Новгородской Первой летописи, где упомянуты три Гориславича — псковичи Богуслав, Вячеслав и Гаврила (под 1229, 1232, 1240 годами), и в новгородских берестяных грамотах. Фразой выше в «Слове» рассказывается о похоронах в Киевской Софии князя Изяслава. Но по древнейшим данным князь был похоронен в Десятинной церкви, а сведение о его погребении в Софии позднего происхождения и встречается в Софийской Первой летописи.

Так вот, если сравнить «Слово» с «Задонщиной», то можно убедиться, чти текст, основанный на приписке к Псковскому апостолу, Новгородской Первой и Софийской Первой летописях, является позднейшей вставкой, разрывающем единый текст «Задонщины». Эта вставка резко нарушает и ритмическую риторику «Слова». Сделал ее А. Мусин-Пушкин, ибо в его распоряжении находилась Софийская летопись и Апостол, хранившиеся в Синодальной библиотеке (текст приписки по филологическим данным древнее аналогичного текста в «Слове»). Установлено, что именно в 1791—1792 годы А. Мусин-Пушкин работал над Синодальными рукописями. В сборнике со «Словом», судя по заголовку, среди других источников находилась Новгородская Первая летопись. Ее изучение приводит к выводу, что в сборнике помещались вырезанные в 50 — 80-х годах XVIII века листы Академического списка летописи (на одном из них и находилось отчество «Гориславич»). О том, что А. Мусин-Пушкин не брезговал вырезкой листов из чужих рукописей, сообщал один из его современников. Наконец, о работе А. Мусина-Пушкина над текстом Песни говорит и помещенное в скобках в ее начале слово «Олга» (как в издании, так и в екатерининской копии). Мысль его, следовательно, и в этом случае обращалась к Олегу Святославичу.

Вторая вставка, связывающаяся также с именем А. Мусина-Пушкина, — замечание о чаге и кощее («Аже бы ты был, то была бы чага по ногате, а кощей по резане»). Она также разрывает единый текст «Слова» и нарушает его ритмический склад. «Резана» северная, а не южнорусская денежная единица. В новом законодательном памятнике XII века Пространной редакции Русской Правды она не встречается. Однако ее, причем вместе с ногатой, можно найти в издании этого кодекса, осуществленном Мусиным-Пушкиным («полоть или две ногаты, а в среду резана»). Сюда резана попала из Краткой редакции Русской Правды, по которой правился текст издания. Русскую Правду А. Мусин-Пушкин издал в 1792 году, то есть в том самом году, когда в печати появилось первое, еще очень глухое известие о «Слове о полку Игореве». Наконец, третья вставка в «Слове» содержит обращение к «Тмутараканскому блъвану» («и тебе, Тьмутараканьскый блъванъ»). Речь идет о так называемом Тмутараканском камне с надписью князя Глеба 1068 года, подлинность которой внушала сильные опасения видному археологу А. Спицыну. Камень был открыт все в том же 1792 году и явился решающим доказательством в пользу таманского местоположения Тмутаракани, которое обосновывал А. Мусин-Пушкин в 1794 году в специальном исследовании.

Все вставки в текст «Слова» преследовали одну цель — придать тексту памятника большую историческую достоверность¹. Итак, А. Мусин-Пушкин, придворный историограф Екатерины II, около I791 — 1792 годов решил выдать Игореву песнь за древнерусское сочинение. Толчком к его решению могло послужить то обстоятельство, что в 1791 году в печати появилось три перевода «древнешотландской поэмы» — песен Оссиана. «Слово» было переписано полууставом и включено в сборник, составленный из хронографа² редакции 1617 года, «Девгениева деяния», похищенных листов Новгородской Первой летописи и двух статей из сборника с «Задонщиной» (Повесть об Акире и Сказание об Индийской земле). Однако до смерти Быковского Мусин-Пушкин не решался опубликовать это произведение и показывал в узком кругу лишь свой перевод «Слова». Когда Екатерина II затребовала себе копию со «Слова», то Мусин-Пушкин ни .словом не обмолвился ни в комментарии, ни в переводе, ни в послесловии, что речь идет о древнерусской песне (хотя в других переводах он об этом прямо писал). Перевод даже был сформулирован так, что читатель мог подумать, что перед ним обычная поэма XVIII века на древние сюжеты («Коль прилично нам, братцы, представить древним слогом жалостную повесть»).

¹ Подробнее см.: А. А. Зимин, Приписка к Псковскому апостолу 1307 года и «Слово о полку Игореве», «Русская литература», 1966, № 2, стр. 60—74.

² хронографы—сводные обзоры всеобщей истории, распространенный в Российском государстве в XV—начале XVIII века.

Только после смерти И. Быковского А. Мусин-Пушкин приступил к изданию «Слова», пригласив для этой цели Н. Бантыша-Каменского и А. Малиновского. Но вот еще странное на первый взгляд обстоятельство. Фактически граф устранился от непосредственного участия в издании. Всю работу осуществлял даже не Н. Бантыш-Каменский (он знал лично Иоиля и позднее упорно молчал о происхождении «Слова»}, а недостаточно сведущий в древних рукописях А. Малиновский (кстати, именно его и Р. Тимковского в 1817 году удалось ввести в заблуждение известному фальсификатору Бардину, продавшему обоим поддельные рукописи «Слова»). Самоустранение графа от издания «Слова» наводит исследователя на мысль о том, что А. Мусин-Пушкин в случае разоблачения мистификации хотел оставить за собой возможность представить все дело как результат заблуждения А. Малиновского. В автобиографии 1813 года А. Мусин-Пушкин, перечисляя все свои заслуги перед отечественной наукой, не счел возможным даже упомянуть ни о находке, ни об издании «Слова».

В 1800 году «Слово о полку Игореве» увидело свет.

Так закончилась удивительная история создания и публикации этого замечательного памятника русской литературы.

  

Мы попытались предельно сжато изложить читателю результаты наших разысканий об источниках, времени создания и творце «Слова о полку Игореве»¹. Автор отчетливо сознает гипотетичность ряда его построений, но хочет надеяться, что его исследование поможет окончательному решению трудных вопросов истории текста «Слова о полку Игореве».

«Слову о полку Игореве» суждено было сыграть выдающуюся роль в развитии жанра русской героической поэзии. «Песня о вещем Олеге» и «Полтава» Пушкина, «Песня о купце Калашникове» и «Бородино» Лермонтова, исторические песни Л. Мея и героические баллады А.К. Толстого продолжили традицию автора песни о походе Игоря. «Слово о полку Игореве» — драгоценный памятник литературы и передовой общественной мысли конца XVIII века, яркое свидетельство общности культурных традиций братских русского, украинского и белорусского народов. По силе своего эмоционального воздействия и поэтического мастерства оно может быть сравнимо только с горными вершинами русской литературы всех времен. Поэтому оно всегда будет волновать сердца читателей всего мира и привлекать к себе пытливые взоры исследователей.

¹ Рамки журнальной статьи не позволяют ни сколько-нибудь обстоятельно обосновать изложенные в ней положения, ни ответить оппонентам, неоднократно выступавшим в печати по спорным вопросам. Все это сделано в рукописи книги «Слово о полку Игореве» (45 п. л.), подготовленной автором к печати.

СТАРЫЕ МЫСЛИ, УСТАРЕЛЫЕ МЕТОДЫ

(ОТВЕТ А. ЗИМИНУ)

Прошло уже более четверти столетия с того времени, как в Париже вышла печально известная книга А. Мазона «Le Slovo d'Igor», вызвавшая недоумение и возмущение во всем мире. Ученые разных стран, самых разных политических убеждений (вплоть до русских эмигрантов) приняли участие в полемике с А. Мазоном и показали, что его попытки возродить скептическую школу Каченовского являются покушением с негодными средствами.

А. Зимин решил обновить научно несостоятельную гипотезу А. Мазона, считавшего «Слово о полку Игореве» написанным в конце XVIII века в подражание «Задонщине».

Научная общественность вправе ожидать от нового сторонника старых взглядов, во-первых, новых аргументов, нового исследования, новых фактов, а во-вторых, честной и смелой полемики со своими научными противниками. К величайшему удивлению и сожалению, автор решительно уклоняется от полемики, от научного спора с теми специалистами, в область которых он вторгся.

В 1962 году девять крупнейших советских специалистов по истории русской литературы XI — XVIII веков выпустили солидную книгу, подводящую итоги научному разгрому гипотезы А. Мазона ¹.

Спустя полтора года, имея достаточно времени для ознакомления с этой книгой, А. Зимин выступает с работой «Слово о полку Игореве. Источники. Время создания. Автор»