* Heinrich Schurtz. Altersklassen und Mannerbunde. Eine Darstellung der Grundformen der Gesellschaft, 1902.

собственных наблюдений жизни,— словом, помимо школы. В школе эта общественность, это взаим­ное влияние и обучение учащихся и есть самое главное явление, жизненный нерв школы. Дети приходят в школу для совместной общественной работы, причем обучение есть орудие, материал этой общественной работы, стоящий постоянно на втором плане. Наблю­дайте за новичком, поступившим в школу, следите за его впечат­лениями в школе, и вы сейчас же заметите, что его захватывает общественность обучения, а не самое обучение. Передавая вам ответы учащихся в классе, замечания учителя, различные случаи, он постоянно будет оттенять находчивость учащегося или его глу­пость, справедливость учителя или его придирчивость, будет опи­сывать выражение лица учителя и учеников, их позы, тон голоса, причем само учение, урок, учебный предмет сами по себе его не интересуют, это только средства для проявления общественности класса, ловкости учеников, ненаходчивости учителя. Обществен­ность, совместная работа, взаимное обучение и влияние учащихся, проявления хладнокровия, сообразительности, мужества — вот что главное в школе, что и нужно воспитывать и организовывать, уче­ние же есть только средство, орудие для развития общественности. Между тем эту второстепенную вещь ставят на первый план и та­ким образом извращают всю сущность школы. Для серьезных тео­ретических научных занятий общество не нужно, для этого удоб­нее одиночество, обособленность. Если бы в школах действительно учение было главным делом, то учащихся следовало бы рассажи­вать по отдельным комнаткам или кельям и учить отдельно, приме­нительно к их личным умственным способностям и познаниям. Как же скоро дети собираются вместе и учатся вместе, то суть дела здесь заключается, очевидно, в общественности, а не в учении, ко­торое есть только средство для проявления общественности.

Таким образом, школа по обычному представлению и по на­шему довольно различные учреждения: по обыкновенному — это есть учебное заведение, в котором дети все учатся и учатся без конца, где все пригнано к учению, где дети отчаянно скучают и принуждаются к учению, где все официально, натянуто и мертво; по нашему представлению, школа — это деятельный муравей­ник, в школе кипит жизнь, в ней разные организации и множество школьных обществ и кружков, в школе дети прежде всего и больше всего учатся друг от друга общественности, получают основы граж­данского образования и где обычное обучение при помощи дирек­торов и преподавателей есть только средство для достижения дру­гой, главнейшей и существеннейшей цели — гражданского вос­питания детей.

В семье строй семьи имеет большое значение для правильного общественного развития детей. В школе строй школы составляет параллельное явление указанному в семье. Жизнь школы опре­деляется дисциплиной. Если задача школы ставится в обучении детей при главенствующей роли учителей, дисциплина неизбеж­но будет отличаться требовательностью, строгостью и доставле­нием учащихся в страдательное, подчиненное положение к учи­телям; если же сущность школы видеть в развитии общественности, во взаимном воспитании и образовании учащихся, тогда дисципли­на по необходимости должна быть другого рода, все в ней должно быть приноровлено к развитию общественности, гражданского долга и сознания ответственности учащихся за свои действия. Оче­видно, в такой дисциплине начало подчиненности и страха не имеет места, дисциплина основывается на доверии и правдивости учащихся и обнимает лишь самые главные стороны школьной жизни учащихся, не вдаваясь ни в какие подробности и мелочи, предоставляя устраивать их самим воспитываемым. Товарищи через своих выборных должны принимать самое деятельное уча­стие в наблюдении за сохранением установленного в школе поряд­ка, взыскивать за нарушения и лишь о более важных случаях до­водить до сведения администрации. Словом, тяжесть наблюдения за выполнением дисциплинарных правил и ответственности за это наблюдение должна лежать не на воспитателях и учителях, а на самих учащихся и весь склад дисциплины должен руководиться единственным началом — помочь учащимся возможно удобнее и лучше устроиться в своей товарищеской жизни и совместных за­нятиях. Уважение учащейся личности, признание ее свободы и самостоятельности должно проникать весь школьный строй, при­чем, конечно, также последовательно проводится и начало от­ветственности учащегося за все его действия. Обычные дисципли­нарные регламентации, бесполезные стеснения и требования, су­хость, официальность и строгость при этом исчезнут сами собой, они явятся совершенно лишними. Вообще дисциплину нужно понимать не как отвлеченный порядок, определяемый наперед и независимо от учащихся прежде их поступления в школу, а как живой порядок, устанавливаемый самими работающими в школе, т. е. учителями и учениками, применительно к предмету и орудиям работы и разным ее условиям. Дисциплина не может быть всюду одинаковой и неизменной. Например, дисциплина урока грамма­тики и естественной истории не может быть одна и та же. В одном случае нужно только слушать, в другом — глядеть, брать в руки, ощупывать, подниматься и сходить с места, расспрашивать. То урок истории или математики, то урок опытной физики. Свойства предмета и условия его преподавания неизбежно отражаются на школьной дисциплине. Точно так же дисциплина много зависит от свойств класса и личности учителей. Класс может отличаться живостью, бойкостью, шумливостью; требовать от него такого же внешнего порядка и спокойствия, как от класса с другими свой­ствами, нет достаточных оснований. Не лошадь делается для хо­мута, а хомут для лошади. Наконец, учитель своими личными свойствами вносит особенности в дисциплину: один учитель лю­бит бодрое, жизнерадостное настроение учащихся, допускает шут­ку, другой особенно настаивает на внешнем порядке и почтитель­ности, третий приносит с собой громадный запас скуки. Словом, дисциплина есть дело живое, изменяющееся, а не мертвое, вечно одно и то же; в хорошей школе, организованной на общественных началах, дисциплина исчезает, растворяясь в воспитании, про­никающем во все уголки школьной жизни.

Что касается школьной администрации, то на ее долю оста­нется высшее руководство и наблюдение за жизнью школы, ее порядками, организациями и обществами. Особенно внимательно администрация должна постоянно относиться к двум категориям учащихся: новичкам и к нарушителям порядка. К новичкам нужно относиться особенно внимательно и любовно, чтобы они легче вошли в жизнь школы, усвоили ее порядки и требования, не попа­ли бы под давление какого-либо забулдыги, который может взду­мать издеваться над ними. Конечно, и старшие товарищи должны заботиться о новичках, по не мешает и администрации, так как дело это очень важное. С другой стороны, будут встречаться в школе упорные и дерзкие насильники, нарушители порядка, с которыми товарищам трудно будет справляться. Таких выдающихся по склонности к тирании и беспорядочности лиц администрация шко­лы никогда не должна терять из виду, воздействуя на них всеми зависящими от нее средствами и непосредственно и через то­варищей.

Вообще же, если рассматривать состав учебного курса на­ших школ с точки зрения потребностей гражданского воспитания, то его следует признать слишком теоретичным и ставящим уча­щихся в чисто пассивное положение. С внешней стороны наши шко­лы суть ряды классов, заставленных тесно столами, где почти и пошевельнуться негде; с внутренней стороны — это заведения, приспособленные для усвоения путем слушания, причем сторона деятельная и творческая остается почти без внимания. И с внешней и с внутренней стороны школы рассчитаны только на один ряд свойств детской природы — пассивных: сидение, слушание, ус­воение; а как применять усвояемое и осуществлять в жизни, в каком положении должны быть ручная работа, физическая дея­тельность, практика теории — все эти стороны и вопросы за­тронуты слабо. Между тем дети так и рвутся к практическому де­лу» к ручной работе, это их столь же основное стремление, такая же насущная потребность, как и усвоение и слушание. Для граж­данина же, конечно, недостаточно одного теоретического усвоения, нужно уметь осуществлять свои мысли и планы, а для этого весь­ма полезен курс с участием ручных работ, физического труда и практической деятельности. Паши школы как будто имеют в виду готовить ученых-теоретиков; но карьера ученого деятеля, книжни­ка будет уделом весьма немногих. Большинство учащихся уйдет в жизнь из школы для практического дела.

IV

Воспитывая борца за человечность и культурность, воспитате­ли должны указать воспитываемому и тот путь, которым цель мо­жет быть достигнута. Этот единственный путь есть строгая спра­ведливость и законосообразность в действиях, устранение всяких личных усмотрений.

С самого раннего детства, постепенно все с большей и большей глубиной, основательностью и широтой должна быть укрепляема мысль, что как скоро люди собираются в какое-либо, хотя бы са­мое небольшое, общество, они могут существовать только при твер­дом порядке и законе, обеспечивающих совместную деятельность. Личные усмотрения есть дело чистейшего произвола и обыкно­венно соединяются с несправедливостью и насилием, они идут по большей части во вред собравшемуся обществу. Поэтому вся­кие личные усмотрения нужно устранять, а на место их ставить закон и порядок, выработанные сообща представителями всего данного общества, всех его слоев и классов. Нельзя поручать выра­ботку общего порядка жизни и закона одному лицу или несколь­ким, потому что они непременно составят эти законы в свою пользу и пользу своих близких, т. е. узаконят ущерб другим. А закон, постановляющий нарушение прав других, т. е. беззаконие, не есть закон и может быть поддерживаем лишь насилием. Такое за­конодательство носит в себе семя раздоров и разрушения. Дитя должно глубоко проникнуться убеждением, что без твердого по­рядка и закона невозможно жить; разумная твердая законность общественного происхождения, оберегающая с равной заботли­востью права каждого и не дающая никому таких преимуществ, которые нарушали бы права других, должна с самого начала со­ставлять духовную атмосферу дитяти, ею оно должно постоянно дышать.

Семья и школа, в которых воспитывается дитя, такого рода об­щества, в которых порядки и законы составляются помимо детей; но это совсем не значит, чтобы в разумном гражданском воспитании детей отсутствовало чувство законности, чтобы детям не при­вивалось убеждение в необходимости твердого порядка жизни и устранения личных усмотрений. Нет. Остановимся прежде всего на семейном порядке и законе.

В каждой семье есть свой порядок, совершенно, абсолютно беспорядочной семьи не найти. Как составляется семейный поря­док жизни? Он составляется для удовлетворения потребностей всех членов семьи. В семье есть старшие члены — их интересы имеет в виду семейный порядок; в семье есть младшие члены — и их интересы семейный порядок также непременно должен иметь в виду и удовлетворять. Таким образом, семейный порядок есть та­кой уклад жизни, который имеет в виду интересы всех членов се­мьи, совмещает их и удовлетворяет, никого не обижая, не да­вая одним членам преимуществ во вред и беспокойство другим. Вот эту-то мысль и нужно выяснить детям. Дети должны знать и понять, что хотя они маленькие, что хотя семейный порядок и уста­навливался, по-видимому, без их участия и содействия, но на са­мом деле они участвовали в его создании, их нужды и интересы се­мейным порядком предусмотрены и приняты во внимание. А когда они станут больше, когда установленный порядок окажется для них неудобным в каком-либо отношении, особенно же если он бу­дет их неразумно стеснять и нарушать их права, то они могут за­являть об этом, и разумный семейный порядок изменится в таком направлении, чтобы их права и их свобода были уважены и восста­новлены с сохранением прав и свободы всех других членов семьи. В установлении такого удобного для всех членов семьи порядка жизни и в таковых же целесообразных его изменениях и будет заключаться общественная законодательная мудрость семьи. Дитя мало-помалу поймет тогда, что порядок — не враг его, не уг­нетатель, а друг и верный помощник, без которого жить невозмож­но, без которого начнется полное семейное расстройство, а вмес­те -* нарушения и повреждения прав всех и каждого; дитя поймет, что нужно строго блюсти за исполнением порядка, не на­рушать его, что в этом его польза и спокойствие, а равно польза и спокойствие всех других членов семьи. Отсюда же дитяти будет вполне ясно, насколько неудобно учреждать порядок в интересах преимущественно одного лица или одной группы лиц, например старших или младших членов семьи, с нарушением прав и свободы других членов. Это будет уже не порядок, а притеснение, узако­ненное насилие одних над другими; согласиться на такой беспоря­док могут только утеснители, но не утесняемые, только первые могут признать такой беспорядок прекрасным, святым и божест­венным порядком и в попытках его изменения видеть преступление и крамолу; для вторых же он будет вопиющим злом, нарушением прав, выражением торжества грубой силы, подлежащим ниспро­вержению и посрамлению.

Таким путем каждая разумная семья может в достаточной мере развивать в детях чувство законности и сознание необходимости твердого порядка всюду, в каждом самом маленьком обществе, в каждом самом отдаленном уголке общественной жизни.

Школа может содействовать той же цели. Многие видят сред­ство к тому в строгой дисциплине: чем больше и строже взыски­вать с учащихся, тем тверже укоренится в них чувство законности. Это рассуждение ошибочно; дело совсем не в строгости, а в разум­ности дисциплины, в осознании учащимися ее необходимости в школе. Если какой-либо установленный порядок путем насилия нарушает права обязанного подчиняться такому порядку, стесня­ет его свободу, гонится за каждым его шагом и все ему предписы­вает, то как бы строго ни взыскивали за нарушение такого поряд­ка, он никогда в сознании подчиняющегося ему и терпящего кары за его нарушения не будет признан порядком, а всегда будет беспорядком, узаконенным насилием, которому невозможно под­чиниться по разуму и совести. Дисциплина должна быть разумной, и ее необходимость нужно не только растолковать детям, но и дать им понять фактически, своим личным опытом. Пришли новички в школу — и им прямо предъявляют ряд дисциплинарных требова­ний, не рассказав, почему и зачем, иногда просто даже дают пе­чатную инструкцию, которой и предлагают руководствоваться и за нарушения которой взыскивают. Это, собственно, бессмыслица, и в таком отношении к новичкам сказывается прямое нерадение шко­лы о воспитательном воздействии на учащихся. В каждом общест­ве устанавливаемый порядок жизни должен удовлетворять интере­сы всех, а школьная дисциплина подчас как будто задается целью утеснить учащихся, обезличить их, вся насквозь проникнута недо­верием к ним, предположением, что они лгуны, мошенники и урож­денные противники всякого порядка. Понятно, как строго подоб­ную дисциплину ни применяй, но, кроме гражданского развраще­ния будущих общественных деятелей, из ее применения ничего не получится.

Мы выше уже упоминали, что необходимо самих учащихся при­влекать к наблюдению за исполнением требований дисциплины, к обсуждению проступков товарищей и нарушений правил поведе­ния. Только становясь лицом к лицу со школьным порядком не в качестве пассивного материала, а в качестве его деятельных ис­полнителей и наблюдателей, дети поймут фактически, убедятся воочию, насколько порядок необходим в школе и в общежитии вообще. Конечно, это случится только тогда, когда порядок будет вполне разумен, когда он будет требовать того, без чего обществен­ная, совместная деятельность невозможна, т. е. когда он будет обе­регать права каждого, делать невозможной совместную жизнь и работу без столкновений и препирательств. Бесчисленные же ме­лочи и вздорные пустяки, нередко составляющие предмет дисциплинарных требований, должны быть исключены, потому что они служат лишь источником бессмысленных столкновений между учащимися и школьной администрацией. А всякие более или ме­нее серьезные столкновения и препирательства пусть обсуждают сами дети, это будет служить прекрасным упражнением в развитии чувства законности.

Поэтому следует признать желательной в школах правиль­ную организацию из детей суда чести ⁵ и вообще детского предста­вительства в заведовании делами школы, посильными детям, до­ступными их пониманию и обсуждению. Не следует никогда забы­вать, что дети живо интересуются всеми школьными делами, горячо и подчас страстно обсуждают их, составляют о них свои мнения, но все это делают тайком, по углам, не владея иногда полными дан­ными по обсуждаемому вопросу, односторонне освещая его. Следо­вательно, когда ставится вопрос о привлечении детского предста­вительства в заведовании делами школы, то вопрос этот нужно понимать не так: допускать или не допускать детей к обсуждению школьных дел? Все равно дети обсуждать их будут, и параллель­но обсуждению учительским советом дел будет идти обсуждение их детьми, будет совершаться детский суд, может быть, несовер­шенный и односторонний, но неизбежный. Зачем эти два независи­мых суда, часто расходящихся между собой в решениях и взаимно колеблющих друг друга, а вместе расшатывающих основы для правильного суждения детей о явлениях человеческой жизни? Соедините эти два суда, превратите неорганизованный, несколько темный, негласный и нередко односторонний детский суд в закон­ную школьную организацию, действующую открыто, в известных пределах самостоятельно, но, во всяком случае, под надзором стар­ших членов школы, и вы приобретете весьма серьезное орудие для правильного развития в детях чувства законности и ответствен­ности, для приучения детей к надлежащей общественной жизни и гражданственности.

Вопросы, которые посильны детям и к обсуждению которых могло бы быть привлекаемо детское представительство, следующие:

1. большая часть дисциплинарных вопросов о проступках детей;

2. вопросы о составлении расписания учебных занятий и вообще касающиеся хода учебного дела. Странно, что подобные вопросы решаются лишь в интересах учителей и единственно их голосами, без участия учащихся: ведь расписание учебных занятий очень возможно составить удобное для учащих и весьма неудобное для учащихся; точно так же при обсуждении хода учебного дела весь­ма важно выслушать заявления младших членов школы, что им кажется легким или трудным, скучным или интересным, какими уроками они интересуются больше и какими меньше; 3) вопросы о чтении школьном и внешкольном лучше всего решать совместным обсуждением старших и младших членов; 4) то же самое нужно сказать об устройстве экскурсий, праздников и т. п. Вообще нужно постоянно иметь в виду то начало, что к обсуждению школьных дел должны быть привлекаемы все члены школы, вся школа, а последняя состоит из старших членов (учителей, начальства) и младших членов (учащихся). При сохранении этого основного начала откроется обширное поле для совместной дружелюбной деятельности учащих и учащихся, потому что все школьные воп­росы касаются одинаково близко и тех и других членов школы.

В развитии чувства законности у учащихся весьма важно по­ведение учителей и школьной администрации. К сожалению, у них очень часто на видное место выдвигается элемент усмотре­ния и власти. Учащиеся чувствуют, что они не столько зависят от определенного школьного закона, сколько от способа примене­ния этого закона, его истолкования, от того, как взглянут на дело директор, инспектор, члены совета. Учащийся не чувствует под собой твердой законной почвы, он сознает, что в случае проступка его участь совершенно неизвестна: может быть, ему влетит, и здо­рово, а может быть, и так сойдет. Получается, таким образом, подтверждение народного воззрения на закон: закон — что дышло, куда повернул, туда и вышло. Такие факты и воззрения в корне подрывают чувство законности в учащихся.

Старшие деятели школы очень любят поворачиваться к уча­щимся стороной власти, свободно усматривающей, что добро и что зло. Конечно, власть должна быть у них, но эта власть должна быть сопряжена с обязанностями. Учащиеся должны отчетливо понять и глубоко убедиться, что власть старших деятелей школы за­тем и существует, чтобы оберегать порядок, т. е. права всех участ­вующих в школьной жизни, что без этой власти, школьная жизнь невозможна. При разумной школьной дисциплине и разумных доброжелательных отношениях старших деятелей школы к млад­шим, т. е. к учащимся, насадить такое убеждение возможно без труда. Учащиеся приходят в школу из семьи, где есть свой се­мейный порядок, свои старшие члены и деятели, их власть и права. Дитя приходит в школу с мыслью о признании прав стар­ших, их власти, оно уже знает, что порядок — дело обоюдное, рав­но касающееся и старших и младших членов, которые равно обя­заны ему и повиноваться. Поэтому оно не будет склонно бунтовать ни против порядка в школе, ни против власти старших, лишь бы этот порядок и эта власть были подобно семейной, т. е. охраняли бы и его права, принимали во внимание и его интересы; а что есть интересы и права других, это он уже знает, он привык к этой мысли в семье. Все дело в старших деятелях школы, как они поставят себя и дисциплину, как, какой стороной они будут по­вертываться к учащимся. Как скоро учащиеся увидят и убедятся, ­что старшие деятели стараются всячески избегать личных прист­растий и действования по усмотрению, что власть в их руках есть лишь орудие охраны прав против встречающихся насильников, что им дорога не власть, а разумный порядок в школе, бодрый об­щий труд, веселое, жизнерадостное настроение, как скоро, словом, учащиеся убедятся, что школа в этом отношении есть продолжение и расширение семьи, то они станут на сторону порядка, школь­ного закона и его представителей и чувство законности будет раз­виваться в них правильно. Конечно, при таком настроении и вза­имном отношении старших и младших деятелей школы бывающее иногда в школах сыскное направление, подглядывание за учащими­ся, стремление уловить их и подкараулить сделаются невозмож­ными, хотя, само собой разумеется, наблюдение за младшими чле­нами школы старших и останется.

Как много хлопот нужно для развития в детях чувства закон­ности, как неясны и спутанны их понятия о том, что справедливо и что несправедливо, что законно и что незаконно в самых обы­денных случаях жизни, об этом отчетливо свидетельствуют некото­рые опросы детей, произведенные в американских школах отно­сительно подобных фактов. Детям школ Массачусетса в числе 2972 была рассказана следующая история: учительница запретила детям громко смеяться в школе. Однажды, когда она была очень занята, кто-то в углу комнаты громко засмеялся. Учительница спросила, кто смеялся, но мальчики и девочки не указали смеявше­гося учительнице. Детям был предложен вопрос для письменного ответа, правильно ли поступили мальчики и девочки с изложением оснований своего мнения. По подсчете ответов оказалось, что 55% детей высказались за то, что дети должны были сказать учитель­нице, кто смеялся, а 45% были противоположного мнения. Таким образом, по такому насущному для детей и нетрудному вопросу, как поставленный, их мнения разделились почти поровну, их совесть и разум пришли в замешательство.

Подобный же вопрос, хотя с некоторым изменением обстоя­тельств, был предложен 3005 детям школ Массачусетса: однажды учительница была отозвана из класса, чтобы поговорить с дамой; дети зашумели, но когда учительница вернулась, она не могла уз­нать, кто шумел, и наказала весь класс, оставив его в школе после занятий. Детей спрашивали, правильно ли было наложено взыс­кание на весь класс и почему они думают так, а не иначе. По под­счете ответов оказалось, что 66% мальчиков и 72% девочек признали наказание правильным, а 32% мальчиков и 27% дево­чек — неправильным, остальные же дети в своих ответах обошли вопрос. В данном случае дети оказались дружнее, получилось большинство и меньшинство, но меньшинство было все же до­вольно значительно.

Наконец, третий случаи. 1245 маленьким детям — от 5 до 12 лет — была рассказана следующая история: отец Джемса по­дарил сыну собаку, но Джемс часто забывал кормить ее, так что она визжала за дверями. Тогда отец взял у Джемса собаку и по­дарил ее доброй маленькой девочке, жившей на той же улице. У детей спрашивали: кто и почему имеет право на собаку — отец, Джемс или маленькая девочка? Ответы оказались следующие: 70% девочек и 57% мальчиков высказались за девочку, 33% маль­чиков и 20 % девочек — за отца, 10% мальчиков и 6% девочек за Джемса.

Мы не можем рассмотреть эти случаи по существу, т. е. ис­следовать, какая группа детей решила вопрос правильно и какая неправильно, потому что для такого исследования нет некоторых важных данных, без знания которых вопрос по существу рассмат­риваем быть не может. Но для нас важен простой факт — весьма значительные разногласия детей в решении вопросов, весьма им близких, интересных и вполне доступных. Этот несомненный факт прямо указывает, как запущено гражданское воспитание детей собственно школьными средствами даже в такой просвещенной и во всех отношениях свободной стране, как Северная Америка. А между тем из ближайшего анализа ответов детей видно, что на их ответы весьма большое влияние оказывают возраст и пол. Следова­тельно, какие сложные и трудные вопросы поднимаются при граж­данском воспитании детей, вопросы, которые проходят совершенно вне всякого внимания школ, даже и не подозреваются ими. Школьная администрация властвует, а не знает того, что она хо­дит по берегу совершенно неведомого ей целого моря педагогиче­ских вопросов и трудностей.

Мы лишь кратко наметили основные начала общественного вос­питания детей, так как более или менее подробное развитие этих начал возможно не в статье или брошюре, а в довольно большом трактате. Общественное воспитание детей затрагивает, как видно из предшествующего изложения, много важных вопросов, соприка­сается с разными существенными сторонами в строе семейной жиз­ни и школы. Но этим дело не ограничивается, общественное вос­питание детей находится в тесной связи со строем общества и государства. Таким образом, правильная и широкая постановка общественно-нравственного развития и гражданского воспитания возможна только при благоустройстве семьи₂ школы и обществен­но-государственной жизни.

Впервые издано в 1908 г. отдельной брошюрой в серии «Энциклопедия семейного воспитания и обучения» (вып. 56). В 1906 г. Каптерев выступил с докладом на эту тему в Родительском кружке, по инициативе кото­рого издавалась Энциклопедия. Главные положения доклада он затем развил в брошюре. Они составили своеобразную программу нравственного воспитания детей в семье и школе.

Брошюра, проникнутая духом свободомыслия и про­теста против всяческого произвола и опеки над лично­стью, получила строгую оценку цензурного комитета Петербурга. В результате Каптерев был вынужден вскоре отказаться от общего редактирования Энцикло­педии и от участия в ней. Новый редактор Н. С. Кар­цев не смог справиться с задачами по выпуску следую­щих брошюр этой серии, и редколлегия Энциклопедии прекратила их выпуск.

1-Имеется в виду воспитание, устраняющее всякое влия­ние живой действительности, ведущее к неприспособ­ленности, изнеженности, барству.

2-Так Каптерев называет группы детей из разных семей (детские группы, коллектив).

3-Здесь, как и в последующем изложении, партией име­нуется детская организация, сверстники, сотоварищи, детское товарищество.

4-Детская республика — приют с республиканскими по­рядками жизни.

5- Детский суд чести — обсуждение дисциплинарных (школьных или внешкольных, игровых) проступков са­мими детьми, защита своего достоинства, чести.