О войне Чехии с Империей28

В лето от рождества Христова 1040. Молва, которая хуже любого бедствия на свете, которая раздувается за счет лжи и, прибавляя многое к малому и ложь к правде, растет на лету, эта молва дошла до императора Генриха II²⁹ и донесла в сто раз больше, чем было на самом деле, – что чехи увезли из Польши множество золота и серебра. Тогда император стал искать случая, чтобы каким-нибудь образом отнять у чехов золото, о котором ему говорили. Через своих слуг император отдал распоряжение, чтобы все золото, до последнего обола, взятое [чехами] в Польше, было доставлено ему в установленный срок, иначе он грозил войной. На это славяне ответили: «Мы никогда не ведали ущемления своих прав и по сей день мы находимся под властью короля Карла и его преемников. Народ наш никогда не восставал, он всегда был во всех войнах и будет тебе верным, если ты будешь обходиться с нами справедливо. Пипин, сын Карла Великого³⁰, установил закон, чтобы мы ежегодно давали преемникам императора 120 отборных волов и платили 500 гривен; причем нашу гривну считают равной 200 деньгам. Наши люди из поколения в поколение подтверждают это. Мы каждый год платили тебе без возражения и хотим платить и твоим преемникам. Но если ты намереваешься возложить на нас новое бремя, не предусмотренное законом, то мы предпочитаем лучше умереть, чем нести непривычную тягость. На это император ответил: «У королей всегда в обычае прибавлять что-либо новое к прежним законам, ибо закон устанавливается не в одно время, но благодаря преемникам королей возник ряд законов. Тот, кто управляет законами, не подчиняется, ибо у закона, как говорят в народе, нос из воска, и король, у которого рука железная и длинная, направляет его куда захочет. Король Пипин поступал так, как ему было угодно. Если же вы теперь не сделаете того, что я хочу, то я покажу вам, каким количеством раскрашенных щитов я располагаю и чего могу добиться с помощью войны».

Сам же император пошел впереди войска. Поднявшись на высокую гору, что среди леса, он воссел на треножник и, обращаясь к стоящим вокруг князьям своего государства, сказал: «В этой долине таится чехов негодное племя. Подобно полевым мышам, они спрятались в своих норах».

Однако император обманулся в своих предположениях, так как укрепление чехов находилось за другой горой.

…Следуя приказу короля, войско, закованное в броню, ринулось вниз. Знатнейшие стали состязаться друг с другом за первое место в битве. Было видно, как, подобно прозрачному льду, блестели ряды, и когда лучи солнца на оружье упали, листья деревьев и вершины горы засияли. Однако, опустившись в долину, они там никого не обнаружили: со всех сторон был только глухой лес и непроходимая чаща. И, как это обычно бывает в любом сражении, те, которые следовали позади, помимо своей воли напирали на идущих впереди. Поэтому, под давлением идущих сзади, знатные [воины], уже и так утомленные, вынуждены были переправиться и через другую гору. Пересохшие от жары и жажды языки их прилипали к небу; не хватало сил, слабели руки, люди уже с трудом переводили дыхание, но тем не менее остановиться не могли. Тогда некоторые [из них] стали через щиты сбрасывать свои латы, другие останавливались и прислонялись к деревьям, жадно глотая свжий воздух, некоторые, на коней, повалились, как деревья, ибо все они были людьми толстыми и непривычными к ходьбе и пешему бою; и когда войско подошло к укреплению, из всех уст раздался крик удивления, а от усталых тел, как облако, поднялись испарения. Увидев это, чехи некоторое время колебались, но затем, когда поняли, что у противника не хватает сил, смело выскочили из своего укрепления.

…Говорят, никогда столько немецкой знати не погибало от вражеского меча.

В лето от рождества Христова 1042. Император Генрих, всегда блестящий победитель, решив отомстить за гибель своих знаменитых [воинов], вступил по трем дорогам в страну чехов и разорил ее почти всю. Многие города, которые чехи оставили, будучи не в силах защищать их, он предал огню и, подойдя к городу Праге, расположил свои отряды напротив него, на холме Шибеницы.

…[Бржетислав] пообещал императору 1500 марок денаров, что составляло дань за три прошедших года.

Сумма изрядная денег Генриха гнев потушила. Ибо он, некогда неприязненно вступил в нашу страну, приняв деньги, заключил [с князем] мир и милостиво повернул домой.