14.5. Проблема личностной продажности в условиях массового общества

Как известно, исторический процесс характеризует­ся не только сменой различных эпох и представлений об общественном идеале, но и цикличностью этих эпох и представлений. Периоды демократии сменяются на бо­лее тоталитарные системы, затем опять наблюдается не­которое возвращение демократических идеалов и т.п. Современная жизнь интересна тем, что все эти процес­сы интенсифицируются, и тогда на протяжении жизни одного поколения общество, не успев выйти из одной эпохи, погружается в другую... Недаром один очень ум­ный человек (Ст.Е. Лец) сказал, что «каждый век имеет свое средневековье» (см. В поисках смысла, 1998. С. 376). Особенно все это интересно для современной России.

Важной особенностью современной эпохи является и то, что понятия «добра» и «зла», «достоинства» и «про­дажности» сильно перепутались. Они уже не существуют в «чистом» виде, как в более «простые» в нравственном отношении эпохи обострения социальных конфликтов и открытых войн, когда четко видно, где «враг», а где «друг»... Чтобы сохранить свою совесть во внешне «бла­гополучную» эпоху, важно иметь мощный морально-во­левой стержень, а также опираться на него в повседнев­ной жизни. Именно в периоды такой нравственной «пу­таницы» и духовного «смятения», которые в истории также подчинены закону цикличности, особая ответст­венность ложится на тех, кто считает себя «гуманитария­ми»...

Анализируя исторический процесс с позиций социо­культурного анализа, современные авторы часто выде­ляют два основных типа культуры: моностилистическую и полистилистическую культуры (см. Ионин, 1995). В моностилистической культуре преобладает строго нормированное, канонизированное представление о стиле и образе жизни. При этом моностилистическая ку­льтура неизбежно предполагает единую «шкалу», «ли­нейку» для оценки жизненного успеха, что позволяет не только оценивать «правильность» жизни того или иного

217

человека, но и оформлять понятные для большинства требования к тому, какими должны быть люди. Все это значительно упрощает для них решение карьерных проблем и, главное, — упрощает процедуру предложе­ния своих услуг на «рынке труда» или на «рынке лично­стей», т.к. всем понятно, что требуется на этих рынках.

В полистилистических культурах, наоборот, пропо­ведуется ценность индивидуальности и неповторимо­сти, допускается разновариантное отношение к жизнен­ному и профессиональному успеху и личному счастью. В такой ситуации человеку сложнее подстраиваться под конъюнктуру единообразного рынка, хотя сами «рын­ки» со своими специфическими требованиями к людям все-таки продолжают существовать. Но таких «рынков» достаточно много (в этом один из смыслов йолистили-стической культуры), что и позволяет человеку не столь­ко самому подстраиваться к одному-единственному «рынку», сколько выбирать для себя наиболее подходя­щий, т.е. реализовать свое право на свободу выбора.

Кроме того, в разные эпохи меняется само отноше­ние к продажности. Например, в какие-то эпохи это осуждается (хотя люди все равно продают свои таланты, свои знания и т.п., только называют это другими слова­ми), а в другие эпохи идея продажности легализуется, и тогда все называется почти своим именем... Таким обра­зом, сама идея продажности сохраняется в разные куль­турно-исторические эпохи, но в обществе меняется са­мо отношение к этой идее.

Но тогда возникает вопрос: а правомерно ли вообще говорить о какой-то особой «эпохе продажности»? — Да, правомерно, и вот почему. С точки зрения историче­ской, экономической, этической и т.д., продажность объективно существовала всегда и всегда будет сущест­вовать. Но, с точки зрения психологической, важно прежде всего субъективное отношение к идее продажно­сти, а это отношение меняется. Именно сейчас идея про­дажности в России не только легализована (РФ до сих пор еще «вступает в рыночные отношения»), но и полу­чила в обществе «одобрение» и «признание» значитель­ной части населения. «Эпоха продажности» — это преж­де всего психологическая реальность, и можно предполо­жить, что, согласно принципу цикличности, отношение к этой идее может и измениться, когда большинство лю­дей «перебесятся», когда многие просто наиграются

218

в «рынок» и начнут подводить итоги того, что они сотво­рили или ...натворили за время этой эпохи. Наверное, таким людям будет о чем поговорить с психологом-кон­сультантом...

Но коль скоро мы говорим об «эпохе продажности» как о субъективной реальности, то мы вынуждены при­знать, что для каких-то субъектов (на уровне их субъек­тивного отношения к нашей жизни) никакой продажно­сти и в помине нет, все не только хорошо, но и прекрас­но. Или же такие люди назовут продажность другим, бо­лее благородным словом, например, скажут, что это «эпоха свободного предпринимательства», «эпоха рас­цвета частной собственности», «эпоха инициативных и творческих людей», «переходный период» и т.п. Никто не вправе осуждать таких людей за то, что они имеют свою собственную точку зрения. Проблема лишь в том, что если через некоторое время они изменят свой взгляд на противоположный, то не окажется ли это слишком запоздалым (личностным) раскаянием?

При этом неизбежно возникает сложнейший вопрос: кто виноват в том, что человеку (личности) приходится идти на сделки со своей совестью, сам человек или «про­клятое» время, эпоха, которая не обеспечила человека достойными условиями жизни и всем необходимым для того, чтобы постоянно ощущать свое достоинство? На наш взгляд, сам вопрос не совсем корректен, ведь его можно было бы и переформулировать: кто виноват в том, что человеку приходится постоянно укреплять свой дух в различных испытаниях? Во-первых, надо, наобо­рот, благодарить судьбу за саму возможность таких ис­пытаний, ведь только в них и происходит настоящее раз­витие Личности и возвышение человеческого духа. Во-вторых, каждая эпоха предлагает свои испытания на «личностную вшивость», только одни люди смело от­кликаются на эти испытания, а другие быстро находят возможность адаптироваться к самым «страшным» усло­виям: предприимчивый негодяй быстро найдет свою вы­году и в период войны, и в период голода, и в тюрьме, и в фашистском концлагере. Ведь не даром В. Франкл писал о «лагерной элите», т.е. о «старостах», «поварах, кладов­щиках и «лагерных полицейских» и всех тех, кто быстро сориентировался и выгодно пристроился, «успешно компенсировал чувство неполноценности» и «нако­нец-то добился успеха» (Франкл, 1990. С. 139).

219

В патриархальные, стабильные времена перед каж­дым человеком стоит выбор: либо спокойно жить по су­ществующим законам (часто расплачиваясь за это нере­ализованным творчеством), либо стараться вырваться из оков и стереотипов «правильной», размеренной жизни (но расплачиваясь за это уже своим спокойствием и внешним благополучием)... Особым испытанием для личности являются эпохи внешнего благополучия, ког­да слишком много соблазнов отказаться от утверждения собственной личностной позиции. Известный философ Х.Ортега-и-Гассет писал по этому поводу: «Чрезмерное изобилие жизненных благ и возможностей автоматиче­ски ведет к созданию уродливых порочных форм жизни, к появлению особых людей-выродков, один из частных случаев такого типа — «аристократ», другой — избало­ванный ребенок, третий, самый законченный и радика­льный, — современный человек массы» (Ортега-и-Гас-сет, 1998. С. 252).

Но если мы рассматриваем самоопределяющегося человека как субъекта построения своего счастья, то это предполагает, что он готов взять на себя ответственность и риск. Если же он всю ответственность перекладывает на «время», на «эпоху», в которую ему посчастливилось жить (пусть это даже «эпоха продажности»), то он пере­стает быть «субъектом культуры» и превращается в обычный «культурный материал», т.е. в объект воздейст­вий и манипуляций, когда его просто «используют» дру­гие люди, может, даже и для того, чтобы самим оставить свой след в культуре. Но в этом случае такой чело­век-объект («культурный материал») уже не может вы­ступать и в качестве полноценного субъекта построения собственного счастья.

Творческий человек в любую эпоху сталкивается с необходимостью специально утверждать свое право на самобытность. «Обычно для новых идей не бывает рын­ка, — замечает Б. Жувенель. — Они разрабатываются и осуществляются за счет самого новатора или небольшо­го числа энтузиастов.... Такие идеи должны предлагать­ся теми, кто убежден в их ценности и готов рисковать» (Жувенель, 1994. С. 112). Рассуждало ценностях и преи­муществах рыночной экономики, Людвиг фон Мизес откровенно поясняет: «Если вы предпочитаете богатст­ву, которого могли бы добиться, торгуя одеждой или за­нимаясь профессиональным боксом, удовлетворение от

220

занятий поэзией или философией, — ваше право. Но тогда, естественно, вы не заработаете столько, сколько заработает тот, кто будет служить большинству. Ибо та­ков закон экономической демократии рынка» (Людвиг фон Мизес, 1993, С. 174). Правда, один умный человек сказал по этом поводу: «Мерилом справедливости не мо­жет быть большинство голосов», а потом еще и добавил: «Что большинство? Большинство — безумие. Ум ведь у меньшинства!» (Ф. Шиллер). А другой умный человек высказался еще более резко: «Самый опасный враг для истины и для свободы — это сплоченное большинство» (Г.Ибсен). Вот такая получается «демократия» и «спра­ведливость», если в основе лежит идея продажности...

И все-таки в любую эпоху можно стать личностью. Более того, в так называемые «трудные» эпохи проявить себя как личность даже проще, чем в эпохи благополуч­ные (больше возможностей «испытать» и «закалить» свой дух, потому-то больше героев и появляется в тяже­лые исторические периоды). Но, с другой стороны, бла­гополучное время создает для творческой личности еще большие преграды, т.к. слишком много «соблазнов» и удовольствий, поэтому человек, сумевший преодолеть эти «соблазны» в благополучную эпоху, — еще больший герой...

Таким образом, риск быть непонятым, а также доб­ровольное ущемление себя в определенных благах и вы­годах более спокойного существования - это и есть пла­та за свою самостоятельность и творчество. И уже сам человек вправе решать, готов ли он на такую «жертву», чтобы стать подлинной личностью, и нет ли для него че­го-то более важного и ценного, например, дорогая ма­шинка, «иномарочка», или «бриллиантик», или пре­стижное и выгодное знакомство, за которое надо рас­платиться собственным телом или душой, а может, для него важно, чтобы его «просто никто не трогал» и он спо­койненько «посасывал» свое «пивко» или наслаждался «телесериалами», как бы подсматривая в замочную сква­жину за жизнью «настоящих господ», сам при этом ни­кого не трогая и ни во что не вмешиваясь...

Возражая против того, чтобы перекладывать всю от­ветственность за несостоявшуюся жизнь на «время», Е.А. Климов пишет: «...на время я бы не пенял. Это про­сто уловка сознания: проекция нашего внутреннего бес­порядка на что-то внешнее. Раньше пеняли на злых ду-

221

хов, на нечистую силу, теперь вот вишь — «время такое». Мир развивается через противоречия, и он, в принципе, был, есть и будет не стабилен. Психика для того и воз­никла у живых организмов Земли, чтобы они могли бо­лее или менее успешно барахтаться в своем уголке Все­ленной. Сами разваливаем то, что строили, или позволя­ем разваливать; сами обесцениваем то, что ценили, или позволяем обесценивать» (Климов, 1997. С. 109). И все-таки в какие-то эпохи появляется больше порядоч­ных самоотверженных людей, а о каких-то эпохах гово­рят, что «пришло время негодяев»... Но в том-то и вели­кий смысл «негодяйства», чтобы каждый смог проверить себя на «личностную вшивость».