«Этнометодология»

Этнометодология — одна из реализаций феноменологической социологии (другая реализация — конверсационный анализ, или анализ устной речи), связанная с именем А. Шютца [Schütz 1962], ставившего задачу понять, как индивид постигает действительность, окружающую его, опираясь на интерпретацию оценки этой действительности другими индивидами. В результате получаются модели действия и интерпретации, с одной стороны, и образ действительности как бы глазами общества, с другой. Язык оказывается социальной структурой, вложенной в модели действия и в интерпретации. Сам же интерпретатор при этом рассматривает и себя как участника интерпретируемых событий — но такого участника, роль которого предопределена получаемыми моделями [Dittmar, Wildgen 1980, 638].

В 1960-х гг. группа социологов, называвшихся этнометодологами (возглавлял их Харольд Гарфинкель), попыталась выработать методы для выяснения того, какие правила используют люди при осмыслении поведения других людей и для того, чтобы сделать свое собственное поведение понятным другим. Понятие «правило» здесь использовалось иначе, чем в генеративной теории того времени. Речь шла не о том, что регулирует социальные действия, а о правилах, используемых для установления того, каково значение действий в конкретной ситуации. Такое правило составляет социальное действие как таковое.

Этнометодология явилась, среди прочего, развитием идеи «этнонауки» (ethnoscience). Это — попытка реализовать понятие «рефлексивности практических описаний и объяснений» [Bergmann 1981, 9], направленности их на себя: контекст и описание события всегда опираются друг на друга. Вслед за А. Шютцем в этнометодологии Гарфинкель стремился построить основы для интерпретативной социологии деятельности. Эта дисциплина должна была установить, каковы мотивы в сознании и в опыте, приводящие к инвариантным, универсальным структурам жизненного мира. Социальная действительность воспринималась Гарфинкелем как то, что порождается по ходу взаимодействия участников (и главным образом, — участников общения)

в привязке к конкретному месту действий, что эндогенно (т. е. находится в рамках одной и той же ситуации действия) и аудиовизуально. Цель же этнометодологического описания — в выяснении того, как происходит это порождение: каковы механизмы в деталях. Например, что именно в поведении и в окружении данного человека заставляет нас воспринимать его как женщину или как мужчину, в рамках биологического статуса [Garfinkel 1967, 116-185]; что именно в нашей манере держаться перед аудиторией позволяет интерпретировать это поведение как «чтение лекции»; каковы признаки рассказывания анекдотов как специфической деятельности [Sacks 1974] — каковы действия участников таких событий и результаты (тексты), получаемые в результате.

Х. Гарфинкель тогда писал, что этнометодология — это «исследование рациональных свойств индексирующего выражения (в иной терминологии — дейктического выражения. — В. Д.) и других практических действий как производных, воспроизводящихся практик обыденной жизни, обладающих тонкой организацией» [Garfinkel 1967, 11]. Факты социальной действительности не рассматривались как жестко заданные, а представлялись как результаты человеческого действия, включая речевые и вовлеченные во взаимодействие людей. Включено в факты и достижение социально значимых целей.

Тем самым человеческое взаимодействие рассматривается как интерпретативный процесс, а точнее, как процесс «документальной интерпретации» [Houtkoop-Steenstra 1987, 16]:

1. Деятель воспринимает своих собеседников как значимое действие. На основе презумпций о том, что имеет в виду собеседник, интерпретатор решает, как обращаться с его действиями — в частности, как на них реагировать.

2. В центре внимания — интерпретации, даваемые собеседником. Интерпретации же не заготавливаются раз и навсегда. В зависимости от последующих событий, действие может быть переинтерпретировано. Так, сначала высказывание может быть воспринято как шутка, а затем переинтерпретироваться как угроза всерьез. Интерпретации-значения развиваются и меняются по ходу взаимодействия людей.

Итак, этнометодологические исследования можно связать с анализом обыденных действий, оцениваемых как «методы, используемые членами общества для визуализации этих действий, для того чтобы сделать их воспринимаемыми и постигаемыми разумом и пересказываемыми с всевозможными практическими целями, — т. е. регистрируемыми в качестве организации обычных видов повседневной деятельности» [Garfinkel 1967, VII]. Важнейшим свойством этой деятельности является то, что мы можем ее понять изнутри в той степени, в какой она нам близка как членам этого же общества. Цель исследования — объяснение того, как наблюдаемые действия реализуют методы практического действия, в ориентации на практические обстоятельства, на интуитивное, неформальное знание социальных структур, на размышление в рамках «практической социологии». При этом выявляются формальные свойства обычных действий, без ухищрений анализатора, а как бы изнутри реальных обстоятельств в качестве реальных же постоянных преобразований этих обстоятельств [Garfinkel 1967, VIII].

Гарфинкель подчеркивал, что обычное понимание, предполагающее (как обычно бывает) внутреннее течение интерпретативных операций во времени, само представляется как структура операций. Причем не один метод понимания, а бесконечно различные методы понимания должны стать объектом для социолога-профессионала [Garfinkel 1967, 31].

Иначе говоря, этнометодологическое исследование — выяснение того, как собеседники строят смысл совместными усилиями: как они взаимодействуют и как реципиент реконструирует смысл, который автор речи стремился передать.

Этнометодология одновременно и теория, и практическое исследование процедур, входящих в социальную понимаемость, то, что выходит далеко за рамки простой социологии, покрывая весь спектр человеческой деятельности [Widmer 1986, 138]. Она ставит задачу не только вычленить понятия, используемые в речи, но и выявить интерпретативные процедуры, в результате которых мы понимаем, кто таков говорящий, в чем состоит ситуация, каково положение дел, каковы наши намерения и намерения наших собеседников [Sandig 1986,