Глава I. Позитивное мышление — основа коммуникативной культуры

§1. Методологические предпосылки развития

позитивного мышления личности

В самом широком смысле слова позитивное мышление — это положи­тельная оценка и отношение человека к миру, людям и к самому себе. Как показывают исследования геронтологов, у всех долгожителей мира выяв­лена одна общая черта: благожелательный характер. Специалисты утвер­ждают, что нервные клетки формируются в первые три года жизни и со­храняются до ее конца, только удлиняясь, когда человек растет. Благодаря благожелательности и устойчивому хорошему настроению нервные клетки максимально сохраняются на протяжении всей долгой жизни. Кто бы ни писал сегодня об оздоровлении, все указывают на психосоматическую ос­нову физического нездоровья¹. Авторы едины в том, что внешние проявле­ния недугов имеют прежде всего причину духовного порядка. Это относит­ся в первую очередь к образу мыслей и поведению человека².

Казалось бы, рецепт долгой и здоровой жизни прост: позитивные мыс­ли и слова, позитивная установка на уровне подсознания и как результат — позитивные действия личности.

Что же мешает человеку положительно оценивать и относиться к со­бытиям, явлениям, которые его сопровождают в жизни, к людям, которые его окружают, и к себе? Ответ мы находим уже в мифологии и библейских сказаниях: несчастья и невзгоды, которые существуют ровно столько, сколько существует человечество. Так, античные легенды повествуют о том, как Прометей подарил людям огонь, научил их искусствам и ремес­лам, как они жили счастливо, не зная зла, тяжелого труда и губительных болезней. Разгневанный поступком Прометея, Зевс жестоко покарал героя и наказал людей. Он коварно подарил брату Прометея вместе с прекрасной женщиной Пандорой и тяжелый сосуд, наполненной человеческими пороками, несчастьями и горем. Любопытная Пандора тайно открыла сосуд, и земля наполнилась страданиями и бедами людей¹.

Очень похож на первую историю и миф об Адаме и Еве. Разгневанный их непослушанием Господь Бог выслал их из сада Эдемского и пред­рек всему человечеству в лице Адама и Евы болезни, скорбь, тернии, труд «в поте лица», муки и страдания до самой смерти.

В чем истоки

человеческого

«позитива» и «непозитива»?

Осмысливая традицию русского бо­гословия, Александр Мень писал: «При­рода, какой мы ее видим сейчас, не явля­ется всецело соответствующей высшему предначертанию. Поэтому в ней буйст­вуют пожирание, борьба, смерть и рас­пад. Именно среди такого двуликого, искаженного мира и оказался перво­зданный человек...»². Преодолевая эти препятствия, одна часть людей ожесточается до злобности и агрессивности по отношению к миру и окружаю­щим людям, другая ощущает себя жертвой и замыкается в обиде «на весь белый свет».

Эти превращения людей в злобных и обидчивых стары как мир. Русский философ В.Ф. Одоевский объясняет двойственность человека самой его природой: «В душе человека, как части Божества, нет зла и не было бы, если бы человек не был принужден черпать из природы средства для своей жизни. Иначе говоря, зависимость от природы, в каковую впал человек после грехопадения, есть источник его дальнейшей порчи»³. На­верное, поэтому люди мечтали о справедливом и гуманном обществе на протяжении всей своей истории.

Изучение многих философских, религиоз­ных, мистических, мифологических учений Запада и Востока, а также ма­териалов культурологии, этнографии, археологии, антропологии, психоло­гии приводит к выводу, что во все времена в различных по характеру сис­темах знаний о человеке основные идеи повторяются, хотя и в разной сло­весной оболочке. Так, основной проблемой является проблема осознания Человеком своего места в Мире, своей единоприродности с ним, своей причастности к Миру как бесконечному целому. При этом все философ­ские изыскания концентрируются вокруг изначальной раздвоенности чело­века, поиска целостности, преодоления этой раздвоенности и достижения гармонии человека и мира. Примечательно, что каждый философ полагает, что именно он нашел скрытую пружину, главную силу преодоления раз­двоенности мира и личности. Так, «Ницше провозглашал волю к власти, Фрейд подчеркивал роль сексуального инстинкта, Маркс возводил на пье­дестал экономический инстинкт. Каждая теория становилась прокрустовым ложем, на котором эмпирические факты подгонялись под заданный обра­зец»¹.

Однако во все времена человечество стремилось к позитивному мыш­лению через возвышение личности. Именно этим объясняется появление религии, искусства, наук.

Материальная форма существования человека, зависимость от земного принижала его, способствовала его эгоизму, жадности, злобе. Духов­ная — возвышала. Потребность в возвышении находила отражение в поиске форм общественного сознания, в конструировании идей, идеалов, норм, ценностей, смыслов существования.

Лучшие из людей во все времена пытались придать духовный смысл материальному существованию человека, утвердить, что именно духовность отличает человека от животного².

«Человек, — писал русский философ Н. Ф. Федоров, — и вершина эволюции (пока!), и вместе — существо кризисное, кричаще противоречивое невозможный для существования, живой, ходячий парадокс, он должен в конце концов или самоуничтожиться, или разрушиться в новое бессмертное, божественное качество»¹.

Рассуждая о двойственности человека, будет уместно снова обратиться к Александру Меню, который писал: «Зло, с которым человек соприкасается теснее всего, живет в нем самом: воля к господству, к подавлению и насилию — с одной стороны, и слепая мятежность, ищущая самоутверждения и безграничного простора инстинктам, — с другой. Эти демоны дремлют на дне души, готовые в любой миг вырваться наружу»². И какой же выход предлагает А. Мень? Он его мыслил в Библии, в ее положении о том, что только любовь способна победить Сатану.

Эту же идею раздвоенности М. Люшер³, автор оригинальной системы человековедения, выразил по-своему. Взяв за основу метод функциональ­ной психологии, автор пишет о «расщеплении» личности на «полярные об­разы действий», когда на одной чаше весов — чрезмерное притязание («Идол — Я»), а на другой — парализующий страх («Страх — Я»). Эту симметричную зависимость между чрезмерным притязанием (+) и страхом (–) М. Люшер назвал функцией. В математике функция обозначает зависимость одной величины от другой: поднятие одной чаши весов зависит от опускания другой⁴. Следует отметить, что это симптоматично, ибо какие бы теории мы ни рассматрива­ли, везде в основе лежит осмысление в человеке двух и более начал.

Так, в христианстве выдвигается идея единства трех начал, выражен­ная в образах Бога-Отца, Бога-Сына и Святого Духа. В эзотерической фи­лософии утверждается о наличии семи тел. Физическое тело — это матери­альный план существования человека, остальные «тела» — это более тонкие и невидимые планы существования человека. Например: биоэнергетиче­ский эфирный план, астральный, ментальный и др. При этом в основе эзо­терической философии лежит идея целостного развития человека⁵.

Основой для современных суждений о наличии в человеке нескольких планов (тел) существования служат исследования трансперсональных пси­хологов, и в частности доктора медицины С. Грофа. Более двадцати лет С. Гроф изучал необычные состояния сознания. Его исследования показали, как зародилась вера в реинкарнацию (переселение души). Транспер­сональная психология накопила много фактов, которые заставляют усомниться в правильности традиционной позиции безоговорочного отрицания религиозного опыта¹. Таким образом, идея многообразности, дуальности человеческой личности — одна из вечных тем в литературе о человеке.

А теперь снова обратимся к русской философии в лице ее яркого пред­ставителя Н. Ф. Федорова. Он пишет: «Мнения тех, которые (забывая о единстве человека и природы, забывая, что природа в человеке начинает сознавать себя, т. е. создает себе голову, чтобы управлять собою, внося це­лесообразность) видят в борьбе разумного существа с неразумною силою борьбу части с целым, очевидно не имеют смысла, ибо целое, от которого отнята часть, перестает быть целым»².

Таким образом, вопрос, который проясняет для человека сущность его бытия, является вопросом о смысле всего сущего. Сам творческий процесс искания смысла жизни не только возводит человека к духовному, но и уже содержит его в себе. Так, Н. А. Бердяев писал в молодости: «…пусть я не знаю смысла жизни, но искание смысла уже дает смысл жизни, и я посвящу жизнь этому исканию смысла»³. Это обращение он определил как «поворот к духу и обращение к духовности»⁴.

Вопрошение о смысле жизни является «точкой» рождения духовного отношения к жизни. К этим «точкам» относятся основные философские понятия, такие, как Бытие, субстанция, гносеология, Благо; в религии — Бог и религиозные символы; в эстетике — Красота, Гармония, Прекрасное. Классическим примером высо­чайшей духовности человека, где естественно и органично переплетаются и философские понятия, и религия, и искусство, является «Исповедь» Л.Н. Толстого¹.

Но это одна сторона существования человека, а другая — противопо­ложная — втягивает человека в деятельность, которая не приносит ему ду­ховной пользы, но отвлекает его силы. Это так называемая суета или сует­ная жизнь. «Движение лишает нас возможности созерцания, — писал Франц Кафка. — Наш кругозор сужается. Сами того не замечая, мы теряем голову, не теряя жизни»². И еще одна цитата, которая также свидетельствует о единстве человеческого бытия. Эти слова принадлежат Н.К. Рериху: «Бросьте все, уезжайте в природу», — говорят человеку, потерявшему равно­весие, физическое или нравственное; но от одного его телесного присутст­вия в природе толк получается еще очень малый, и хороший результат бу­дет лишь тогда, если ему удастся слиться с природой духовно, впитать ду­ховно красоты ее, только тогда природа даст просителю силы и здоровую спокойную энергию»³.

Итак, со всей очевидностью можно сказать, что история человечества — это в определенной степени история поиска решения проблемы раздвоен­ности человека, поиска гармонизации его бытия, преодоления исходной его конфликтности и порождаемых ею противоречий, всего того, что препятст­вует господству позитивного отношения к миру, людям и к себе.

Где границы

человеческого

в Кентавре?

Соотношение божественного и жи­вотного в человеке лучше всего пред­ставлено в мифологии образом Кентав­ра. Именно поэтому логическим про­должением проблемы раздвоенности личности является рассмотрение про­блемы взаимообусловленности в человеке наследственности и среды. Дру­гими словами, какое значение в позитивном отношении к миру, людям и к себе играет социальный и биологический аспект, насколько позитивное мышление может быть врожденным свойством личности, а насколько при­обретенным.

Не разобравшись в «механизме» взаимодействия объективного и субъ­ективного, социального и биологического в формировании позитивного мышления, мы никогда не определим суть педагогической направленности социальной общности людей; возможности общества в развитии и самораз­витии личности; границы воспитательного воздействия на человека; реаль­ный процесс формирования коммуникативной культуры в обществе и тех­нологию ее осуществления.

Только поняв основные методологические законы бытования человека в этом мире, мы можем подойти к проблеме создания благоприятных усло­вий гармонизации самого человека, его отношений с другими людьми и окружающим его миром.

Обращение к проблеме взаимообусловленности наследственности и среды обитания вызвано еще и тем, что объективно рассмотреть роль сре­ды в формировании позитивного мышления личности невозможно без оп­ределения степени наследования им своих сущностных качеств и свойств.

Сразу оговорюсь, автор здесь не оригинальна. На протяжении многих тысячелетий человек пытался раскрыть тайну своего «Я». К.Г. Юнг так сформулировал эти поиски истины: «Наши усилия нацелены на того сокро­венного, еще не манифестированного целостного человека, который явля­ется вместе с тем человеком величайшим и будущим»¹.

Несмотря на наличие большого научного материала по разрешению обозначенной проблемы², автор не предполагала, что в научном плане она еще мало исследована, в определенной степени это можно объяснить сложностью развития науки, и в частности генетики, в нашей стране. Одна­ко знакомство со специальной литературой показывает, что и в мировой научной литературе нет всеобъемлющей разработки этих вопросов. Более того, бросается в глаза противоречивость исследований по одним и тем же вопросам. Эта противоречивость определяется точкой зрения ученого, ко­торый соответственно своей позиции интерпретирует результаты приклад­ных исследований. Так, например, В.Н. Эфроимсон указывает, что разви­тие и деятельность головного мозга оказываются наиболее чувствительны­ми к изменениям в биохимической среде. Например, содержание в крови мочевой кислоты влияет на интеллект. Это положение автор подкрепляет списком выдающихся личностей, страдающих подагрой¹. Данное утвер­ждение опровергает К.Б. Булаева, которая в своем диссертационном исследовании пишет, что последние близнецовые исследования не выявили за­висимости между содержанием в крови мочевой кислоты и интеллектом².

Не претендуя на абсолютную истину в этом вопросе и на ее всесто­роннее рассмотрение, попытаемся интересующие аспекты проблемы рас­смотреть, используя помимо литературных источников свои собственные наблюдения. Не углубляясь в специальные вопросы частных наук, остано­вимся на тех аспектах, которые имеют значение как исходные методологи­ческие предпосылки для формирования позитивного мышления.

Традиционная формулировка данной проблемы не охватывает всей методологии изучения основ поведенческих свойств человека, а именно необходимость анализа всего разнообразия фенотипа поведения и его структуры, после которого только возможно дальнейшее установление в этом разнообразии соотносительной доли наследственности и среды.

В определении основных используемых нами понятий мы исходим из того, что принято в науке понимать под этими терминами. Так, в биологи­ческом энциклопедическом словаре под редакцией М.С. Гилярова (М.: Со­ветская энциклопедия, 1986) на с. 395 наследственность определяется как свойство организма обеспечивать материальную и функциональную преем­ственность между поколениями. Наследственность реализуется в процессе наследования или воспроизведения в ряду поколений специфического ха­рактера обмена веществ и индивидуального развития в определенных усло­виях внешней среды. На с. 603 того же словаря среда обитания определяет­ся как совокупность конкретных абиотических и биотических условий, в которых обитает данная особь.

Определение доли наследственности и среды в человеке — задача, ко­торая для очень многих наук является одной из центральных. В различные исторические времена проблема человека ставилась и решалась по-разному. Данное обстоятельство было связано прежде всего с тем, что в ходе исторического развития с изменением социальных условий жизни постепенно изменялись и взгляды человека.

Исследование проблемы взаимообусловленности наследственности и среды стоит на пересечении таких наук, как психология, социология, био­логия, педагогика и др. Понятия «наследственность» и «среда» давно уже фигурируют вместе, выражая и противопоставление, и связь, а иногда и единство, целостность.

Эти нормы выражения показывают позицию, занимаемую тем или иным ученым или научным направлением. Данная проблема тесно связана с определением сущности человека, его потребностями и возможностями. Она находится в прямой связи с вопросом совершенствования и самосо­вершенствования человека.

«Жизнь человека как духовного существа, — писал русский философ П. Чаадаев, — обнимает собой два мира. Одной стороной человек принадлежит природе, но другой возвышается над ней. Высшее начало в человеке, по его мнению, формируется благодаря социальной среде, способность сливаться с другими людьми в любви и сострадании дана человеку нашей приро­дой»¹.

Существует множество взглядов в определении сущности целостного человека, в многообразии которых выделяются в основном два подхода — субстанциональный, который именуется как биологизаторский, и реляти­вистский, именуемый социологизаторским².

При первом подходе человек трактуется как некая биологическая суб­станция, как фиксированная и неизменная сумма определенных, раз и на­всегда заданных потребностей и желаний. Его свойства запрограммирова­ны в генах и уровень развития фатально предопределен. К биологизаторским концепциям принято относить теории исследователей, которые отда­вали предпочтение врожденным свойствам. Так, например, Гегель, анали­зируя Декарта, предложил считать, что врожденные идеи имеют основу в сущности нашего духа.

Известные своими теориями просветители и ученые Д. Дидро, 3. Фрейд, К. Юнг, Э. Фромм указывали, что воспитание развивает то, что дала ребенку природа.

При социологизаторском подходе сущность человека представляется простой проекцией той социальной среды, в которой он существует. В таком подходе идея вечности и неизменности человеческой природы отвер­галась, но недостаток его состоял в том, что он ставил человека в фаталь­ную зависимость от общества, превращая его в слепую марионетку соци­альных сил. Свидетельство этого — ставшая нарицательной формула К. Маркса: «Сущность человека есть совокупность всех общественных от­ношений».

Среди ученых, разрабатывавших социологизаторские концепции, сле­дует назвать Дж. Локка. Он стремился доказать, что душа ребенка — «чис­тая доска». Из этого вытекала высокая оценка роли воспитания в развитии человека. К. Гельвеций также указывал на ведущее значение влияния сре­ды. «Все люди в равной мере, — говорил он, — способны к образованию и обладают природным равенством».

Сторонниками социологизаторского подхода являются прежде всего психологи-практики, которым пришлось заниматься адаптацией детеныша человека, долгое время прожившего в среде животных. К таким мы отно­сим Джин-Марк-Гаспар Итард, который в рассказе «Дикий мальчишка из Эйвейрона» в 1801 году писал: «Появляясь на земном шаре физически сла­бым и не обладая врожденными идеями, будучи не в состоянии подчинить­ся основным законам своего существования, человек лишь в обществе мо­жет добиться того исключительного положения, к которому его предназна­чила сама природа. Не будь цивилизации, он оказался бы одним из самых ничтожных и неразумных животных... человек всегда только то, что из него делает общество. Следовательно, воспитанный своим родом, благода­ря ему он знакомится со своими привычками и потребностями; и ни одна из его идей больше не принадлежит ему. Он пользуется одной из самых справедливых прерогатив своего рода — способностью развивать свои пред­ставления, подражая обществу и влияя на него»¹.

Подводя итоги практической деятельности психологов по введению детеныша человека в общество после пребывания в среде животных, аме­риканский психолог Э. Стоунс пишет, что всякое научение проявляется в изменении поведения организма и представляет собой результат овладения новыми особенностями окружающей среды и сохранится до тех пор, пока окружающая среда сохранит свое измененное состояние¹.

Выводы психологов действительно убедительны. Поэтому и среди обществоведов мы находим сторонников социологизаторского подхода.

Социальное, общественное является той реальностью, посредством которой человек возвышается над животным миром. «Общество, — писал К. Маркс, — производит человека как человека»².

Социальная природа человека возникла на основе биологической эволюции. «Самый факт происхождения человека из животного царства, — отмечал Ф. Энгельс, — обусловливает собой то, что человек никогда не освободится полностью от свойств, присущих животному, следовательно, речь может идти только о том, имеются ли эти свойства в большей или меньшей степени»³.

Социологизаторские и биологизаторские концепции являются двумя крайностями в решении вопроса о соотношении биологического и социального. Концепция, признающая диалектическое единство врожденных и приобретенных факторов в сущности человека, получила название биосоциальной и явилась плодом попытки разрешения противоречия между биологическим и социальным в развитии человека. Так, сторонник биосоциальной концепции академик П.Н. Федосеев писал: «...в ходе общественной деятельности человек изменяет, но не уничтожает в себе природное, биологическое. Благодаря этому не исчезает, а исторически развивается взаимосвязь, преемственность между биологическим и социальным. Подлинно реальное единство, но не тождество того и другого, выявляется прежде всего в трудовой деятельности людей. Именно в деятельности, прежде все трудовой, выявляется психология человека и связь психического с биологическим и социальным»⁴.

По мнению другого представителя биосоциальной концепции Б.Ф. Ломова, проблема соотношения биологического и социального является одной из ключевых в психологии¹.

Социальное — это ценности, нормы и т. п., действующие в определен­ном обществе.

В биологическом следует выделить врожденные стремления, способ­ности, возможности и т.д. Главное то, что оба они существуют в виде объ­ективных реальностей и имеют силу воздействия. Психическое является отражением биологического и социального. С другой стороны, оно, отра­жая и интерпретируя их, создает целостное состояние человека, им и опре­деляет позитивное или негативное мышление, характер поведения на лю­бом уровне активности.

Однако абстрактного человека, жизнь которого определяется только биологическими или только социальными особенностями, нет. Со дня его появления на свет родные и близкие пытаются прежде всего узнать, на кого из родителей он похож, каковы его цвет волос, глаз, овал лица, форма ногтей и т.д. Это происходит потому, что физические данные видимы, их легко установить и они даются человеку практически в неизменном виде на всю жизнь. Но есть у новорожденного и психические особенности, которые даны ему природой так же, как и физические, но они не так легко распо­знаются². Даже самой внимательной матери нужно длительное время, что­бы она хоть часть из этих особенностей увидела в своем ребенке. Психиче­ские особенности (темперамент, способности, память, тип мышления и др.) развиваются сложнее, чем физические. Обратимся к конкретным исследо­ваниям в этой области. В биологическом нас интересует лишь генетиче­ское, ибо первое понятие по содержанию шире, чем второе.

Науку, изучающую генетические основы индивидуально-психических различий, называют психогенетикой или генетикой поведения человека. Ни одно из этих названий не получило еще единодушного признания среди специалистов¹.

В определении поведения чаще всего подчеркивается взаимодействие человека со средой, опосредованное его внешней (двигательной) и внутренней (психической) активностью².

В отечественной литературе при обсуждении генетических предпосылок развития психики человека традиционно используют понятия «биологическое» и «социальное»³.

Важной проблемой генетики человека является определение соотносительной роли наследственности и среды в проявлении свойств разных конституционных уровней. Важная роль в особенностях мышления принадлежит его высшей нервной деятельности. Высшая нервная деятельность выполняет роль связующего звена между биологической природой человека и его психическими свойствами. В связи с этим надо отметить исключительно важную роль учения И.П. Павлова о высшей нервной деятельности, в котором он вслед за И.М. Сеченовым обосновал значение динамики нервных процессов для индивидуального поведения человека. Громадная заслуга И.П. Павлова в том, что он сумел «уловить в хаосе индивидуальных вариаций поведения и рефлекторного реагирования... влияния немногих определяющих факторов, а затем и выделить эти факторы как основные детерминанты поведенческой индивидуальности»⁴.

Значительный вклад в развитие учения И.П. Павлова о высшей нервной деятельности применительно к человеку внесли Б.М. Теплов и В.Д. Небылицын с учениками. Они рассматривают свойства нервной системы в качестве нейрофизиологической основы разнообразных психологи­ческих проявлений с их индивидуальными вариациями¹.

Известно, что любое свойство нервной системы: сила, лабильность, подвижность и др. — имеет два крайних полюса: силу-слабость, подвиж­ность-инертность, уравновешенность-неуравнове­шенность.

В свое время было принято считать, что слабость, инертность и не­уравновешенность — патологические, неполноценные качества нервной сис­темы². Б.М. Теплов выдвинул гипотезу об адаптивной ценности разных свойств нервной системы, указав, что «каждое свойство нервной системы есть диалектическое единство противоположных с точки зрения жизненной ценности проявлений»³. Справедливость этой гипотезы была подтверждена в последующих исследованиях.

Так, В.Д. Небылицын установил обратную зависимость между силой нервной системы и абсолютной сенсорной чувствительностью⁴. По причи­не этой связи слабые имеют преимущество перед сильными благодаря вы­сокой чувствительности к раздражителям минимальной интенсивности. Показано также, что слабые лучше сильных справляются с монотонной, однообразной работой, с физической работой статического характера⁵.

Б.М. Теплов и В.Д. Небылицын показали, что свойства нервной систе­мы детерминируют динамические стороны психики человека, в связи с чем при изучении влияния генотипа на психические состояния и процессы пер­востепенное значение приобретает генетический анализ свойств нервной системы. По их определению, свойства нервной системы — это природные, врожденные особенности нервной системы, влияющие на формирование индивидуальных особенностей норм поведения и некоторых индивидуальных различий способностей и характера у человека¹.

Интересны исследования генетиков поведения о функциональной асимметрии мозга, проблеме доминирующей руки. Исследователи в данной области отмечают, что «любые различия в познавательных способностях лево- и праворуких очень невелики и не имеют большого практического значения»².

Однако на фенотипическое проявление леворукости существенное влияние оказывает и жизненный опыт как следствие предубежденности против леворукости, удивительно однотипно проявляющееся в разных этнических культурах³.

По данным Д.Н. Крылова, Т.П. Кулакова и др., жестко генетически детерминированы морфологические признаки (длина и масса тела, окружность головы и груди). В исследованиях коллектива сотрудников Института гигиены детей и подростков АМН СССР выявлено, что для всех групп признаков — морфологических, электроэнцефалографических и нейродинамических — характерно увеличение с возрастом вклада средовых факторов в их изменчивость⁴.

По мнению сотрудников института, наибольшие показатели наследуемости приходятся на возрастные периоды 7-9 и 16-18 лет, наименьшие — 4-6 лет, 10-12 и 19-21 год⁵.

И.В. Равич-Щербо показала, наоборот, усиление с возрастом генетиче­ских влияний на ряд показателей личности (нейродинамических и электро-энцефалографических)¹.

Многоуровневый комплексный подход к изучению генетики поведе­ния человека успешно разрабатывался немецким ученым Ф. Фо­гелем и его сотрудниками (1978–1983 гг.). В обосновании своего подхода Ф. Фогель указывал, что исследователь при проведении генетического анализа функциональной деятельности мозга встречается с невероятными трудностями, связанными с динамичным развитием поведения человека и многосложностью прямой и обратной функциональной связи организма со средой². По утверждению Ф. Фогеля и А. Мотульского, генетика поведения человека является самой слаборазработанной областью современной гене­тики человека. Д.К. Беляев, отмечая определенный прогресс генетики че­ловека в настоящее время и изученность многих анатомо-физиологических и биохимических признаков, а также психопатологий, констатирует, что «несравненно хуже изучены генетические основы поведения и высшей нервной деятельности человека в норме»³.

При экспериментальном исследовании проблемы чаще всего пользу­ются методами близнецов (контрастные группы, контрольные близнецы, близнецовые пары, разлученные близнецы). С помощью этих методов изу­чается сходство-различие между близнецами по таким параметрам, как моторика, интеллект, реакции, навыки, эмоции, интересы, выбор профессии и т. п. Определенная конкордантность (схожесть) монозиготных (однояйцовых) близнецов по тем или иным свойствам считается проявлением генети­ческого контроля, а уровень дискордантности (несхожести) — социального.

Посредством таких экспериментов устанавливается роль генетических и средовых факторов в целенаправленном поведении человека. Большая распространенность близнецовых исследований у генетиков объясняется простотой и эффективностью его осуществления. Действительно, близнецы — это генетическая модель, созданная самой природой. Наибольший акцент в близнецовых исследованиях делается на изучение генетических основ интеллекта. Начало этим работам положил Ф. Гальтон в своей классической работе «Наследование таланта и характера», где показал, что выдающиеся по таланту и интеллекту люди имеют во много раз больше родственников в группе выдающихся людей, чем можно было бы ожидать при случайном распределении этих способностей. В соответствии с этим выводом Ф. Гальтон выдвигает идею о возможности измерения интеллекта, оценки его наследуемости¹.

Роль наследственности и среды в развитии тех или иных психических функций и свойств в близнецовых исследованиях устанавливается путем сопоставления близнецовых пар. В отношении подвижности нервной системы было показано сохранение высокого внутрипарного сходства близнецов, живущих раздельно 10-30 лет², что свидетельствует об устойчивости данного нейродинамического свойства к воздействиям факторов среды. Однако в других исследованиях указывается на снижение роли генотипа, существенное возрастание роли среды в изменчивости содержательных характеристик личности.

Так, показано, что разлученные в детстве, сохраняя довольно высокое сходство в мимической экспрессии, интонации, походке и т.п., оказываются мало похожими в интересах, социальных воззрениях, в способах интерперсонального взаимодействия, умении владеть собой в стрессовых ситуациях³.

Влияние генотипа и среды на развитие различных психологических свойств человека хорошо прослеживается в близнецовых парах. Однако нет еще методик, позволяющих отделить влияние специфических условий сре­ды от генетических эффектов.

Взаимодействие между генотипом и средой может в значительной ме­ре смещать значение коэффициента наследуемости. Влияние данного фак­тора позволяет учесть наблюдения над приемными детьми и детьми, вос­питавшимися в детских домах¹. К. Лоуренс, а также М. Скодак и Х. Скилз показали, что с возрастом увеличивается корреляция детей не с приемными родителями, а с биологическими. Этот вывод подтверждается и в более поздних исследованиях. Так, в рамках программы «Техасский проект ис­следования приемных детей» изучалась весьма представительная выборка испытуемых (около 2000 человек), на которой подтверждено влияние гено­типа на развитие интеллекта².

Используя близнецовый метод, автор тоже сделала попытку изучения двух близнецовых пар. Первая из них — это мужчины, 1915 года рождения, Алексей и Александр Р. В этой паре Алексей — старший брат. Помимо сходства, братья до 1932 года жили вместе в родительской семье. Первый раз, и как оказалось — на всю последующую жизнь, их разлучили в 16 лет. Таким образом, среда, в которой шло дальнейшее формирование личности, была изменена. С этого времени братья шли разными дорогами. Младший (Александр) был призван в ряды Вооруженных Сил, там учился в вечерней школе, затем в военном училище, стал офицером и в последующем строил свою жизнь как кадровый военный. Уволясь в запас, Александр еще долгие годы трудился в сфере гражданского производства на инженерно-технической должности. Старший (Алексей) был вначале освобожден от призыва в Вооруженные Силы по состоянию здоровья, но затем добро­вольцем ушел на фронт Великой Отечественной войны, а уволившись в запас, после Победы продолжал заниматься народнохозяйственной дея­тельностью, являясь опытным экономистом-бухгалтером. Жизнедеятель­ность обоих братьев проходила в разных географических средах; старшего — на Севере, младшего — на юге России. У обоих были полные и благополучные семьи. У старшего было два сына, у младшего — три сына. Оба проявляли социальную активность во всех сферах деятельности и характеризовались близкими как люди оптимистического склада и живого, непосредственного общения. Любили шутки, розыгрыши, играли на народных музыкальных инструментах. Оба брата имели тяготение к литературе: пробовали писать стихи, на протяжении всей жизни вели дневники.

Таким образом, с 1932 года вплоть до конца жизни братья жили по-разному. Но на 76 году жизни сначала у старшего, а затем у младшего случился первый инсульт. Затем кризисы здоровья вплоть до последних дней и часов с небольшими отклонениями фиксировались синхронно. Несмотря на разное физическое состояние (младший чувствовал себя на протяжении всей жизни более бодро, не жаловался на болезни и на недомогания, старший же был болезненным), уходили они из жизни практически одинаково. Во всяком случае, от одной и той же болезни, хотя и жили долгое время врозь, в различных средах обитания, в различном быту, в различных географических условиях. Заметим, что во время войны оба были ранены и контужены. Врачебный диагноз кончины их обоих одинаков: обширный инсульт — следствие острого склероза (с интервалом в 6 месяцев). Отметим что их пятеро сыновей в определенной степени унаследовали как профессиональные склонности, так и оптимистичный, общительный характер. Младший сын Алексея и два сына Александра были кадровые военные; средний сын Александра — экономист, как и его дядя, а старший сын Алексея — инженер-технолог. Не претендуя ни на какие обобщения, отметим факт наследования у описываемых братьев болезни и в определенной степени интеллектуальных способностей. Подчеркнем, что один из сыновей Александра унаследовал склонности к литературе. Он автор многих поэтических сборников и книг по теории культуры и эстетике.

Приведем для примера еще одну близнецовую пару: Алла и Людмила А., 1969 года рождения. Эти сестры не похожи друг на друга. Обе до выхода старшей сестры замуж проживали вместе с родителями и до окончания 8-ми классов учились вместе. Что интересного было в этой паре? На родительских собраниях в 1-м классе учительница демонстрировала учебные тетради Аллы как лучшей ученицы. Тетради отличались аккуратностью, опрятностью, а в дальнейшем и грамотностью. На этих же собраниях учительница демонстрировала и тетради нерадивых учеников: тех, кто писал грязно, делал много исправлений и помарок. Среди таких учеников была Людмила — младшая из сестер. Если бы девочки были из разных семей, то напрашивался бы обычный в таких случаях вывод о том, что в одной семье ребенку уделяют внимание, с ним занимаются, а в другой — он предостав­лен сам себе. Именно ради этой цели — привлечь внимание родителей к за­нятиям с детьми — учительница и использовала метод демонстрации тетра­дей. Но ведь перед нами были близнецовые дети из одной семьи, где в рав­ной мере уделяли внимание и одному, и другому ребенку. Об этом свиде­тельствовали беседы с родителями, которые уверяли в том, что Людмиле как более «трудному» ребенку они уделяли больше внимания. При этом Алла отличалась общительностью и доброжелательностью; Людмила была замкнута, застенчива, а порой и угрюма.

Далее судьба этих девочек сложилась следующим образом. Все годы учебы Алла успевала на «отлично», Людмила — на «удовлетворительно». После 8-го класса Людмилу родители определили в профессионально-техническое училище по специальности повар. А Алла, закончив 10 клас­сов с медалью, успешно поступила в университет по специальности «прикладная математика». Успешно окончив университет, она поступает на работу в один из НИИ, где вскоре возглавляет компьютерный центр.

Первой Алла определилась и в личной жизни: вышла замуж и ушла из родительской семьи. Людмила же после окончания училища работает в системе общественного питания, не проявив и здесь никаких особых способностей. Продолжает жить с родителями. Сестры, конечно, еще относительно молоды, им чуть более 30 лет. Рано делать какие-то выводы. Однако с уверенностью можно сказать, что среда не сумела в данном случае уравновесить интеллектуальные возможности и характер детей, данные им природой.

В наших примерах умышленно использовался близнецовый метод первой пары — однояйцеклеточных и второй — двуяйцеклеточных, чтобы усилить наблюдение за тем, как наследственность и среда взаимодействуют.

Из приведенного анализа можно сделать вывод о том, что генетические программы «позитивного» или «отрицательного» отношения весьма сильны и устойчивы. Они влияют на практику использования тех условий, возможностей, которые получает в жизни человек. Но в этом процессе есть и другая сторона — объективные факторы воздействия на личность.

Как влияет среда на развитие позитивного мышления?

Как нет абстрактного человека, так и нет, очевидно, и абстрактной среды. Среда в определенной степени существует независимо от человека. Он, появившись на свет, ее не выбирает и до определенного момента почти никак на нее не влияет. Она огромна и бесконечна, как мир, в котором человечество существует. Но чем ближе среда к каждому отдельно взятому человеку, тем она определенней и конкретней, тем более она становится личностной.

Условно эту среду можно разделить на три круга: большой, средний и малый.

Большой круг среды составляют географические и климатические условия, которые заданы природой, существуют в момент рождения человека и независимо от него. Эти условия являются относительно стабильными, поскольку не меняются на протяжении длительного времени.

Второй круг среды, условно нами названный средним, составляют социальные и национальные особенности. Они также объективны по отношению к отдельно взятому человеку, поскольку он не может загадывать или выбирать для рождения национальность и политическую систему государства. Но на эти условия могут оказывать влияние близкие к рожденному человеку люди.

Относительная свобода выезда и въезда из одной страны в другую, межнациональные браки, которые нередки между людьми, проживающими в многонациональной стране и в условиях расширяющихся международных контактов, — все это приводит к изменению социальных и национальных особенностей.

Третий круг среды — малый — составляют родные человека: мать, отец, братья, сестры, дедушки и бабушки. Это то окружение человека, которое принято называть семьей.

Для наглядности попытаемся выразить среду формирования человека графически:

 человек

— «большой» круг среды обитания человека

- — - «средний» круг

 «малый» круг

Семья определяется не только количеством ее членов, но и семейными отношениями, принятыми в ней. Они характеризуются уровнем воспитанности и духовного развития членов семьи, культурой их общения, укладом жизни с традициями и обычаями.

Малый круг среды охватывает семейно-бытовые условия жизни человека. Эта среда находится как под воздействием внутренних сил, т. е. поступков и действий со стороны членов семьи, так и под воздействием внешней среды, в которой существует семья. Все это взаимопроникает и взаимовлияет друг на друга и образует совершенно неповторимый мир каждой семьи. Трудно переоценить значение семьи в формировании позитивного мышления. Психологи отмечают, что если ребенка в семье унижают и подавляют, то дети с сильной нервной системой озлобляются и переносят такую же линию поведения на других вне дома, самоутверждаясь и компенсируя ущемленное самолюбие в семье. Дети же со слабой нервной системой становятся обидчивыми. Во всех и каждом вне дома они видят тех, кто хотел бы их обидеть. И только благоприятный микроклимат в семье способствует формированию психически устойчивой личности.

Но отсутствие благоприятных условий развития человека отнюдь не означает, что человек не развивается как физически, так и духовно.

В этом плане примечателен пример из жизни известного украинского поэта Т.Г. Шевченко. Сирота и крепостной, он рано обнаружил способности к рисованию. Его яркая одаренность побудила многих выдающихся людей, не связанных с ним никакими родственными отношениями, бороться за его освобождение.

В дальнейшем, помимо рисования, в нем обнаружился поэтический дар, который особенно проявился в годы ссылки поэта, когда ему было запрещено царским правительством писать и рисовать. Более неблагоприятные условия трудно себе представить, но несмотря на это природные задатки достигли своего совершенства. Т.Г. Шевченко для украинского народа так же значителен, как для русского — А.С. Пушкин.

Соотношение врожденных качеств и среды не так просто, как может показаться на первый взгляд. Иногда человек может достичь духовного и физического совершенства не благодаря, а вопреки окружающей среде¹.

Способен ли

человек победить

в себе агрессивные

инстинкты?

Ответ на этот вопрос можно найти в различных теориях личности, которые сложились к концу XX века.

Попытаемся дать краткую характе­ристику этим теориям. При этом огово­римся, что любая попытка дать им опре­деление носит условный характер и по­этому формальна. Она не исчерпывает многообразие и оригинальность подходов авторов к обозначенной пробле­ме, но, с другой стороны, попытка систематизировать какое-либо явление, а в данном случае речь идет о научных школах, занимающихся проблемой личности, позволяет определить ориентиры в океане научных идей и иска­ний.

Таким образом, теории личности можно развести, выделив пять пара­метров.

В зависимости от способов объяснения поведения все теории делятся на психологические, социодинамические, психодинамические. В зависимости от способов получения данных о личности:

• экспериментальные, неэкспериментальные.

В зависимости от угла зрения автора теории на личность:

— структурные, динамические.

В зависимости от возрастного диапазона личности различают теории, рассматривающие:

— дошкольный и школьный периоды жизни, всю жизнь от рождения до последних дней. В зависимости от понятий, в которых описывается личность:

— черты, качества и свойства, формы поведения.

Психоаналитическую теорию личности, разработанную З. Фрейдом, можно отнести к типу психодинамических, неэкспериментальных, струк­турно-динамических, охватывающих всю жизнь человека и использующих для описания его как личности внутренние психологические свойства индивида, в первую очередь его потребности и мотивы.

Самосознание человека 3. Фрейд сравнивал с вершиной айсберга. Он считал, что лишь незначительная часть того, что на самом деле происходит в душе человека и характеризует его как личность, адекватно им осознается. Только небольшую часть своих поступков человек в состоянии правильно понять и объяснить. Основная же часть его опыта и личности находится вне сферы сознания, и только специальные процедуры, разработанные в психоанализе, позволяют проникнуть в нее.

Состояние неудовлетворенности собой, тревожности и беспокойства, которые часто возникают у человека, являются, по Фрейду, субъективным, эмоционально окрашенным отражением в сознании человека борьбы «Оно» и «Сверх-Я», неразрешимых или неразрешенных противоречий между тем, что побуждает поведение на самом деле, и тем, что им должно было бы руководить.

Стремясь избавиться от этих неприятных эмоциональных состояний, человек с помощью «Я» вырабатывает у себя так называемые защитные механизмы. Вот некоторые из них:

1. Отрицание. Когда реальная действительность для человека непо­нятна, он «закрывает на нее глаза», прибегает к отрицанию ее су­ществования или старается снизить серьезность возникшей для его «Сверх-Я» угрозы.

2. Подавление. В отличие от отрицания, которое большей частью от­носится к информации, поступающей извне, подавление относится к блокированию со стороны «Я» внутренних импульсов и угроз, идущих от «Сверх-Я». В этом случае неприятные признания само­му себе и соответствующие переживания как бы вытесняются из сферы сознания, не влияют на реальное поведение.

3. Рациональное развитие. Это способ разумного оправдания любых поступков и действий, противоречащих нравственным нормам и вызывающих беспокойство. Обращение к рационализации харак­терно тем, что оправдание поступку находится обычно уже после того, как он совершен. Наиболее типичные приемы: а) оправдание своей неспособности что-либо сделать нежеланием это сделать; б) оправдание нежелательного действия «объективными» сложивши­мися обстоятельствами.

4. Формирование реакции. Иногда люди могут скрывать от самих се­бя мотив собственного поведения за счет его подавления через особо выраженный и сознательно поддерживаемый мотив проти­воположного типа. К примеру, бессознательная неприязнь к ребен­ку может выражаться в нарочитом внимании к нему.

5. Проекция. Все люди имеют нежелательные свойства и черты лич­ности, которые они неохотно признают, а чаще совсем не призна­ют. Механизм проекции проявляет свое действие в том, что собст­венные отрицательные качества человек бессознательно приписы­вает другому лицу, причем, как правило, в преувеличенном виде.

6. Интеллектуализация. Это своеобразная попытка уйти из эмоцио­нально угрожающей ситуации путем ее как бы отстраненного об­суждения в абстрактных, интеллектуализированных терминах.

7. Замещение. Оно выражается в частичном, косвенном удовлетворе­нии неприемлемого мотива каким-либо нравственно допустимым способом.

Если эти и другие защитные механизмы не срабатывают, то неудовлетворенные импульсы, исходящие из «Оно», дают о себе знать в закодиро­ванной, символической форме, например, в сновидениях, описках, обмолв­ках, шутках, странностях поведения человека, вплоть до появления патоло­гических отклонений.

Психоаналитическая теория понимает развитие человека как адапта­цию его биологической природы к жизни в обществе, выработку у него защитных механизмов и согласованных со «Сверх-Я» способов удовлетво­рения потребностей.

В последние десятилетия усиливается тенденция к интегрированному, целостному рассмотрению личности с позиций разных теорий и подходов, и здесь намечается также интегрированная концепция развития, принимающая во внимание согласованное, системное формиро­вание и взаимозависимое преобразование всех тех сторон личности, акцент на которые делался в русле различных подходов и теорий. Одной из таких концепций стала теория М. Эриксона, в которой более чем в других оказа­лась выраженной данная тенденция.

Эриксон в своих взглядах на развитие придерживался так называемого эпигенетического принципа: генетической предопределенности стадий, которые в своем личном развитии обязательно проходит человек от рожде­ния до конца своих дней. Наиболее существенный вклад Эриксона в тео­рию личностного развития состоит в выделении и описании восьми жиз­ненных психологических кризисов, неизбежно наступающих у каждого человека. Например:

— кризис доверия — недоверия (в течение первого года жизни);

— автономия в противоположность сомнению и стыду (возраст около 2-3 лет);

— появление инициативности в противовес чувству вины (возраст 3-6 лет);

— трудолюбие в противоположность комплексу неполноценности (возраст 7-12 лет);

— личностное самоопределение в противовес индивидуальной серости и конформизму (возраст 12-18 лет);

— интимность и общительность в противовес личностной психологи­ческой изолированности (около 20 лет);

— забота о воспитании нового поколения в противоположность «по­гружению в себя» (возраст 30-60 лет);

— удовлетворенность прожитой жизнью в противовес отчаянию (около 60 лет).

Становление личности в концепции Эриксона¹ понимается как смена этапов, на каждом из которых происходят качественное преобразование внутреннего мира человека и радикальное изменение его отношений с ок­ружающими людьми. В результате этого он как личность приобретает не­что новое, характерное именно для данного этапа развития и сохраняющее­ся у него в течение всей жизни и, таким образом, обретает свой «позитив» мышления.

В основании почти всех современных теорий личности лежит предположение о том, что личность как социально-психологический феномен представляет собой жизненно устойчивое в своих основных проявлениях образование. Устой­чивость личности характеризует последовательность ее действий и предна­значенность ее поведения, придает ее поступкам закономерный характер. Если бы в каких-то существенных для общения с людьми проявлениях личность не была уступчивой, то людям трудно было бы взаимодейство­вать друг с другом, добиваться взаимопонимания: ведь каждый раз они вынуждены были бы заново приспосабливаться к человеку и были бы не в состоянии предсказывать его поведение. Тем не менее во многих исследо­ваниях было обнаружено, что поведение человека довольно вариативно².

Наибольшей стабильностью обладают динамические особенности, связанные с врожденными анатомо-физиологическими задатками, свойст­вами нервной системы. К ним относятся темперамент, эмоциональная реактивность, экстраверсия — интроверсия и некоторые другие. Реальное по­ведение личности, как устойчивое, так и изменчивое, существенно зависит от постоянства социальных ситуаций, в которых мы наблюдаем за челове­ком.

В специальных исследованиях, проведенных на одних и тех же людях в течение длительного времени с целью установить степень изменчивости или постоянства их личности, показано, что более половины личностных качеств, обладая которыми, ребенок поступает в школу, сохраняются в те­чение всего периода обучения вплоть до окончания школы. Это свидетель­ствует о двух вещах. Во-первых, о том, что многие личностные особенно­сти человека, будучи сформированными в дошкольном возрасте, в даль­нейшем сохраняют свое постоянство. Во-вторых, о том, что обучение в школе мало сказывается на развитии собственно личностных свойств ре­бенка.

Оказалось, в частности, что наибольшую устойчивость от детства к взрослости, т.е. малую степень изменчивости, в подростковом и раннем юношеском возрасте обнаруживают стремление к успехам, настойчивость, уровень притязаний, интеллектуальные интересы. У девушек, кроме того, — эстетические вкусы и общительность. Определенной устойчивостью в юношеском возрасте, при условии их сформированности в более ранние годы, обладают способности, ответственность, сила воли, дружелюбие и открытость.

Зачастую не меньшую ценность и жизненную значимость, чем посто­янство поведения человека, имеет, напротив, его изменчивость, адаптив­ность. Она свидетельствует о другой ценной особенности человека — его умении приспосабливаться к изменяющимся условиям жизни, менять себя как личность, если в этом есть необходимость. Такого рода качество пред­ставляется весьма ценным для личности в тех случаях, когда в обществе происходят радикальные изменения, требующие от каждого человека зна­чительной модификации своих взглядов, установок, ценностных ориента­ций и т.п. Поэтому изменчивость при определенных обстоятельствах необ­ходимо рассматривать как положительное личностное свойство человека. Если человек сегодня иной, чем вчера, значит он развивается¹.

Можно говорить о закономерной двойственной природе социальной адаптивности (поведенческой) человека: о генетической (передача соци­альной информации через геноинформационный код от поколения к поколению) адаптивности и воспитанной адаптивности как результате процесса целенаправленного систематического воздействия на личность со стороны общественных систем (институтов) и социальных условий. Причем можно отметить закономерный характер этой адаптивности, где в конце концов генетика все же ставит свою последнюю точку, хотя на этапе активной воз­растной жизни социальная реактивность человека может и преобладать.

Вероятно, можно говорить о сходных родовых типах способностей, проявляющихся от поколения к поколению или через поколение — выбо­рочно. Можно говорить и об определенной шкале творческих возможно­стей представителей рода, фамилии, наследственной линии. Вместе с тем нельзя не видеть и определенную роль среды, которая может «воспламе­нять» или «гасить» имеющиеся потенции родовой линии. Причем, уровень среды определяет и уровень развития природных задатков и способностей человека. Конечно, здесь могут быть и случайные обстоятельства, которые принципиально меняют родовую линию, то поднимая ее на неожиданные высоты (рождение гения в семье), то сбрасывая вниз (разрушение лично­сти). Для этого должен существовать коэффициент поправки, связанный с изменением генофонда в системе «мать-отец». Все это делает необходимым специальное, более глубокое исследование проблемы, нежели это сделано в данной работе. Но и отрицать очевидные факты, проявившиеся на большом отрезке времени, нельзя. Биосоциальными экспериментами эту проблему не понять и не решить. Только реальная жизнь с живыми судьбами людей может пролить больший свет на эту проблему.

Вместе с тем исходя из пульсирующей сущности жизненной адаптив­ности человека можно сделать вывод, что он в бытовой практике то как бы уходит (погружается) в свое природное существование, то четко фиксиру­ется как общественный феномен. Данная пульсация может становиться неразличимой, интеграционной, едва обозначающей полярности. И в этом проявляется функционирование закона взаимообусловленности наследст­венности и среды. Все это свидетельствует о системной сложности и многоуровневости реального процесса формирования позитивного мышления человека. С другой стороны, это заставляет организаторов общественно-адаптационного процесса глубже вникать в социальные характеристики субъектов воздействия, ибо в противном случае коэффициент полезного действия резко снижается. Не случайно академик Н.М. Амосов указывает на относительность воспитательного воздействия социальных институтов на человека (25%)¹.

И, наконец, закон пульсирующей жизненной адаптивности человека выдвигает актуальность утверждения, что человек в большей мере есть результат самого себя, продукт самовоспитания. Исходя из этого человек в значительной степени сам определяет параметры жизни — как хорошие, так и плохие — с помощью своего восприятия и мышления. Концентрируясь на мысли, человек способен вызывать созвучные им чувства и выстраивать свою жизнь соответственно имеющимся у него мыслям, чувствам и убеждениям¹. Все мироздание в самом человеке. Он источник добра и зла. В этом и состоит истина: стремясь изменить мир — изменяешь себя.

Никакие другие факторы — среда, наследственность, — утверждают авторы книги «Основы самосовершенствования», — не могут служить оправданием неспособности личности самоопределяться в жизни, ее человеческой несостоятельности². Никакая всеобщая мораль не укажет человеку, что надо делать: есть множество ситуаций, где невозможно определить, что нравственно, что безнравственно, что хорошо, что плохо. «Человек создает себя сам, — утверждал Ж.П. Сартр. — Он не сотворен изначально, он творил себя...»³.

Проведенный анализ позволяет сделать вывод, соприкасающийся с практикой общения.

Двойственность человека, данная ему природой, определила функционирование его по двум программам: одной — врожденной, другой — адаптированной (или регулирующей) по отношению к социальным условиям, однако, в конечном счете, он оказывается продуктом самого себя.

И еще один вывод: человеку изначально присуща потребность в позитивном на всех уровнях. Например, на физическом уровне это выражается в избегании человеком дискомфорта, боли; на интеллектуальном (духовном) — потребностью в самореализации, в утверждении себя; на психологическом уровне — в потребности душевного катарсиса, радости, удовольствий (гедонизм); на деятельностном — это проявляется в нацеленности на успех, на счастье и т.д.

Исходя из этого можно сделать вывод, что только сам человек может преодолеть внутренний негатив и развить все лучшее, что есть в нем как от природы, так и приобретенное благодаря окружающей среде.