1. Особенности феодализма в объединении русских земель в чйv-чv вв

С течением времени по-земельные интересы играли все большую роль в жизни рус-ского общества. В XIV--XV вв. формируется система частного, боярского и монастырского землевладения сначала на основе передачи князем боярам и монастырям части своих админи-стративных и судебных прав, например сбор дани, а затем и за счет расширения их собственных хозяйств, в которых рабо-тали зависимые крестьяне, должники бояр и монастырей, или искавшие у них защиты (закладни, серебренники, половники и т. п.).

Такая передача князем части своих прав боярам и мона-стырям создавала между ними новые, феодальные от-ношения. Феодальной была и форма зависимости крестьян от землевладельцев. Вотчины бояр и монастырей в результате образовывали как бы «государство в государстве». Это состо-яние называлось феодальным иммунитетом. Особенно сильно эти отношения развились в конце раздробленности, в XIV-- XV вв. Однако в русском феодализме, в отличие от стран классического западноевропейского феодализма, где права и обязанности сеньора и вассала были наследственными и четко регламентировались, правовой характер этих отношений был слабо выражен. Единственным реальным источником власти была военная сила, и те, кто ее не имел, фактически не могли претендовать на защиту своих прав.[6, с. 340]

Бояре, хотя и являлись на военную службу к князю вместе со своими вооруженными слугами, все же не всегда имели достаточно сил, чтобы настоять на этих правах. Церковь, в от-личие от Западной Европы, не была реальной политической силой, способной составить конкуренцию княжеской власти или выступить третейским судьей. Не обладали достаточной военной и политической силой города. В Западной Европе в XI--XIII вв. городские общины, состоявшие из корпораций купцов и ремесленных цехов, в результате «коммунальных ре-волюций» освободились из-под власти светских и духовных феодалов, устанавливали в городах самоуправление, не допу-скали феодальных отношений внутри городских стен (по принципу: «городской воздух делает свободным»). Это стано-вилось возможным в результате развития торговли и ремесла, финансовой зависимости феодалов от городов. На северо-вос-токе Руси города были прежде всего крепостями, администра-тивными и богослужебными центрами. В них находилось кня-жеское войско и дворы бояр. Хотя ремесло было довольно вы-соко развито, ремесленники не имели цеховой организации. Основные финансовые средства из-за недостаточного развития торговли были сосредоточены не у купцов и менял, а у князей и бояр. Это избавляло князей от необходимости заискивать перед городами. Чаще они, как Андрей Боголюбский, стара-лись вообще не иметь дела с городским вечем. Исключением являлись лишь Новгород и Псков.

В результате появление феодальных отношений на Руси не вело к диалогу центров власти: сеньоров, церкви и городов, как это было в Западной Европе, не создавало ситуации рав-новесия противостоящих общественных сил, требовавшей их компромисса, не было предпосылкой ограничения власти кня-зей и формирования гражданского общества, в котором власть находится под общественным контролем. Характер связей князей и бояр, а также князей и церковных учреждений но-сил скорее личный характер. При этом права вассала не были ничем обеспечены. Это был существенный момент, определяв-ший психологию русского боярства. Если сознание своих прав рождало в западноевропейской знати специфическую феодаль-ную гордость, сознание своей избранности, выделяло ее из на-родных масс, даже противопоставляло им, то на Руси отсутст-вие гарантий прав боярства рождало у служилой знати такое же ощущение социальной неполноценности, которое было свойственно всем зависимым людям. Предметом гордости боя-рина было не его привилегированное положение, а его служба князю. Однако князь наряду с боярами брал на войну и своих холопов. [6, с. 341]

В этих условиях единственной реальной политической си-лой в стране выступали князья. Именно они гордились своим происхождением и властью, возможностью карать и мило-вать. Именно среди них развивался индивидуализм, свойствен-ный европейской культуре. Но в отсутствие противостоящих сил, уравновешивающих этот индивидуализм, он превращал-ся в своеволие, свойственное скорее восточным деспотам. При-меты подобной психологии можно видеть уже у Андрея Боголюбского, который не считался с нуждами населения, в результате чего после его смерти «была брань лютая в ростов-ской и суздальской земле...». До этого на Руси смерть князя никогда не приводила к столь массовым народным выступле-ниям и вооруженным конфликтам.

Конечно, нельзя сказать, что единовластие князей не встречало сопротивления бояр и народа. Особенно отличались в этом смысле города, где именно в XII -- начале XIII в. акти-визировалось вече. Но в мировоззрении русского народа князья всегда оставались защитниками Русской земли, хрис-тианства от иноверцев. Это придавало их деятельности свя-щенный характер. В защиту князей выступала православная церковь, убеждая, что там, где закон, там и «обид», неспра-ведливостей много. На князей церковь находила возможным действовать лишь убеждением. В результате отдельные вы-ступления не могли переломить общей тенденции роста кня-жеского самовластья.

При брате Андрея Боголюбского Всеволоде Большое Гнез-до (1176--1212) Киевское княжество было подчинено Владимиро-Суздальскому. Оно доставалось теперь одному из млад-ших сыновей владимирского князя. Правда, Киев еще сохра-нял свое духовное, церковное значение как место пребывания митрополита. Наследование владимирского престола шло в роду Всеволода по линии старшинства, как это раньше было с киевским престолом. Так продолжалось до 1276 г., когда умер Ярослав, брат Александра Невского. Тем самым во Владимире как бы восстановился принцип родового владения государством, как это было до Любечского съезда. Однако на периферии княжества отдельные волости передавались внутри одной семьи, от отца к сыну. Их называли уделами, чтобы подчеркнуть обособленный характер владения, постоянного и наследственного. При удельном владении князь уже не пере-ходил из города в город, как это было в Киевской Руси. Он рождался и умирал в своем княжестве, конечно, если его не убивали в бою. Во Владимиро-Суздальской Руси удельный принцип проявился наиболее отчетливо. В результате внутри великого княжества появились другие великие князья -- твер-ской, нижегородский, ярославский. [6, с. 342]

Территории этих княжеств считались личным и наследст-венным владением правивших в них князей. Они одновремен-но правили территориями своих княжеств как государи и вла-дели ими как собственники, со всеми правами распоряжения, вытекающими из такой собственности. Синкретическая связь власти и собственности была вообще характерна для феода-лизма, в том числе западноевропейского. Но отсутствие правового обоснования собственности князя на землю, а значит, и отсутствие возможности на правовой основе подвергать со-мнению это право скорее напоминало ситуацию в Азии, где власть-собственность верховных правителей была абсолютной и ничем не ограниченной. Это был абсолютный суверенитет (верховное право), прямо связанный с национальным сувере-нитетом (независимостью) страны. Реально власть-собствен-ность князей сталкивалась с традиционными представления-ми крестьян о принадлежности земли именно им. Но фактиче-ски как раз особенности правового сознания крестьянства поддерживали эту власть. Князь выступал для крестьян как преемник роли племенного вождя, выразитель общих интере-сов народа. Его власть над землей не мешала им продавать свои наделы, но позволяла правителю (или князю) отдавать крестьян вместе с землей под управление своего наместника, контролировать и отменять сделки, касавшиеся земельной соб-ственности. [6, с. 342]

В результате удельного принципа княжества быстро дро-бились. Уже в XЙV в. Владимиро-Суздальское княжество раз-дробилось на 15 частей. В XV в. на его территории находи-лись десятки княжеств. Следствием этого было обеднение кня-зей. Столицы некоторых княжеств представляли собой один княжеский двор, стоявший в лесу. Прекращение обсуждений прав родового наследования вызвало рост отчуждения среди князей. У них отсутствовали общие интересы, не существова-ли более и политические союзы. Княжеские съезды, частые в XЙV в., становятся все более редкими и к XV в. прекраща-ются. Для удаленных от степи княжеств кочевники перестали быть реальной угрозой. Их приводили на Русь сами князья ради своих политических целей. Все это объясняет, почему князья, профессиональные защитники государства, оказались неспособными объединиться в XЙV в. для отражения монголо-татарской агрессии.