2. Особенности творчества Мураками

А ) Язык

Язык произведений Мураками - совсем особенный,

неповторимый, напоминающий звучание музыки.

«С того дня Сумирэ стала про себя называть Мюу «мой любимый спутник». Она обожала звучание этого слова - «спутник». Напоминало о собаке Лайке. Искусственный спутник Земли бесшумно рассекает тьму космоса. Из маленького иллюминатора смотрят чёрные и такие славные собачьи глаза. Что вообще она там видела, эта псина, посреди бескрайнего космического одиночества?»

Это цитата из романа «Мой любимый спутник» (1999). Он написан целиком от первого лица и звучит как рассказ-исповедь самому себе. Человек записывает собственные переживания, не пытаясь объяснить читателям, что он имеет в виду.

«Хорошо, что в кафе тогда я откровенно поделился с ним тем, что было у меня на душе. И для него, и для меня хорошо. Хотя больше это было нужно мне. Но он - как ни странно это звучит - понял и принял меня тогда. Даже простил. В какой-то степени».

«Мой любимый спутник»

Он ничего не скрывает и не приукрашивает, отсюда обилие откровенных сцен и разговоров. Это относится не только к «Моему любимому спутнику», но и ко всем остальным романам, в которых ведётся повествование от лица рассказчика: «Норвежский лес» (1987), «К югу от границы, на запад от солнца» (1992), «Хроники Заводной Птицы» (1994-1995) и др.

В то же время автор удивительно тонко передаёт любые оттенки настроения и переживаний героев. Чаще всего это делается через сравнения, которые иногда достаточно неожиданны:

«Я всё никак не разберусь со своими чувствами. Они построились там, вдали, как выставленные в тире куклы, и между мной и ими, кажется, висят прозрачные занавески в несколько рядов». «Хроники Заводной птицы»

Его язык очень простой и вместе с тем очень изящный. Он часто разрывает предложение посередине, ставит точку и начинает следующее с союза, что более характерно для устной, а не письменной речи. Сложных фраз почти не встретить. Отточенные, звенящие строки. Ими можно наслаждаться…

«Затаив дыхание, мы ждём дальше. И снова - мелкая дрожь. Мимолётное, едва уловимое сокращение мускулов. Так и есть: движение повторяется. Это не ошибка. Не иллюзия. С Эри Асаи что-то происходит.»

«Послемрак»

Б) Композиция

Я человек, который просто пишет за столом романы. Х . Мураками

Харуки Мураками редко придерживается классической композиции: завязка, кульминация, развязка. Он может начать с конца или с середины. Роман «Норвежский лес», принесший автору всемирную известность, открывается эпизодом, в котором главный герой, Ватанабэ, сидя в кресле самолёта, слышит мелодию «Norwegian Wood» («Норвежский лес») группы «Битлз». Мелодия напоминает ему о девушке, которую он когда-то любил и которая любила эту песню. Даже не о девушке, а об одной их прогулке восемнадцать лет назад. Они гуляли по лесу, и Наоко попросила Ватанабэ всегда помнить о ней. «Память о Наоко стиралась всё больше, а её саму я понимал глубже и глубже. Сейчас мне ясно, почему она попросила: «Не забывай меня!» Естественно, знала об этой причине и она сама. Знала, что память постепенно сотрётся во мне. Поэтому Наоко ничего не оставалось - только потребовать у меня: «Никогда не забывай! Помни обо мне!»

И мне становится невыразимо грустно. Почему? Потому что она меня даже не любила».

Таким образом, автор в самом начале романа определяет отношения между главными героями: Ватанабэ любит Наоко, она его - нет. И лишь со второй главы начинает рассказывать всё по порядку. Но и этот порядок скоро нарушается: сначала говорится о второй встрече с Наоко, затем - о том, как Ватанабэ познакомился с ней. У них был общий друг, Кидзуки, в 17 лет покончивший с жизнью. Его тень так и осталась между ними, но всё же они встречаются и вместе празднуют двадцатилетие Наоко. В этот день с ней творится что-то странное, нападает говорливость, и она рассказывает, рассказывает… Но истории звучат странно: «…подвох крылся в связи между ними. История «А» внезапно переходила в содержавшуюся в ней историю «Б». Затем в «Б» возникала история «В» - и так до бесконечности».

Такие же истории представляют собой и сами романы Мураками. Вот как пишет об этом Виталий Загребельный в статье «Читая «Норвежский лес»:

«В главе о посещении "Амирё" Мураками прибегает к одному из любимых приемов - "вложенным" историям. Всё повествование ведется как рассказ Ватанабэ. Рассказ Ватанабэ прерывается - и в него вставляется история Рэйко. В свою очередь, Рэйко обрывает свой рассказ посредине, еще до того, как он успеет захватить внимание читателя. Чуть позже, днем уже Наоко рассказывает о своей сестре, школьнице, которая покончила с собой, повесившись в их квартире. Вечером следует окончание рассказа Рэйко, и все возвращается к обычному повествованию от имени Ватанабэ. В результате все события дня - в том числе и вложенный рассказ Наоко о сестре-самоубийце - уходят на второй план и остаются главным образом лишь в подсознании читателя»¹.

Одна из задач писателей - не просто наблюдать за людьми, но и избегать давать свою оценку. Х. Мураками

Для чего это нужно? Истории, по мнению Мураками, вообще очень многое передают и объясняют - они «исцеляют». Слушая и рассказывая истории, люди делятся бесценным опытом. Умение рассказывать истории - бесценное качество человека. В любой истории любой человек увидит какой-то смысл. Но для одного этот смысл будет заключаться в одном, для другого - в другом. Поэтому автор не берётся их истолковывать, он только рассказывает.

«Рассказывание историй лечит. Если ты можешь рассказать хорошую историю, ты можешь быть исцелен. [Мои книги -- это] ...попытки абсолютного романа, собрания историй, рассказанных разными персонажами. Они рассказывают и исцеляют друг друга. Роман -- книга исцеления. Когда ты выбит из колеи появлением другого мира, новыми горизонтами -- любовь исцеляет тебя. И я думаю, рассказывать хорошие истории -- это проявление любви. Наверное, поэтому я пишу книги. Я хочу исцелиться».

Сам Мураками очень любит чужие истории, умеет слушать и расспрашивать людей. Одна из последних его книг - «Подзёмка», в которой говорится о газовой атаке в токийском метро - целиком состоит из рассказов людей, пострадавших от теракта. В одном из интервью писатель рассказывал о своём удивлении перед этими людьми: с виду обычные, все они хранили в себе свои особенные воспоминания, свои истории. Когда он спрашивал их о детстве, о родителях, об их увлечениях, они удивлялись: мол, зачем это вам? Но рассказывали, вспоминали подробности, делились с писателем переживаниями… «Я полюбил этих людей,» - признаётся он. (Следующей книгой - «Край обетованный» - стали рассказы противоположной стороны: членов секты «Аум Синрикё», устроившей газовую атаку. Писатель встречался и с ними.)

Ранние произведения Мураками вообще звучат как обрывки воспоминаний о молодости: речь идёт о «трилогии Крысы» - «Слушай песню ветра» (1979), «Пинбол-1973» () и «Охота на Овец» (1982). Только последняя книга представляет собой более или менее завершённое произведение. В «Слушай песню ветра» герой вспоминает:

«За лето мы с Крысой выпили 25-метровый бассейн пива и покрыли пол "Джейз-бара" пятисантиметровым слоем арахисовой шелухи. Если бы мы этого не делали, то просто бы не выжили, такое скучное было лето».

Поговорив о Крысе (своём друге), он вспоминает о детстве, потом - о девушке, с которой познакомился этим летом, потом об остальных своих девушках, о любимом писателе, о своём городе и так далее… Все эти воспоминания чередуются безо всякой видимой логики, перемежаясь с отрывками из песен и

выступлений радиодиджеев. Диалоги героев тоже

Время и свобода - куда лучше того, что можно купить за деньги. Х. Мураками

звучат отрывисто, очень лаконично; так редко

разговаривают в обычной жизни:

• - Ты желала моей смерти? - Ну, как... Немножко. - Точно "немножко"? - Я не помню... Оба замолчали. Крысе захотелось что-нибудь сказать. - Знаешь что? Люди не рождаются одинаковыми. - Кто сказал? - Джон Ф. Кеннеди. - Это ты нарисовал? - Нет, это еще до меня. - А почему вдруг корова? - И в самом деле, - сказал я.

Всё вместе же складывается в причудливый узор, напоминающий звучание музыки. Это замечают все читающие произведения Мураками.

«Я вижу, как на сцену просто выходит человек. В луче фонаря ставит допотопную магнитолу на пол, нажимает стертую кнопку "play". И, чуть покачиваясь под дисгармоничные воспоминания о чем-то далеком, рассказывает нам свою историю. Всем нам, застывшим в темноте холодного зала. И мы смотрим на него, стараясь не растаять в этой пустоте...»

Б. Немцов «Блюз простого человека»

«…сюжет будто расщепляется на несколько партий для разных инструментов, импровизирующих на общую, не сразу уловимую тему в духе Чика Кориа или Арта Блэйки»

Д. Коваленин «Лучший способ потратить деньги»

В) Джазовые мотивы

Харуки Мураками известен как страстный поклонник джаза. Знаменит своей коллекцией из 20000 джазовых пластинок. Несомненно сходство между ритмом его прозы и ритмом джаза. Этого не отрицает и сам писатель:

"Мой стиль сводится к следующему: во-пер­вых, я никогда не вкладываю в предложение ни на гран больше смысла, чем это необходи­мо. Во-вторых, у предложений должен быть ритм. Это нечто, почерпнутое мною из музы­ки, в особенности из джаза. В джазе благода­ря разнообразному ритму становится возмож­ной мощная импровизация. Все это - в рабо­те ног. Чтобы поддерживать ритм, не должно быть лишнего веса. Это не значит, что веса не нужно вовсе, - просто надо сохранять только абсолютно необходимый вес. А от жира следу­ет избавляться".²

Отсутствие единства наблюдается и в «Пинболе-1973», и в «Охоте на Овец». Они разбиты на несколько повествований: в «Пинболе-1973» герой по-прежнему достаточно сумбурно рассказывает о себе, а параллельно с этим рассказывается о Крысе, который в это время находится совсем в другом месте. Но «мотив» этих повествований похож. В конце концов и тот, и другой герои расстаются со любимыми девушками. Они по-прежнему что-то ищут; что - непонятно даже для них самих. Герой чувствует, что его «зовёт» пинбольная машина, переворачивает пол-Японии, чтобы её найти, а найдя, разговаривает с ней и уходит. Крыса бросает свою «женщину», которую он любит, и уезжает из города, не зная куда. Похоже на грустную-прегрустную музыку…

Наталья Бабинцева в статье «Охота на Овец как джазовая импровизация» выделяет музыкальные мотивы и в этом произведении:

«Вся "Охота на овец" строго держится на джазовых приемах. Дана тема (главная - одна), задано еще несколько тем (если это роман, то, как минимум, речь идет о джазовом трио, если не о целой "джаз-банде"), а дальше бесконечное количество импровизаций и вариаций на заданный мотив, которые перемежаются и никогда не повторяются в прежнем (изначальном) виде. В музыке это тоже порой похоже на полную анархию, но надо лишь иметь неплохой слух, чтобы расстаться с этой иллюзией. Если это иметь в виду, то связь между Человеком Со Странностями, Коровой с плоскогубцами, Вселенной глазами Червяка, Крысой, Овцой, Ушами, Шумом прибоя и прочим Хламом Неизвестного Назначения, оказывается, самая прямая. Если верно, что "все это джаз", то тема Девчонки, Которая Спит С Кем Ни Попадя на очередном витке импровизации может легко превратиться в тему Девчонки С Ушами (которая, впрочем, тоже спит с кем попало) и даже Коровы с плоскогубцами, о которой никто не знает, спит ли она вообще.».³

Писатель также использует метафору: выдаёт одно за другое. Это не всегда мистика: просто он описывает странные ситуации, почти невозможные в жизни, и странных людей, которые странно ведут себя.