Общее языкознание

1. Реализац.Ср.Ист.Метода на матер.Индоев.Я. Принципы определ.Их родства.

С определения родства индоевропейских языков началось развитие современного сравнительно-исторического языкознания и научной классификации языков. Не случайно, поэтому, что уровень индоевропеистики (отрасли сравнительно-исторического языкознания, изучающей индоевропейские языки) в настоящее время настолько высок, что какие-либо новые, революционные открытия в этой области представляются практически невозможными.

При определении генетического родства языков целесообразно исходить из следующих отправных положений. Прежде всего следует иметь в виду, что родственными могут быть только языки, происходящие из одного источника или от одного языка-предка. Исследователи давно замечали, что в структурах многих языков Европы и Азии есть общие черты, например польское woda, русское вода, английское water, немецкое Wasser, но японское мидзу, китайское shui. При пределлении родства нельзя учитывать слова обозначающие новые реалии. Группируя слова родственных языков по одинаковым фонетическим различиям, можно установить более или менее регулярные фонетические соответствия. Регулярные фонетические соответствия – закономерные расхождения в фонетике языков, возникших из одного языка-предка.

Пример: рус. просто укр. Просто, концовка кiнцiвка, подобный подiбний

Именно наличие регулярных фонетических соответствий в лексике сравниваемых языков, а не близость звучания между отдельными, случайно выбранными лексемами является доказательством языкового родства.

И главное!

Конвенциональное родство — 15—35 % совпадений в базовой лексике. Как правило не осознаётся носителями, но не вызывает сомнений у специалистов. Наблюдается, в частности, в рамках индоевропейской семьи языков; Сейчас индоевропейские языки более других распространены по всем континентам Земли. Между всеми индоевропейскими языками обнаруживается языковое родство: все они принадлежат к типу флективных языков.

Ещё более удивительно то, что все индоевропейские языки обнаруживают общую материальную основу - общие корни, общие аффиксы и регулярные фонетические соответствия звуков. При сравнении слов родственных языков легко обнаруживается, что родственные корни могут иметь различное значение и фонетические различия, которые объясняются фонетическими и семантическими законами развития отдельных языков.

2. Текст как объект я. Понятие текстуальности (texture).

Лингвистический анализ текста представляет собой одну из сложнейших методических задач: всем очевидно, что анализ текста необходим, но никто определенно не может ответить на вопрос, что же такое анализ текста. В большинстве случаев, когда, например, школьнику предлагается проанализировать текст, от него требуют найти предложения той или иной структуры, слова определенной части речи и подобное. Однако то же самое можно делать и в отсутствии текста: из набора предложений, слов. Когда речь заходит об определении идеи текста, о художественных особенностях, то это уже больше походит не на лингвистический, а на литературоведческий анализ.

Разумно предположить, что если текст представляет собой языковую сущность, то анализ текста подразумевает вопрос о том, что его таковым делает.

Любой текст можно рассмотреть как множество слов. Это множество неограниченно вообще, но конечно и определенно для каждого конкретного текста. Конечность видна в ограниченности книги, которая содержит текст, в наличии пограничных сигналов, разделяющих два рассказа, в специфических делимитативных средствах на газетной полосе. Иными словами, для читателя текст имеет прежде всего дифференциальный признак завершенности, располагающийся вне текстовой сферы или, по крайней мере, занимающий маргинальную позицию. Так текст определить легко. Значительно труднее определить границы текста, если они не видны. Аналогично невозможно услышать конец текста, воспринимаемого на слух. Можно предположить, что едва ли удастся найти лингвистический делимитатор текста. Предположительно его объем задан прагматически. Следовательно, в задачу лингвистического анализа поиск языковых ограничителей текста едва ли должен входить.

Видение текста как простого множества слов недостаточно. Очевидно, что оно обладает упорядоченностью. Текст представляет набор слов, выстроенных в определенной заданной последовательности. Впрочем, эта последовательность обладает некоторой степенью свободы. Так, при чтении стихотворения наизусть возможна перестановка слов, замена одного слова другим; при постановке пьесы на сцене также допускаются незначительные искажения текста. Однако все эти флуктуации не приводят к искажению смысла, да и носят они случайный характер, а поэтому ими дальнейшем рассуждении пренебрежем.

Выделим три типа состояния текста: создание, чтение и то спокойное состояние, когда книжечка лежит на полочке и пылится. Первые два противопоставлены последнему по принципу сукцессивность / симультанность. Симультанное состояние текста – это состояние базы данных, которая готова к употреблению. Это некий потенциал, возможность стать тем текстом, который интересен, нужен читателю. Это текст сам по себе, текст-хранилище, текст вне коммуникации. Что же отличает сукцессивный текст от симультанного? Поскольку мы ставим вопрос о сущности анализа текста, сконцентрируемся на чтении – том виде речевой деятельности, который реже попадает во внимание лингвистов, чем философов (вспомнить хотя бы Гадамера или Рикера). Сказав о чтении, мы не просто вложили текст в руки человека, мы создали особые условия существования текста, который перестал быть просто базой данных. При общении с текстом в сознании читающего начал создаваться особый идеальный мир. Текст стал превращаться в иную сущность, в особое знание о тексте, а затем и о мире. За счет чего же? Почему это произошло? А вот и есть тот вопрос, который мы ставили в начале.

Текст есть средство передачи сложной суммы смыслов, один из вариантов бесконечного количества комбинаций из известного пишущему и читающему в языке. Наличие контекста превращает языковой потенциал в реальное средство для образования текста. Но контекст еще не создает текста, он необходим для включения речевых механизмов, для актуализации значений, для запуска процесса референции. Параллельно с актуализацией по мере чтения текста начинается еще один процесс, который и приводит к текстообразованию. Это процесс прагматического толка, который позволяет читающему в своем сознании рисовать картины реальности, ассоциирующиеся с прочитанным в тексте. Можно сказать, что в результате получается непростая сумма пропозиций. Назовем процесс ее образования текстуальностью. Именно благодаря текстуальности чтение текста отличается от чтения, например, словаря или разрозненных предложений в упражнении по русскому языку.

Текст мы не можем в большинстве своем охватить сразу целиком, он постепенно превращается из речевой последовательности в прагматическую сущность, в представление о чем-либо. Прочитанный текст – это память о тексте. Для читаемого текста наиболее четкими являются сиюминутные пропозиции, объединяющиеся в некоторые относительно замкнутые фрагменты, выделенные самим автором (например, главы) или воспринятые в качестве таковых читателем. Они постепенно сливаются в целое. Очевидно, в этом движении преобладает движение вперед. В связи с этим определим текстуальность: это формирующееся при чтении однонаправленное прагматическое поле, позволяющее воспринимать последовательность речевых единиц как текст.

Таким образом, мы можем сказать, что лингвистический анализ текста – это анализ текстуальности, поскольку основной вопрос такого анализа: как последовательность языковых единиц превращается в текст.