Черносотенцы

Первоначально слова «чёрная сотня», «черносотенцы» звучали почти как оскорбительные прозвища. Так в начале XX в. окре­стили людей консервативных, крайне правых взглядов. Но потом сами черносотенцы переосмыслили эти слова. Они стали напо­минать всем, что в XVI—XVII вв. чёрной сотней называли город­ское простонародье.

«Да, мы черносотенцы! Чёрная сотня Кузьмы Минина спас­ла Россию!» — говорили они теперь с гордостью. Для интелли­генции, разумеется, слово «черносотенец» по-прежнему звучало как оскорбление.

ЗАРОЖДЕНИЕ ЧЕРНОСОТЕНСТВА

Первая черносотенная организация — Русское Собрание — воз­никла в январе 1901 г. Это был немногочисленный литератур­но-аристократический кружок во главе с князем Дмитрием Го­лицыным. Кружок ставил перед собой в основном культурные задачи: изучение русской народной жизни, сохранение чистоты русской речи и т. п.

Сначала власти даже собирались запретить эту организа­цию, подозревая крамолу, но потом изменили своё отношение к

сказал им патриотическую речь — как-то я стал вдруг в ударе... Кричат „ура". Вижу — настроение самое лучшее. Но только я кончил, кто-то из них начина­ет... из этих... собачьих депутатов... От Исполкома, что ли, — ну, словом, от этих мерзавцев...

— Вот председатель Государственной думы всё требует от вас, чтобы вы, товарищи, русскую землю спасали... Так ведь, товарищи, это понятно... У гос­подина Родзянко есть что спасать... не малый кусочек у него этой самой рус­ской земли в Екатеринославской гу­бернии, да какой земли! Так вот, Родзянкам и другим помещикам Государ­ственной думы есть что спасать... Эти свои владения, княжеские, графские и баронские, они и называют русской землёй... Её и предлагают вам спасать, товарищи...».

«Мерзавцы! — гневно воскликнул Род­зянко. — Мы жизнь сыновей отдаём своих, а это хамьё думает, что земли пожалеем. Да будет она проклята, эта земля, на что она мне, если России не будет?»

111

Кишинёвский погром

В России первый из еврейских погро­мов XX в. вспыхнул в Кишинёве 6— 7 апреля 1903 г. Министр внутренних дел Вячеслав Плеве так объяснял при­чины беспорядков: «Какая-то женщина-христианка с ребёнком на руках села в повозку карусели. Недовольный этим хозяин карусели, еврей, столкнул женщину и ударил так, что она упала и выронила ребёнка». После этого, по словам В. Плеве, возмущённая толпа начала громить евреев. Однако в дей­ствительности все карусели на площади принадлежали христианам, а упомя­нутого случая, по данным местной по­лиции, не было.

Главным виновником погрома самые различные круги — от революционных до умеренно-правых — сочли самого В. Плеве. 25 марта он писал бессараб­скому губернатору: «До сведения мое­го дошло, что во вверенной Вам губер­нии готовятся обширные беспорядки против евреев». Министр внутренних дел приказал прекращать беспорядки только «при помощи увещеваний, от­нюдь не прибегая к помощи оружия».

В. Плеве хотел перевести в иное русло революционное движение масс, напра­вить их враждебность на евреев и ино­родцев. Граф Сергей Витте замечал, что Плеве «в еврейских погромах ис­кал психологического перелома в ре­волюционном настроении масс».

Очевидец погрома граф Мусин-Пуш­кин, по словам С. Витте, «описывая все ужасы, которые творили с беззащитны­ми евреями, удостоверял, что всё про­изошло оттого, что войска совершен­но бездействовали». Другой свидетель погрома прокурор Поллан также вы­ражал удивление, что погром происхо­дил на глазах безучастных войск и полиции. Он отмечал: «У всех убитых размозжены кости черепов».

Во время погрома погибло 45 человек и свыше 400 было ранено. Писатель Лев Толстой в письме протеста выра­зил «ужас перед этим зверством рус­ских людей и безмерное негодование против попустителей этого ужасного дела». Кишинёвский погром стал одной из главных причин убийства В. Плеве эсерами в 1904 г.

ней. Министр внутренних дел Вячеслав Плеве стал покровителем и почётным членом общества.

Наиболее здоровым черносотенцы считали общество допет­ровской Руси. Они видели в нём своеобразный идеал единения и гармонии всех сословий. Что же нарушило эту социальную гар­монию? Привнесение чужого, иноземного влияния начиная с Петра I. Роковую роль сыграло знаменитое «окно, прорубленное в Европу». Один из вождей черносотенства журналист Владимир Грингмут замечал, что Пётр приказал России «забыть самобыт­ные русские предания, броситься в погоню за европейскими обычаями и учреждениями безо всякого разбора, не отличая в них драгоценного золотого от обманчивой мишуры».

В результате между царём и народом выросло «средосте­ние» — чиновничество со своими интересами, чуждыми народу. В программе возникшей позднее самой известной черносотен­ной организации — «Союза русского народа» (СРН) — говори­лось: «„Союз русского народа" признаёт, что современный чинов­ничий строй, осуществляемый в громаднейшем большинстве случаев безбожными, нечестивыми недоучками и переучками, заслонил светлый образ Царя от народа».

Против чиновничества боролась и интеллигенция. Но чер­носотенцы считали, что интеллигенты сами хотят встать «между государем и народом», подменить народные интересы своими. Одна из прокламаций столичного СРН в 1905 г. призывала: «Кре­стьяне, мещане и люди рабочие! Послушайте, что умышляет господчина. В городских думах и земствах сидят господа, а в боль­ших городах адвокаты, профессора, студенты, учителя, погоре­лые помещики, одворянившиеся купцы и прочие господа, назы­вающие себя интеллигенцией... Не признавайте её властью и пра­вительством, разнесите в клочья, помните, что в государстве вы сила, вас сто миллионов, а интеллигенции и пяти не будет. До­вольно терпеть эту интеллигентную шваль...».

Столь же критически черносотенцы относились и к буржуа­зии. В 1907 г. в газете черносотенцев «Русское знамя» отмечалось: «Наша доморощенная буржуазия не национальна, и родилась-то она у нас с испорченной сердцевиною. Русская буржуазия, не имея свежести самобытной, заразилась гнилью Запада... Наша буржуазия всегда останется такою же чуждою народу, какою яв­ляется она в настоящее время».

Выход для общества черносотенцы видели в возвращении к «исконным началам: Самодержавию, Православию, Народности». Власть государя должна выражать интересы не отдельных сосло­вий, считали они, а всей нации в целом. Для этого она должна быть свободна от всевозможных «конституций и парламентов».

Что же касается православия, то главное несчастье церкви черносотенцы видели в её подчинении государству. Духовенство слилось с чиновничеством, церковь превратилась в придаток го­сударства. Корень этого зла тоже уходит в Петровские реформы, считали они. Многие черносотенцы выступали за восстановление на Руси патриаршества, как это было в допетровскую эпоху.

112

Наконец, своей важнейшей задачей черносотенцы считали ограждение русского народа от всевозможных «инородных влия­ний». Они выдвигали лозунг «Россия — для русских!». Самым опасным из «инородных влияний» черносотенцы считали еврей­ское. Они выступали в конечном итоге за поголовное выселение евреев из России в «собственное государство».

ПОСЛЕ МАНИФЕСТА 17 ОКТЯБРЯ

Первые черносотенные организации оставались небольшими салонными кружками. Перелом в развитии движения произошёл в 1905 г.

После царского манифеста от 17 октября 1905 г., даровав­шего свободы, по всей стране прокатилась волна демонстраций. Революционеры праздновали свою первую победу и призывали добиваться большего. Это сопровождалось символическим унич­тожением атрибутов монархии. Демонстранты жгли портреты Николая II, разбивали его бюсты, собирали деньги на «похоро­ны царя».

Конечно, всё это глубоко задело монархические чувства час­ти населения. Особенно враждебные толки вызывало присутст­вие среди революционеров евреев и других «инородцев».

Например, в Киеве после появления царского манифеста ре­волюционная толпа захватила здание городской думы, разорвала в зале заседаний портреты Николая II и его предков. Какой-то сту­дент вышел на думский балкон с портретом царя. Он сделал в по­лотне отверстие, просунул туда голову и кричал толпе: «Теперь я — государь!». С балкона думы выступали революционные ораторы. Журналист Василий Шульгин вспоминал: «Случилось это случай­но или нарочно — никто нико­гда не узнал... Но во время раз­гара речей о „свержении" цар­ская корона, укреплённая на думском балконе, вдруг сорва­лась или была сорвана и на гла­зах у десятитысячной толпы грохнулась о грязную мостовую. Металл жалобно зазвенел о кам­ни... И толпа ахнула. По ней зловещим шёпотом пробежали слова: „Жиды сбросили царскую корону..."».

В тот же день сразу у мно­гих людей появилась идея от­ветить на революционные вы­ступления стихийными «пат­риотическими демонстрация­ми». Как вспоминал В. Шульгин, в редакцию газеты «Киевля­нин» 18 октября 1905 г. при-

РУКОВОДСТВО

«СОЮЗА РУССКОГО НАРОДА»

Председателем главного совета СРН избрали врача Александра Дубровина. Его товарищем (заместителем) стал Владимир Пуришкевич, историк и фи­лолог по образованию. Пуришкевич был талантливым оратором и, между прочим, сочинял стихи. Вот одно из на­писанных им стихотворений (его час­то цитировали позднее противники В. Пуришкевича как образец антисе­митской поэзии):

Гей, народ, молодцы из торговых

рядов,

Православные русские люди!

Вон их! к чёрту! носителей

смутных годов,

Что сдушили славянские груди!

Пусть исчезнут, как дым, как негодный

туман,

Сотни лет проживали мы дружно,

А сейчас погибаем от скорби и ран.

Пусть и беден народ, пусть народ наш

и пьян,

А жидовской Руси нам не нужно.

Погибший во время еврейского погрома. Начало XX в.

113

Е. Лансере. «Радость на земле основных

законов ради». Карикатура на

демонстрацию черносотенцев

(газета «Адская почта», 1906 г.).

ДЕЛО БЕЙЛИСА

20 марта 1911 г. в одной из пещер под Киевом обнаружили тело убитого 12-летнего Андрея Юшинского. Перед этим Андрея последний раз видели 12 марта. Преступник (или преступни­ки) действовал с крайней жестокостью.

На голове и груди убитого насчитали около 45 колотых ран, нанесённых но­жом и чем-то тонким вроде гвоздя или шила. Руки погибшего были связаны. «Когда об этом стало известно в Кие­ве, — вспоминал В. Шульгин, — то вдруг воскресла, впрочем не умиравшая, ле­генда о том, что евреи совершают риту­альные убийства с источением крови. Кровь эта будто бы им нужна для освя­щения так называемой „мацы", являю­щейся у евреев священным хлебом».

На похоронах А. Юшинского один быв­ший член «Союза русского народа» раздавал листовки такого содержания: «Православные христиане! Жидами замучен мальчик Андрей Юшинский.

шли четверо читателей: рабочий, ремесленник, торговец, чинов­ник. Он так передавал разговор в редакции:

«— Какое они имеют право! — вдруг страшно рассердился лавочник. — Ты красной тряпке поклоняешься — ну и чёрт с то­бой! А я трёхцветной поклоняюсь. И отцы и деды поклонялись. Какое ты имеешь право мне запрещать?

— Господин редактор, мы хотим тоже, как они, демонстра­цию, манифестацию... Только они с красными, а мы с трёхцвет­ными...

— Возьмём портрет государя императора и пойдём по все­му городу... Вот что мы хотим... Отслужим молебен и крестным ходом пойдём...

— Они с красными флагами, а мы с хоругвями...

— Они портреты царские рвут, а мы их, так сказать, всена­родно восстановим...».

На «патриотические шествия» повсюду решено было соби­раться у стен храмов. Начинались они церковными службами. На такие демонстрации по всей стране вышли сотни тысяч людей. Они несли российские флаги, иконы, портреты царя. Праздно­вали отчасти манифест 17 октября, отчасти годовщину вступле­ния на престол Николая II (21 октября). Кое-кто выкрикивал, что надо бить смутьянов — студентов и евреев.

Начавшись с простого шествия, события развивались по на­растающей. Некоторые участники демонстрации останавливали прохожих и требовали от них снимать шапки перед портретом государя. С тех, кто не хотел обнажить голову, шапки сбивали. Ко­нечно, это вызывало ответное возмущение, и в демонстрантов час­то летели камни. В Иваново-Вознесенске большевик В. Морозов в ответ на требование снять шапку обозвал Николая И сволочью, выстрелил в портрет и застрелил двух демонстрантов. Самого его за это сильно избили, арестовали и приговорили к каторге.

Стреляли в черносотенцев и в других городах; например, в Одессе в демонстрантов бросали бомбы, причём подорвался и погиб один из бросавших, анархист Яков Брейтман. Порой вспы­хивали уличные схватки между революционерами и черносотен­цами. Такие происшествия почти везде перерастали в погромы, направленные против «интеллигентов и инородцев», главным об­разом евреев.

Кое-где демонстранты просто разбивали камнями витрины магазинов и окна домов, принадлежащих евреям. Но чаще всего это сопровождалось и грабежом: толпа врывалась в дома, выбра­сывала на улицу имущество. Любая попытка самозащиты вызыва­ла возмущение толпы и влекла за собой многочисленные жертвы.

Говорили, что покарать «крамольников» разрешил сам царь. В Томске имел место следующий характерный случай. Шествие приблизилось к магазину, и один из демонстрантов громко спро­сил у царского портрета: «Разрешаете громить, Ваше Величест­во?». «Разрешаю», — отвечал человек, нёсший портрет...

В. Шульгин так описывал картину погрома:

«Это была улица, по которой прошёлся „погром".

114

— Что это? Почему она белая?..

— Пух... Пух из перин.

Страшная улица... Обезображенные жалкие еврейские халу­пы... Все окна выбиты... Местами выбиты и рамы... Точно ослеп­шие все эти лачуги. Между ними, безглазыми, в пуху и в грязи — вся жалкая рухлядь этих домов, перекалеченная, переломанная... Стулья, диваны, матрацы, кровати, занавески, тряпьё... полувдав­ленные в грязь, разбитые тарелки... — всё, что было в этих хибар­ках, искромсанное, затоптанное ногами...».

В течение двух недель после манифеста уличные беспорядки произошли более чем в ста городах. По данным историка С. Сте­панова, погибло 1622, ранено было 3544 человека. В число жертв попали как евреи, так и русские «смутьяны» — студенты, интелли­генты. Из тех погибших и раненых, чья национальность известна, евреи составляли 50%, русские и другие славяне — около 44%.

«СОЮЗ РУССКОГО НАРОДА»

В октябре 1905 г. черносотенное движение впервые переросло в массовое и распространилось по всей стране. В ноябре возник­ла самая крупная и известная черносотенная организация — «Союз русского народа» (СРН). Вышел первый номер её газеты «Русское знамя».

Вскоре отделения СРН образовались по всей стране. Кое-где крестьяне вступали в союз целыми деревнями. Руководители сою­за утверждали, что он резко отличается от любой политической партии. Если партия защищает сословные, классовые интересы, то СРН выражает интересы всех сословий и классов русского общества.

Через некоторое время, однако, в черносотенном движении сложились два различных направления. Одно направление в пер­вую очередь защищало привилегии дворянства, землевладельцев. Это направление возглавляли Владимир Пуришкевич и Николай Марков. Последний как-то раз удачно сравнил весь класс поме­щиков с вымирающими зубрами. В защите этих «зубров» от вы­мирания он видел свою основную задачу.

Другое направление во главе с Александром Дубровиным было ближе к низам общества, охватывало часть крестьянства. В его лозунгах часто своеобразно отражались крестьянские требо­вания. Например, А. Дубровин резко выступил против уничтоже­ния общины в ходе столыпинской реформы.

Характерным выразителем этого течения черносотенства являлся проповедник из Царицына иеромонах Илиодор (в ми­ру — Сергей Труфанов). Илиодор входил в «Союз русского наро­да». В страстных и зажигательных проповедях он призывал бо­роться с богачами, чиновниками и интеллигентами.

«Проповеди монаха привлекали толпы жителей заводских посёлков под Царицыном, — замечал историк С. Степанов. — Он говорил с ними на понятном им языке и о понятных им вещах. Вообще события в Царицыне чем-то напоминали народные дви-

Жиды ежегодно, перед своей Пасхой, замучивают несколько десятков хри­стианских мальчиков, чтобы их кровь лить в мацу. Русские люди, если вам дороги ваши дети, бейте жидов, бейте до тех пор, пока хотя один жид будет в России. Пожалейте ваших детей! Отомстите за невинных страдальцев! Пора! Пора!».

29 апреля в Государственной думе 39 черносотенных депутатов обратились к министрам с запросом: «Известно ли вам, что в России существует преступ­ная секта иудеев, употребляющая для некоторых религиозных обрядов сво­их христианскую кровь, членами како­вой секты замучен в марте 1911 г. в Киеве мальчик Юшинский?».

Вокруг запроса разгорелись жаркие дебаты. «Наша детвора, — горячо вос­клицал Н. Марков, — гуляющая на солнце, веселящаяся, радующаяся в садиках, каждую минуту может по­пасть в беду, к ней может подкрасться с длинным кривым ножом жидовский резник и, похитив резвящегося на сол­нышке ребёнка, утащить его к себе в жидовский подвал и там выпустить из него кровь. Надо преследовать всю зловредную иудейскую секту, которая собирает в чашки детскую кровь, ис­текающую из зарезанных детей, и рас­сылает эту кровь по иудеям — лако­миться пасхальным агнцем, лакомить­ся пасхой, изготовленной на крови хри­стианских младенцев!»

Кадет Л. Нисселович в ответ цитиро­вал буллу Папы римского Григория, из­данную в 1235 г. В ней говорилось, что евреи невиновны в употреблении кро­ви христиан. Те же, кто обвиняет их в этом, «злоупотребляют христианством, стараясь прикрыть им свою алчность к еврейским деньгам». В конце концов депутаты отклонили запрос большин­ством в 140 голосов против 60.

Но дело продолжало развиваться. Вся черносотенная печать обвиняла в смерти мальчика иудеев. 22 июля по подозрению в убийстве А. Юшинского арестовали 42-летнего еврея Мен­деля Бейлиса, приказчика кирпично­го завода.

Одна свидетельница говорила, что будто бы Бейлис схватил Юшинского прямо на глазах у других детей. При

115

этом убийцу сопровождали два еврея в необычных одеждах. Но эти показа­ния, очень противоречивые, вызыва­ли большие сомнения. К тому же сви­детельница сама находилась под по­дозрением.

25 сентября 1913 г. в Киеве над М. Бейлисом начался судебный процесс, ко­торый привлёк внимание всей страны. П. Милюков считал, что в этом судеб­ном деле «воплотилась вся неправда режима, всё его насилие над лично­стью». Революционные партии грози­ли всеобщей забастовкой в случае осуждения Бейлиса. Совершенно не­ожиданно из-за дела об убийстве об­щество оказалось чуть ли не на грани революции.

Весьма необычным для крупного горо­да, каким был Киев, оказался подбор присяжных заседателей. В их число не попал ни один интеллигент, а некото­рые были малограмотными. Писатель Владимир Короленко, бывший на суде, описывал их так: «Пять деревенских кафтанов, несколько шевелюр, под­стриженных на лбу, на одно лицо, точ­но писец с картины Репина „Запорож­цы". Несколько сюртуков, порой до­вольно мешковатых. Лица то серьёзные и внимательные, то равнодушные, двое нередко „отсутствуют". Семь крестьян, три мешанина, два мелких чиновника».

Черносотенцы надеялись, что такой состав присяжных признает М. Бейлиса виновным. 30 октября заседатели удалились на совещание. Всеобщее на­пряжение дошло до высшей отметки. В случае осуждения в Киеве ожидали погрома и вообще непредсказуемых беспорядков по всей стране. В этой предгрозовой атмосфере вердикт при­сяжных произвёл впечатление удара молнии: «Невиновен!».

В. Короленко вспоминал: «Около шес­ти часов разносится молнией известие, что Бейлис оправдан. Виднеются мно­гочисленные кучки народа, поздрав­ляющие друг друга. Русские и евреи сливаются в обшей радости. Кошмары тускнеют. Исключительность состава присяжных ещё подчёркивает значение оправдания».

Сам Мендель Бейлис позднее эмигри­ровал в Америку, где и скончался в 1934 г.

жения XVII—XVIII вв. Среди народа распространялись слухи, что Илиодор — побочный брат Николая II, Около храма было водру­жено огромное чучело дракона с надписью: „Гидра революции". По окончании проповеди Илиодор отсекал голову гидре».

ВО II ГОСУДАРСТВЕННОЙ ДУМЕ

На выборах в I Государственную думу черносотенцы не получи­ли ни одного мандата. Сами они объясняли это тем, что почти не участвовали в предвыборной борьбе. А. Дубровин так говорил о Думе: «Как верный монархист, я не имею права своим участи­ем санкционировать существование этого сборища, посягающе­го на неограниченные права монарха».

Во II Государственной думе было около 16 крайне правых депутатов. Самым заметным и ярким из них считался В. Пуришкевич. Советский историк Семён Любош так описывал его: «Со­вершенно голый череп, рыжая бородка и необыкновенная верт­лявость. При этом крикливый голос и вызывающая манера гово­рить. У Пуришкевича именно тон делал всю музыку. Самые обык­новенные фразы часто приобретали в его устах необыкновенно оскорбительный характер. Так как совершенное бессилие Думы выяснилось очень скоро, то перманентные выходки Пуришкевича в глазах большой публики оживляли парламентскую безнадёж­ность». В Таврический дворец специально приходили «полюбо­ваться на Пуришкевича».

Осуждая «крамольную» Думу, В. Пуришкевич тем не менее ценил свой депутатский мандат. Когда прошёл слух, что его со­бираются сделать губернатором, Пуришкевич сказал по этому поводу: «Из попов в дьяконы не идут. Дурак я был бы променять положение депутата Госдумы и товарища председателя СРН на положение казённого чиновника».

Все черносотенцы горячо выступали за роспуск II Государ­ственной думы, в которой преобладали левые. Иеромонах Илиодор даже говорил, что в левую часть Государственной думы надо бы бросить бомбу.

Николай II не раз принимал А. Дубровина и высоко ценил его выступления против Государственной думы. 3 июня 1907 г. она, наконец, была распущена царским указом. На следующий день Николай совершил поразивший всех шаг: он направил А. Ду­бровину телеграмму, в которой говорилось: «Да будет же мне „Союз русского народа" надёжной опорой, служа для всех и во всём примером законности и порядка».

В III И IV ГОСУДАРСТВЕННЫХ ДУМАХ

В III Государственной думе крайне правые получили около 45 мест. Ряды депутатов-черносотенцев пополнились ещё одним ярким лидером — членом курского СРН Николаем Марковым. По внешнему облику он очень напоминал Петра I, и его быстро ок­рестили Медным всадником. Руководитель кадетов Павел Ми-

116

люков называл Маркова «стоеросовым помещиком-дворянином».

Состав III Государственной думы был гораздо более правым, чем во II Думе. Большие преимущества на выборах получили по­мещики. Это в конечном итоге привело к расколу среди черно­сотенцев. До сих пор они могли единым фронтом выступать про­тив «революционной» Думы. Теперь их взгляды на Думу резко разошлись.

«Дубровинское» направление категорически отрицало необ­ходимость такого учреждения. Народу не нужен парламент, в котором заседают помещики и «денежные мешки», считал А. Дуб­ровин. Это новая перегородка, отделяющая государя от народа. Такая позиция во многом отражала точку зрения простонародья.

Вожди «дворянского» направления черносотенства думали иначе. Их отношение ясно выразил в 1910 г. Н. Марков: «Можно быть недовольным третьей, четвёртой Думой, двадцатой, разго­ните их, выберите настоящую, русскую, но как учреждение Госу­дарственная дума необходима: без этого России не существовать».

В 1908 г. «Союз русского народа» раскололся. В. Пуришкевич создал новую черносотенную организацию — «Союз Михаи­ла Архангела». В его программе подчёркивалось, что единствен­ное отличие нового союза от СРН — признание необходимости законодательной Думы.

В Думе черносотенцы играли роль «пробивной силы» при обсуждении правых законопроектов. В частности, они выступа­ли за ограничение прав инородцев в России. Н. Марков воскли­цал с думской трибуны в 1910 г.: «Россия, тебе грозят азиаты, гро­зят подвластные тебе инородцы. Опомнись, Россия, наша инородчина вконец обнаглела. Говорим вам: „Прочь, мелкота, — Русь идёт!"».

Вместе с другими правыми черносотенцы голосовали за ог­раничение автономии Финляндии. «Пора это зазнавшееся Вели­кое княжество Финляндское, — говорил В. Пуришкевич, — сде­лать таким же украшением русской короны, как Царство Казан­ское, Царство Астраханское, Царство Польское и Новгородская Пятина, и мне кажется, что дело до этого и дойдёт» (Рукоплеска­ния справа.).

В IV Думе черносотенцы увеличили своё представительство до 140 депутатов, превратившись в самую крупную фракцию.

СУД НАД ПУРИШКЕВИЧЕМ

Сразу после Февральской революции 1917 г. «Союз русского на­рода» и другие черносотенные организации были запрещены. Их деятельность прекратилась. 5 марта исполком Петросовета за­крыл газету «Русское знамя».

Одним из немногих черносотенцев, продолжавших борьбу, оказался В. Пуришкевич. Он горячо восклицал в июле 1917 г.: «Спа­сите Россию! Если бы было покончено с тысячью, двумя, пусть пя­тью тысячами негодяев на фронте и несколькими десятками в ты­лу, то мы не страдали бы от такого беспрецедентного позора».