Е.Б. Рашковский

Постмодерн: культурнаЯ революциЯ или культурнаЯ контрэволюциЯ?

Часть первая

Введение

Реальность, о которой пойдет у нас речь, столь непривычна, столь — в некотором роде — неожиданна, столь неосвоена нашим сознанием, что требует особых теоретических разработок, особого теоретического подхода. Ибо сама постмодернистская философия исторически оказалась не только глашатаем, но — отчасти — и существенным действенным фактором этой реальности. Так что именно теоретическое приближение к этой реальности — жизненная необходимость для каждого, кто пытается ее понять.

Когда исследуются культурные характеристики постиндустриального мiра, вне зависимости от того, о каком из ареалов идет речь, — неизбежно всплывает понятие постмодерна. Между понятиями постиндустриального общежития и постмодерна линейной связи нет. Связь эта соотносительная: первое понятие относится к описаниям нынешнего состояния социоэкономической сферы; второе понятие, вышедшее из лона художественного и гуманитарно-научного творчества, связано прежде всего с областью отношений культурных. Однако оба понятия являют собой попытку описания одного и того же человеческого контекста, взятого, правда, в разных, хотя и пересекающихся, ракурсах. А общая обоим понятиям приставка “пост-” знаменует собой взгляд на исчерпание целой великой эпохи всемiрной истории, объемлющей собой, как минимум, последние три века. Эпохи, для которой характерно было безусловное преобладание системы индустриально-урбанистических отношений, развившихся в лоне буржуазной цивилизации Западной Европы и Северной Америки, — отношений, перекрывающих традиционные барьеры локальных цивилизаций и во многом распространившихся на всё остальное человечество.

В эпохи высоких традиционных культур образ мiра как значимого единства представал взору людей лишь наиболее тонких и углубленных — мистиков, моралистов, метафизиков и поэтов. Эпоха индустриализма обнаружила прозаически-жесткий аспект этого единства: колониальные захваты, развитие транспортных и почтовых коммуникаций, взаимосвязь этнодемографической динамики с основными направлениями сырьевых, финансовых и товарных потоков. И вслед за всем этим обнаружилось распространение в мiре рожденных в Европе эгалитарных и революционных идей, во многом ставивших под вопрос не только прежнюю дискретность мiра, не только специфику внезападных цивилизаций, но и традиционное наследие самой Европы. Былая умозрительная, метафизическая универсальность мiра уже к середине XIX века превратилась, по словам Маркса, в универсальность эмпирическую⁶.

Труды последующих мастеров социогуманитарного знания (Б. Кроче, М. Вебера, Г. Зиммеля, В.И. Вернадского, К. Ясперса, А.Дж. Тойнби, Р.Дж. Коллингвуда, Э. Фромма, Ф. Броделя, Д. де Солла Прайса, Ю. Хабермаса, Ш.Н. Айзенштадта и многих других) позволили конкретизировать и переосмыслить этот же многозначный процесс универсализации в категориях истории культуры. Вся эта совокупность трудов увенчалась в мiровой историографии разработкой культурологической категории модернизации, или модерн-проекта (Ю. Хабермас), — категории, соотносительной по отношению к тем историко-экономическим и историко-научным воззрениям, которые особо подчеркивают взаимосвязь истории хозяйства и технологии. Категория модерн-проекта, речь о которой пойдет чуть ниже, ставит акцент прежде всего на собственно-человеческие (социокультурные и духовные) аспекты всеобщей истории последних трех веков.

Последние десятилетия, ознаменованные существенной культурно-исторической исчерпанностью, “усталостью” как индустриальной системы общежития, так и коррелятивного ей модерн-проекта, столкнули нас с новыми, мучительно-непривычными формами мiропонимания и творчества, — формами, обозначаемыми самым общим и нестрогим понятием постмодерна. В России уже сложилась основательная историография философских и культурологических идей постмодерна⁷; наличие этой историографии освобождает нас от обязанности систематического изложения этого круга идей и дает возможность сосредоточиться на темах, наиболее существенных для положенного нам разговора. Однако некоторые историографические экскурсы всё же будут в дальнейшем необходимы.

Вернемся, однако, к проблеме модерн-проекта.

I.