Глава II.

Роман Б. Пастернака "Доктор Живаго" как "текст в тексте".

Однако, как заметил Ю. Ким, "вопрос об искусстве является не только внутритекстовым, он выходит за пределы романа во внетекстовую реальность", являясь "структурообразующим". Поэтому "Доктор Живаго" может рассматриваться не только как художественный текст, повествующий об искусстве, но и как "искусство в искусстве", т.е. "текст в тексте", в который включены стихотворения, сочиненные условным героем …" [56,4].

В романе "Доктор Живаго" цикл стихов Юрия Живаго будет выступать как "текст в тексте", включенный в целый текст романа, при этом поэтическая реальность, созданная главным героем, отражает прозаическую реальность" [56,4] созданную автором романа. То есть в данном случае выполняется третья функция метатекста "моделирование моделирования" (создание модели мира вставного текста по модели основного).

Однако в качестве "текста в тексте" по отношению к основному будут выступать не только стихи Юрия Живаго. Ю. Лотман под "текстом в тексте" (метатекстом) или "чужим текстом" (его определение) понимает, во-первых, другой текст (вставной текст произведения условного героя - писателя); во-вторых, - читателя (субъективное читательское восприятие); в-третьих, - культурный контекст.

Исходя из этого данная глава предполагает рассмотрение следующих вопросов, во-первых, "зеркальность повествования" (определение М. Липовецкого), позволяющая постоянно соотносить "текст в тексте" (вставной текст) и "рамочный текст", сюда включается рассмотрение функции "моделирование моделирования"; во-вторых, интертекстуальность - такой метод анализа текста, который предполагает выявление в тексте тех культурных и литературных источников (мифов), традицией ( в области сюжета, стиля, мотивов и образов) и реальных прототипов героев, образующих в совокупности культурный (то есть расширенный) контекст произведения, на основе которых и создан читаемый нами "рамочный" текст. Данный метод анализа непосредственно восходит к проблеме мифологизма. В-третьих, пространственно-временная организация в романе.

Целью данной главы является рассмотрение романа "Доктор Живаго" как "текст в тексте" и раскрытие его жанровой специфики на структурна семантическом уровне (сюжет, композиция).

1. Зеркальность повествования.

В романе Б. Пастернака "Доктор Живаго" в качестве метатекста или "текста в тексте" выступает цикл стихов Юрия Живаго, включенный в основной "рамочный текст" романа. Однако в данном романе ни тот, ни другой не являются по отношению друг к другу доминирующими. Хорошо известно стремление Б. Пастернака к прозе. Порой даже непонятна целеустремленность писателя, которая снова и снова возвращает его к прозаическим замыслам, как правило, десятилетиями не приносящим творческого удовлетворения. "Я давно, все последние годы мечтал о такой прозе, которая как крышка бы на ящик легла на все неоконченное и досказала бы все фабулы мои и судьбы", - пишет Б. Пастернак М. Горькому еще в 1933 году [103,28]. В 1947 году при чтении романа в кругу друзей он говорит: "В области слова я более всего люблю прозу, а вот писал больше всего стихи. Стихотворение относительно прозы - это то же, что этюд относительно картины". И четко определяя свою позицию, Б. Пастернак пишет О. Фрейденберг 16 апреля 1954 года: "Главное, конечно, не в них (стихах), а в прозе, в "системе" в которой они вращаются и к которой тяготеют". Но вместе с тем, указывая на особую значимость второй книги ("Наверное, эта, первая книга написана для и ради второй…"), Б. Пастернак тем самым придает значение циклу живаговских стихотворений, В письме И.С. Буркову от 06.04.1948 года он пишет: "Они (стихи из романа), наверное, Вам не понравятся своею бедностью и порядком, по сравнению с прежними, но Вам надо их иметь, чтобы у Вас было правильное представление о моем нынешнем мире и манере". Таким образом, согласно творческому замыслу автора, для него одинаково важны и необходимы и поэтическая, и прозаическая части романа, представляющие собой микро - и макро - модели одного произведения, постоянно дополняющие, поясняющие и отражающие друг друга.

Поэтому концепция мира и человека в романе раскрывается, исходя из обеих частей, формально (кодировочно) разных, а содержательно (идейно-тематически) идентичных. И это единство двух разных частей романа достигается благодаря, во-первых, особым композиционным приемом (условно говоря, за счет "ситуационного параллелизма", позволяющего соотносить стихотворение "Зимняя ночь" с событиями рождественской ночи 1911 года (ч.3, гл.19) и с временем пребывания Живаго и Лары в Варыкине (ч.14, гл.7,8); "Весеннюю распутицу" - с весенней записью Юрия Живаго (ч.9, гл.8) и с ситуацией взятия в плен героя (ч.9, гл.16); "Сказку" - с эпизодом зарождения замысла стихотворения (ч.14, гл.9); "Разлуку" - с "плачем по Ларе" (ч.14, гл.13) (Этот пункт раскрывается в разделе "Роль мотива Рождества…"); во-вторых, единой системе лейтмотивов (мотив Рождества, Преображения, крестного пути, просто пути (дороги), просто креста, свечи, метели, воды), которые могут выступать в качестве конкретных образов (свеча - лампа) и в качестве символов (свеча - символ жизни, любви, домашнего уюта, страсти, гармонии); в романе используется в основном богатая христианская символика; в-третьих, образу Юрия Живаго, который является одновременно и главным героем всего произведения, создающим стихи и лирическим героем стихотворного цикла, предстающим в разных обличьях (Христа, Гамлета, Фауста, просто героя стихотворения), и alter ego самого Б. Пастернака; поэтому концепция личности, в центре которой находится образ Живаго, формируется на основе соотношения двух частей произведения; исходя из этого следует говорить и о зеркальности образов ("автор в зеркале героя") и о двойничестве.

Так, например, образ Живаго для нас до последнего момента остается загадкой. Сущность характера и мотивация его поступков становятся ясны только в сопоставлении главного героя с образами Гамлета и Христа, восстановленными Б. Пастернаком в стихотворениях "Гамлет" и "Гефсиманский сад". Только тогда мы понимаем, что такие черты характера Живаго, как безволие, вечные сомнения, колебания, бездействие, есть ни что иное, как полное осознание своего назначения в жизни, места в мире, своей судьбы ("Но продуман распорядок действий, И неотвратим конец пути. Я один, все тонет в фарисействе. Жизнь прожить - не поле перейти" - слова Гамлета из одноименного произведения легко соотносимы и с евангельскими словами Христа, и с выражением из стихотворения "Гефсиманский сад": "Но книга жизни подошла к странице, Которая дороже всех святынь. Сейчас должно написанное сбыться, Пускай же сбудется оно. Аминь").

В романе "Доктор Живаго" Б. Пастернак делает своего главного героя Юрия Живаго поэтом, художником, через которого он выражает свое поэтическое видение жизни, и тем самым через внутреннее пространство текста начинает просвечивать внетекстовое пространство, то, к которому принадлежит сам автор. Размышляя о сущности творчества, Б. Пастернак показывает своего героя в противоречивом внешнем мире, где добро борется со злом, любовь и жизнь со смертью, где нет места Богу, истине, абсолютным ценностям, таким, как жизнь, любовь, творчество, труд, свобода (в первую очередь духовная), индивидуальность (неповторимость); и тем самым автор как бы определяет свое отношение к этому миру как художник. Внешний мир для него становится воплощением зла, абсурда (вспомнить, например, слова Дудурова о том, что каторга "перевоспитала" его, "что у него открылись на многое глаза, что как человек он вырос" [96,361], хаоса, общих идей и высокопарных фраз, конформизма, возникающего в людях из-за их неумения думать (или думать большинством, т.е. из-за чувства стадности); отсутствия таланта, проявляющемся в неповторимости; привычки насиловать собственные души (из-за отсутствия духовной свободы) и слепого следования чужим принципам (из-за наличия рабской покорности).

"Что мешает мне служить, лечить, писать? - размышляет Юрий Живаго. - Я думаю, не лишения и скитания, не неустойчивость и частые перемены, а господствующий в наши дни дух трескучей фразы… вот это самое: заря грядущего, построение нового мира, светочи человечества. Послушать это, и поначалу кажется, - какая широта фантазии, какое богатство: А на деле оно именно и высокопарно по недостатку дарования" [96,362].

И затем Живаго говорит Дудурову: "От огромного большинства из нас требуют постоянного, в систему возведенного криводушия…[96,362].

По мнению Б. Пастернака, то что творится в нынешнем мире, (т.е. хаос, неразбериха) есть ни что иное, как возвращение к Древнему Риму, к дохристианской истории, не знавшей таких понятий, как любовь, самопожертвование, свобода, личность (а не народ), вечная жизнь, истина, Бог. Сравним со словами Н.Н. Ведяняпина: "Рим был толкучкою заимствованных богов и завоеванных народов, давкою в два яруса, на земле и на небе, свинством, захлестнувшимся вокруг себя тройным узлом, как заворот кишок. Даки, герулы, скифы, сарматы, гиперборейцы, тяжелые колеса без спиц заплывшие от жира глаза, скотоложство, двойные подбородки, кормление рыбы мясом образованных рабов, неграмотные императоры. Людей на свете было больше, чем когда-либо впоследствии, и они были сдавлены в проходах Колизея и страдали.

И вот в завал этой мраморной и золотой безвкусицы пришел этот легкий и одетый в сияние, подчеркнуто человеческий, намеренно провинциальный, галилейский, и с этой минуты народы и боги прекратились и начался человек, человек - плотник, человек - пахарь, человек - пастух…" [96,44]. То есть Христос установил в мире гармонию, связь человека с космосом и с Богом. Поэтому для художника, чья миссия равна миссии Христа, единственным средством преображения хаоса в гармонию становится искусство, творчество, поэзия, вдохновленные Христом.

В соответствии с вышеуказанным можно сделать вывод о том, что картина мира, представленная в романе, строится, исходя из романтического двоемирия (что соответствует поэтике метажанра по концепции М. Липовецкого), суть которого заключается в противостоянии двух миров, двух реальностей: внешней (действительной, существующей) и воображаемой (художественного вымысла), воплощенной в цикле стихов Юрия Живаго. Если внешний мир - мир хаоса, то мир художественного вымысла - это мир гармонии, индивидуальности, неповторимости, духовной свободы, мир абсолютных ценностей, значимых лишь в индивидуальном творческом сознании (центре вселенной), но не в реальной жизни. Гармонизация мира здесь свершается, во-первых, благодаря созданию индивидуального авторского мифа, в котором легче всего воплощаются вечные ценности бытия; во-вторых, благодаря идее жизнестроительства - создание своей концепции мира и человека, в основу которых заложена собственно-авторская система ценностных координат.

Анализируя весь цикл стихов Юрия Живаго, вошедших в роман, английский исследователь Р. Хингли пишет, что в нем содержится квинтэссенция постернаковского видения мира, главным образом, его позитивных, жизнеутверждающих аспектов: это любовь к природе, женщине, искусству и Богу. Поэтому по тематике все стихотворения цикла условно (т.к. возможны переплетения) делятся на любовные ("Зимняя ночь", "Хмель", "Свадьба", "Разлука", "Осень", "Свидание") фиксирующие историю взаимоотношений Живаго и Лары; философские ("Гамлет"); религиозные ("Рождественская звезда", "Чудо", "Дурные дни", "Магдалина I", "Магдалина II", "Гефсиманский сад"); стихи о природе ("Март", "На страстной", "Ветер", "Бабье лето", "Август"). Данные стихи так, как они расположены в цикле, образуют своеобразный жизненный цикл, отражающий, во-первых, смену времен года, во-вторых, основные события человеческой жизни во временной последовательности, будь то основные этапы жизни главного героя ("Весенняя распутица", "Зимняя ночь", "Разлука"), либо жизнь любого человека вообще от рождения до смерти и Воскресения ("Свадьба", "Рождественская звезда", "Август"). Так, годовой цикл от весны до весны, от возрождения до возрождения прослеживается в стихотворениях "Март", "На страстной", "Белая ночь", "Лето в городе", "Бабье лето", "Осень", "Земля"; в них вечная смена времен года (цикличность), подобная круговороту воды в природе, символизирует идею вечного круговорота, вечного повторения и возрождения, а следовательно, идею победы жизни над смертью (идею бессмертия), которая является основной идеей не только цикла стихов, но и всего романа. Не даром смена времен года и все события в романе фиксируются не датой (годом и месяцем), а названием христианского праздника (в цикле стихов: "На страстной", "Рождественская звезда"; в романе: смерть матери Юрия Живаго происходит в канун Покрова, свадьба Лары и Паши - на Троицу, творческий дар зарождается в герое - в ночь на Рождество, смерть Юрия Живаго - в праздник Преображения и т.д.). Сам приход весны, запечатленный в стихотворении "Земля", в христианской и языческой мифологии трактуется как знак победы добра над злом, светлых сил над темными, жизни над смертью, пробуждения всей земли, всего живого ото сна, восстания из мертвых, воскресения.

,Идея бессмертия, вечной жизни впервые заявляет о себе еще в прозаической части романа, в монологе о смысле воскресения, когда Юра Живаго, успокаивая тяжело больную Анну Ивановну Громеко, говорит о бессмертии как о "жизни в других", о памяти, о том, что приобретает человек после смерти ("в памяти чужого жизнь приобретает бессмертие"):

"Человек в других людях и есть душа человека. Во что вы есть, вот чем дышало, питалось, упивалось всю жизнь ваше сознание. Вашей душою, вашим бессмертием, вашей жизнью в других … . И какая вам разница, что потом это будет называться памятью. Это будете вы, вошедшая в состав будущего"[96,61]. Такое понимание идеи воскресения и бессмертия несколько нетрадиционно-христианское, даже скорее языческое, о чем говорит сам автор: "Воскресение. В этой грубейшей форме, как это утверждается для утешения слабейших, то мне чуждо. И слова Христа о живых и мертвых я понимал всегда по-другому. Где вы разместите эти полчища, набранные по всем тысячелетиям? Для них не хватит вселенной, и Богу, добру и смыслу придется убраться из мира. Их задавят в этой жадной животной толчее" [96,61].

Стихотворение "Сказка", находящиеся в центре живаговского цикла (13-е из 25), является кульминационным моментом всего произведения в развитии линии противоборства между жизнью и смертью на философском уровне, так например возникающий здесь мотив воды (вода придает силы конному в его борьбе с драконом), наконец, символизирует победу жизни над смертью, добра над злом, а сам круговорот воды в природе - символ вечности, вечного сказочного повторения[55,21].

Наконец, в стихотворении "Гефсиманский сад" напрямую звучит жизнеутверждающая нота:

Я в гроб сойду и в третий день восстану,─

И, как сплавляют по реке плоты,

Ко мне на суд, как баржи каравана,

Столетья поплывут из темноты.

То есть, божественная гармония, исчезающая в реальности, остаётся в художественном творчестве. Поэтому поэзия Юрия Живаго, оценённая в пастернаковском романе очень высоко, вдохновлённая Христом, является решающим аргументом в пользу того, что Бог существует. Творческий порыв создаёт тот гармоничный мир, который более не имеет фактического значения. Потому что стихи Юрия Живаго живут вопреки тому, что их автор карается преждевременной смертью. А вместе со стихами продолжает жить и их автор, так как, по мнению Б. Пастернака, процесс текстопроизводства обеспечивает художнику вхождение в иной мир. И если хронотоп непосредственного действия романа ограничен современной Россией с 1903 г. по 1948 (1953) гг., то "творческий хронотоп" (Бахтин), создаваемый благодаря воображению, расширяется до древнего Иерусалима (религиозные стихи Живаго), охватывая почти 2 тыс. лет со времён трагедии Христа до трагедии современной России, тем самым создавая временное зияние, безвременье, через которое легче всего воплощаются вечные общечеловеческие ценности, по сравнению с которыми всё происходящее, временное кажется ничтожным.

Так в романе "Доктор Живаго" выполняется ещё одно условие ─ наличие зеркальности повествования, позволяющей постоянно соотносить "текст в тексте" (цикл стихов Юрия Живаго) и "рамочный текст",─ по которому данный роман можно причислить к метароману.