Периодизация

О периодизации истории каждого региона мы будем говорить в соответствующем месте. Что же касается крупных эпох в истории Чёрной Африки в целом, то они вкратце таковы. Сейчас уже признано, что Африка – колыбель человечества, именно здесь обнаружены остатки древнейших людей – архантропов. Неолит на континенте затянулся надолго, до самого I тыс. до н.э., зато затем Африка сразу шагнула в железный век. Объясняется это просто: на континенте редко встречается медь, зато железа очень много, его легко добывать и обрабатывать даже при самой примитивной технике, поэтому металлургия здесь началась прямо с железа, минуя эпохи меди и бронзы.

В эпоху древности цивилизации существовали только на севере континента. На средиземноморском побережье сменяли друг друга древний Египет, Карфаген, Нумидия, затем Рим. На северо-востоке Африки, в нынешней Республике Судан и на Африканском Роге, под влиянием этих высоких цивилизаций возникли государства Куш и Аксум, о которых мы уже говорили.

Раннее средневековье было отмечено в Африке большими переселениями народов. Именно тогда племена из западных пустынь покорили Нубию, а народы банту расселились вплоть до Игольного мыса – южной оконечности материка, оттеснив в пустыню прежних жителей этих мест – койсанов. В Х в. начинается образование государств в Западной Африке, где на берегах великой реки Нигер сменяли друг друга державы Гана, Мали, Сонгаи. Постепенно народы этого региона стали частью исламского мира: в наши дни южная граница распространения ислама проходит в 100-200 км от берега Гвинейского залива. В устье Нигера, куда ислам не проник, почти в ту же эпоху складываются государства йоруба и родственных им народов. Одновременно на всём побережье Восточной Африки, вплоть до нынешнего Мозамбика, возникает цепочка торговых портов со смешанным арабо-африканским населением. Несколько позже возникают государства в Экваториальной и Южной Африке: около XIII в. – Мономотапа в нынешнем Зимбабве, где-то ближе к XV в. – Конго. Впрочем, вплоть до колониальной эпохи государственность не охватила всю территорию даже тех районов, где она возникала.

Открытие португальцами морских путей вокруг Африки (XV век) стало началом самой чёрной эпохи в истории Чёрного континента – эпохи работорговли. До этого население африканских стран по уровню культурного развития почти не отставало от большинства своих современников в мусульманском мире или в Европе (Лашук 1968: 132-133). Но теперь Африка превратилась, по выражению К.Маркса, в «заповедное поле охоты на чернокожих». Мелкие и разобщённые государства не смогли помешать превращению африканцев в живой товар для американских плантаций. Некоторые правители просто продавали своих подданных: Проспер Мериме в новелле «Таманго» рассказывает про вождя Таманго из Гвинеи, продавшего таким образом всё своё племя. Чаще, однако, царьки нападали друг на друга специально для того, чтобы угнать как можно больше пленных и перепродать их на невольничьи корабли. Войны из-за рабов охватили весь континент, даже его глубинные районы, куда европейцы до конца XIX века вообще не проникали. Условия перевозки рабов были ужасны: смертность в 50% считалась нормой. При этом португальцы ещё пытались соблюсти какие-то приличия хотя бы по своим меркам: прежде чем погрузить невольников на корабль, они их крестили. А голландские или английские работорговцы не заботились даже об этой формальности. Вот как считал свои барыши капитан голландского невольничьего корабля у Генриха Гейне:

«И гумми хорош, и перец хорош –

Всех бочек больше трёх сотен.

И золото есть, и кость хороша,

И чёрный товар добротен.

Шестьсот чернокожих задаром я взял

На берегу Сенегала.

У них сухожилья – как толстый канат,

А мышцы – твёрже металла.

В уплату пошло дрянное сукно,

Стеклярус да свёрток сатина.

Тут виды – процентов на восемьсот,

Хотя б умерла половина.

Да, если триста штук доживут

До гавани Рио-Жанейро,

По сотне дукатов за каждого мне

Заплатит Гонзалес Перейро».

(Перевод В.Левика).

Если прибавить к этим «дожившим до гавани» и погибшим в пути тех, кто был убит во время самих карательных экспедиций, погибших или неродившихся в результате общего упадка экономики, то окажется, что за четыре века работорговли Африка потеряла 100 миллионов человек, а ориентиры её экономического и политического развития оказались уродливо перекошенными. Работорговля в своём классическом виде прекратилась лишь в середине XIX в., когда наиболее развитые страны (Англия, Франция) сочли рабский труд недостаточно выгодным. Но нелегально, в обход всех и всяческих законов, она продолжалась до тех пор, пока в 1888 г. рабство не было отменено в последней из американских стран – Бразилии. Лишь тогда исчез рынок чернокожих невольников. К этому времени африканские страны были уже чуть ли не самыми отсталыми на свете. И тогда они стали лёгкой жертвой колонизаторов. В конце XIX – начале XX вв. весь континент был разделён между европейскими державами. Владения Англии протянулись почти сплошной полосой от Египта до мыса Доброй Надежды, французские колонии заняли в основном Западную и Экваториальную Африку, остальное досталось Германии, Бельгии, Португалии и Италии. Независимость сохранили только две страны: Эфиопия и Либерия. Да и Либерия была, в сущности, тоже европейской колонией: её основали негры, «репатриированные» из США по проекту 4‑го президента Дж.Монро. В своём государстве они ввели конституцию, скопированную с американской, а к туземцам относились примерно так же, как белые в соседних колониях.

Колониальная эпоха, однако, оказалась недолгой, и последствия её были неоднозначны. Конечно, европейцы заботились прежде всего о своей выгоде, а вовсе не о благе людей, которых они и за людей-то не всегда считали. Но именно ради выгоды они были вынуждены приобщить Африку к своей цивилизации, построить фабрики и железные дороги, больницы и аэродромы, заложить хотя бы основы просвещения, познакомить хотя бы местную верхушку с современными идеями. А это, так или иначе, неизбежно давало африканцам средства, чтобы вновь встать на собственные ноги. После второй мировой войны в колониях развёртывается движение за независимость. А население европейских стран, только что выигравших великую войну за свободу и достоинство личности, меньше всего желало теперь отнимать эти блага у других народов.

В 1950‑х годах в некоторых колониях (например, Кении, Алжире, Анголе) начинается вооружённая борьба за независимость. Англичане предоставляют её одной колонии за другой. В это же время Франция, подсчитав, во что ей обходится господство над третью Африки, решила, что будет лучше переложить бремя управления на самих африканцев, сохранив за собой лишь рычаги экономического господства и военные базы. В 1958 г. едва пришедший к власти де Голль провёл в колониях референдум по вопросу о независимости. Население почти везде оказалось лояльно к французам. Только Гвинея проголосовала за независимость и тут же её получила. Но два года спустя Франция просто распустила свою империю: в 1960 г. всё её материковые колонии стали самостоятельными государствами, в том числе и те, где даже не было заметного освободительного движения. (Как выразился один герой Шолом-Алейхема, «кыш-кыш на свободу!»). В сущности, деколонизация Африки закончилась в 1980‑х гг. – с освобождением Намибии и падением расистских режимов в Южной Родезии и ЮАР. Однако молодые государства унаследовали целый ряд нерешённых проблем. Их границы – не этнические, они совпадают с границами бывших колоний, установленных по произвольным соглашениям между рухнувшими империями. Их экономика осталась в руках европейских держав (прежде всего США и Франции) и по-прежнему однобока. Культурный разрыв между образованной верхушкой и основной массой населения по-прежнему разителен. Эти и многие другие проблемы будут решаться ещё долго.