- •«Риторика»
- •Введение
- •1. Извлечения из Послания Совету Народных Комиссаров патриарха Тихона 26 октября 1918 г.
- •2. Из письма и. П. Павлова в Совет Народных комиссаров ссср от 21 декабря 1934 г.
- •3. Послание патриарха Тихона, 19 января 1918 г.
- •4. Из письма в. Е. Грум-Гржимайло, направленного редактору журнала «Предприятие», март 1927 г.
- •5. В ноябре 1935 г. В Рубежанском химико-технологическом институте распространялась листовка, автором которой был студент а. М. Будов
- •Судебные речи
- •6. Из речи доктора уголовного права присяжного поверенного а. В. Лохвицкого в защиту Лебедева по делу игуменьи Митрофании, обвинявшейся в подлогах, мошенничестве, растрате чужого имущества
- •7. Из речи присяжного поверенного ф. Н. Плевако в защиту Солодовникова и Медынцевой по делу игуменьи Митрофании
- •8. Обвинительная речь прокурора п. Н. Обнинского по делу Прасковьи Качки
- •9. Из речи а. Ф. Керенского к делегатам с фронта 29 апреля 1917г.
- •10. Из выступления ф. И. Дана на VIII Всероссийском съезде Советов 23 декабря 1920 г.
- •2. В ходе беседы Димка, недавно окончивший школу, сообщает старшему обрату о своих планах на лето
- •3. Мать хлопочет о сыне, глупо попавшем в кпз
- •4. Муся, эмигрировавшая в сша, желает вернуться в Россию. Между ней и советскими представителями разворачивается следующий диалог
- •5. В предложенном ниже фрагменте описывается ссора
- •Вопросы для самоконтроля
- •Учебно-методическое обеспечение дисциплины Основная литература:
- •Дополнительная литература:
- •«Риторика»
Судебные речи
6. Из речи доктора уголовного права присяжного поверенного а. В. Лохвицкого в защиту Лебедева по делу игуменьи Митрофании, обвинявшейся в подлогах, мошенничестве, растрате чужого имущества
Прежде чем рассмотреть обстоятельства этого дела, мне необходимо обратиться к тем явлениям, которые, не принадлежа к существу дела, тем не менее способны заслонить его существо, отуманить ваш разум и привести вас к неверным выводам. Эти явления следующие. Во-первых, то заключение консистории, которое было представлено вам перед началом прений. Из этого заключения игуменья Митрофания не только представляется невиновною, но даже требуется предание суду самого Лебедева. Я должен поэтому разъяснить вам, в каком смысле и значении вы должны принять это заключение. Может быть, вам показалось, в особенности по некоторым выражениям и приёмам предшествовавших мне ораторов, что здесь происходит борьба между духовною и светскою властью. Нет, такой борьбы здесь не происходит, да у нас никогда и не происходило. У нас всегда строго отделялось Божье от кесарева. Духовная власть имеет свою независимую область, у неё ключи от рая и ада; но в общих преступлениях духовные лица подчиняются светскому суду, земной каре, потому, между прочим, что духовная власть не может изрекать земной кары. Даже и в тех случаях, когда члены духовенства призывались в качестве судей в процессах о великих государственных преступлениях, они отказывались подписывать приговоры об уголовных наказаниях, представляя, что это противно их сану. Вы не должны принимать это заключение консистории в смысле печалования духовенства за подсудимую. В старину действительно существовал обычай, на основании которого высшее духовенство печаловалось перед царём за излюбленных лиц, подпавших светскому суду, просило о помиловании их, и светский суд уступал. Но такое печалование давно прекратилось. Величайший из наших государей Пётр Великий, который был проникнут христианскою идеей правосудия, отменил это печалование. Однажды, когда по повелению Петра был посажен в застенок знатный боярин, засекший несколько своих крестьян, трупы которых были выставлены возле Успенского собора, патриарх явился в застенок с образом Божьей Матери, говоря, что Пречистая пришла освободить того, кто много жертвовал в храм Ея. Государь сказал ему громовые слова: «Монах, знай, что я чту Бога и Пречистую Матерь Его, может быть, больше твоего, но я знаю те обязанности, которые наложил на меня Бог относительно моего народа, - творить правосудие. Возьми святый образ и поставь его на место». Вы, господа присяжные, обличены здесь монархом верховною властью творить правосудие; и вы должны были бы ответить на печалование, если бы оно предъявилось, словами Петра Великого. Вот то, что я хотел сказать об отзыве консистории, утверждённом двумя архиереями, дабы он не смог смутить вашей совести. Это не решение духовного суда, которое предваряло бы и стеснило светский суд, это не печалование – это просто мнение начальства о действиях подчинённой. Разбирать его по существу мы не будем. Мнение консистории выведено на основании старого устава. По этому уставу судьи решали вопрос о виновности и невиновности не на основании внутреннего убеждения, а по наличности наперёд установленных улик и доказательств. Были два свидетеля, показывающие в пользу подсудимого, - и нельзя его осудить. Вы судите не так, вы помните вашу присягу, обязывающую вас подать голос по убеждению совести, ничем не стесняемому; вы можете не дать веры двадцати свидетелям и поверить одному, если видите, что он говорит правду.
(цит. по: Русские судебные ораторы в известных
уголовных процессах XIX века. Тула, 1997. С. 131-133)