§ 1.3. Натюрморт в лирике л. Мартынова

Будучи по профессии журналистом, поэт уделял огромное внимание факту и человеку, желая запечатлеть момент созидания в жизни. В 40-60-е гг. поэтическая мысль Л. Мартынова найдет новое выражение, когда предмет, бытовая деталь начнут приобретать аллегорический смысл, одушевляться и одухотворяться. Именно поэтому в его творчестве, помимо огромного количества замечательных портретов и пейзажей, появится немало поэтических натюрмортов, каких мы не встретим в таком количестве ни у одного из современников поэта.

Ю.М. Лотман в своей статье «Натюрморт в перспективе семиотики» писал: «…вещь в сюжетной картине ведет себя как вещь в театре, вещь в натюрморте – как вещь в кино. В первом случае – с ней играют, во втором – она играет»¹⁷. С этой точки зрения интересно рассмотреть и отношение к вещам в лирике Л. Мартынова. О нетленности подлинных произведений искусства пишет поэт в стихотворении «Камин» (1947 г.). Для него не столько важна сама вещь, сколько то, что она хранит в себе память о своём создателе. Камин жив, он заключает в себе душу и вдохновение мастера, что подчёркнуто оксюмороном «пылает без дров» (1, 193).

При этом все-таки натюрморт не обретает полностью самостоятельного значения, «предмет в нем оказывается метонимической заменой актанта, то есть человека в его отсутствие»¹⁸. Многое может рассказать старый патефон из стихотворения Л. Мартынова «Музыкальный ящик». Поэт использует оксюморон «на ощупь – музыкально мелодичный» (1, 308), чтобы показать, что патефон таит в себе мелодию, и действительно «музыкальный ящик» неожиданно оживает. Зазвучала русская народная песня «Во саду ли, в огороде…», раскрывая тайну происхождения изготовившего патефон мастера. Таким образом, вещь, наряду со своим прагматическим назначением, имеет и знаковый смысл, то есть может отражать определённые черты персонажа, которому она принадлежит.

Антиподом подобного натюрморта, в интересующем нас аспекте, является аллегорический натюрморт. В этом случае изображаемые предметы имеют определенное аллегорическое или закрепленное за ними культурной традицией значение. К аллегорическим следует, на наш взгляд, отнести натюрморты Л. Мартынова, связанные с образами цветов. Поэт стремится проникнуть в душу цветка, к которой можно обратиться, которой можно посочувствовать. Так, например, главная героиня стихотворения «Кувшинка» (1947 г.) хочет «очнуться, пробудиться» от мёртвого, одинокого пребывания «В пруду, где дремлют караси» (1, 186). Ей не терпится попасть в кувшин, «Хотя бы очень небольшой, / Но с человеческой душой» (1, 186). А кувшинка в кувшине – это уже натюрморт с аллегорическим подтекстом: у каждого человека должен быть свой дом, пусть небольшой, но уютный, где царит взаимопонимание.

Если кувшинка в кувшине оживает, освобождаясь от стоячей, мёртвой воды пруда, то срезанные и забытые человеком розы мучаются в вазах: «Что / Творится / Там, за шторой, / Той вот самой, за которой / В мученические позы / В мутных вазах встали розы?» (1, 344). Предметный мир обретает символическое звучание. Всеми любимые, воспеваемые поэтами и художниками розы символизируют в поэзии Л. Мартынова молчание и тайну. Композиционно перекликаются со стихотворением поэта натюрморты К. Коровина «Розы. Вечер» и М.А. Врубеля «Роза» (1904 г.), которые отличает завораживающая недосказанность.

Богатое воображение Л. Мартынова позволяет ему увидеть красоту и необычность самых простых предметов, поэтому хранящиеся в хозяйственном магазине мотки верёвок (ст. «Верви») превращаются под его пером в различные фигурки, «в какие-то произведения скульптуры» (2, 44). А бакены из одноименного стихотворения, оказывается, мечтают «Тихо уплыть с голубого фарватера / Прочь на зимовку в какой-то затон» (2, 414).

Итак, поэтическим натюрмортам Л. Мартынова свойственны следующие акценты: привычные предметы становятся психологически выразительными, пропитываются человеческой эмоцией, приобретают способность чувствовать, переживать и сопереживать лирическому герою.

Подводя итоги первой главы, следует выделить стилевые особенности поэзии Л. Мартынова, апеллирующие к образцам современной поэту русской живописи: сложную метафоричность, аллегоричность, совмещение реального плана с фантастическим и, наконец, ассоциативность, проявляющуюся в постоянном использовании паронимической аттракции и ассоциативных метафор.