Основное содержание работы

Во введении дано обоснование актуальности выбранной темы, определены объект и предмет исследования, его цели и задачи, методологические основы и методы, раскрыта научная новизна исследования, его теоретическая и практическая значимость, представлен обзор исследовательских работ, посвященных творчеству Л. Мартынова, проблемам индивидуального стиля и синтеза в искусстве.

При всем многообразии существующих определений и подходов к изучению индивидуального стиля исследователи этого феномена сходятся во мнении, что он не является генетически обусловленной категорией, а формируется под влиянием индивидуально-личностных особенностей автора, а также социокультурных и языковых факторов.

Творчество Л. Мартынова формируется в эпоху, первоочередной задачей которой мыслился синтез, захвативший все сферы духовной и материальной культуры. Символисты видели в «синтезе» прежде всего мистический и религиозный акт, сплав музыкального и поэтического начал, он мыслился ими как сила, связующая мир божественных сущностей и человека. И.Г. Минералова пишет: «Силой синтетического искусства художественные деятели серебряного века надеялись преобразовать мир …»⁶.

Естественно, что синтез как художественное явление оказался привлекателен и для писателей и поэтов, никак не связанных с символистскими исканиями. Среди художников слова, осуществлявших в своём творчестве такой синтез, можно назвать В. Маяковского (поэзия – живопись), А. Блока (поэзия – музыка) и многих других. Несомненно, к ним относится и Л. Мартынов, уже в ранней лирике которого мы отчетливо видим переплетение музыкального и живописного начал.

Глава I. Словесная живопись в поэзии Л.Мартынова и его современников содержит три параграфа. В главе дается анализ живописной доминанты стиля Л. Мартынова, который на разных этапах своего пути создавал поэтические формы, стилизующие черты жанров изобразительного искусства – портрета, пейзажа, натюрморта.

§1.1. Портрет и образ в лирике Леонида Мартынова и импрессионистические тенденции эпохи

В художественной литературе портрет является только одним из средств характеристики персонажа, употребляемом в композиционном единстве с другими средствами: развертыванием действия в сюжете, описанием мыслей и настроений героев, диалогом действующих лиц, описанием обстановки и т. д.

В творчестве Л. Мартынова позволим себе выделить следующие типы портретов: портрет героини; портрет лирического героя; парный, семейный портрет; портрет в пейзаже.

Образ героини Л. Мартынова противоречив и неоднозначен. С одной стороны, это реалистически выписанный портрет его современницы, активной и динамичной. С другой, – импрессионистический образ любимой, таинственный и «неосязаемый».

Проходящая по улицам революционного города девушка («Позднею ночью город пустынный», 1922 г.) – не просто милое создание из декадентских сборников, она – представитель новой, революционной эпохи. Четкость и даже жесткость линий ее портрета создается ритмическим рисунком – правильные дактили чередуются со стопами хорея: «Нежная девушка новой веры – / Грубый румянец на впадинах щек…»⁷.

«Нежная девушка новой эры» находит своё отражение и в живописи. Достаточно вспомнить два портрета Г.Г. Ряжского: «Делегатка» (1927 г.) и «Председательница» (1928 г.). Важно отметить, что Л. Мартынов в поэзии и Г. Ряжский в живописи стремились создать типические и одновременно лирические образы женщины-общественницы, рожденной революцией.

Л. Мартынов подобен живописцу не только умением выделить конкретную деталь и поднять её до уровня глубокого обобщения («грубый румянец», «мех полушубка», «девичий след»), но и сложной метафоричностью лирики: «Я не говорю про цветы. / Но я докажу, что ты / В одежду из темноты / Оделась / И вся зарделась / От собственной красоты» (2, 496).

Портрет возлюбленной дан через впечатление лирического героя, через смену мгновений, а это уже импрессионистская манера описания.

Этот стиль напоминает созданные М.А. Врубелем портреты жены, а также пленэрные портреты К.А. Коровина и акварели В.Э. Борисова-Мусатова, вызывающие ощущение миражности, призрачности.

Похожий портрет-впечатление встречаем мы в лирике земляка и соратника Л. Мартынова П. Васильева («Вся ситцевая, летняя, приснись») и С. Кирсанова – поэта, вышедшего из футуристической школы В.  Маяковского («Сад, где б я жил, – я б расцветил тобой, / дом, где б я спал, – тобою бы обставил»⁸).

Л. Мартынов преклоняется перед женщиной, прозревая в ней «геометрическое среднее между атомом и солнцем» (1, 644). Поэтому его волшебное Лукоморье охраняет «дева-идол золотая»: «Злата шкура на плечах, / Золотой огонь в очах» (1, 147). Аналогичный обобщенный образ девы-России создает Ю. Ракша в своей картине «Времена года. Васильки». По сути перед нами не реальная женщина, а богиня, волосы которой сплетаются с колосьями, а васильки в волосах отражают синеву неба.

Портрет лирического героя в творчестве Л. Мартынова не менее разнообразен. Выразительный автопортрет создает поэт в стихотворении «Провинциальный бульвар» (1921 г.). Образ мечущегося в поисках новизны и гармонии жизни поэта в этом стихотворении сродни лирическому «я» стихов В. Маяковского, готового расцеловать «умную морду трамвая»⁹, которая в сравнении с физиономиями посетителей кафе и ресторанов кажется куда более одухотворенной и даже интеллектуальной¹⁰.

Созданные Л. Мартыновым автопортреты часто связаны с образами природы: «В белой шубе из бурана / Выйду, глядя на луну; / На Двину взглянув, надвину / Шапку пышную на лоб, / Сделаюсь наполовину / Сам похожим на сугроб» (2, 402). Трудно в этом импрессионистическом портрете увидеть черты автопортрета лирического героя. Здесь вновь имеет место ассоциативность мышления поэта. Подобным же образом вписывает автопортрет в пейзаж Ю. Ракша. Человек как бы растворен в контурах деревьев, отражается в зеркале природы.

Особое место в лирике Л. Мартынова занимает парный, семейный портрет. Интересно в этом отношении стихотворение «Художник» (1954 г.). Мы присутствуем при акте создания семейного портрета: дочь, «Как лунная ночь, / Уплыла с полотна» (1, 324). Вместо сыновей «вышли сады,/А в садах – / Соловей!» (1,324). Черты героев размыты, растворены в окружающем мире (соединение портрета и пейзажа), в результате чего создается характерная для импрессионизма загадочность, многомерность таинственности. Так же неуловимо движение девушки, изображённой на картине В. Борисова-Мусатова «Весна»: мы не видим ее лица, ее взгляда, устремленного в сторону старинного дома, освещенного прощальными лучами солнца.

Лирические портреты Л. Мартынова глубоко психологичны. Откровенный антропоморфизм (перенесение человеческих свойств на явления природы) охватывает мир неодушевленных предметов. Весна в воображении поэта – «большой веснушчатый детина», который «всю Европу взял в объятья» (1, 552). Март разгуливает по городу «в распахнутом пальто» (1, 221). Осень в изображении Л. Мартынова – «Чёрт Багряныч», который за ночь «обагрил листву» и пророчит в будущем «луночь» и «саночь» (2, 171).

Все вышеизложенное приводит к выводу о том, что поэт, используя возможности художественного синтеза, удачно соединяет в своей портретной живописи поэзию и прозу, романтическое видение мира с реалистическим. В его творчестве заключено восхождение от частного к общему, последовательное отвлечение от конкретности изображаемых форм с целью достижения наибольшей экспрессии. Портреты Л. Мартынова – это и размытость образов импрессионизма, и коллажная мозаичность кубизма, и контурная графичность экспрессионизма.