Глава 20

Азбука аккультурации

Колин Уорд

Развитие коммуникаций и транспортных технологий привело к тому, что мир стал гораздо меньше, чем раньше. Мы действительно вступаем в новую эпоху человеческой истории, эпоху стирания границ, когда контакты между предста­вителями абсолютно разных культур становятся столь же обычными и реаль­ными, сколь редкими они были сто лет назад. Сегодня сталкиваются друг с другом выходцы из самых разных и отдаленных мест, чего никогда не случалось прежде.

' На фоне этих изменений значение кросс-культурных исследований психо­логии аккультурации за последние несколько десятилетий существенно воз­росло. Тема, которая определена в данной главе как изменения, происходящие в результате непрерывных непосредственных контактов между представителя­ми разных культур, имеет огромное значение, и именно поэтому ею мы завер­шаем эту книгу.

В этой главе Уорд дает один из самых лучших и подробных обзоров подан­ной теме. После определения понятия «усвоение культуры» (аккультурация) она выделяет различные категории населения, которые имеют дело с усвоением новой культуры, среди них иммигранты, беженцы и временные поселенцы. Она рассматривает результаты усвоения культуры, связанные с адаптацией, раз­граничивая при этом психологическую и социально-культурную адаптацию. Выделение этих категорий весьма полезно для классификации и понимания литературы по теме.

Уорд умело синтезирует три основных теоретических и эмпирических под­хода, которые доминировали при проведении научно-исследовательской ра­боты в данной области: с точки зрения стресса и его преодоления, с точки зре­ния культурного научения и с точки зрения социальной идентификации. Она уделяет первоочередное внимание аффективным, поведенческим и когнитив­ным особенностям этих подходов. В то время как обзоры, касающиеся каждо­го из направлений, обладают самостоятельной ценностью и уникальностью, синтез и интеграция названных подходов заслуживает особого внимания. Пер­вая схема, иллюстрирующая ее подход, имеет практическую ценность не толь­ко потому, что помогает читателю понять, какой аспект усвоения культуры он рассматривает, но и потому, что помогает всем нам понять, что мы говорим об одном и том же весьма многогранном конструкте — аккультурации, — рассмат­ривая его с разных точек зрения.

Поэтому, несмотря на то что в каждом из разделов Уорд рассматривает самые современные сведения, собранные буквально по крупицам, определяя по каждому из направлений перспективы будущих исследований, возможно, самым важным научным вкладом этой главы является идея об интеграции тео­рии и экспериментальной исследовательской работы по всем направлениям для развития того, что она называет «подлинно кросс-культурным подходом». Разумеется, движение в этом направлении чревато заблуждениями как в кон­цептуальном-, так и в эмпирическом плане, и, как полагает Уорд, следует быть осторожными, говоря об универсальности процессов или результатов аккуль­турации. В будущем потребуются широкомасштабные систематические срав­нительные исследования аккультурации, интегрирующие лонгитюдное или квазилонгитюдное изучение разнообразных культурных процессов в множе­стве разного рода групп. Действительно, такой всесторонний, интеграционный и всеобъемлющий подход — включающий разнообразные планы эксперимен­тов, методы сбора данных и теории — является качественно новым подходом к проведению исследований. Такая работа будет нелегка. Но призыв Уордкэтой трудной работе уместен не только в ее сфере, но и в любой области психоло­гии, что позволяют понять все главы этой книги.

Что такое «культурный шок» и какое воздействие он оказывает на тех, кто по­падает в чужую культуру? Что «тянет» и «толкает» людей к миграции? Как чело­век адаптируется к жизни в условиях новой культуры? Влияет ли миграция на культурную идентичность? Как экспатрианты, занимающиеся бизнесом, учатся справляться с новым для них культурным контекстом? Передаются ли традици­онные ценности, нормы и обычаи следующим поколениям мигрантов? Как эмоци­ональная травма, предшествующая миграции, влияет на адаптацию семей бежен­цев после переселения на новое место? Какие факторы способствуют гармоничным отношениям между иммигрантами и коренным населением? Эти и другие вопро­сы рассматриваются в рамках аккультурационнои теории и эмпирических иссле­дований.

Под усвоением новой культуры (аккультурацией) понимаются изменения, которые происходят в результате продолжительного непосредственного контакта представителей разных культур (Redfield, Linton & Herskovits, 1936). Изначально относившийся к сфере интересов антропологов и социологов, данный термин был впервые использован для обозначения явления на уровне группы. Позднее процес­сом аккультурации и его результатами стали интересоваться психологи, и теперь этот феномен изучается на личностном уровне (Berry, 1997; Graves, 1967).

Аккультурация может происходить в самых разных социальных, культурных и политических контекстах. Этот процесс может затрагивать различные группы и отдельных людей (см. табл. 20.1). Группы, усваивающие чужую культуру, раз­личаются, по крайней мере, по трем параметрам: мобильности, стабильности и сте­пени свободы выбора (Berry & Sam, 1997). Во-первых, те, кто в результате переме­щения оказался в условиях чужой культуры, например беженцы и иммигранты, отличаются от групп, ведущих оседлый образ жизни, таких как коренные жители и устоявшиеся этнокультурные сообщества. Во-вторых, те, кто попал в чужую

культуру на ограниченное время, например временные поселенцы, отличаются от тех, кто, подобно иммигрантам, сменил постоянное место жительства. Наконец, тот, кто вступил в межкультурный контакт по своей воле (например, иммигранты и временные поселенцы) отличаются от тех, кто вынужден против своей воли уча­ствовать в процессе межкультурного взаимодействия (например, беженцы, корен­ное население). Применяя дифференциацию, связанную со свободой выбора, к мигрантам, можно определить добровольных мигрантов как тех, кто стремился попасть в другую страну, обычно в надежде на лучшую жизнь, тогда как те, кто мигрирует не по своей воле, чаще оказываются в чужой стране и чуждом окруже­нии, будучи изгнанными со своей родины.

Синтез теоретических разработок и исследований, касающихся перечисленных групп — задача не из легких. Исторически сформировались шесть относительно независимых массивов литературы, которые в разной степени находились под вли­янием различных дисциплин: психологии, психиатрии, социологии и антропо­логии. Ориентация психологических подходов тоже не оставалась неизменной (например, когнитивная, поведенческая), как менялось и их содержательное на­полнение (например, социальная или клиническая сфера). Кроме того, в течение последних 30 лет количество эмпирических исследований нарастало по экспо­ненте. Учитывая значительный объем и разнообразие литературы по аккульту­рации, в этой главе я остановлюсь на трех группах лиц, которые оказываются в условиях чужой культуры: временные поселенцы, иммигранты и беженцы, а также на трех современных теоретических подходах: с точки зрения социальной идентификации, с точки зрения культурного научения и с точки зрения стресса и его преодоления.

Таблица 20.1

Типы групп, участвующих в процессе аккультурации

Мобильность	Добровольность контактов
	Добровольные	Против воли
Оседлые Мигранты Постоянные Временные	Этнокультурные группы Иммигранты Временные поселенцы	Коренное население Беженцы Ищущие убежища

Источник: Berry and Sam, 1997, p. 295.

Аккультурация. Теоретические подходы

По мере того как возрастало количество тех, кто пересекает границу между куль­турами, а исследования по аккультурации получали все большее распространение, сформировались три широких теоретических подхода, которые служили путевод­ными нитями в области психологии. Первый связан с теориями социальной иден­тификации и уделяет основное внимание восприятию себя и окружающих, вклю­чая обработку информации о собственной группе (мы-группа) и прочих группах (они-группы). Вторым является подход с точки зрения культурного научения,

который уделяет основное внимание социальной психологии межкультурных кон­тактов и процессам, связанным с усвоением культуро-специфичных навыков, ко­торые необходимы для того, чтобы выжить и преуспеть в новом окружении. Тре­тий подход связан с психологическими моделями стресса и его преодоления и применяется для изучения перемещения в иную культуру и адаптации к ней. Тео­ретические основы всех трех подходов были «позаимствованы» у традиционной социальной психологии и психологии здоровья, однако используются примени­тельно к изучению личности, усваивающей чужую культуру.

На подход с точки зрения социальной идентичности оказали влияние современ­ная теория и эмпирические исследования в области социальной когнитивной дея­тельности. В рамках этого подхода были предложены два дополнительных на­правления исследований — межкультурный контакт и обмен. Первое предполагает анализ на личностном уровне. При этом первостепенное внимание уделяется от­дельным аспектам этнической или культурной идентичности, а главной проблемой является определение и параметры оценки аккультурации (например, Cuellar, Harris & Jasso, 1980; Hocoy, 1996). Сторонники этого подхода обычно рассматри­вают аккультурацию скорее как состояние, нежели как процесс, и занимаются оценкой данного конструкта в определенный период времени, выявлением реле­вантных прогностических факторов, коррелятов и последствий. Второе направле­ние исследований предполагает анализ на групповом уровне и уделяет основное внимание взаимоотношениям и взаимному восприятию групп. Исследования в этом направлении предполагают изучение социальных взаимодействий представи­телей коренного населения с временными поселенцами и иммигрантами, при этом для интерпретации межгрупповых отношений чаще всего используется теория социальной идентичности Тэджфела (Tajfel, 1978,1981) (см. например, Kosmitzki, 1996; Moghaddam, Taylor & Lalonde, 1987; Ostrowska & Bochenska, 1996).

Подход с точки зрения научения культуре, напротив, берет начало в социаль­ной и экспериментальной психологии. Сильное влияние на него оказала работа Аргайла (Argyle, 1969) о социальных навыках и межличностном общении. Данный подход основан на следующем допущении: кросс-культурные проблемы возника­ют из-за того, что временные поселенцы, иммигранты или беженцы испытывают трудности в повседневной социальной жизни. Следовательно, адаптация оказыва­ется формой научения культуро-специфичным навыкам, которые требуются для того, чтобы найти общий язык с новым культурным окружением (Bochner, 1972, 1986). Исследователи, которые рассматривают межкультурный контакт и обмен с точки зрения культурного научения, уделяют первоочередное внимание культуро-специфичным переменным процесса адаптации. Они рассматривают различия в коммуникативных стилях, включая вербальные и невербальные составляющие, а также законы, обычаи, условности и нормы и их влияние на эффективность меж­культурного взаимодействия. В последнее время исследователи расширили рам­ки этого направления, предприняв попытки выстроить прогностические модели социально-культурной адаптации, акцент в которых делается на таких факторах, как знание культурной специфики, подготовка к межкультурным взаимодействи­ям, беглость речи, опыт проживания за рубежом, контакты с коренными жителя­ми, культурная дистанция и культурная идентичность (Ward, 1996).

Третьим является подход с точки зрения стресса и его преодоления. В его рам­ках перемещение в иную культуру рассматривается как ряд жизненных изменении, вызывающих стресс, преодоление которого требует мобилизации адаптивных ре­сурсов. Сильное влияние на этот подход оказала работа Лазаруса и Фолкмана (Lazarus & Folkman, 1984) о стрессе, его оценке и преодолении, а также первые те­оретические и исследовательские работы, касающиеся событий в жизни человека (Holmes & Rahe, 1967). Аналитическая схема данного подхода достаточно широка и учитывает как личностные характеристики, так и характеристики ситуации, ко­торая может способствовать или препятствовать адаптации к новой культурной среде. Соответственно исследователи, стремясь выявить факторы, влияющие на кросс-культурную адаптацию, в первую очередь психологическое благополучие и удовлетворенность, изучают те же самые переменные, которые интересуют иссле­дователей стресса и его преодоления в других областях. Эти переменные включают жизненные изменения, когнитивную оценку этих изменений, стратегии адаптации, личную и социальную поддержку. Рассматриваются и переменные культуро-спе-цифичного характера, такие как культурная идентичность и уровень усвоения культуры, применительно к временным поселенцам, иммигрантам и беженцам (Ward, 1996).

Вместе эти три подхода (аффективный, поведенческий и когнитивный) пред­ставляют собой азбуку аккультурации¹. Аффективные составляющие усвоения культуры выступают на первый план при подходе с точки зрения стресса и его преодоления; бихевиористские составляющие характерны для подхода с точки зрения научения культуре, а акцент на когнитивные составляющие делает подход с точки зрения социальной идентичности.

Межкультурный контакт и адаптация

Несмотря на совершенствование теории и все более последовательное изучение кросс-культурных перемещений, продолжается достаточно острая полемика об адекватных критериях оценки «кросс-культурного приспособления» (adjustment) или «межкультурной адаптации» (Benson, 1978; Church, 1982; Ward, 1996). Явля­ются ли критериями успешной адаптации хорошие отношения с носителями куль­туры, психологическое благополучие, успешное выполнение своих обязанностей на работе, позитивное отношение к кросс-культурному перемещению или иденти­фикация с местным населением? В литературе об иммигрантах, беженцах и вре­менных поселенцах приводятся различные показатели приспособления, исследо­вания предлагают обширный перечень критериев оценки результатов. Последние включают самосознание и самооценку (Kamal & Maruyama, 1990), расположение духа (Stone Feinstein & Ward, 1990), состояние здоровья (Babiker, Cox & Miller, 1980), беглость речи (Adler, 1975), ощущения признания и одобрения и чувство удовлетворения (Brislin, 1981), характер и интенсивность взаимодействий с мест­ным населением (Sewell & Davidsen, 1961), культурное самосознание (Martin, 1987), усвоение культурно-адекватного поведения (Boclmer, Lin & Mcleod, 1979),

В английском игра слов: Affective, Behavioral, Cognitive — по первым буквам А, В, С (азбука!) аккуль­турации. — Примеч. пауч'ред.

перцепционная зрелость (Yoshikawa, 1988), навыки коммуникации (Ruben, 1976), аккультурационный стресс (Berry, Kim, Minde & Mok, 1987) и успехи в учебе и работе (Black & Gregersen, 1990; Perkins, Perkins, Guglielmino & Reiff, 1977).

Поскольку при описании и определении адаптации исследователи сочетали теоретические и эмпирические подходы, появилось множество разнообразных ана­литических схем. В ходе исследования эффективности межкультурного взаимодей­ствия, проведенного Хаммером, Гудикунстом и Вайзманом (Hammer, Gudykunst & Wiseman, 1978), была разработана трехфакторная модель, учитывающая а) способ­ность к преодолению психологического стресса, б) способность к эффективной коммуникации и в) способность к установлению межличностных отношений. Менденхолл и Оддоу (Mendenhall & Oddou, 1985) рассматривают аффективные, бихевиористские и когнитивные составляющие адаптации, в том числе психоло­гическое благополучие, функциональное взаимодействие с местным населением и принятие соответствующих установок и ценностей. Помимо кросс-культурного взаимопонимания, переменных характеристик контактов, эффективности труда, в экспериментальном исследовании Кили (Kealey, 1989) освещены как позитив­ные, так и негативные результаты миграции — уровень удовлетворенности жиз­нью, а также индикаторы психологического и психосоматического стресса. Блэк и Стефенс (Black & Stephens, 1989) являются сторонниками бихевиористского под­хода и выделяют три аспекта адаптации временного поселенца: общая адаптация (способность справиться с проблемами повседневной жизни), адаптация к взаи­моотношениям (эффективное взаимодействие с местным населением) и адаптация к работе (успешное выполнение профессиональных задач). Некоторые исследова­тели говорят о конкретных видах адаптации, связанных с определенными сфера­ми жизни, например эффективное выполнение работы и получение удовлетворе­ния от нее (Lance & Richardson, 1985), экономическая адаптация (Аусап & Berry, 1994), академическая успеваемость и адаптация к новым условиям обучения (Lese & Robbins, 1994). Все эти модели объединяет признание того, что психологическое благополучие и удовлетворение, как и эффективные взаимоотношения с предста­вителями новой культуры, являются важными составляющими адаптации для тех, кто совершил кросс-культурное перемещение.

Эта тема отражена в работе Уорд и ее коллег, которые утверждают, что в широ­ком смысле адаптацию к новой культуре можно разделить на два вида: психологиче­скую и социально-культурную (Searle & Ward, 1990; Ward & Kennedy, 1992,1993b). В основе психологической адаптации главным образом лежат аффективные реак­ции, связанные с ощущениями благополучия или удовлетворения в процессе кросс-культурного перемещения. Социально-культурная адаптация относится к области поведения и определяет способность «соответствовать» или эффективно взаимодей­ствовать с новым культурным окружением. Одна из находящихся в стадии станов­ления программ исследований показала, что психологическая и социально-культур­ная адаптации концептуально связаны между собой, но различаются в эмпирическом плане. Эти понятия имеют разную теоретическую основу, они прогнозируются раз­ными типами переменных, и сами процессы происходят по-разному.

Психологическая адаптация происходит в условиях стресса и борьбы с ним. Поэтому сильное влияние на ее ход оказывают такие факторы, как перемены

в жизни, особенности личности и социальная поддержка (Searle & Ward, 1990; Ward & Kennedy, 1992). Имеются свидетельства того, что с течением времени уро­вень психологической адаптации подвержен колебаниям, несмотря на то что все проблемы, как правило, максимально обостряются в самом начале кросс-культур­ного перемещения. Рассматривая социально-культурную адаптацию с точки зре­ния научения культуре, можно определить ее как качество и количество связей с местным населением (Ward & Kennedy, 1993с; Ward & Rana-Deuba, 2000), куль­турную дистанцию (Furnham & Bochner, 1982; Searle & Ward, 1990) и продолжи­тельность проживания в новой стране (Ward & Kennedy, 1996b). Изменения уров­ня социально-культурной адаптации более предсказуемы; на начальных стадиях кросс-культурно го перемещения адаптация осуществляется стремительными тем­пами, затем эти темпы стабилизируются и кривая роста постепенно переходит в горизонтальную линию (Ward & Kennedy, 1996b; Ward, Okura, Kennedy & Kojima, 1998). Учитывая широту названных теоретических конструктов, их концептуаль­ную и эмпирическую основу и потенциал их применения на личностном, межлич­ностном, внутригрупповом и межгрупповом уровнях, разделение психологической и социально-культурной адаптации позволяет представить результаты межкультур­ного взаимодействия достаточно лаконично и в то же время всесторонне.

Как совместить теорию, процесс и результаты

На рис. 20.1 схематически представлены теоретические подходы к усвоению куль­туры и адаптации — с точки зрения стресса и его преодоления, с точки зрения на­учения культуре и с точки зрения социальной идентификации — со своим акцен­том для каждого из подходов — на аффекте, поведении и когнитивной деятельно­сти соответственно. Кроме того, здесь представлены основные составляющие кросс-культурной адаптации (психологическая и социально-культурная) общие для временных поселенцев, иммигрантов и беженцев. Схема увязывает результаты адаптации с соответствующими теоретическими конструктами и показывает, как объединение аффективных, поведенческих и когнитивных факторов позволяет описать и объяснить процесс кросс-культурного перемещения и адаптации. Осталь­ная часть этой главы посвящена развитию, дополнению и конкретизации этой схе­мы, при этом основное внимание уделяется эмпирическим исследованиям.

Социальная идентификация

Культурная идентичность и аккультурация

Хотя изменения в процессе аккультурации касаются многих областей, возможно, самые фундаментальные перемены связаны с культурной идентичностью. В самом упрощенном виде этническая или культурная идентификация включает осознание, категоризацию или самоидентификацию индивида как члена этнокультурной группы. Однако идентификация имеет и другой аспект, поскольку она связана с самоутверждением, гордостью и позитивной оценкой группы, к которой принад­лежит индивид, предполагая, кроме того, определенный характер поведения, свой­ственный данной этнокультурной группе, определенные ценностные и традицион­ные ориентации (Phinney, 1992). Шкалы для оценки этнической и культурной

идентичности часто включают вопросы, связанные с принадлежностью (в какой степени индивид ощущает себя частью соответствующей группы), центрирован­ностью (насколько значима принадлежность к определенной группе для личност­ной идентификации индивида), оценкой (позитивные и негативные ощущения, связанные с группой) и традициями (соблюдение сложившихся обычаев и призна­ние традиционных норм и ценностей группы).

Существуют три модели описания и интерпретации изменений культурной идентичности. Первая — модель ассимиляции. В соответствии с ней, лицо, кото­рое перемещается в иную культуру, отказывается от идентификации с культурой своего происхождения и начинает двигаться по пути идентификации с новой культурой, усваивая свойственные ей (то есть местному населению) особеннос­ти, ценности, установки и поведение (Olmeda, 1979). Такая линейная и однонап­равленная модель реализуется в целом ряде систем оценки аккультурации с по­мощью самоотчета. В число таких инструментов входят Шкала оценки усвоения культуры американцами мексиканского происхождения-I (ARMSA; Cuellar et al., 1980); Шкала оценки усвоения культуры греческими иммигрантами (Madianos, 1980, цит. по: Mavreas, Bebbington & Der, 1989); и шкала усвоения культуры, раз­работанная Туманом (Ghuman, 1994) для подростков азиатского происхождения, проживающих в Канаде и Великобритании. Политический смысл данной модели очевиден: иммигрантам следует ассимилироваться, чтобы адаптироваться к жизни в новой культуре.

Рис. 20.1. Теоретические подходы к изучению усвоения культуры и адаптации

Вторая модель предлагает бикультурный подход, при котором идентификация с родной и идентификация с новой культурой сбалансированы, не противоречат друг другу и способствуют формированию социальной идентификации иммигран­тов и беженцев. Би культу рал изм рассматривается как промежуточный вариант

между ассимиляцией и сепаратизмом; однако поскольку шкалы для оценки иден­тификации помещают бикультурализм между идентификацией с унаследованной и идентификацией с новой культурой, две соответствующие идентичности рас­сматриваются как независимые, противодействующие силы. Инструменты оцен­ки, основанные на этом подходе, включают Шкалу оценки усвоения культуры (Wong-Rieger & Quintana, 1987); ARMSA-ll (Cue'llar, Arnold & Maldonaldo, 1995); Краткую шкалу оценки аккультурации латиноамериканцев, версии для взрослых и молодежи (Вагона & Miller, 1994; Marin, Sabogal, Mann, Otero-Sabogal & Perez-Stable, 1987); Шкалу усвоения культуры поведения для латиноамериканцев (Szapocznik, Scopetta, Kurtines & Aranalde, 1978); Азиатскую шкалу самоидентификации и ак­культурации (Suinn, Rickard-Figuerea, Lew, Vigil, 1987); Шкалу аккультурации выходцев из Юго-Восточной Азии (Anderson et al., 1993); Шкалу аккультурации американцев азиатского происхождения (Lai & Linden, 1993); и Шкалу межнаци­ональных отношений для студентов разных национальностей (Sodowsky, Lai & Plake, 1991). Очевидно, что данная модель делает шаг вперед по сравнению с моде­лью ассимиляции, поскольку бикультурализм рассматривается в данном случае как желаемый результат и эффективное средство адаптации к кросс-культурным изменениям; однако данная концепция имеет недостаточно четкий характер, по­скольку использование характеристик бикультурализма в качестве критериев оценки не позволяет отделить тех индивидов, культурная идентичность которых в отношении обеих культур выражена слабо, от тех, чья идентичность с обеими куль­турами носит глубокий и устойчивый характер. Несмотря на этот очевидный не­достаток, бикультурная модель пользуется в американской психологической литературе наибольшей популярностью.

Третья альтернатива, очевидно, привлекает определенное внимание в связи с кросс-культурными исследованиями и международными контактами. Отличи­тельной особенностью этой более сложной модели является концептуализация унаследованной и новой культурной идентичности как независимых или ортого­нальных доменов (например, Cortes, Rogler & Malgady, 1994; Szapocznik, Kurtines & Fernandez, 1980). В ряде случаев названные идентичности рассматриваются вме­сте с категоризацией стратегий аккультурации (например, Bochner, 1982; Hutnik, 1986; Larsy & Sayegh, 1992). Работы Берри (Berry, 1974, 1984, 1994) по усвоению культуры являются, наверное, лучшим примером такого категориального подхо­да. Берри утверждает, что перед временными поселенцами, иммигрантами и бежен­цами встают два основных вопроса, касающихся идентичности с унаследованной и новой культурой и отношений с окружающими: «Стоит ли сохранить мое куль­турное наследие?» и «Стоит ли поддерживать отношения с другими группами?». Два возможных ответа на каждый из этих вопросов позволяют выделить четыре позиции или стратегии, касающиеся усвоения новой культуры: интеграция, сепа­рация, ассимиляция и маргинализация. Положительный ответ на оба вопроса со­ответствует интеграции; отрицательный ответ на оба вопроса ведет к маргинали­зации; положительный ответ на первый вопрос и отрицательный — на второй пред­полагает сепаратистскую позицию; а отрицательный ответ на первый вопрос и положительный на второй характеризует установку на ассимиляцию.

Применение категориальных моделей аккультурации сочеталось с использова­нием различных критериев и методов оценки. Ряд инструментов позволяет осуще­ствить независимую оценку культурной идентичности индивида в отношении унаследованной и новой культуры, а комбинация этих показателей может исполь­зоваться для категориальной оценки. Индекс аккультурации Уорд и Кеннеди (Ward & Kennedy, 1994), Шкала культурной идентичности (Felix-Ortiz, Newcomb & Meyers, 1999) и Шкала аккультурации вьетнамских подростков (Nguyen, Messe & Stollak, 1999) структурированы в соответствии с этими принципами. Однако Берри и его коллеги обычно предпочитают независимую оценку маргинализации, ассимиляции, сепарации и интеграции при помощи сходных между собой шкал, что можно увидеть по их работе с португальскими, венгерскими и корейскими иммигрантами в Канаде (Berry, Kim, Power, Young & Bujaki, 1989).

Берри и его коллеги убедительно доказали, что интеграция является предпоч­тительной стратегией среди тех, кто вливается в многонациональное общество. Иммигранты из Венгрии, Кореи, Португалии и Ливана, а также беженцы из Цент­ральной Америки, оказавшиеся в Канаде, оказывают интеграции явное предпоч­тение (Berry et al., 1989; Dona & Berry, 1994; Sayegh & Lasry, 1993). Имеются также данные, хотя и не систематического характера, о том, что интеграции отдается пред­почтение в культурно-однородной среде, причем ее предпочитают даже предста­вители меньшинств. Сэм (Sam, 1995) приводит сведения о том, что интеграции отдают предпочтение иммигранты из развивающихся стран, которые прибывают в Норвегию, а Патридж (Patridge, 1988) обнаружил, что она популярна и в Японии среди экспатрианток, которые выходят замуж за японцев. Корреляты и результа­ты Применения названных стратегий рассматриваются ниже в связи с психологи­ческой и социально-культурной адаптацией.

Помимо вопросов, касающихся критериев оценки, в центре внимания исследо­ваний идентичности и аккультурации находятся составляющие идентичности и вопросы о том, как меняется идентичность с течением времени, какие обстоятель­ства определяют идентичность и приводят к ее изменению. Исследователи рас­сматривали характеристики индивида: возраст, половую принадлежность, уровень образования; характеристики групп мигрантов: культурное сходство и мотивацию перемещения в новую культуру (желание или изгнание); характеристики обще­ства, которое принимает мигрантов: монокультуру или многообразие культур, сво­бодную или замкнутую социально-культурную структуру. Обычно эти переменные рассматривались как факторы, которые предшествуют или являются коррелятами аккультурации и изменения идентичности. Идентичность и аккультурация, в свою очередь, рассматривались как прогностические факторы адаптации мигрантов к новому окружению, особенно психологической и социально-культурной адаптации.

Идентичность связана с комплексом сложных динамических процессов, в ходе которых индивид определяет, пересматривает и выстраивает собственную этниче­скую или культурную принадлежность или соответствующую принадлежность окружающих. Хотя эти изменения с точки зрения их проявления в процессе воз­растного развития исследовали редко (исключениями являются работы Aboud, 1987; Phinney, 1989; Schonpflug, 1997), многие занимались изучением вопросов

идентичности применительно к разным группам, выявляя различия между возра­стными группами и представителями разных поколений. Как правило, молодые мигранты более гибки, чем старшее поколение, и обычно быстрее усваивают нор­мы и ценности новой культуры (Marin et al., 1987; Mavreas et al., 1989). Если усво­ение новой культуры начинается в раннем возрасте, особенно до поступления в на­чальную школу, процесс проходит более гладко (Beiser et al., 1988). Одной из воз­можных причин этого является то, что молодые мигранты быстрее овладевают языком и легче вливаются в новое общество (Liebkind, 1996).

Хотя результаты исследований тендерных различий в идентификации и аккульту­рации не вполне последовательны, есть определенные свидетельства того, что асси­миляция мальчиков осуществляется быстрее, чем девочек, а мужчины ассимили­руются быстрее, чем женщины (Ghaffarian, 1987). Имеются также данные о том, что обычно женщины относятся к ассимиляции более негативно, имея более выражен­ную склонность к сохранению идентичности культуре происхождения (Harris & Verven, 1996; Liebkind, 1996; Ting-Toomey, 1981). Объясняя причины этих разли­чий, обычно говорят о традиционной роли, которую играют женщины. Во многих случаях женщины более изолированы от культуры нового места жительства, особенно если они не работают или не знают языка. Кроме того, женщины часто считаются хранительницами культуры, поскольку они обучают детей народным обычаям и традициям, воспитывая таким образом идентификацию с нормами и ценностями унаследованной культуры (Yee, 1990, 1992).

Исследования говорят о том, что от поколения к поколению иммигранты обна­руживают все более выраженную ориентацию на местную культуру (Montgomery, 1992). Это не означает, однако, что при этом они неизбежно отказываются от куль­туры своего происхождения. Например, Мавреас и соавторы (Mavreas et al., 1989) говорят, что для второго поколения греческих иммигрантов в Великобритании ха­рактерен баланс между греческой и британской идентичностью, в отличие от по­коления их родителей, которые продолжают оставаться греками. На взаимодей­ствие унаследованной и новой культурной идентичности оказывает влияние ряд факторов, и их формирование не всегда происходит линейным или однонаправлен­ным образом. Различные изменения идентичности можно наблюдать по мере того, как группы новоприбывших иммигрантов адаптируются, превращаясь в менынин-ствас более устойчивым статусом в культурно-неоднородном обществе. Киф и Па-дилла (Keefe & Padilla, 1987), например, обнаружили, что культурное самосозна­ние заметно ослабевает у второго поколения американцев мексиканского проис­хождения по сравнению с первым и затем продолжает постепенно идти на убыль; при этом верность своей этнической группе у первых поколений снижается очень незначительно и впоследствии остается стабильной.

Здесь уместно будет обратиться к различиям между когнитивными и поведенче­скими аспектами аккультурации. Хотя исследования показали, что они связаны между собой (Der-Karabetian, 1980; Ullah, 1987), их изменение с течением времени происходит по-разному (Cuellar, Arnold & Gonzalez, 1995; Szapocznik et al., 1978). Иммигранты и беженцы обычно стремятся усвоить новые модели поведения и при­обрести новые навыки, однако установки и ценности, как правило, меняются не так быстро (Triandis, Kashima, Shimada & Villareal, 1986; Wong-Rieger & Quintana, 1987).

Один из примеров тому можно найти в исследовании Розенталя с соавторами (Rosenthal, Bell, Demetriou & Efklides, 1989), которые сравнивали австралийцев гре­ческого происхождения с австралийцами английского происхождения и с греками. Хотя по своему поведению австралийцы греческого происхождения были больше похожи на англо-австралийцев, в отношении ценностных ориентации они были ближе к грекам. Несмотря на прагматические поведенческие реакции, основные ценност­ные ориентации большей частью не изменились. Это говорит о том, что ни измене­ние поведения, ни усвоение новых культурных навыков еще не являются показате­лями культурной идентификации (LaFromboise, Coleman & Gerton, 1993). Эти расхождения поведения и установок заслуживают более внимательного изучения, особенно в свете данных, которые говорят о том, что представители принимающего общества обычно позитивно относятся к сохранению иммигрантами своих культур­ных традиций, связанных с пищей, музыкой или одеждой, и более настороженно реагируют на сохранение традиционных ценностных ориентации, которые могут противоречить их собственным (Lambert, Moghaddam, Sorin & Sorin, 1990).

Помимо демографических факторов, таких как возраст или принадлежность к определенному поколению, на этническую и культурную идентичность огромное влияние оказывает качество и количество межкультурных контактов. Чем больше индивид подвергается воздействию новой культуры, тем более выражены прояв­ления ассимиляции (Mendoza, 1989). Продолжительное проживание в условиях новой культуры, очевидно, укрепляет новую и ослабляет унаследованную культур­ную идентичность, и те, кто рожден в новой культурной среде, ассимилируются быстрее, чем родившиеся за ее пределами (Cortes et al., 1994). На опыт аккульту­рации влияют, кроме того, уровень образования и социально-экономическое поло­жение. Более высокий уровень образования является прогностическим фактором более глубокой идентификации с новой культурой (Mavreas et al., 1989; Suinn, Ahuna & Khoo, 1992), а более высокий социально-экономический статус способ­ствует ускорению ассимиляции иммигрантов и беженцев (Barona & Miller, 1994; Nicassio, 1983), по крайней мере, при кросс-культурном перемещении в промыш-ленно развитые западные страны, такие как США и Великобритания.

Интенсивность контактов и коммуникации в рамках унаследованной культуры влияет на социальную идентичность аналогичным образом. Взаимоотношения в пределах этнической группы, в том числе членство в этнокультурных организациях, способствует укреплению унаследованной идентичности (Altrocchi & Altrocchi, 1995; Sodowsky et al, 1991), а проживание иммигрантов в замкнутой среде своих собратьев по этнической группе замедляет процесс ассимиляции (Cuellar & Arnold, 1988). Подобным образом тормозит процесс ассимиляции предпочтительное иди исключительное употребление родного языка (Berry et al., 1989; Lanca, Alksnis, Roese & Gardner, 1994; Montgomery, 1992).

Наконец, важным фактором являются обстоятельства и характер миграции, в особенности продолжительность пребывания в среде новой культуры и добро­вольность кросс-культурного перемещения. Те, кто считает, что их пребывание в новой культурной среде носит временный характер, например временные поселенцы или иные мигранты, пребывание которых в среде новой культуры является крат­ковременным, имеют более устойчивую идентичность культуре происхождения

и менее выраженную идентичность культуре контакта по сравнению с теми, кто прибывает надолго или навсегда (Mendoza, 1989). Среди мигрантов и беженцев, которые прибыли на продолжительный срок, ассимиляция менее интенсивна среди

тех, кто был вынужден сменить место жительства, по сравнению с теми, кто стре­мился к этой перемене (Wong-Rieger & Quintana, 1987).

Восприятие представителей иной культуры

В предыдущем разделе рассматривались вопросы, связанные с культурной иден­тичностью и с тем, каким образом стратегия усвоения новой культуры определяет восприятие унаследованной и новой культурной идентичности — как взаимоис­ключающих или совместимых друг о другом. Взаимоотношение культуры про­исхождения и культуры контакта действительно достаточно сложная проблема как для временных поселенцев, так и для мигрантов; успешное решение этой пробле­мы является важным компонентом адаптации. Не существует единого рецепта, который позволил бы решить все возникающие в связи с этой проблемой вопросы; при этом, очевидно, что для тех, кто оказался в среде новой культуры, отношения с представителями местной или доминирующей группы населения будут опре­деляться не только отношением мигрантов к принимающей культуре, но и отно­шением местных жителей к мигрантам. В этом разделе мы рассмотрим вопросы, связанные со стереотипами, предрассудками и дискриминацией по отношению к временным поселенцам, иммигрантам и беженцам.

Теория социальной идентичности, предложенная Тэджфелом (Tajfel, 1978), дает концептуальную основу для рассмотрения данных вопросов. Социальная идентификация базируется на таких процессах, как социальная категоризация и социальное сравнение, то есть в ее основе лежит признание того, что существуют различные «свои» и «чужие» группы, что их можно сравнивать и что желательные или нежелательные результаты таких сравнений могут повлиять на самооценку. Тэджфел утверждает, что предубеждения в отношениях между группами — неиз­бежное следствие социальной идентификации. Результатам таких предубежде­ний для групп, которым что-либо угрожает или которые имеют нежелательную репутацию, в первую очередь заниженной оценке они-групп, теория социальной идентичности уделяет особое внимание; значительная часть работы Тэджфела по­священа классификации и детальному рассмотрению компенсаторных реакций групп, которые находятся в неблагоприятном положении. Эти реакции включают смену мы-группы, использование когнитивных стратегий для пересмотра соци­альных сравнений и коллективные социальные действия. Хотя теория Тэджфела имела до сих пор наибольшее влияние при изучении взаимоотношений между груп­пами и их взаимного восприятия и несмотря на ее актуальность для изучения групп, находящихся в процессе аккультурации, количество исследований, посвященных проблемам временных поселенцев, иммигрантов и беженцев, было незначительным. Ниже мы рассмотрим основные исследования в этой области.

1. Имеются ли свидетельства фаворитизма по отношению к членам «своей» группы? Специалисты по кросс-культурным исследованиям в области со­циальной психологии стереотипов представляют убедительные свидетель­ства проявлений фаворитизма по отношению к мы-группе представителями

доминирующих групп населения принимающего общества. Вибулсвади (Wibulswadi, 1989), например, исследовал взаимоотношения между тайцами, китайцами, представителями племени хмонг и американцами на севере Таи­ланда. Из всех перечисленных групп наиболее негативную оценку тайцы дали американцам, эта оценка была более негативной и по сравнению с оцен­кой тайцев американцами. Георгас (Georgas, 1998) приводит следующие све­дения: греки считают, что они более трудолюбивы, надежны и порядочны, чем негреки, но что еще более любопытно, оценка греков-репатриантов зани­мает промежуточное положение между стереотипом оценки грека и негрека. Согласно Тэджфелу, фаворитизм по отношению к «своей» группе может выражаться более явно у доминирующей группы или у тех, кто обладает по­литической, социальной или экономической властью.

2. Связаны ли негативные стереотипы по отношению к «чужой» группе с пре­дубеждениями и дискриминацией? Негативные стереотипы «чужой» группы имеют важное значение возникновения предубеждений и дискриминации со стороны принимающего общества. Стефан и его коллеги определяют такие стереотипы, как один из четырех основных факторов (которые, кроме того, включают реальную и символическую угрозу и межгрупповую тревожность), которые ведут к появлению предубеждений. Это подтвердили проведенные исследования предубеждений в отношении марокканских иммигрантов в Испании, российских иммигрантов в Израиле и мексиканских иммигрантов в США (W. G. Stephan, Ybarra, Martinez, Schwarzwald & Tur-Kaspa, 1998; Ybarra & Stephan, 1994).

3. Кто ошущает дискриминацию? Ощущение дискриминации сильно отлича­ется у различных индивидов и групп. Малевска-Пейре (Malewska-Peyre, 1982) обнаружила, что 7 из 10 подростков (мигрантов во втором поколении), проживающих во Франции, говорили о том, что страдают от предвзятого от­ношения и дискриминации. Девочки чувствовали дискриминацию сильнее, чем мальчики, а арабы ощущали дискриминацию более остро, чем испанцы или португальцы. Несмотря на то что такое отношение связано с культурны­ми различиями, даже те мигранты, которые в языковом, этническом и куль­турном плане близки к представителям большинства, могут чувствовать свою социальную неполноценность. Леонг (Leong, 1997), например, обнаружил, что временные поселенцы из КНР ощущают, хотя и не очень явно выражен­ные, предубеждения и дискриминацию в Сингапуре. Хотя ощущения пред­взятого отношения и дискриминации среди иммигрантов и временных посе­ленцев нередки, как правило, представители дискриминируемой группы счи­тают, что предвзятое отношение направлено скорее на других членов их группы, нежели на них самих (Taylor, Moghaddam & Bellerose, 1989; Taylor, Wright, Moghaddam & Lalonde, 1990).

4. Каковы наиболее распространенные стратегии реагирования на предвзятое отношение? На выбор стратегии влияют личностные, групповые и соци­альные факторы (Camilleri & Malewska-Peyre, 1997). Изучая иранцев в Монреале, Могхаддам и соавторы (Moghaddam et al., 1987) обнаружили, что в процессе усвоения новой культуры иммигранты выбирают одну из двух

возможных стратегий. Некоторые предпочитают индивидуалистический подход, предполагающий прежде всего социальную мобильность личности, а не сохранение культурного наследия. Другие используют коллективист­ские стратегии, рассчитывая на поддержку со стороны иранских культур­ных организаций и иранской диаспоры в целом, с целью достижения соци­ального прогресса. Каждую из названных групп отличал ряд особенностей, среди которых можно назвать желание остаться в Канаде и отношение к необ­ходимости поддержания связи с иранской диаспорой. Однако самым важным было то, что избравшие коллективистскую стратегию были более глубоко убеждены в справедливости и беспристрастности канадской социальной сис­темы. Более позднее исследовацие, участниками которого были канадские иммигранты с Гаити, из Индии, Италии, Греции, а также с Карибских остро­вов, показало, что представители явного меньшинства обычно предпочитают коллективистские стратегии (Lalonde & Cameron, 1993; Lalonde, Taylor & Moghaddam, 1988).

5. Существуют ли стратегии, которые могут уменьшить фаворитизм по от­ношению к «своей» группе и улучшить межгрупповые отношения и взаимное восприятия групп? Социально-психологическая теория говорит о том, что расширение контактов — по крайней мере, при определенных условиях — может способствовать улучшению отношения групп друг к другу и укрепле­нию связей между ними. Триандис и Вассилиу (Triandis & Vassiliou, 1967) были первыми, кто занялся изучением этого вопроса на примере временных поселенцев. Исследование проводилось в Греции и в США. Греки и амери­канцы, которые вступали в межкультурные контакты мало, в умеренном ко­личестве и очень часто, заполняли опросники, касающиеся восприятия ими собственной группы и восприятия иной группы. Обе группы были единодуш­ны во мнении, что грекам свойственно больше негативных черт, чем амери­канцам (например, они ленивы, негибки, подозрительны). Однако, что более существенно, расширение контактов с американцами привело к формирова­нию у греков стереотипов более позитивного характера, а расширение кон­тактов с греками привело к формированию более негативных стереотипов у американцев. Триандис и Вассилиу считают, что стереотипы содержат обычно «долю правды» и что расширение контактов позволяет получить из первых рук знания, способствующие кристаллизации более четких представ­лений об иной культурной группе.

Несмотря на отдельные подтверждения данной гипотезы (Clement, Gardner & Smythe, 1977), влияние межкультурных контактов на формирование стереотипов обычно определяется рядом личностных, социальных и ситуационных факторов. Амир и Бен-Ари (Amir & Ben-Ari, 1988) утверждают, что контакт дает возможность узнать и понять друг друга; однако необходимыми предпосылками взаимного по­зитивного восприятия является одинаковый социальный статус; общие цели; лич­ный, а не случайный характер контакта; наличие социальной атмосферы, благопри­ятствующей межгруиповым контактам. Некоторые из этих факторов имели место в ходе проведенного Кимом с соавторами (Kim, Cho & Harajiri, 1997) исследова-

ния корейцев в Сеуле и Токио и их отношения к японцам. Действительно, непо­средственные контакты были очень важны, но потенциальные возможности таких контактов не всегда реализовывались из-за недостаточного владения языком и иными навыками социального характера. В целом корейцы, проживающие в Япо­нии, давали японцам более положительную характеристику (организованные, за­служивающие доверия, надежные, прогрессивные), и реже обращались к традици­онным негативным стереотипам (колонизаторы, стремящиеся к превосходству). При этом позитивное отношение было связано с активной интеграцией в культуру, негативная, более критическая оценка сопровождала неудачный опыт и ощущение предвзятого отношения и дискриминации.

Выводы, оценки и направления будущих исследований

Исследования социальной идентичности иммигрантов, временных поселенцев и беженцев до настоящего момента проводились в двух направлениях. Первое свя­зано с культурной идентичностью и уделяет основное внимание концептуализа­ции и критериям оценки аккультурации. В рамках этого научного направления были созданы три модели изменений, которые происходят в процессе усвоения новой культуры. Первая модель — модель ассимиляции. Хотя эта модель все еще популярна в контексте определенных культур, такой подход к аккультурации явно имеет негативные социальные и политические последствия для общества, харак­теризующегося культурным плюрализмом. Вторая модель, будучи усовершенство­ванным вариантом первой, предполагает бикультурную идентичность. Поскольку такая модель связана с культурно-относительной или «balance» методикой оценки усвоения культуры, она оказывается несостоятельной при решении концептуаль­ных проблем и вопросов, касающихся критериев оценки. Большинство шкал не дает возможности отличить индивида с устойчивой идентичностью по отноше­нию к обеим культурам от того, кто не отождествляет себя ни с одной из них. Третья модель, которая рассматривает идентичность по отношению к унаследо­ванной и новой культуре как независимые домены, представляется наиболее удачной для исследования проблем идентичности. Эта модель не только убеди­тельно подтверждается эмпирическими данными, но также позволяет учитывать все многообразие культурных ценностей, которое характерно для многих совре­менных обществ.

Полемика о характере и процессе изменения идентичности и преимуществах модели ассимиляции, модели баланса двух культур и ортогональной модели ак­культурации будет продолжаться в новом тысячелетии, и в ходе этих дискуссий, видимо, будет рассматриваться и вопрос о том, должна ли идентификация с унасле­дованной культурой и культурой контакта рассматриваться в связи с категориаль­ным подходом к усвоению новой культуры (Ward, 1999). Необходимо внести ясность в вопросы, связанные с характером, концептуализацией и критериями оценки аккультурации, прежде чем можно будет приступить к изучению ее взаи­мосвязи с психологической и социально-культурной адаптацией. Если эта задача будет выполнена, то появится возможность более глубокого изучения изменений, связанных с усвоением новой культуры и идентичностью, которые происходят из поколения в поколение.

Будущие исследования идентичности и усвоения культуры следует расширить, изучая более разнообразные культурные контексты. Значительная часть работы в этой области до настоящего времени проводилась в США, где традиция Epluribus ипит (из многих единственное (лат.). — Примеч. перев.) означала подход, при ко­тором аккультурация уподоблялась «тиглю» (тогда как более современная анало­гия — «винегрет»). Проблемы идентичности и усвоения культуры в Канаде могут быть совершенно иными, поскольку правительство этой страны идет на все, чтобы создать плюралистическое в культурном отношении общество. Совсем иначе мо­гут ставиться эти вопросы в такой стране, как Япония, где этническая, языковая и культурная однородность населения.очень высока, или в Малайзии, где, в соответ­ствии с политикой существующего правительства, малайцам как «коренному на­селению» предоставлены особые права, которые не распространяются на осевших здесь китайских иммигрантов и членов индийских общин. Макросоциокультур-ные, макрополитические и макроэкономические факторы такого рода, вероятно, будут оказывать влияние на микропсихологические процессы; следовательно, чем обширнее будет перечень различных культурных выборок, тем более всесторон­ним будет наше видение процессов аккультурации.

Помимо теории и исследований, касающихся культурной идентичности, данная глава рассматривает вопрос о взаимном восприятии групп и отношениях между местным населением и мигрантами. Для интерпретации фаворитизма по отноше­нию к «своей» группе и реакций представителей меньшинств (временных поселен­цев, иммигрантов и беженцев) здесь использована теория социальной идентич­ности Тэджфела. Была рассмотрена также гипотеза межкультурных контактов как средства совершенствования межгрупповых отношений, однако данные, получен­ные в ходе исследований в этом направлении, неоднозначны. К сожалению, коли­чество исследований межкультурных и межгрупповых отношений до некоторой степени ограничено. Большая часть эмпирических исследований связана с изуче­нием взаимного восприятия и отношений представителей устоявшихся этнокуль­турных сообществ (например, белые и чернокожие в США, маори и пакехас в Но­вой Зеландии), а не между местными жителями и вновь прибывшими мигранта­ми. Исключением является недавняя работа Эссеса, Джексона и Армстронга (Esses, Jackson & Armstrong, 1998), которая посвящена изучению отношения к иммигран­там в Канаде и США, с точки зрения инструментальной модели групповых конф­ликтов. Кроме того, есть несколько исследований, посвященных проблемам взаим­ного восприятия групп недавно прибывших иммигрантов и местного населения. К этому вопросу обращается исследование межкультурных контактов и формиро­вания стереотипов Космицки (Kosmitzki, 1996) у немцев и американцев, прожива­ющих на родине и за ее пределами, однако существует настоятельная потребность в более широком проведении межкультурных исследований такого рода.

Помимо распространения научно-исследовательской работы на более широкий круг мигрантов и групп местного населения, необходимо дальнейшее развитие тео­рии. В настоящий момент нет единой теории, которая может интерпретировать ком­плекс изменений, касающихся идентичности, и процессы и паттерны межгрупповых отношений. Хотя теория социальной идентичности и модели аккультурации служат ориентирами при проведении эмпирических исследований в данной области, они

являются не единственными теориями идентичности и межгрупповых отношении в кросс-культурном контексте. Высказанное Берри (Berry, 1984) «мультикультурное допущение» ставит под сомнение посылки теории социальной идентичности. Тео­рия самокатегоризации Тернера (Turner, 1982) и структурный анализ идентичности Вайнрайха (Weinreich, 1989) представляют собой более современные альтернативы, при этом оба подхода в последнее время привлекли к себе внимание в связи с соци­ально-психологическими исследованиями изменения европейской идентичности (Breakwell & Lypns, 1996). Теория оптимального своеобразия (distinctiveness) Брюэра (Brewer, 1996), которая применялась в последнее время при изучении изменений идентичности в Гонконге и модель общей идентичности мы-группы Гертнера с со­авторами (Gaertner, Dovidio & Bachman, 1996) тоже становятся все более популяр­ными. Весьма вероятно, что эти теории будут оказывать все большее влияние на исследования идентичности и межгрупповых отношений в будущем.

Научение культуре

Подход с точки зрения научения культуре сориентирован на поведенческие аспек­ты межкультурных контактов между вновь прибывшими и представителями при­нимающего общества. Кроме того, этот подход фокусируется на процессах усвое­ния вновь прибывшими адекватных в культурном отношении навыков, которые необходимы для выживания и процветания в условиях нового окружения. Этот подход берет начало в одной из ранних работ Аргайла и Кендона (Argyle & Kendon, 1967), которые одними из первых высказали предположение, что социальное по­ведение взаимодействующих индивидов является процессом взаимного научения. Трения в межличностных отношениях возникают тогда, когда этот процесс наруша­ется из-за неумения одного (или нескольких) участников контролировать соци­альные взаимодействия. Хотя теория Аргайла была сформулирована в ходе моно­культурного исследования, не подлежит сомнению ее применимость в кросс-куль­турном контексте. Язык коммуникации, нормы, условности и обычаи, касающиеся социального поведения в различных культурах, весьма многообразны. Следовательно, риск неудачных, неловких и неподобающих действий в процессе межкультурных контактов достаточно высок. Исправить такое положение может специальная под­готовка, предполагающая обучение определенным социальным навыкам, которая является составной частью программ научения культуре (Furnham & Bochner, 1986); однако существуют и другие пути овладения необходимыми навыками, включая интенсивное взаимодействие с представителями принимающей культуры.

Социальная психология межкультурных контактов

В принципе, встреча представителей разных культур ничем не отличается от про­чих социальных контактов, возникающие проблемы и в том и в другом случае мо­гут рассматриваться как вербальные и невербальные промахи, допущенные в про­цессе коммуникации. Безусловно, важную роль играет язык, но не менее важными аспектами коммуникации являются нормы, условности и обычаи. Они могут ка­саться таких моментов, как выражение эмоций, проксемическое поведение, взгля­ды и установившаяся практика приветствий, прощаний и т. п. (Trower, Bryant &

Argyle, 1978). Поскольку все эти действия несут имплицитную смысловую нагруз­ку, которая наполняет отношения определенным содержанием, важно, чтобы они соответствовали культурным ожиданиям. Экспериментальные исследования меж­культурного взаимодействия показали, что невербальное поведение, адекватное культуре, более важный прогностический фактор возникновения межличностных симпатий, чем этническая принадлежность (Dew & Ward, 1993). В следующем разделе рассматриваются некоторые кросс-культурные различия паттернов ком­муникации и объясняется, почему они могут создать проблемы при межкультур­ных контактах.

Что может помешать успешным межкультурным контактам

Кросс-культурные различия в невербальном поведении. Невербальные формы ком­муникации заметно отличаются в разных культурах, и это часто приводит к недо­разумениям и непониманию. Различия, связанные с отношением к тактильному контакту и обмену взглядами, представляют собой два известных примера. Пред­ставители культур, с выраженной склонностью к тактильным контактам, таких как Латинская Америка и Южная Европа, стремятся приблизиться к собеседнику и часто прибегают к тактильным контактам. Представители культур, в которых при­нято избегать тактильных контактов, таких как страны Восточной Азии, произво­дят впечатление меньшего стремления к сближению (Argyle, 1982). При встрече представителей культур двух названных типов первые могут производить впечат­ление назойливых и даже сексуально-агрессивных, в то время как последние могут ¹ показаться холодными, замкнутыми и недружелюбными. Различное отношение к обмену взглядами в процессе коммуникации тоже может повлиять на восприятие индивида. Арабы и представители латиноамериканских культур достаточно часто встречаются взглядом с собеседником, тогда как европейцы делают это реже (Watson, 1970). В ходе межкультурных контактов представители культуры, в ко­торой принято часто смотреть на собеседника, могут показаться дерзкими, агрес­сивными или неучтивыми. При этом представители той культуры, в которой при­нято избегать частых взглядов на собеседника, могут произвести впечатление не­вежливых, скучающих или непорядочных.

Жесты в разных культурах также весьма многообразны. Итальянцам, францу­зам, грекам, испанцам и португальцам свойственна оживленная жестикуляция, в то время как северные народы более сдержанны в этом отношении (Argyle, 1975, 1982). Значение и значимость жестов в разных культурных группах различны. Большие пальцы, поднятые вверх, жест, который широко используется в США для выражения одобрения, воспринимается как оскорбление в Греции, где он ассоци­ируется с крайне неприличным выражением katsapano (Colett, 1982). Показывать на что-либо вытянутым указательным пальцем считается неучтивым во многих азиатских странах и в некоторых странах Ближнего Востока, так же как считает­ся неучтивым подзывать человека движениями указательного пальца, вытянутого вперед (Morrison, Conaway & Borden, 1994). Что касается более общего уровня, существуют кросс-культурные различия в предпочтении определенных поз. Япон­цы предпочитают закрытые позы, а американцы более позитивно реагируют на открытые позы (McGinley, Blau & Takai, 1984).

Одним из самых сильнодействующих средств среди приемов невербальной коммуникации является использование молчания, при этом в разных культурах существуют различные предпочтения в отношении его частоты (Dale, 1986), про­должительности (Ishii & Klopf, 1976), интенциональности (N. Sano, Yamaguchi & Matsumoto, 1999) и значения (Hall, 1976). Так, японцы прибегают к молчанию чаще, чем американцы (Lebra, 1987). Полинезийцев молчание смущает меньше, чем белых жителей Новой Зеландии, но они по-разному используют молчание для выражения согласия (Metge & Kinloch, 1978).

Разные культуры по-разному подходят и к выражению эмоций при помощи мимики, и такое выражение определяется нормами проявления эмоций. Класси­ческое исследование Фризена (Friesen, 1972) показало, что американцы открыто выражают отрицательные эмоции, когда смотрят страшный фильм, независимо от того, есть ли кто-нибудь рядом или они находятся в одиночестве, в то время как японцы подавляют выражение отрицательных эмоций при посторонних. Состав аудитории тоже по-разному влияет на выражение эмоций представителями разных культур. Мацумото с соавторами (Matsumoto, 1994), например, приводят сведения о том, что поляки и венгры в присутствии мы-группы выражают меньше отрица­тельных эмоций и больше положительных по сравнению с американцами, тогда как в отношении они-группы верно обратное.

Кросс-культурные различия в нормах и условностях. Помимо различий в не­вербальном поведении, культуры различаются нормами, которые определяют по­ведение при межличностных контактах, и эти нормы могут представлять собой важный источник проблем при межкультурном взаимодействии (Driskill & Downs, 1995). Часто отличия в нормах и условностях связаны с кросс-культурными раз­личиями ценностных ориентации, в частности показателями индивидуализма-коллективизма и дистанции по отношению к власти (Hofstede, 1980). Предста­вители индивидуалистических культур рассматривают личность как основную единицу социальной организации, в то время как представители коллективист­ских культур придают большее значение группе. Индивидуалисты являются иди-оцентриками: они ценят автономию, уникальность и способность «не быть как все». Коллективисты же ценят способность «соответствовать», находить и сохра­нять за собой свое место в группе (Triandis, 1989). Теория и экспериментальные исследования говорят о том, что члены индивидуалистического общества, напри­мер жители США, предпочитают выраженную направленность коммуникации, не следят за тем, чтобы реплики собеседников были примерно равны по своей продолжительности, говорят громче и чаще открыто выражают отрицательные эмоции. Поскольку коллективисты, особенно жители Восточной Азии, высоко ценят гармонию отношений в группе и возможность сохранить лицо, они стре­мятся избежать действий, которые могут рассматриваться как разрушительные для группы. Поэтому при социальных взаимодействиях они часто ведут себя бо­лее сдержанно. Азиатская утонченность и уклончивость часто воспринимаются представителями западных культур как нечто загадочное и непостижимое. На это накладывается и тот факт, что во многих азиатских странах слово пет редко яв­ляется ответом на просьбу или требование, и поэтому ответ «Да» может на самом деле означать «Нет» или «Возможно».

Кросс-культурные различия дистанции по отношению к власти отражают при­знание устоявшейся иерархии, предпочтения, которые отдаются вертикальным 'или горизонтальным отношениям и значимость социального статуса. Американ­цы предпочитают горизонтальные отношения, или отношения на равных, и в про­цессе социального взаимодействия держатся непринужденно, без формальностей, что предполагает, в частности, обращение к любому собеседнику по имени. В об­ществе, для которого характерна значительная дистанция по отношению к власти, например в Мексике или Индии, чаще используются такие формы обращения, которые отражают особенности социального статуса, то есть упоминание званий или титулов.

Устранение преград: подготовка к межкультурным контактам и общение с местным населением

Предыдущие разделы дают лишь самое общее представление о некоторых кросс-культурных различиях в процессе коммуникации, которые могут вызвать трудности при межкультурных контактах. Более подробно эти проблемы освещаются и обсуж­даются в работах Холла (Hall, 1976), Самовара и Портера (Samovar & Porter, 1996), Моррисона с соавторами (Morrison et al., 1994) и Гудикунста и Тинг-Туми (Gudy-kunst & Ting-Toomey, 1988). Хотя примеров было приведено немного, очевидно, что перемещение в иную культуру предприятие рискованное, успех которого во многом зависит от наличия соответствующих навыков. Одним из путей приобре­тения таких навыков являются программы кросс-культурной подготовки.

Для подготовки к контактам с новой культурой существует множество методов. Они включают предоставление новой информации, активация сведений о новой культуре, моделирование, критический разбор отдельных случаев, культурные ассимиляторы¹ и научение, основанное на опыте (Ward, Boclmer & Furnham, 2001). Несмотря на многообразие, в основе всех методов подготовки лежит общая посыл­ка: основной задачей, стоящей перед тем, кто окажется в новой культуре, является усвоение характерных особенностей новой культуры. Программы, основной зада­чей которых является выработка социальных навыков, руководствуются поведен­ческими подходами к научению и используют главным образом такие методы, как просмотр видеозаписей, ролевые игры и имитация реальных жизненных ситуаций. Первоочередное внимание уделяется межличностным контактам и формированию адекватных коммуникативных навыков. Есть и программы другого рода, которые делают акцент на аффективных аспектах, таких как методы преодоления стресса, развитие личности или когнитивных процессах, таких как взаимное восприятие групп и атрибуция.

Насколько эффективны эти программы? Имеются свидетельства того, что, по крайней мере, программы научения поведенческим навыкам способствуют повыше-

¹ Культурный ассимилятор — особый тип «учебника поведения*, предназначенный для активного усвоения представителями одной культуры традиций, норм, ценностей другой культуры. В нем представлены (в картинках) разнообразные ситуации общения и предлагается дать им объяснение (выбрать одно из предложенных объяснений). Первые разработки такого учебного пособия были сделаны в 1960-х годах под руководством Г. Триандиса в университете штата Иллинойс. В настоя­щее время широко используются компьютерные культурные ассимиляторы. — Примеч. науч. ред.

нию эффективности межкультурных контактов. Так, Ландис с соавторами (Landis, Brislin & Hulgus, 1985) сравнивают результаты семинаров по межкультурным кон­тактам, которые включали ролевые игры, предполагающие общение с местным населением, — с результатами прочих методов подготовки. Участники семинара получили более высокую оценку принимающего населения при выполнении определенных культуро-специфичных задач поведенческого характера, чем те, кого обучали другими методами. Харрисон (Harrison, 1992) в своем исследовании обу­чения меж культур ному общению тоже приводит свидетельства эффективности методов моделирования поведения. Прошедшие такую подготовку изучили боль­ше материала и лучше справлялись с поставленными задачами в ролевых играх с местными жителями, чем те, кто не проходил специального обучения, хотя в данном исследовании наилучшим образом зарекомендовал себя курс, который представ­лял собой сочетание методик моделирования поведения и культурного ассимиля­тора. Более разнообразные приемы и методы рассматривались в ходе метаанали-тического исследования эффективности подготовки к межкультурным контактам, проведенного Деспанде с соавторами (Despande & Viswesvaran, 1992). Рассмотрев более 20 исследований, они пришли к выводу, что обучение оказывает благопри­ятное воздействие на навыки межличностного общения с местным населением. Кроме того, они обнаружили, что подготовка способствует лучшему пониманию ценностных ориентации местного населения, росту производительности труда и самореализации. Несмотря на столь обнадеживающие результаты, Каржиль и Джайлс (Cargile & Giles, 1996, p. 398) в обзоре, касающемся подготовки к кросс-культурной коммуникации, утверждают, что

обучение может, хотя и не всегда, привести к быстрым и заметным результатам: оно повышает уровень информированности (например, Lefiey, 1985), совершенствует поведенческие навыки (например, Landis et al., 1985) и, без сомнения, способствует приобретению знаний (например, Bird, Heinbuch, Dunbar & McNulty, 1993). Однако обучение не позволяет, как правило, изменить в желаемом направлении установки и отношения (например, Randolph, Landis & Tseng, 1977).

Этот вывод вновь напоминает нам об отличии поведенческой базы культуро-специфичных навыков от когнитивных истоков переменных характеристик соци­альной идентичности. Кроме того, он ставит вопросы, которые требуют дальней­ших исследований кросс-культурной адаптации.

Несмотря на то что эффективность программ научения культуре подтвержда­ется, хотя и с некоторыми оговорками, формальное обучение — не единственный способ приобретения культуро-специфичных навыков, необходимых в новом ок­ружении. Интерес к другой культуре (cultureparticipation) и дружба с носителями этой культуры могут способствовать совершенствованию социальных навыков (Schild, 1962). Эта тема обсуждается Бокнером и его коллегами в терминах теории социальных сетей (Bochner, McLeod & Lin, 1977; Furnham & Bochner, 1982). Бокнер считает, что временные поселенцы входят в три социальные сети: первая — это монокультурная сеть временных поселенцев-соотечественников; вторая — би-культурная сеть временных поселенцев и коренных жителей; третья — мульти-культурная сеть их друзей и знакомых. Он полагает, что научение культуре явля­ется долгом друзей временного поселенца, принадлежащих к местной культуре.

Это мнение подтверждается данными эмпирической литературы. В целом времен­ные поселенцы, имеющие более широкий круг общения среди местного населе­ния, и те, кто имеет позитивный опыт таких взаимоотношений, испытывают мень­ше затруднений в процессе социально-культурной адаптации (Н. Sano, 1990; Searle & Ward, 1990).

Недостаточные социальные навыки и социально-культурная адаптация

Подход с точки зрения научения культуре предполагает, что проблемы адапта­ции к новой культуре главным образом"связаны с недостатком навыков. Это пред­положение детально проверялось в работе Фернхэма и Бокнера (Furnham & Bochner, 1982) Они обследовали студентов из-за рубежа, обучающихся в Вели­кобритании. Исследование включало разработку Опросника социальных ситуа­ций, инструмента, включавшего 40 позиций, предназначенного для оценки обще­го количества проблем, возникающих в ходе обыденных социальных контактов. Участвовавшие в исследовании иностранные студенты были разделены на три группы, в зависимости от культурной дистанции между их родиной и принима­ющим обществом (Великобритания). В группу, близкую в культурном отноше­нии, вошли студенты из стран Северной Европы (Франция, Нидерланды, Шве­ция), группу, имевшую умеренное культурное сходство, составляли студенты из стран Южной Европы и Южной Америки (Италии, Испании, Венесуэлы и Бра­зилии), а в группу, имевшую минимальное культурное сходство, входили студен­ты с Ближнего Востока и из стран Азии (Египта, Саудовской Аравии, Индоне­зии и Японии). Результаты исследования ясно показывают, что проблемы адап­тации являются функцией культурной дистанции, то есть студенты, которые прибыли из далеких в культурном отношении регионов, испытывали самые боль­шие трудности в процессе адаптации.

На Уорд и ее коллег работа Фернхэма и Бокнера по проблемам социальной адаптации произвела сильное впечатление, дав при этом понять, что теория куль­турного научения может внести значительный вклад в понимание процессов кросс-культурного перемещения и адаптации. Однако названные авторы реши­ли придерживаться несколько более широкого подхода к оценке проблем соци­ально-культурного характера в процессе адаптации и при разработке Шкалы со­циально-культурной адаптации учли такие дополнительные адаптивные навыки, как «адаптация к климатическим условиям», «привыкание к местной кухне» и «использование местной транспортной системы». Данный инструмент системати­чески использовался в ходе реализации программы исследований. Уорд и Кенне­ди (Ward & Kennedy, 1999) недавно подытожили данные, полученные при изуче­нии более чем 20 выборок временных поселенцев. Ниже мы рассматриваем четы­ре конкретных вопроса, касающихся социально-культурной адаптации.

1. Каковы прогностические факторы социально-культурной адаптации? В наи­более общем виде прогнозировать социально-культурную адаптацию мож­но, исходя из уровня информированности о специфике культуры (Ward & Searle, 1991); однако знание в чистом виде не может обеспечить адаптивно-

го поведения. Кроме знания необходимы навыки. Очень важным фактором является владение языком, поскольку это влияет на количество и качество межкультурных контактов. Способность к беглой речи обеспечивает воз­можность интенсивного взаимодействия с представителями местной куль­туры (J. Е. Gullahorn & Gullahorn, 1966) и уменьшает количество проблем, связанных с социально-культурной адаптацией (Ward & Kennedy, 1993с). Эти переменные теснейшим образом связаны с моделью кросс-культурной адаптации с точки зрения культурного научения, поскольку они представ­ляют собой реальные ресурсы адаптации и облегчают усвоение навыков в среде новой культуры.

Уорд и ее коллеги, кроме того, расширили свои исследования социально-культурной адаптации, включив в их сферу в качестве прогностических факторов культурной компетентности переменные, связанные с социальной идентичностью. При изучении идентичности с местной и родной культурами выяснилось, что идентификация с местной культурой связана с более высо­ким уровнем социально-культурной адаптации (Ward & Kennedy, 1993a, 1993b, 1993с). Идентификация с культурой происхождения порой препят­ствует социально-культурной адаптации, но это нельзя считать общей зако­номерностью (Ward, 1999). Имеются также данные о том, что на социально-культурную адаптацию оказывает влияние стратегия усвоения культуры. При исследовании государственных служащих в Новой Зеландии, которые занимались отправкой почты за границу, Уорд и Кеннеди (Ward & Kennedy, 1994) обнаружили, что самое большое количество проблем, связанных с со­циально-культурной адаптацией, возникает у тех, кто избрал сепаратистскую стратегию, а за ними следуют те, кто ориентируется на маргинализацию. Эти группы сталкиваются с гораздо большим количеством трудностей, чем те, кто стремится к интеграции или ассимиляции.

2. Как меняется уровень социально-культурной адаптации с течением времени? Лонгитюдные исследования показали, и это не было неожиданностью, что из­менение показателей социально-культурной адаптации осуществляется в со­ответствии с кривой научения. В ходе исследований малазийских и сингапур­ских студентов в Новой Зеландии уровень социально-культурной адаптации быстро повышался с первого по шестой месяц пребывания в стране, а в тече­ние следующего полугодия рос незначительно (Ward & Kennedy, 1996b). Ис­следование, в котором участвовали японские студенты, дало сходные резуль­таты. Показатели социально-культурной адаптации быстро росли на протя­жении первых четырех месяцев пребывания в Новой Зеландии, однако к первому полугодию и к концу года значительного изменения этих показате­лей не произошло (Ward, Okura, et al., 1998). Эти исследования говорят о том, что уровень социально-культурной адаптации быстро повышается в течение первых 4-6 месяцев, а затем эти темпы постепенно сходят на нет к концу пер­вого года пребывания в стране; такая «кривая научения» согласуется с мо­делью отсутствия/усвоения навыков в процессе кросс-культурной адапта­ции (Ward & Kennedy, 1999).

3. Отличается ли уровень социально-культурной адаптации временных поселен­цев и постоянных жителей? Имеющиеся данные, как и следовало ожидать, говорят о том, что постоянные жители испытывают меньше проблем, связан­ных с социально-культурной адаптацией, чем временные поселенцы. Напри­мер, ученики средних школ Новой Зеландии, которые прибыли из-за рубе­жа, чаще говорят о проблемах социально-культурной адаптации, чем те, кто находится у себя дома (Ward & Kennedy, 1993b). Это соответствует точке зрения Фернхэма и Бокнера (Furnham & Bochner, 1982), которые считают, что временным поселенцам недостает социальных навыков, когда они оказы­ваются в новой культурной среде.

• 4. Одинаков ли уровень социально-культурной адаптации у разных групп вре­менных поселенцев? Имеются свидетельства того, что культурное и этниче­ское сходство снижает количество проблем, связанных с социально-культур­ной адаптацией. Временные поселенцы из Китая и Малайзии, проживающие в Сингапуре, адаптируются легче, чем выходцы из Англии и континен­тальной Европы. Подобным образом малазийские студенты в Сингапуре испытывают меньше трудностей, чем малазийские и сингапурские студенты в Новой Зеландии (Ward & Kennedy, 1999). Это согласуется с данными ори­гинальной работы Фернхэма и Бокнера (Furnham & Bochner, 1982) о куль­турной дистанции и социальных проблемах иностранных студентов в Вели­кобритании.

Подведение итогов, оценка и направления будущей работы

Под влиянием оксфордской традиции, подход с точки зрения научения культуре, уделяет основное внимание социальным навыкам и социальному взаимодействию. Представляя собой продолжение работы в рамках одной культуры, этом подход занимается выявлением кросс-культурных различий в вербальной и невербальной коммуникации, которые могут быть причиной непонимания. Этот подход включает и определение путей устранения недоразумений и неправильного понимания в ходе межкультурных контактов. Поскольку, в соответствии с данным подходом, цели межкультурной коммуникации по своей сути не отличаются от задач иной полезной деятельности или поведения, их можно достичь, используя основные принципы научения. Следовательно, программы подготовки и обучения и обще­ние с местным населением представляют собой надежное средство усвоения и со­вершенствования необходимых навыков.

Подход с точки зрения культурного научения не только является основой мо­делей кросс-культурного научения (Landis, 1996), он также оказал заметное влия­ние н? два современных направления в изучении межкультурных контактов и адаптации. Первое связано с психологическими исследованиями кросс-культур­ного перемещения и социально-культурной адаптации. Второе связано с развива­ющимися теорией и исследованиями в области коммуникации.

Хотя исследованием межкультурных взаимодействий, проблем социальной адаптации и культурной компетентности занимались многие ученые, Уорд и ее коллеги первыми предложили использовать конструкт социально-культурной

адаптации, в отношении которого затем внесли определенные уточнения и допол­нения. Социально-культурная адаптация, уровень которой оценивается с учетом общего количества проблем в процессе повседневной жизни и общения, в концеп­туальном плане представляет собой производную от теории научения культуре. Эмпирические исследования позволяют более четко определить концепцию дан­ного явления, свидетельствуя о том, что прогностическими факторами социально-культурной адаптации являются такие переменные, как культурная дистанция ц интенсивность Контактов с местным населением, а также о том, что изменение уровня социально-культурной адаптации во времени соответствует кривой науче­ния. После десяти лет систематических исследований социально-культурной адап­тации данному конструкту стало уделяться больше внимания в литературе по ак­культурации. Об этом свидетельствует включение названного конструкта в схему исследований по аккультурации Берри и Сэмом (Berry & Sam, 1997), которая пред­ставлена в 3-м томе «Руководства по кросс-культур ной психологии» (Handbook of Cross-Cultural Psychology). В следующем десятилетии, вероятно, появятся исследо­вания социально-культур но и адаптации более высокого уровня, в том числе лон-гитюдные. Кроме того, имели место попытки распространить конструкт социаль­но-культурной адаптации, учитывающий, прежде всего, поведенческие аспекты, на когнитивно-поведенческую сферу (см. Kennedy, 1999), и эти попытки могут стать перспективным направлением будущих исследований.

Исследования коммуникации также обращались к теории научения культуре, о чем свидетельствуют последние научно-исследовательские работы по межкуль­турному взаимодействию. Рассматривая вопрос о навыках кросс-культурной ком­муникации, Ким (Y. Y. Kim, 1991) проводит аналогию между исследованиями меж­культурной коммуникации и кросс-культурной психологией. Она подчеркивает, в частности, интерес к выявлению культурных различий, связанных с коммуника­цией, и долгосрочные цели поиска путей устранения препятствий на пути успеш­ной кросс-культурной коммуникации. В соответствии с теорией научения культу­ре, она отмечает, что исследование навыков межкультурной коммуникации пред­полагает «явно или неявно задачу совершенствования личного общения между представителями разных культур» (р. 260). Помимо работы Ким по навыкам кросс-культурной коммуникации, влияние теории научения культуре просматривается также в подходе Гудикунста (Gudykunst, 1993) к эффективной коммуникации. Модель Гудикунста включает основные навыки, при этом акцент делается на спо­собность к сбору и использованию соответствующей информации и гибкость в процессе межкультурной коммуникации. По мере того как растет интерес к дан­ной теме специалистов по социальной психологии, в данную область все больше интегрируются теория и экспериментальные исследования коммуникации. Это заметно, например, в теории коммуникационной адаптации (Gallois, Giles, Jones, Cargile & Ota, 1995). Принимая во внимания эти тенденции, можно предположить, что фундаментальные положения подхода с точки зрения культурного научения будут и дальше оказывать влияние на изучение эффективности кросс-культурно­го взаимодействия посредством развития теории и эмпирических исследований коммуникации.

Стресс и его преодоление

Модель стрессам его преодоления, усовершенствованная и дополненная Берри (Berry, 1997) в его последнем обзоре, касающемся иммиграции, аккультурации и адаптации, выдвигает на передний план жизненные изменения, которые влечет за собой кросс-культурное перемещение, оценку этих изменений и выбор и реализа­цию стратегии, позволяющую справиться с возникающими при этом проблемами (рис. 20.2). На эти Процессы, как и на их психологические последствия, оказывают влияние различные факторы, действующие как на групповом, так и на личностном уровне. На макроуровне важны как характеристики общества, в котором прожи­вает индивид, так и характеристики общества происхождения. Отличительные особенности этих обществ могут включать социальные, политические и демо­графические факторы, такие как этнический состав общества, уровень культурно­го плюрализма и отношение к этническим и культурным они-группам. На микро­уровне на стресс, его преодоление и адаптацию влияют характеристики индивида, который усваивает новую культуру, и условия, в которых происходит это усвое­ние. Кроме того, Берри различает факторы, которые действуют перед началом и в процессе аккультурации. В первом случае могут иметь значение такие факторы, как личностные особенности и культурная дистанция, во втором более важными становятся стратегия усвоения новой культуры или социальная поддержка.

Специалисты по кросс-культурным исследованиям, изучавшие процесс аккуль­турации с точки зрения стресса и его преодоления, интересовались прежде всего перспективами психологической адаптации. Многие стали рассматривать факто­ры, которые обычно учитываются при исследованиях стресса и его преодолении, а именно: жизненные изменения, когнитивную оценку стресса, подходы к преодо­лению стресса, личностные факторы и социальную поддержку. Другие сосредото­чились на переменных, специфических для кросс-культурного перемещения и адаптации, таких как культурная идентичность и тип группы, усваивающей новую культуру. И все же многие явно попытались найти связи между тремя важнейшими теоретическими подходами к аккультурации и стали рассматривать такие перемен­ные, как ощущение дискриминации, социально-культурная адаптация и стратегии усвоения новой культуры как прогностические факторы или корреляты психологи­ческой адаптации. Эти факторы рассматриваются ниже.

Перспективы психологической адаптации Жизненные изменения

Подход к аккультурации с точки зрения стресса и его преодоления рассматривает последствия кросс-культурного перемещения как ряд стрессовых жизненных из­менений, требующих мобилизации адаптивных ресурсов и обязательной ответной реакции. Следовательно, важной особенностью этого подхода является оценка зна­чимых для жизни событий (Holmes & Rahe, 1967). Масуда с соавторами (Masuda, Lin & Tazuma, 1982) изучали вьетнамских беженцев в США сразу по прибытии и год спустя. Авторы говорят о том, что между жизненными изменениями и психо­логическим и психосоматическим недомоганием наблюдалась заметная связь в первом и во втором случае (0,27 и 0,15 соответственно). Корреляция подобного

Рис. 20.2. Стресс и совладание с ним в исследовании аккультурации. Copyright 1994 by the International Association of Applied Psychology. Reprinted with permission

рода (0,19 и 0,28) была обнаружена при проведении исследований, в ходе которых Уорд и ее коллеги изучали малазийских, сингапурских и новозеландских студен­тов за рубежом (Searle & Ward, 1990; Ward & Kennedy, 1993b, 1993с).

Очевидно, что существует устойчивая, умеренная позитивная корреляция жиз­ненных изменений и психологических симптомов, однако такие изменения опре­деляют лишь малую долю (обычно меньше 10 %) изменений общего психологичес­кого благополучия временных поселенцев и беженцев. Одна из причин этого -очевидные и существенные индивидуальные различия в когнитивной оценке этих изменений. Обработка индивидом информации о возможных факторах стресса происходит по-разному. В одном случае потенциальный фактор стресса может восприниматься как несущий угрозу; в другом случае он может восприниматься как стимул, требующий напряжения сил. Помимо индивидуальных различий, существуют и другие культурные факторы, которые, судя по всему, влияют на ког­нитивную оценку стресса.

Когнитивная оценка и стратегия преодоления стресса

Очевидно, на когнитивную оценку потенциальных факторов стресса индивидом, усваивающим новую культуру, оказывают влияние различные социальные и си­туационные факторы, в том числе различные аспекты аккультурационного опыта. Ценг и Берри, например (Zheng & Berry, 1991), занимались изучением оценки по­тенциальных факторов стресса китайцами, временно находящимися в Канаде, а также канадцами китайского и не китайского происхождения. Временные посе­ленцы, как правило, воспринимали проблемы, связанные с языком, коммуникаци­ей, дискриминацией, тоской по родине и одиночеством, более остро, чем канадцы китайского и не китайского происхождения. Подобная тенденция наблюдалась и при исследовании Чатауэй и Берри (Chataway & Berry, 1989) китайцев из Гонкон­га и франко- и англоязычных канадцев.

Когнитивная оценка факторов стресса, стратегия его преодоления и результаты ее применения могут также варьировать в зависимости от различий в ожиданиях мигрантов. Ожидания лежат в основе когнитивной оценки стрессовых ситуаций. Кроме того, они являются критерием оценки опыта и поведения. Некоторые иссле­дователи считают, что реалистические ожидания (то есть соответствующие имею­щемуся опыту) облегчают процесс адаптации. Других исследователей интересуют в первую очередь последствия ошибочных ожиданий. Вайсман и Фернхэм (Weissman & Furnham, 1987), например, полагают, что чем больше расхождения между ожида­ниями и опытом, тем с большим количеством проблем сталкиваются американцы, переехавшие в Великобританию, в процессе психологической адаптации.

Более сложный подход к изучению расхождений между опытом и ожиданиями учитывает не только направленность, но и степень несоответствия ожиданий опы­ту. В этом случае проводится различие между заниженными и завышенными ожи­даниями. Первые имеют место в ситуации, когда опыт оказывается более позитив­ным, чем ожидания; последние — когда опыт более негативен, чем ожидалось. Ра­ботая в этом направлении, Блэк и Грегерсен (Black & Gregersen, 1990) обнаружили, что заниженные в целом ожидания американских менеджеров по отношению к жизни в Японии сопровождаются растущей удовлетворенностью жизнью и сниже-

нием вероятности преждевременного отъезда. Данные подобного рода приводят Кеннеди (Kennedy, 1999); Мартин с соавторами (Martin, Bradford & Rohrlich, 1995); а также Роджерс и Уорд (Rodgers & Ward, 1993) в своих исследованиях иностранных студентов.

Несмотря на общий интерес к стрессу и его преодолению и наличие связанных с этой темой исследований когнитивной оценки и ожиданий, относите:] ыю немно­гие опубликованные работы были посвящены изучению стратегий преодоления стресса в процессе адаптации временных поселенцев, иммигрантов и беженцев. Первой работой такого рода было исследование Чатауэй и Берри (Chataway & Berry, 1989), которые изучали подходы к преодолению стресса, уровень удовле­творенности и психологического недомогания у китайских студентов в.Канаде. Они приводят сведения о том, что позитивно мыслящие китайские студенты ис­пытывали более глубокое удовлетворение от своих способностей к преодолению стресса, те же, кто держался замкнуто и отстраненно, принимая желаемое за дей­ствительное, были не удовлетворены своей способностью к преодолению про­блем. Однако было обнаружено, что лишь отчужденность оказывает заметное вли­яние на обострение психологических и психосоматических симптомов.

В процессе дальнейших исследований Уорд и Кеннеди (Ward & Kennedy, в пе­чати) изучали стратегии преодоления стресса и психологическую адаптацию у британских экспатриантов в Сингапуре. Они выявили четыре основных стиля пре­одоления стресса: наступление (планирование, сворачивание прочей деятельности и активное преодоление), избегание (игнорирование на поведенческом уровне, отрицание, излияния и отсутствие позитивной интерпретации), принятие (призна­ние проблемы и сдержанная реакция на нее) и поиск социальной поддержки (стремление найти эмоциональную и практическую поддержку). Исследование показало, что стратегия наступления связана со снижением уровня депрессии у британских экспатриантов. При этом стратегия избегания связана с более остры­ми проявлениями депрессии. Подобные данные были получены в ходе исследова­ния Верно и Уорд (Berno & Ward, 1998) иностранных студентов в Новой Зелан­дии и исследования Кеннеди (Kennedy, 1998) сингапурских студентов за рубежом.

Большей частью данные исследований стратегий преодоления стресса кросс-культурного перемещения аналогичны данным прочей литературы по стрессу и его преодолению. Карвер, Шайер и Вайнтрауб (Carver, Scheier & Weintraub, 1989), например, подчеркивают функциональные аспекты непосредственного, нацелен­ного на действие копинг-поведения, подвергая сомнению перспективы безучаст­ного поведения. Однако речь не идет о том, что конкретные стратегии преодоле­ния стресса обладают универсальной эффективностью или что культурные фак­торы не оказывают влияния на результаты адаптации. Так, Кросс (Cross, 1995) высказывает предположение о возможности кросс-культурных вариаций эффек­тивности различных стратегий копинг-поведения.

Теория и экспериментальные исследования в этом направлении начинаются с разграничения первичных и вторичных стратегий преодоления стресса. Первич­ные стратегии представляют собой непосредственные действия; это открытое, со­риентированное на выполнение определенной задачи поведение, направленное на устранение нежелательных характеристик вызывающего стресс окружения. Вто-

ричные стратегии, в отличие от первичных, носят скорее когнитивный, чем пове­денческий, характер; они направлены прежде всего на изменение восприятия и оценки стрессовых событий и ситуаций. Проще говоря, первичные стратегии пред­полагают изменение окружения, чтобы привести его в соответствие с Я, тогда как вторичные стратегии предполагают изменение эго для приведения его в соответ­ствие с окружением. Кросс (Cross, 1995) высказывает предположение, что первич­ные стратегии, или стратегии непосредственного преодоления проблем, предпоч­тительнее в индивидуалистических культурах, в то время как вторичные, или опо­средованные, механизмы воздействия являются более распространенной стратегией адаптации в коллективистских культурах. Исследуя стресс и его преодоление у восточно-азиатских и американских студентов в США, Кросс предположила, и полученные данные подтвердили ее предположение, что установка на непосред­ственное преодоление проблем в процессе обучения связана со снижением стресса у азиатских студентов.

Уорд и ее коллеги решили более основательно исследовать эти проблемы в ус­ловиях более высокого уровня коллективизма, изучая стресс, преодоление про­блем, связанных с кросс-культурным перемещением и психологическую адапта­цию иностранных студентов в Сингапуре (Ward, Leong & Kennedy, 1998). Резуль­таты исследования показали, что вторичные механизмы копинг-поведения (то есть принятие, позитивная реинтерпретация и развитие) являются прогностическими факторами снижения уровня стресса, которое, в свою очередь, ведет к снижению уровня депрессии. Первичные стратегии (то есть активное планомерное преодо­ление проблем), напротив, не оказывает непосредственного влияния на стресс. Такие данные были получены как в Восточной Азии, так и в группах европейско-американского населения в Сингапуре.

Работы Кросс (Cross, 1995) и Уорд и ее коллег говорят о том, что, судя по всему, для каждой культуры существует свои модели копинг-поведения и адаптации; однако делать однозначные выводы пока преждевременно. Может оказаться, что для преодоления по крайней мере отдельных проблем, связанных с кросс-культур­ным перемещением, более эффективна и адекватна тактика, предполагающая опо­средованное воздействие. Одним словом, тот, кто оказывается в условиях чужой культуры, бессилен изменить ее, при этом во многих случаях ресурсы, необходи­мые для изменения неблагоприятных характеристик окружающей среды, ограни­чены. При таких условиях стратегии когнитивной адаптации могут быть более эффективными для преодоления стресса. В любом случае, необходимы дальней­шие исследования связи культуры, копинг-поведения и психологической адапта­ции в процессе кросс-культурных перемещений.

Личность

Несмотря на обилие теорий, касающихся влияния авторитаризма, консерватизма и этноцентризма на межкультурные контакты (например, Locke & Feinsod, 1982), основное внимание в ходе кросс-культурных исследований личности и адаптации уделялось локализации контроля (Dyal, 1984; Kuo & Tsai, 1986; Lu, 1990). Первые исследования этой темы, как и более поздние, говорят о том, что внутренняя лока­лизация контроля облегчает кросс-культурную адаптацию; с другой стороны,

внешняя локализация связана с симптомами психологического недомогания. Так, Куо, Грэй и Лин (Kuo, Gray & Lin, 1976) обнаружили, что внешняя локализация контроля является более значимым прогностическим фактором психиатрических симптомов у китайских иммигрантов в США, чем демографические, социально-экономические или связанные с жизненными изменениями факторы. Дайал с со­авторами (Dyal, Rybensky & Somers, 1988), изучавшие локализацию контроля у женщин индийского и европейского происхождения, говорят о связи между вне­шними реакциями, депрессией и жалобами психосоматического характера. Та же модель наблюдалась в ходе недавней работы Уорд с соавторами (Ward, Chang & Lopez-Nerney,1999) с филиппинскими домработницами в Сингапуре. Исследова­ние Зейгеля (Seigel, 1988) показывает, что низкий уровень удовлетворенности жизнью связан с внешней локализацией контроля у корейских иммигрантов в США, аналогичные данные были получены в ходе исследования Нето (Neto, 1995) второго поколения португальских иммигрантов во Франции. Исследования ино­странных студентов в США, Новой Зеландии и Сингапуре выявляют те же тенден­ции (Hung, 1974; Ward & Kennedy, 1993b, 1993с).

Исследования экстраверсии дают менее однозначные результаты. В ходе этих исследований выявлялась позитивная, негативная и слабо выраженная связь между экстраверсией и адаптацией временных поселенцев (Armes & Ward, 1980; Padilla, Wagatsuma & Lindholm, 1985; Searle & Ward, 1990; Van den Broucke, De Soete & Bohrer, 1989). Пытаясь объяснить столь противоречивые данные, Уорд и Чанг (Ward & Chang, 1997) выдвинули гипотезу соответствия культуре. Они подчеркивают важность взаимодействия Личность х Ситуация и высказывают предположение, что во многих случаях прогностическим фактором адаптации являются не харак­теристики личности, но соответствие этих характеристик нормам принимающей культуры. Для проверки этой гипотезы была обследована выборка американцев в Сингапуре, при этом показатели экстраверсии по Личностному опроснику Ай-зенка сравнивались с данными о нормативных требованиях местной культуры. Хотя сама по себе экстраверсия не была связана с психологическим благополучи­ем, у тех американцев, чьи показатели меньше отличались от сингапурской нормы, проявления депрессии были менее выраженными, что позволяет сделать предва­рительные выводы в пользу гипотезы соответствия культуре.

Другие факторы личностного характера, обнаружившие связь с общей адапта­цией, психологическим благополучием или удовлетворенностью жизнью, были: гибкость (Вето & Ward, 1998; J. Т. Gullahorn & Gullahorn, 1962; Ruben & Kealey, 1979); терпимость к неопределенности (Cort & King, 1979); выносливость (Ataca, 1996); самообладание (Sam, 1998); самоэффективность и самоконтроль (Harrison, Chad wick & Scales, 1996). Среди факторов, вызывавших проблемы психологиче­ской адаптации, упоминался авторитаризм; снижение удовлетворенности жизнью связывалось с догматизмом (Taft & Steinkalk, 1985); а высокий уровень тревожно­сти связывался со сложностями в атрибуции (С. W. Stephan & Stephan, 1992). Попытки исследования таких личностных параметров, как невротическое и пси­хотическое состояние, предложенных Айзенком, показали, как и ожидалось, что оба состояния связаны с проблемами в ходе психологической адаптации при кросс-культурных перемещениях (Ditchburn, 1996; Furukawa & Shibayama, 1993).

Социальная поддержка

В литературе по вопросам стресса и его преодоления социальная поддержка рас­сматривается как один из основных факторов, способствующих успешной психо­логической адаптации (Fontaine, 1986) и сохранению психического здоровья (Schwarzer, Jerusalem & Hahn, 1994) в процессе кросс-культурных перемещений. Наличие социальной поддержки имеет негативную корреляцию с симптоматикой психических заболеваний у иммигрантов и беженцев (например, Biegel, Naparstek & Khan, 1980; Lin, Tazuma & Masuda, 1979); ее отсутствие повышает вероятность физических и психических заболеваний в процессе кросс-культурных перемеще­ний (Hammer, 1987).

Существуют различные источники социальной поддержки, которые включают семью, друзей и знакомых. Некоторые исследователи подчеркивают значение се­мьи и считают основным источником социальной поддержки супружеские отно­шения. Найдо (Naidoo, 1985), например, приводит сведения о том, что иммигрант­ки из Азии, проживающие в Канаде, испытывают значительно меньший стресс, когда они имеют заботливого мужа, а Стоун Файнштейн и Уорд (Stone Feinstein & Ward, 1990) обнаружили, что один из самых важных прогностических факторов психологического благополучия американок, проживающих в Сингапуре, — это качество супружеских отношений. При этом проблемы в браке могут обострить психологические трудности. Атака (Ataca, 1996) отмечает, что факторы стресса, вызванные браком, тесно связаны с проблемами психологической адаптации, вклю­чая тревожность, депрессию, жалобы психосоматического характера и общую неудов­летворенность, у турецких иммигрантов в Канаде, Данные такого рода не являются неожиданностью, поскольку гармония/напряженность супружеских отношений вли­яют на психологическое благополучие/нездоровье и в рамках одной культуры.

При рассмотрении такого источника социальной поддержки, как друзья и зна­комые, вопрос о преимуществах поддержки со стороны соотечественников или местного населения является спорным. Некоторые исследования говорят о том, что поддержка со стороны соотечественников является самым важным источником поддержки как для иммигрантов, так и для временных поселенцев (Berry et al., 1987; Sykes & Eden, 1987; Ward & Kennedy, 1993c; Ying & Liese, 1991). Безусловно, те, кто находится в подобном положении (то есть имеет сходный опыт), могут быть источником полезных сведений о том, как преодолеть проблемы, возникающие в новой обстановке; кроме того, общение с ними имеет определенные эмоциональ­ные преимущества, способствуя эмоциональному катарсису и давая возможность поделиться разочарованиями в отношении жизни в новом окружении (Adelman, 1988). Однако существование культурных анклавов может препятствовать стрем­лению к ассимиляции с местным населением. В этом случае может иметь место «эффект заражения», который препятствует приобретению функциональных на­выков решения проблем индивидами, прочно связанными отношениями взаимо­зависимости, испытывающими при этом стресс и чувство опасности. Постоянное сочувствие со стороны группы поддержки к тем, кто испытывает стресс, в услови­ях нестабильности может привести к их деморализации, созданию обстановки «то­нущего корабля».. Свидетельствами этого являются исследование африканских студентов в США (Pruitt, 1978), показавшее, что в целом уровень адаптации был

ниже у тех студентов, кто более интенсивно общался со своими соотечественни­ками и проводил больше свободного времени с африканцами, и исследование (Richardson, 1974) британских иммигрантов в Австралии, которое показало, что неудовлетворенные жизнью иммигранты имеют больше друзей среди соотече­ственников и меньше — среди местного населения.

В то время как анклавы экспатриантов могут функционировать как активы или пассивы, взаимоотношения с прочими группами, в особенности с представителя­ми доминирующей культурной группы, тоже оказывают влияние на результат адаптации.

Некоторые исследователи рассматривают качество этих отношений. Наличие друзей среди местного населения сокращает количество психологических проблем у иммигрантов (Furnham & Li, 1993), а удовлетворенность взаимоотношениями с местным населением позитивно связана с психологическим благополучием вре­менных поселенцев (Searle & Ward, 1990; Stone Feinstein & Ward, 1990; Ward & Kennedy, 1993b). Удовлетворение от контактов с местным населением определяет более высокий уровень общей удовлетворенности кросс-культурным перемещени­ем у иностранных студентов, включая как обучение, так и то, что с ним не связано (Klineberg & Hull, 1979). Другие авторы подчеркивают важность частоты взаимо­действий с представителями доминирующей культуры, в некоторых случаях даже полагая, что широта таких контактов является предпосылкой адаптации времен­ных поселенцев. Ряд исследований подтверждает взаимосвязь между количеством социальных контактов с местным населением и показателями общей адаптации или удовлетворенности у иммигрантов и временных поселенцев (Berry et al., 1987; J. E. Gullahorn & Gullahorn, 1966; Lysgaard, 1955; Pruitt, 1978; Selltiz, Christ, Havel & Cook, 1963; Sewell & Davidsen, 1961).

В целом, очевидно, что поддержка как со стороны соотечественников, так и со стороны местного населения оказывает влияние на психологическое благополучие временных поселенцев. Это подтвердили Фернхэм с соавторами (Furnham & Alibhai, 1985) в своем исследовании иностранных студентов в Великобритании и Уорд (Ward & Rana-Deuba, 2000) при изучении разнорабочих разных националь­ностей в Непале. Эти данные говорят о том, что эффективную поддержку могут оказывать как соотечественники, так и местное население, при этом некоторые исследователи обращают большее внимание на адекватность, чем на источник под­держки, а также на ее влияние на кросс-культурную адаптацию. Одиночество, как правило, считается негативным следствием кросс-кулыуриого перемещения (Pruitt, 1978; Sam & Fide, 1991; Zheng & Berry, 1991) и связано с различными проявления­ми психологического недомогания, в том числе эмоциональной нестабильностью (Stone Feinstein & Ward, 1990; Ward & Searle, 1991), снижением удовлетворенно­сти жизнью (Neto, 1995) и неудовлетворенностью своей способностью к преодо­лению проблем (Chataway & Berry, 1989).

Ощущение дискриминации

Выявляется связь между ощущением дискриминации и нежеланием идентифици­ровать себя с новой культурой (Mainous, 1989). Это ощущение имеет разного рода негативные последствия, включая повышение уровня стресса (Vega, Khoury,

Zimmerman, Gil & Warheit, 1991), асоциальное поведение, например употребление наркотиков, и совершение преступлений (Vega, Gil, Warheit, Zimmerman & Apospori, 1993) и конфликт идентичностей (Leong & Ward, 2000). Связь между ощущением дискриминации и проблемами психологической адаптации наблюдалась у разных групп, включая турецких мигрантов в Канаде (Ataca, 1996), временных поселен­цев из США в Сингапуре (Ward & Chang, 1994), иностранных студентов в Новой Зеландии (Berno & Ward, 1998) и мигрантов азиатского происхождения в Вели­кобритании (Furnham & Shiekh, 1993). Однако на психологические, социальные и культурные последствия ощущения дискриминации оказывают опосредующее влияние другие факторы, такие как проницаемость границ группы и ощущение угрозы (например, Pelly, 1997).

Модели аккультурации

Многие исследования посвящены связи между аккультурацией и психическим здоровьем или нездоровьем; однако их результаты неоднозначны. Исследования показали, что аккультурация связана как с усилением стресса (Singh, 1989), так и со снижением стресса (Padilla et al., 1985); подобным образом, было обнаружено, что усвоение новой культуры может быть связано как с усилением депрессии (Kaplan & Marks, 1990), так и со снижением уровня депрессии (Ghaffarian, 1987; Torres-Rivera, 1985). По-видимому, причиной столь противоречивых данных яв­ляются различные модели и критерии оценки аккультурации, описанные выше, хотя ряд исследователей полагает, что опосредующее влияние на эффект аккуль­турации оказывают такие переменные, как возраст (Kaplan & Marks, 1990), тендер (Mavreas & Bebbington, 1990) и религия (Neffe & Норре, 1993). Судя по всему, столь разнородные данные объясняются отчасти опосредующими факторами и различи­ями в критериях оценки.

Несколько меньшее, хотя в целом и значительное, число исследований при оценке взаимосвязи аккультурации и стресса опиралось прежде всего на модель Берри (Berry, 1974,1984,1994). Исследования корреляции на основе более ранних исследований коренного населения и иммигрантов в Канаде свидетельствуют о позитивной связи между интеграцией, ассимиляцией и адаптацией. Сепарация и маргинализация, напротив, связаны с психологической дезадаптацией и психо­соматическими проблемами (Berry et al., 1987; Berry & Annis, 1974; Berry, Wintrob, Sindell & Mawhinney, 1982). Более поздние исследования расширили внешнюю валидность приведенных данных. Эти исследования сделали шаг вперед, исполь­зуя более широкий диапазон индикаторов адаптации, включая систему измерений самооценки, тревожности, депрессии, аккультурационного стресса, клинической психопатологии, уровня общей удовлетворенности и удовлетворенности жизнью. Кроме того, они проводились на базе более разнообразных выборок мигрантов (на­пример, временные поселенцы и беженцы) и более широкого диапазона культур­ных условий с разным уровнем культурного плюрализма (Ataca, 1996; Dona & Berry, 1994; Partridge, 1988; Pawliuk et al., 1996; Phinney, Chavira & Williamson, 1992; Sam, 2000; Sam & Berry, 1995; Sands & Berry, 1993; Ward & Kennedy, 1994; Ward & Rana-Deuba, 1999). Одним из самых интересных исследований такого рода было

исследование Шмица (Schmitz, 1992), где приведены сведения о том, что интегра­ция снижает вероятность невротических и психотических состояний, а сепарация ведет к повышению вероятности таких состояний и уровня тревожности у мигран­тов из Восточной Германии в Западной Германии. Он считает также, что ассими­ляция связана с ослаблением иммунной системы, а сепарация — с сердечно-сосу­дистыми заболеваниями, наркоманией и алкоголизмом.

Тип группы и усвоение культуры

Несмотря на то что исследования часто свидетельствуют о том, что у временных поселенцев, иммигрантов и беженцев возникает больше психологических и соци­ально-культурных проблем, связанных с адаптацией, чем у местного населения (Chataway & Berry, 1989; Furnham & Bochner, 1982; Furnham & Tresize, 1981; Sam, 1994; Zheng & Berry, 1991), систематических исследований психологической адап­тации мигрантов, принадлежащих к разным группам, было немного. Исключением является исследование Берри и соавторов (Berry et al., 1987), посвященное сравне­нию уровня стресса, вызванного усвоением новой культуры (речь идет о психо­логических и психосоматических симптомах), у беженцев, временных поселенцев, иммигрантов, коренных жителей и этнических групп в отличающемся культур­ным многообразием обществе. Данные исследования говорят о том, что самый высокий уровень аккультурационного стресса испытывает коренное население и беженцы, самый низкий уровень стресса — у иммигрантов и представителей этнических групп, а временные поселенцы имеют промежуточные показатели. Поскольку беженцам и коренному населению часто приходится переживать насильственное переселение, решение о котором принимается другими людьми, неудивительно, что уровень стресса у них значительно выше, чем у иммигрантов, временных поселенцев и этнических групп, которые самостоятельно и не по при­нуждению принимают решение о перемещении и/или о межкультурных контак­тах. Данные о том, что уровень психологического недомогания и функциональ­ных нарушений у беженцев выше по сравнению с другими группами, находящи­мися в процессе усвоения новой культуры, подтверждаются в разных культурах (Pernice & Brook, 1994; Wong-Rieger & Quintana, 1987), что согласуется с анали­зом географических перемещений добровольного/вынужденного характера. Так, в 1988 году Ким (U. Kim, 1988) обнаружил, что люди, перемещение которых но­сит вынужденный характер, испытывают больше трудностей в ходе психологиче­ской адаптации. Кроме того, стоит отметить, что беженцам часто приходится испы­тывать сильный стресс, предшествующий миграции, и этот опыт носит характер травмы, что тоже может сказываться на последующей адаптации (Тгап, 1993).

Психологическая и социально-культурная адаптация

Психологическая и социально-культурная адаптация представляют собой взаимо­дополняющие сферы (домены) межкультурной адаптации. Как они связаны меж­ду собой? Литература по традиционной психологии давно признала взаимосвязь аспектов поведения, связанных с преодолением стресса, и социальных навыков. Фолкмаи, Шеффер и Лазарус (Folkman, Schaeffer & Lazarus, 1979), занимаясь ис-

следованием стресса и его преодоления, подчеркивали, что способность спра­виться со стрессовыми обстоятельствами предполагает практический контроль ситуации, а также сохранение личностной целостности и нравственности. Трауэр с соавторами (Trower et al., 1978) констатировали связь между социальными на­выками и психологической адаптацией, отмечая, что причиной возникновения или обострения ряда проблем адаптации может быть недостаточная компетент­ность в области социальных навыков. Они подчеркивают, что в то время как социальная неадекватность ведет к изоляции и вызывает психологические нару­шения, имеет место и обратная связь, поскольку психологическое недомогание отражается на поведении, в том числе на различных социальных навыках и взаимо­действиях.

Эмпирические исследования данных конструктов подтверждают наличие вза­имосвязи между ними. У разных групп испытуемых, среди которых были иностран­ные студенты, дипломаты, разнорабочие и бизнесмены, Уорд и ее коллеги последо­вательно выявляли наличие позитивной взаимосвязи (от 0,20 до 0,62 со средней кор­реляцией 0,32) между психологической и социально-культурной адаптацией (Ward & Kennedy, 1999). Кроме того, они отмечают, что значительность такой взаимосвя­зи может быть разной. Есть данные о том, что эта взаимосвязь сильнее в условиях, предполагающих более высокий уровень социальной и культурной интеграции. Например, взаимосвязь между психологической и социально-культурной адапта­цией у временных поселенцев, которые в культурном отношении ближе к местно­му населению, является более выраженной; у групп, ведущих оседлый образ жиз­ни эта связь более устойчива, чем у тех, кто прошел через процесс кросс-культур­ного перемещения; эта связь делается более выраженной с течением времени; она более устойчива у тех, кто в процессе аккультурации избирает стратегию ассими­ляции или интеграции, по сравнению с теми, кто сориентирован на сепарацию и маргинализацию (Kennedy, 1999; Ward, Okura, et al., 1998;-Ward & Kennedy, 1996a, 1996b; Ward & Rana-Deuba, 1999).

Подведение итогов, оценки и направления будущей работы

Подход к кросс-культурному перемещению с точки зрения стресса и его преодоле­ния считает кросс-культурное перемещение и процесс последующей адаптации значимыми жизненными событиями, которые являются по своей сути факторами стресса и требуют соответствующей реакции для преодоления проблем, возника­ющих в новых, отличающихся от прежних, условиях. Данный подход позаимство­ван из теоретических разработок и эмпирических исследований традиционной психологии. Поэтому закономерно, что данные исследований аккультурации в целом не отличаются от данных в других областях психологии. Факторы, благо­приятствующие кросс-культурному перемещению, включают в себя адаптивные характеристики личности и социальную поддержку; помехой могут служить стра­тегии избегания, препятствующие успешной адаптации. На психологическое бла­гополучие иммигрантов, беженцев и временных поселенцев влияют и такие свя­занные с кросс-культурным перемещением факторы, как культурная идентичность и аккультурационные стратегии.

По всей вероятности, в следующем десятилетии в исследованиях кросс-куль­турного перемещения и психологической адаптации большее внимание будет уде­ляться личности и стратегиям копинг-поведения. Что касается личности, пришло время исследовать «Большую пятерку» личностных параметров в связи с адап­тацией временных поселенцев, иммигрантов и беженцев (Costa, McCrae, 1989). В связи со второй группой проблем исследователи должны более детально проана­лизировать модели копинг-поведения при кросс-культурном перемещении (на­пример, сосредоточение на проблемах и сосредоточение на эмоциях, действие и избегание, первичный и вторичный контроль). Хотя в литературе по адаптации традиционного направления этим моделям уделяется достаточно пристальное вни­мание и они являются ядром стратегий копинг-поведения при кросс-культурном перемещении и последующей адаптации (например, Carver et al., 1989; Folkman & Lazarus, 1985; Weisz, Rothbaum & Blackburn, 1984), в контексте изменений куль­турного окружения сделано в этой области очень мало. В любом случае можно ожидать, что гипотеза культурного соответствия будет играть более заметную роль в эмпирических исследованиях иммиграции и адаптации. Способствуют ли опре­деленные личностные характеристики адаптации в любом случае, или это зависит от культурного контекста? Избирают ли определенные стратегии копинг-поведе­ния временные поселенцы, иммигранты и беженцы, или эффективность копинг-поведения определяется психологическими, социальными и поведенческими ха­рактеристиками принимающей культуры? Эти вопросы заслуживают более серь­езного рассмотрения в ходе будущих исследований.

В целом, подход с точки зрения стресса и его преодоления представляется са­мым широким и гибким подходом к аккультурации. Так, если обратиться к схеме Берри (Berry, 1997), то легко понять, какую роль играют поведенческие и когнитив­ные факторы в процессе усвоения новой культуры. Например, стратегии аккульту­рации и ощущение дискриминации упоминаются в качестве опосредующих факто­ров усвоения новой культуры. Подобным образом, приверженцы подхода к межкуль­турным контактам с точки зрения научения культуре уделяют особое внимание культурной дистанции, которая также влияет на результаты адаптации. Благо­даря возможностям интеграции, подход с точки зрения стресса и его преодолении, судя по всему, получит наибольшее распространение при исследованиях кросс-культурной адаптации. Ряд самых современных исследовательских проектов, включая лонгитюдные исследования и моделирование причинных связей, осуще­ствляется именно в этом направлении (например, Kennedy, 1998).

Заключительные комментарии

Берри и Сэм (Berry & Sam, 1997) определяют аккультурацию как одно из наибо­лее сложных исследовательских направлений в кросс-культурной психологии, и на основании представленного обзора теорий и исследований нетрудно понять, почему. Данная область чрезвычайно обширна, и по мере роста культурного мно­гообразия общества она становится все шире и шире. Учитывая неоднородность и широту данной области, эта глава начинается с основных дефиниций и категории.

Во-первых, аккультурация была определена как изменения, происходящие в ре­зультате продолжительных непосредственных контактов с представителями иной культуры. Во-вторых, было проведено разграничение между усвоением новой культуры индивидами, которые прошли через кросс-культурное перемещение, и усвоением культуры теми, кто ведет оседлый образ жизни, после чего бы дан обзор соответствующих исследований, касающихся лишь тех, кто совершил кросс-культурное перемещение: иммигрантов, временных поселенцев и беженцев. В-тре­тьих, были рассмотрены результаты аккультурации, связанные с адаптацией, с ак­центом на характерных особенностях психологической и социально-культурной адаптации. В-четвертых, были выявлены моменты сходства и различия при рас­смотрении соответственно аффективных, поведенческих и когнитивных аспектов аккультурационного опыта. Первый теоретический подход, подход с точки зрения социальной идентификации выдвигает на первый план отдельные составляющие социальной идентичности, в первую очередь идентификацию с унаследованной и новой культурой, взаимоотношения между группами и взаимное восприятие груп­пами друг друга; второй подход, подход с точки зрения научения культуре, подчер­кивает значимость культурных навыков и вводит конструкт социально-культур­ной адаптации; а третий подход, подход с точки зрения стресса и его преодоления, акцентирует эмоциональные составляющие аккультурации, в первую очередь, пси­хологическую адаптацию в процессе кросс-культурного перемещения. Была пред­принята попытка показать взаимосвязь разных аспектов и составляющих усвоения новой культуры и интегрировать, насколько возможно, теорию аккультурации и эмпирические исследования в этой области.

Интеграция теории и эмпирических исследований в области аккультурации, без сомнения, может внести вклад в дальнейшее развитие этого направления; однако в заключение следует предостеречь честолюбивых специалистов в области кросс-культурной психологии: не следует ожидать, что аккультурационный процесс и его результаты универсальны. Условия, в которых происходят межкультурные кон­такты, могут играть роль опосредующих факторов. Какова государственная поли­тика в отношении расовой, этнической и культурной принадлежности? Общество, которому присуще культурное многообразие, придерживающееся политики куль­турного плюрализма, предоставляет более широкие возможности аккультурации, чем общество, сориентированное на ассимиляцию (Berry, 1997; Sam, 1995). Сво­бодное общество (то есть такое, которое допускает различные взгляды на то, что представляет собой адекватное поведение и гибко подходит к вопросу о том, в какой степени индивиду следует придерживаться конвенциональных норм и ценностных ориентации) по сравнению с обществом с жесткой системой норм не предполагает строгих ограничений в отношении социальной идентичности и аккультурацион-ных стилей для иммигрантов, временных поселенцев и беженцев (Triandis, 1997). Насколько далека в культурном отношении группа мигрантов от представителей принимающей культуры? Культурные различия, как и ощущение дискриминации, препятствуют ассимиляции, особенно если речь идет о представителях явного меньшинства(Ыопс!е & Cameron, 1993; Richman, Gaviria, Flaherty, Birz & Wintrob, 1987). Кроме того, они повышают вероятность проблем психологической и соци-

ально-культурной адаптации. Не стоит забывать, что «культура» при исследова­ниях аккультурации не сводится к различиям, существующим в рамках одного общества. Важную роль играют и различия внутри групп мигрантов и принимаю­щего общества.

По мере интеграции существующей теории и экспериментальных исследований должен развиваться подлинно кросс-культурный подход. В одной из своих ранних работ Берри (Berry et al., 1987) предложил объединить исследования по аккульту­рации в широкую программу исследований, предусматривающую систематические сравнения иммигрантов, беженцев и временных поселенцев (армян, бенгальцев, китайцев...) в различных культурных контекстах (Австралия, Бразилия, Кана­да...)- Это позволило бы получить чрезвычайно ценные данные, принимая во вни­мание демографические факторы и огромное кросс-культурное многообразие. Систематизация и интерпретация таких данных представляла бы весьма сложную задачу; однако существуют несколько достаточно широких концептуальных схем, которые могли бы послужить отправной точкой для более систематических срав­нений разных культур.

На основе своего исследования в 40 странах Хофстеде (Hofstede, 1980) выявил и оценил четыре параметра: индивидуализм, дистанция по отношению к власти, избегание неопределенности и маскулинность. Он подсчитал средние показатели каждого из этих параметров для стран-участниц. Эти показатели могут служить основанием формирования выборок для тестирования гипотез в процессе кросс-культурных сравнений.

Так, например, представители индивидуалистических культур, возможно, луч­ше подготовлены к кросс-культурным перемещениям, поскольку они более общи­тельны и легче вступают в контакт с новыми людьми, чем представители коллек­тивистских культур; однако здесь имеет значение и направление кросс-культурно­го перемещения. Если индивидуалист оказывается в коллективистской культуре, где разграничение между мы-группой и они-группой является более резким, ему будет непросто принять это, и адаптация вызовет больше проблем. С другой сто­роны, для коллективиста, который имеет прочные связи с мы-группой, в первую очередь с семьей, может оказаться более сложным самостоятельное решение о кросс-культурном перемещении. Однако, если при этом в принимающем обществе имеется значительная группа его соотечественников, эта группа может оказать коллективисту более надежную социальную поддержку, чем могла бы оказать по­добная группа представителю индивидуалистической культуры. Это всего лишь предположение об особенностях кросс-культурных перемещений; однако эти ги­потезы можно будет проверить, если исследователи смогут создать широкую кросс-культурную базу данных для систематических сравнений.

Альтернативные схемы для анализа особенностей культуры и их значения для кросс-культурного перемещения и адаптации были предложены Триандисом и Шварцем. Как и Хофстеде, Триандис (Triandis, 1989) признает важность индивиду­ализма и коллективизма, но, кроме того, он рассматривает различия между просты­ми и сложными обществами, свободной и жестко регламентированной культурой. В контексте исследований аккультурации были получены данные, свидетельствую-

щие о том, что временные поселенцы предпочитают развитые страны (Torbiorn, 1982; Yoshida, Sauer, Tidwell, Skager & Sorenson, 1997), которые можно определить как более сложные общества; однако более обширные и разнообразные данные позво­лили бы осуществить более систематическое сравнение этого параметра.

Шварц (Schwartz, 1994), также занимавшийся изучением структуры ценност­ных ориентации, в ходе исследования 44 культур выявил четыре основных пара­метра, связанных с ценностными ориентациями. Эти параметры включают: готов­ность к изменениям (стимуляция, саморегуляция), самотрансцендентность (self-transcendence) (универсализм, доброжелательность), сохранение (безопасность, конформизм/приверженность традициям) и самоутверждение (достижения, власть). Особый интерес для исследователей аккультурации представляет гипоте­за Шварца о том, что универсализм, доброжелательность и стимуляция позитивно связаны с готовностью к контактам с они-группой, тогда как безопасность, привер­женность традициям и конформизм связаны с нею негативно. Если это так, мы можем ожидать, что эти факторы будут оказывать влияние на качество взаимо­отношений иммигрантов и местного населения. И вновь можно сказать, что об­ширная база данных по разным культурам позволила бы осуществить широкую проверку гипотезы Шварца в связи с различными аспектами социальной иден­тичности.

Количество теоретических разработок и эмпирических исследований аккуль­турации в течение последних 30 лет растет по экспоненте. Появляются все более современные теории и все белее сложные научные проекты, в том числе лонгитюд-ные исследования. В этих условиях эмпирические исследования позволяют полу­чить более или менее последовательные данные, касающиеся азбуки аккультура­ции. Но несмотря на все это, отсутствуют систематические широкомасштабные сравнительные исследования. Оценивая теорию и эмпирические исследования аккультурации на рубеже веков, следует признать, что вклад специалистов, зани­мающихся кросс-культурными исследованиями, весьма значителен, но предстоит еще очень большая работа.

Эпилог

Дэвид Мацумото

Во введении я назвал три задачи этой книги. Они были таковы.

• Передать атмосферу в кросс-культур ной психологии и процессе ее развития.

• Представить читателю концепции перспектив развития, то есть рассказать, какими должны стать будущие теории и исследования, чтобы кросс-культур­ная психология могла перейти от выявления различий к обоснованию того, как и почему культура вызывает такие различия, и к созданию универсаль­ных психологических теорий, то есть представить развитие кросс-культур­ной психологии начиная с этапа 1 через этап 2 до этапа 3.

• Предложить читателям идеи о том, как проводить исследования в будущем, чтобы содействовать достижению этой перспективы и способствовать даль­нейшему развитию кросс-культурной психологии.

Я считал, что, если авторы отдельных глав и я вдохновим читателей, будущих исследователей и ученых на решение поставленных здесь проблем и если все изу­чающие психологию и культуру — исследователи, преподаватели, руководители, психиатры, адвокаты, консультанты, врачи и другие специалисты — по-настояще­му поймут и оценят влияние культуры на все стороцы нашей жизни и сумеют пе­ренести это понимание в важнейшие сферы жизни и бытия, эта книга выполнит поставленные перед ней цели.

Я искренне верю, что в отношении всех и каждого из вас эта книга выполнила свою задачу. Однако, думая о будущем теории и исследований по традиционной и кросс-культурной психологии, я не могу не вспомнить слов Гарри Триандиса, ко­торыми он завершает свою главу:

Люди повсеместно ленивы. Это очевидное следствие закона универсальности Цип-фа (Zipf, 1949). Ципф установил, что во всех языках, которые он исследовал (а он изучил достаточно обширный круг языков), наиболее часты в употреблении более короткие слова, а если слово становится более употребительным, оно укорачивается (например, телевидение превращается в телик). Универсальность этого открытия предполагает, что принцип наименьших усилий является универсальным для всех культур. Для психологов минимум усилий означает завершить исследование и за­явить: «То, что я обнаружил, является вечной истиной и обладает универсальной гфименимостью». Таким образом, принцип наименьших усилий приводит психоло­гов к игнорированию культуры, поскольку она является дополнительным осложне­нием, делающим их работу более трудоемкой и требующей большего количества вре­мени. Формирование же универсальной психологии, о которой говорилось выше, требует отказ от принципа наименьших усилий и того, что из него вытекает. Таким образом, основной вопрос в данной области может звучать следующим образом: может ли культурная психология развиваться, если ее развитие идет вразрез с чело­веческой природой?

Мнение Триандиса применимо ко всем психологам, работают ли они в области традиционной, культурной или иной психологии. Для достижения поставленных перед кросс-культурной психологией целей и реализации предложений и рекомен­даций авторов этой книги не требуется ничего, кроме огромного количества вре­мени, колоссальных усилий, средств и творческого мышления. Кроме того, реали­зация задуманного требует гибкости и непредубежденности от психологов, рабо­тающих в разных областях, чтобы они могли принять новые идеи, новые методы, новые концепции, новые принципы. Интеграция требует, чтобы сторонники раз­ных точек зрения, специалисты в разных областях объединились и вместе обсуж­дали пути достижения общей цели, работая на эту цель. Именно сегодня, когда мы столь заняты, что у нас нет и минуты, чтобы пересечь холл и поговорить с коллега­ми по факультету, мы просто обязаны поговорить с экономистами, политологами, географами, социологами, антропологами, биологами и специалистами в других областях, чтобы разработка универсальных психологических теорий могла стать реальностью.

И, возможно, самым важным, что сделает для нас кросс-культурная психоло­гия, будет именно формирование такой гибкости и непредубежденности. Это наша потребность, в этом наш долг, за это мы несем ответственность и этого требуют от нас наука и нравственность.

1 Правда, современные тенденции глобализации ведут к стремительному росту контактов между пред­ставителями разных культур, и, как отмечает в данной книге Д. Мацумото (с. 576), забавно, что в этой ситуации кросс-культурные исследования, призванные способствовать межкультурному вза­имодействию, могут оказаться за бортом, потому что они сосредоточены на сравнениях специфич­ных культурных реалий, тогда как специфика последних в межкультурном взаимодействии ниве­лируется. Впрочем, можно полагать, что в ближайшем будущем нас ожидает не «смешение культур», а их сосуществование, в котором разнообразие их сохраняется.

2 Поскольку русские эквиваленты английского слова «indigenous» ~ туземный, местный, автохтон­ный, прирожденный и т. п. — не вполне соответствуют сути дела и вызывают ненужные ассоциации, в данном издании ч indigenous psychology* переводится как «этнокультурная психология» (в русской литературе встречается и малооправданная, на наш взгляд, калька: «индигенная психология»).

3 Наиболее близкими по смыслу к термину consfrual в русском языке являются термины «конструи­рование», «интерпретация». В англоязычной литературе понятие хе//-со/15т/й/(переведенное в дан­ном издании как «Я-конструирование», «Я-конструкция») вслед за Маркусом и Китая мой тракту­ется как компонент Я-концепции, характеризующий представление субъекта об отношении его индивидуального Я к другим людям. Выделяются два основных типа Я-конструкции: независимое Я (independent constnial of self) и взаимозависимое Я (interdependent consdital of self). Человек с неза­висимым Я видит в себе устойчивую и отделенную от межперсонального контекста личность; он ценит свою уникальность и автономию и стремится быть self-made man — человеком, добивающим­ся успеха собственными силами. Человеке взаимозависимым Я видит себя более гибким, включен­ным в с социальный контекст, он ценит свою принадлежность к определенной группе, гармонию отношений с ее членами и предпочитает добиваться успехов в сотрудничестве с другими. В коллек­тивистских культурах люди имеют тенденцию быть более взаимозависимыми, в то время как в инди­видуалистических культурах — более независимыми. — Примеч. науч. ред).

4 Еtic-подход нацелен на поиск универсалий, общих психологических законов. Еmic-подход направ­лен на изучение психологических характеристик поведения в условиях данной конкретной культу­ры. Согласно Берри, многие попытки повторить emic -исследования, проведенные в США, в других частях мира, представляют собой навязанные (imposed) emic -исследования. Достичь более валидных etic -обобщений можно путем проведения параллельных emic-исследований внутри ряда нацио­нальных культур и сопоставления полученных результатов. Если между этими результатами обна­руживается конвергенция, то это дает основание формулировать закономерности, но крайней мере, для данного ряда культур. — Примеч. науч. ред.

5 HRAF (Human Relations Area Files) — коллекция материалов о существующих в различных ареалах Земли обществах и культурах. Составление ее началось в 1930-е годы в Институте человеческих от­ношений при Иельском ун-те (США). В 1949 году в этом ун-те была основана международная орга­низация HRAF, объединяющая многие учебные и научные учреждения различных стран и ставящая целью развитие исследований и систематизацию данных в области человеческого поведения и куль­туры. В настоящее время коллекция HRAF представляет собою индексированную электронную кар­тотеку, включающую в себя две базы данных: eHRAF (этнографическая коллекция) и aHRAF(архео­логическая коллекция). — Примеч. науч. ред.

6 Раш-анализ — предложенный Георгом Рашем метод обработки данных, позволяющий перейти от качественных показателей к количественным оценкам и моделям. — Примеч. науч. ред.

7 Имеется в виду применение различных теорий, моделей, методов для изучения одного феномена. Примеч. науч. ред.

8 Русский перевод см.: Коул М. Культурно-историческая психология: Наука будущего. — М: Когито-центр, 1997. - Примеч. науч. ред.