Финальный аккорд

На февраль—март 1938 г. пришелся и пик арестов по «секретно-политической» линии, которую куриро­вал Рукоданов. Давно уже были реализованы агентур­ные данные, списки раскулаченных и прочих контр­революционных элементов. После январского поста­новления ЦК ВКП(б) о перегибах при проведении репрессий иссяк поток доносов. Однако из областного управления день ото дня усиливались призывы «удар­ным трудом закончить чекистскую вахту». Последним

89 ГАРФ. 10035/1/П-50179.

⁹⁰ Например, Алхимова Мария Оттовна.

⁹¹ Следует отметить, что в обвинительном заключении по этому делу слово «шпионская» при характеристике группы было зачеркнуто от руки (ГАРФ. 10035/1/п-46735).

66

резервом районного масштаба оставались бывшие члены партий эсеров и меньшевиков, которые когда-то выступали союзниками большевиков в борьбе за демократизацию России.

Проиграв в политических и военных баталиях, они предпочитали не вспоминать о прошлом. Боль­шинство давно достигло пенсионного возраста и ни­как не проявляло себя в общественной жизни. Однако очередь дошла и до них. 19 марта в паспортный стол райотдела были сданы документы 23 арестованных⁹², которых, как выяснилось позже, можно было отнести лишь к «сочувствующим» меньшевикам и эсерам в дореволюционный период. В ходе фабрикации «эсеро-меньшевистского заговора» Рукоданов сделал важное изобретение. Наряду с группой, имевшей централизо­ванное руководство в лице А. И. Кудрявцева и полу­чившей название «Наше дело», стали формироваться ее филиалы на местах. Это было фактическим повто­рением «осеннего призыва», когда бывших кулаков брали по деревням. Такой подход позволял децентра­лизовать подготовку допросов: помощники Рукодано-ва сочиняли их применительно к тому или иному на­селенному пункту, не выходя на районный уровень.

Поясним эту технологию на конкретном примере. В рамках «эсеровского заговора среди педагогов» были арестованы семь школьных учителей из деревень Ни­кулино, Мневники, Аминьево, Очаково и Одинцово⁹³. Каждый из них был связан только с А.Г. Зверевым, учителем школы в деревне Румянцево, игравшим роль районного лидера⁹⁴. В своих деревнях учителя явля-

92 ГАРФ. 10035/2/27491.

⁹³ ГАРФ. 10035/1/П-25714.

⁹⁴ Зверев в 1904 г. примыкал к школьной организации эсеровского толка, знакомство остальных участников его группы с идеями социал-революционеров было еще более туманным.

з« 67

лись руководителями боевых групп, которые должны были поднять крестьянское восстание. Рядовые члены этих групп не имели никакого представления не толь­ко о Звереве, но и о том, кто такие эсеры вообще.

По неизвестным причинам дело об эсеровском заговоре не было доведено до своего логического кон­ца. Наверное, сказывался неполитический характер обвинений в адрес школьных учителей — подзатыль­ники, второгодники, разорванный портрет Сталина в одном из классов и т.п. Свидетелям под руководством следователя приходилось прокладывать мостик от школьных будней к политическим преступлениям: «На учительской конференции Зверев выступал не как советский человек, говоря, что в низкой успеваемости виноваты сами ученики, которые находятся по 2— 3 года в одном классе. Из его слов явствует, что со­ветские дети вроде идиотов, не способны к учению».

Около половины лиц, названных в допросах учи­телей членами деревенских повстанческих ячеек, так и не было арестовано. Рукоданов вскоре переключился на многообещающую фальсификацию «заговора пра­вых», а сил на параллельное разоблачение двух враже­ских сетей в райотделе явно не хватало. В конечном счете большинство эсеровских дел было переквалифи­цировано по статье о контрреволюционной агитации и отправлено на рассмотрение Особого совещания при НКВД, которое давало «только» пять лет. Однако «сетевая» технология, отработанная на школьных учи­телях, вскоре пригодилась.

Волна государственного террора 1937—1938 гг. в Кунцево завершилась двумя самыми массовыми опе­рациями, которыми руководили соответственно Ка­ретников и Рукоданов. Первый олицетворял собой на районном уровне третий (контрразведывательный) от­дел, второй — четвертый (секретно-политический), существовавшие на более высоких этажах иерархии НКВД. Личный почерк каждого из них прослеживает-

68

ся даже в сфабрикованных по общему сценарию де­лах. Если Каретников был мастером получения при­знательных показаний от самих обвиняемых, то Руко-данов делал ставку на обработку свидетелей.

Складывается впечатление, что в погоне за планом и благосклонностью высокого начальства и тот, и дру­гой стали воспринимать своих жертв как арифметиче­ские величины, азарт охотников за людьми вытеснил все остальные человеческие чувства. Соревнование ве­теранского опыта и молодого задора завершилось на финишной прямой ничейным исходом. В ответ на тре­тью чистку завода № 46, которую вел Каретников (около 50 арестованных), Рукоданов развернул дело о «контрреволюционной организации правых» в Кунцев­ском районе (не менее 40 арестованных), копировав­шее сценарий третьего показательного процесса.

В отличие от Каретникова, который просто уве­личивал число членов шпионских сетей (и, случалось, путался в вопросе о том, кто кого завербовал), Руко­данов отказался от сведения арестованных в разроз­ненные группы. Опираясь на опыт дела учителей и используя признания бывшего председателя Кунцев­ского райисполкома Сергея Муралова, которые кор­ректировались по ходу следствия, он выстроил своего рода иерархию контрреволюционных структур в рай­оне. Она в общих чертах копировала схему партийно-государственного аппарата, сложившегося в СССР к середине 1930-х гг. Позже Рукоданов утверждал, что такие рекомендации он получил из областного управ­ления НКВД⁹⁵, однако за такой «скромностью» скры-

⁹⁵ «Следственное дело Муралова и других первоначально было одним томом, как на одну общую контрреволюцион­ную группу, но когда было написано обвинительное заклю­чение и послано на утверждение руководству НКВД МО, то дело было предложено разъединить в отдельные производст­ва...» — из показаний Рукоданова от 8 июня 1940 г. (ГАРФ. 10035/1/П-22114).

69

валось желание отвести от себя ответственность за фальсификации марта 1938 г.

Согласно концепции Рукоданова и его кураторов, нити управления кунцевскими заговорщиками, кото­рых возглавлял Муралов, шли из областного центра «правых». Общее руководство им осуществлял предсе­датель Мособлисполкома НА. Филатов, который в свою очередь был связан с наркомом земледелия М.А. Черновым, расстрелянным по приговору третье­го показательного процесса. Конкретные директивы председателям райисполкомов, являвшихся по совмес­тительству главами контрреволюционных организаций соответствующих районов, передавал начальник отде­ла кадров Мособлисполкома И.А. Свиридов⁹⁶.

В свою очередь, под контролем Муратова находи­лись местные группы террористов-подпольщиков, ко­торые возглавляли либо председатели колхозов, либо руководители сельсоветов. Отдельные подразделения образовывали работники органов, подотчетных райис­полкому — врачи, ветеринары, землемеры, агрономы. Такая схема делала «заговор правых» в Кунцевском районе поистине безразмерным, позволяя Рукоданову записывать в его ряды самые неожиданные кандида­туры. (Подробнее об этом заговоре и судьбах его мни­мых участников — во второй части книги.)

В начале апреля 1938 г. массовые аресты в Кунце­во прекратились столь же внезапно, как и начались девять месяцев тому назад. Очевидно, на места посту­пила соответствующая директива, связанная с окон­чанием срока действия внесудебных органов репрес­сий. Рукоданов писал в своем рапорте, что получил приказ завершить следствие и сдать все дела на «трой­ку» к 5 апреля 1938 г. Однако и этот срок оказался нереальным, и бумажная работа продолжалась в таком же темпе до середины лета.

96 ГАРФ. 10035/1/П-27480. 70

В камерах районного отделения милиции и мос­ковских тюрьмах находилось несколько сотен аресто­ванных, числившихся за Кунцевским райотделом НКВД. Как правило, между признательным мартов­ским допросом и обвинительным заключением в до­кументах следствия образовывалась пауза в несколько недель, а то и месяцев. Ни один из арестованных не был оправдан и освобожден. Действовало незыблемое правило: «Чекисты не могут ошибаться». После неко­торого затишья в апреле бутовская земля в мае и июне вновь принимала в свое лоно более тысячи убиенных. Только в августе там была поставлена последняя точка в жизни пятидесяти жителей Кунцевского района, ко­торые прошли на расстрел через невзрачное здание на улице Загорского.