Список литературы

1. Философия: Справочник студента / Г. Г. Кириленко, В. Е. Шевцов. М., 1999. С. 435  437, 452  457.

2. Философия / Под ред. В. Д. Губина, Т. Ю. Сидориной, В. П. Филатова. М., 1997. С. 269  279.

3. Философский энциклопедический словарь / Под ред. С. С. Аверинцева,Э. А. Араб оглы, Л. Ф. Ильичева и др. М., 1989. С. 393  397, 640.

4. Мартишина Н. И. Введение в гносеологию / Омский гос. техн. ун-т. Омск, 1997. С. 53  69.

5. Философия и методология науки / Под ред. В. И. Купцова. М., 1994. Ч. 1. С. 6  13, 35  38. Ч. 2. С. 57, 58, 66  76.

6. Кезин А. В. Научность: эталоны, идеалы, критерии. М., 1985. С. 11  26, 36  46.

7. Филатов В. П. Научное познание и мир человека. М., 1989. С. 109  188.

8. Касавин И. Т. Постигая многообразие разума // Заблуждающийся разум? Многообразие вненаучного знания. М., 1990. С. 3  28.

Тексты для чтения т. Кун о критериях научности

Для начала я ставлю вопрос о том, каковы характеристики добротной научной теории. Среди набора совершенно обычных ответов я выбираю пять, не потому, что они исчерпывающие, а потому, что каждый из них в отдельности важен, а вкупе они достаточно разнообразны, чтобы обозначить то, что ставится на карту. Во-первых, теория должна быть точной: следствия, дедуцированные из теории, должны обнаруживать согласие с результатами существующих экспериментов и наблюдений. Во-вторых, теория должна быть непротиворечива, причем не только внутренне или сама с собой, но также с другими принятыми теориями, применимыми к близким областям природы. В-третьих, теория должна иметь широкую область применения, следствия теории должны распространяться далеко за пределы тех частных наблюдений, законов и подтеорий, на которые ее объяснение первоначально было ориентировано. В-чет-вертых (это тесно связано с предыдущим), теория должна быть простой, вносить порядок в явления, которые в ее отсутствие были бы изолированы друг от друга и составляли бы спутанную совокупность. В-пятых, это менее стандартная, но весьма важная для реальных научных решений характеристика  теория должна быть плодотворной, открывающей новые горизонты исследования; она должна раскрывать новые явления и соотношения, ранее остававшиеся незамеченными среди уже известных.

Все эти пять характеристик: точность, непротиворечивость, область приложения, простота и плодотворность  стандартные критерии оценки адекватности теории. Если бы они не были таковыми, я бы уделил им значительно больше места в моей книге, ибо я всецело согласен с традиционной точкой зрения, что они играют действенную роль, когда ученые должны выбирать между установившейся теорией и начинающим конкурентом. Вместе с множеством других почти таких же характеристик они дают общую основу для выбора теории.

Тем не менее перед тем, кто должен использовать эти критерии, выбирая, скажем, между астрономическими теориями Птолемея и Коперника, между кислородной и флогистонной теориями горения, между ньютоновской механикой и квантовой теорией, регулярно возникают два вида трудностей. Каждый в отдельности критерий смутен: исследователи, применяя их в конкретных случаях, могут с полным правом расходиться в их оценке. Кроме того, используемые вместе, они время от времени входят в конфликт друг с другом; точность, например, может предполагать выбор одной теории, область приложения  ее конкурента. Поскольку эти трудности, особенно первая, также относительно известны, я уделю их разъяснению немного времени. Хотя моя аргументация требует, чтобы я лишь кратко проиллюстрировал их, мое рассмотрение может быть проведено только после того, как я это сделаю.

Начнем с точности, под которой я в настоящем изложении подразумеваю не только количественное согласие, но и качественное. В конечном счете из всех характеристик она оказывается наиболее близкой к решающей частично потому, что от нее зависят объяснительная и предсказательная силы, составляющие такие критерии, которыми ученые не склонны поступиться. К сожалению, однако, теории не всегда могут быть различены в терминах точности. Коперниковская система, например, не была точнее, чем система Птолемея, пока она не была более чем через 60 лет после смерти Коперника коренным образом пересмотрена Кеплером. Если бы Кеплер или кто-либо иной не нашел других причин предпочесть гелиоцентрическую астрономию, это улучшение точности никогда не было бы сделано и работа Коперника была бы забыта. В принципе точность, разумеется, позволяет проводить различение теорией, но не является тем критерием, который обеспечил бы регулярный недвусмысленный выбор. Кислородная теория, например, была общепризнанной теорией наблюдаемых весовых соотношений в химических реакциях. Флогистонная теория, однако, в противовес своей альтернативе могла объяснить, почему металлы весьма подобны рудам, из которых они получены. Одна теория лучше пригнана к опыту в одной области, другая в другой. Чтобы произвести выбор между ними на основании точности, ученый должен решить, в какой области точность более важна. По этому вопросу химики, не нарушая ни одного из приведенных выше критериев и вообще не нарушая критериев, которые могли бы быть предложены, могли расходиться и действительно расходились.

Каким бы важным ни был критерий точности, он, стало быть, редко (или никогда) является достаточным критерием выбора теории. Другие критерии также функционируют, но они не закрывают вопроса. Чтобы проиллюстрировать это, я выбрал два из них  непротиворечивость и простоту, ставя вопрос, как они функционировали в ходе выбора между гелиоцентрической и геоцентрической системами. Как астрономические теории Птолемея и Коперника были внутренне непротиворечивы, но их отношение к родственным теориям в других областях знания было различным. Стационарная Земля, помещенная в центре, была существенным компонентом общепризнанной физической теории, компактного скопища доктрин, объяснявших, кроме всего прочего, как действует водяной насос, как падают камни, почему облака медленно движутся по небесам. Гелиоцентрическая астрономия, предполагающая движение Земли, была несовместима с существовавшими тогда научным объяснением этих и других земных явлений. Следовательно, критерий непротиворечивости высказывался в пользу геоцентрической традиции.

Простота, однако, тогда покровительствовала Копернику, правда, когда она оценивалась совершенно специальным способом. Если, с одной стороны, две системы сравниваются с точки зрения того реального вычислительного труда, который надо вложить, чтобы предсказать положение планеты в некоторый момент времени, то они оказываются в сущности эквивалентны. Такие вычисления как раз и делались астрономами, и коперниковская система не располагала какими-либо методами, позволяющими уменьшить их трудоемкость. В этом смысле она не была проще птолемеевской. Однако если, с другой стороны, вопрос возникал о сложности математического аппарата, требуемого не для того, чтобы дать количественное объяснение деталей перемещения планет, а лишь для того, чтобы качественно объяснить важные свойства этого движения  ограниченные элонгации, попятные движения и тому подобное, то, как знает каждый школьник, Коперник предполагал только одну окружность на планету, а Птолемей две. В этом смысле теория Коперника была проще, и этот факт был жизненно важен для Кеплера и Галилея и, таким образом, для грандиозного триумфа коперниканства. Но этот смысл простоты не был единственным и, более того, он не был наиболее естественным для профессиональных астрономов, тех, кто, собственно, и занят расчетами положения планет.

Так как времени мало и мне еще придется приводить примеры, я здесь ограничусь лишь утверждением, что эти трудности в применении стандартных критериев выбора типичны и что они встают в ситуациях науки ХХ в. не менее явственно, чем в тех более ранних и лучше известных, примеры которых я привел. Если стоит проблема выбора между альтернативными теориями, два исследователя, следующие одному и тому же набору критериев выбора, могут прийти к различным заключениям. Возможно, они по-разному интерпретируют простоту или у них разные убеждения о масштабах тех сфер знания, в которых критерий непротиворечивости должен удовлетворяться. Возможно, они в этих вопросах согласны, но расходятся, приписывая различные относительные веса этим или другим критериям, когда последние применяются вместе. В отношении оценки подобных расхождений еще не использовался какой-либо выделенный набор критериев выбора. Можно объяснить, как объясняет историк, используя приемы своей науки, почему конкретные люди делают конкретные выборы в конкретное время. Однако при таком объяснении приходится выходить за пределы списка критериев, разделяемых учеными, обращаться к характеристикам индивидов, совершающих выбор. Надо, следовательно, работать с характеристиками, меняющимися от одного ученого к другому, ни в малейшей степени не стесняя себя их соответствием тем канонам, которые делают науку наукой. Хотя такие каноны существуют и могут быть выявлены (несомненно, среди них и критерии выбора, с которых я начал), они недостаточны, чтобы детерминировать решения отдельных ученых. Для этой цели каноны, разделяемые учеными, должны воплотиться в человеческие реалии, изменяющиеся от одного ученого к другому.

Некоторые различия, которые я подразумеваю, возникают из предшествующего индивидуального исследовательского опыта ученых. В какой подобласти науки он работал, когда столкнулся с проблемой выбора? Сколько времени он в ней работал и насколько преуспел, насколько его работа зависела от тех понятий и методов, которые ставит под сомнение новая теория? Другие факторы, влияющие на выбор, лежат вне пределов науки. Предпочтение, отданное Кеплером коперниканству, протекало частично из его вовлеченности в неоплатонические и герменевтические движения его времени, немецкий романтизм предуготовлял тех ученых, которые оказались под его влиянием, к признанию и принятию закона сохранения энергии; общественная мысль Англии ХIХ в. подобным же образом сделала доступным и приемлемым дарвиновское понятие борьбы за существование. Кроме того, в качестве факторов выступают индивидуальные особенности ученых. Некоторые ученые более, чем другие, склонны к оригинальности и соответственно более настроены рисковать, некоторые же предпочитают более широкие объединяющие теории точным и детальным решениям задач в относительно узкой области.

Кун Т. Объективные, истинные суждения и выбор теории // Современная философия науки. М., 1996. С. 62  66.