Глава II «Устройство общественной жизни у славян в раннем средневековье»

Теперь необходимо рассмотреть общественную жизнь южных и западных славян периода раннего средневековья.

Великое переселение народов», начавшееся в 375 г. с раз­громом «готовской» державы гуннами, привело к резкому из­менению ситуации в Восточной и Средней Европе. «Гранди­озные союзы римского времени распались. Готы, гепиды, герулы, вандалы двинулись на запад и юго-запад, взламывая гра­ницы Римской империи».(2 )

В образовавшуюся географическую нишу устремились праславяне. Начался пе­риод мощной экспансии, в ходе которой они заселили огром­ные пространства от Черного моря до Балтики, от Эльбы до верховьев Волги и Белоозера, дошли до берегов Адриатики, проникли на Пелопонесс и в Малую Азию. В ходе этого дви­жения, в третьей - последней четверти I тыс., происходил рас­пад единой славянской общности на три ветви — восточную, западную и южную.

Таким образом, в отличие от своих арийских собратьев, на­пример, романцев и германцев, славяне сравнительно поздно выходят на поприще мировой истории. Подобное «запаздыва­ние» способствовало длительному сохранению близости язы­ка, духовной и материальной культуры, основных черт обще­ственного устройства славянских народов.

Выход на мировую историческую арену славяне осуществ­ляют находясь на стадии родоплеменного строя, о чем красно­речиво свидетельствуют источники. О многочисленных племе­нах антов и склавинов, вожди которых постоянно враждуют ме­жду собою, говорят византийские авторы VI-VII вв.

Род (коллектив родственников, ведших свое происхождение от общего, зачастую легендарного, предка) состоял из парных семей, на смену которым, со временем, приходили большие семьи, что свидетельствовало о приближений эпохи разложения родовых связей. Во главе рода стоял родоначальник который совместно с главами семей управлял делами рода, и на войне предводительствовал отрядом сородичей. Для родо­вых объединений характерна жесткая, обусловленная тради­циями, регламентированность жизни, общая собственность на основные средства производства, круговая порука, кровная месть. Последняя являлась не только средством защиты со­родичей, символизируя неразрывность кровных уз, но и дей­ственным средством поддержания общественного порядка в ус­ловиях отсутствия или слабости элементов публичной власти. Иными словами — род являлся, в существенной мере, само­достаточным социальным и производственным коллективом. Несколько родов объединялись в племя, несколько племен — в племенные союзы, что усложняло общественную структуру, но, до поры до времени, не нарушало ее родового содержания.

Сколько-нибудь заметного имущественного неравенства у славян ни по пись­менным, ни по археологическим источникам не прослежива­ется. Причиной такого положения следует считать господство коллективной (родовой и племенной) собственности, лежавшей в основе социально-экономических отношений того времени. Ко­нечно, на определенном этапе, связанном с организацией гра­бительских походов на окрестные племена и страны, выделя­ются отдельные родовые и семейные коллективы, сосредоточи­вавшие в своих руках значительные богатства. Однако, «богатство в архаическом об­ществе не столько имело утилитарный характер, сколько яв­лялось орудием социального престижа. Оно давало прежде всего личную власть и влияние». (3 )

Золото и серебро также рассматри­вались не столько в качестве средств обмена, сколько в сакраль­ной перспективе: в них материализовывалось счастье и благо­получие человека и его семьи, рода. Поэтому добываемые ро­довой знатью богатства не использовались ни для накопления капитала, ни для закабаления соплеменников. Они или разда­ривались, выступая важным средством социального общения между людьми (дар налагал определенные обязательства на ода­ряемого, что вызывало необходимость отдариться), либо зары­вались, в землю, топились в реках, озерах, болотах, сохраняя за подобным «вкладчиком» и его родом свою магическую си­лу.

Общественная структура у славян в V-VI вв. была достаточно проста. Она сводилась, в основном, к оппозиций свой — чужой, свободный — несвободный. Родовые традиции регулировали отноше­ния в обществе. Следует признать чрезвычайную действенность этих норм, являвшихся несущей конструкцией социальных связей. Регламентированность жизни была очень жесткой и обусловливалась, как и все общественные отношения и инсти­туты внешней, сверхъестественной санкцией (считалось, что нормы, обычаи и т. п. установлены либо богами, либо героями-родоначальниками и не могут нарушаться людьми). Поэтому права человека (сородича, конечно) защищались традиция­ми, на страже которых стояла родовая организация.

Не слу­чайно рабом мог быть только иноплеменник, а первым источ­ником несвободы был плен. Обращение в рабство сородича ис­ключалось. Институт рабства у славян рассматриваемого времени имел еще патриархальный характер. По сведениям Маврикия Стра­тега «находящихся у них в плену они не держат в рабстве, как прочие племена, в течение неограничен­ного времени, но, ограничивая (срок рабства) определенный временем, предлагают им на выбор: желают ли они за извест­ный выкуп возвратиться восвояси или остаться там на поло­жении свободных и друзей».(4) Подобное положение объясня­ется родоплеменным характером общежития славян, при ко­тором рабы попадали в тот или иной родственный коллектив на положение младших домочадцев, и работали в хозяйстве вместе со всеми, но, может быть, на наиболее тяжелых и не­престижных работах. Имелись рабы-слуги, рабыни-наложни­цы, выполнявшие работу и по хозяйству. Привлекались не­вольники и к участию в боевых действиях, о чем свидетель­ствует судьба. Таким образом, перед нами только формирующийся инсти­тут рабства, в обществе, где свобода считается естественным состоянием человека и где понятие о несвободе только выра­батывается.

Градация в среде свободных у славян IV-VI вв. выражена слабо и не имеет ничего общего с системой господства-подчи­нения. Весь народ, «люди», обладает правом на участие в родовой и племенной собственности, представляет вооруженную силу (народное ополчение) и принимает непосредственное уча­стие в племенном управлении (народное собрание). Образно го­воря, понятия «народ», «войско», «власть» не были четко расчленены в сознании людей того времени, зачастую являясь тож­ественными.

«Племена славян и антов, — свидетельствует Маврикий, — сходны по своему образу жизни, по своим нравам, по своей любви к свободе; их никоим образом нельзя склонить к раб­ству или подчинению в своей стране».(5) Они, дополняет Прокопий Кессарийский, «не управляются одним человеком, но издревле живут в народоправстве (демократии), и поэтому у них счастье и не­счастье в жизни считается делом общим».(6)

Конечно, полного равенства никогда не существовало в природе. Власть родоначальников и глав семей в архаичных обще­ствах достаточно велика, что вытекало уже из половозрастно­го разделения труда, приводившего к ограничению прав жен­щин и детей. Общественное положение индивидов, а следова­тельно и степень влияния их на дела племени, также было различным. Высокий статус определялся как происхождением от знатных предков (героев, полубогов и т. п.), так и личными качествами человека, его удачей. Он приходил также с возрастом, поскольку мудрость старцев, опиравшаяся на накопленный жи­тейский опыт, уважалась. Наконец, богатство, которое со временем стало появляться у отдельных родов, так­же являлось средством повышения социального престижа. Об антагонизме между родоплеменной знатью и основной массой соплеменников не может еще идти и речи. Более того — свое высокое положение в обществе нужно было постоянно подтвер­ждать конкретными делами. Неудача того или иного лидера в каком-либо деле могла оттолкнуть от него уважение соплеменников, означая в мифологизированном сознании последних по­терю покровительства богов счастья.

Помимо личного авторитета, родоплеменная знать могла оказывать существенное влияние на дела племени, заседая в прнятй старейшин. Но власть последнего не следует преувеличивать, поскольку каждый род являлся самоуправляющейся единицей, а важнейшие общеплеменные вопросы выносились на народное собрание.

Для ведения боевых действий выбирались военные предводители — вожди. Ими становились наиболее удачливые воины. Удача для вождя, по воззрениям того времени, значила мно­гое, больше чем численность возглавляемого им войска. Власть военного вождя, прежде чем перейти во власть ко­роля или князя, проходит ряд этапов в своем развитии. Если вождь племени избирался на время боевых действий, то власть князя племенного союза имеет гораздо более сложный характер.