- •Книга I
- •1. О том, что зависит от нас и что не зависит от нас
- •2. Как блюсти то, что к лицу, во всем
- •3. К каким можно придти следствиям, исходя из того, что бог — отец людей
- •4. О совершенствовании
- •5. Против академиков 1
- •6. О промысле
- •7. О нужности изменяющихся 1, условных и тому подобных рассуждений
- •8. Что способности у необразованных не безопасны для них
- •9. К каким можно придти следствиям, исходя из того, что мы родственны богу
- •10. Сопоставление с теми, кто серьезно занят деловыми продвижениями в Риме
- •11. О любви близких
- •12.О довольстве
- •13. Как все делать так, чтобы это было угодно богам
- •14. Что божество видит всех
- •15. Что обещает философия
- •16. О промысле
- •17. Что логика необходима
- •18. Что не следует негодовать на заблуждающихся
- •19. Как следует относиться к тиранам
- •20. О разуме, как он к состоянии исследовать сам себя
- •21. Против тех, кто хочет вызывать восхищение
- •22. Об общих понятиях
- •23. Против Эпикура
- •24. Как следует бороться с обстоятельствами
- •25. Относительно того же
- •26. В чем закон жизни
- •27. Сколь многообразно получаются представления и какие нужно подготавливать средства для того, чтобы руководствоваться ими применительно к представлениям
- •28. Что не следует негодовать на людей, и что незначительно и важно у людей
- •29. О стойкости
- •30. Чем следует руководствоваться в обстоятельствах
- •Книга II
- •1. Что быть смело уверенным не противоречит тому, чтобы быть осмотрительным
- •2. О невозмутимости
- •3. Против тех, кто представляет кого-то философам
- •4. Против застигнутого однажды в прелюбодеянии
- •5. Как сосуществует высокий образ мыслей и забота
- •6. О безразличии
- •7. Как обращаться к прорицанию
- •8. В чем сущность блага
- •9. Что не справляясь с назначением человека, мы еще и за назначение философа беремся
- •10. Как на основании названий можно находить надлежащее
- •11. С чего начинается философия
- •12. О ведении беседы
- •13.О беспокойстве
- •14. С Насоном 1
- •15. Против тех, кто упрямо держится своих решений
- •16. Что мы не приучаем себя применять на деле мнения о благе и зле
- •17. Как следует применять общие понятия к частным случаям
- •18. Как следует бороться с представлениями
- •19. Против тех, кто овладевает учением философов только лишь в рассуждении
- •20. Против эпикурейцев и академиков 1
- •21. О несоответственности 1
- •22. О дружбе 1
- •23. О способности говорить
- •24. С одним из неуважаемых им
- •25. Как логика необходима
- •26. В чем особенность ошибки
- •Книга III
- •1. О придании красоты внешнему виду
- •2. В чем следует упражняться на деле тому, кто намерен совершенствоваться, и что мы не заботимся о главнейших вещах
- •3. Что есть предмет добродетельного человека и против чего главным образом следует упражняться на деле
- •4. Против поклонника, непорядочно переживавшего в театре
- •5. Против тех, кто бросает школу 1 из-за болезни
- •6. Отдельные замечания
- •7. С корректором свободных городов 1, который был эпикурейцем
- •8. Как следует упражняться против представлений
- •9. С одним оратором, направлявшимся в Римпо судебному делу
- •10. Как следует переносить болезни
- •11. Отдельные замечания
- •12. Об упражнении на деле
- •13. Что такое одиночество и кто такой одинокий
- •14. Отдельные замечания
- •15. Что приступать к каждому делу следует по тщательном рассмотрении
- •16. Что вступать в общение следует с осмотрительностью
- •17. О промысле
- •18. Что не следует впадать в смятение от сообщений
- •19. Какова установка профана и философа
- •20. Что от всего относящегося к внешнему миру можно получать пользу
- •21. Против тех, кто с легкостью приступает к преподаванию философии
- •22. О киническом образе жизни
- •23. Против тех, кто выступает с чтениями и ведением бесед для показа
- •24. О том, что не следует испытывать привязанность к тому, что не зависит от нас
- •25. Против тех, кто отступает от поставленных перед собой целей
- •26. Против тех, кто боится нужды
- •Книга IV
- •1. О свободе
- •2. Об общении
- •3. Что вместо чего следует обретать
- •4. Против усердно устремленных к тому, чтобы проводить жизнь в спокойствии
- •5. Против спорщиков и звероподобных
- •6. Против мучащихся от того, что их жалеют
- •7. О неподвластности страхам
- •8. Против тех, кто поспешно бросается за обличьем философа
- •9. С впавшим в бесстыдство
- •10. Чем следует пренебрегать и чему придавать значение
- •11. О чистоплотности
- •12. О внимательности
- •13. Против тех, кто с легкостью рассказывает о своих делах
8. Против тех, кто поспешно бросается за обличьем философа
Никогда не хвалите и не порицайте никого на основании общего и не пользуйтесь также этим как свидетельством владения каким-то искусством или не-владения искусством. Вы так и от опрометчивости избавите себя, и вместе с тем от злонравия. «Этот моется поспешно». Так, значит, он делает неправильно? Не непременно. Но что? Моется поспешно. — Так, значит, все делается правильно? — Отнюдь. Но все то, что на основании правильных мнений, — правильно, а все то, что на основании негодных, — негодно. А ты, пока не ознакомишься с мнением, на основании которого кто-то делает то-то и то-то, и не хвали то дело и не порицай. О мнении же нелегко судить по тому, что относится к внешнему миру. «Это плотник». Почему? «Он теслом орудует». Ну так что же? «Это музыкант. Ведь он поет». И что же? «Это философ». Почему? «Ведь он носит потертый плащ и длинные волосы». А побирающиеся 1 что носят? Поэтому, если кто увидит кого-нибудь из них неблагопристойным, сразу начинает говорить: «Вот философ что делает!» А скорее следовало бы на основании того, что он неблагопристоен, говорить, что он не философ. Ведь если общее понятие о философе и его назначение заключается в том, чтобы носить потертый плащ и длинные волосы, то говорить так было бы правильно, а если скорее в том, чтобы быть непогрешимым, то почему не лишают его этого названия за неисполнение этого назначения? Так ведь и бывает по отношению ко всем остальным искусствам. Когда кто увидит неправильно отесывающего, то не говорит: «Какая польза в плотничном искусстве? Вот плотники как делают плохо». Но совсем напротив говорит: «Это не плотник. Ведь он отесывает неправильно». Подобным же образом, если услышит кого-то поющим неправильно, не говорит: «Вот как поют музыканты!», по скорее: «Это не музыкант». И только по отношению к философии у них так: когда увидят, что кто-то делает то-то не в соответствии с назначением философа, то не названия этого лишают его, но, положив, что он философ, затем на основании самого делаемого приняв посылку, что он неблагопристоен, заключают, что в занятии философией нет никакой пользы. Так в чем же причина этого? В том, что о плотнике общее понятие мы развиваем и о музыканте, и точно так же обо всех остальных владеющих тем или иным искусством, а о философе нет, но поскольку оно у нас смутное и не разобранное до отчетливости, мы судим только на основании того, что относится к внешнему миру. И какое вообще искусство овладевается посредством обличья и длинных волос, а не имеет и правил, и предмета, и цели?
Так что же есть предмет философа? Разве потертый плащ? Нет, — разум. Что — цель? Разве носить потертый плащ? Нет, — иметь разум правильным. Каковы правила? Разве это правила о том, как борода делается большой или волосы густыми? Нет, скорее те, о которых говорит Зенон, — познать составные части разума, какова именно каждая из них и как приспособлены они друг к другу 2, и все вытекающие из этого следствия.
Так не хочешь ли ты посмотреть сначала, в неблагопристойности ли его состоит исполнение им этого назначения, и вот тогда обвинять это занятие? А то, когда сам ты скромен, ты по тому, что он делает, по-твоему, неправильно, говоришь: «Смотри на философа» (будто пристало называть делающего такое философом!), или: «Это философ», а «Смотри на плотника» не говоришь, когда узнаешь, что какой-то плотник прелюбодействует, или увидишь, что чревоугодничает, и «Смотри на музыканта» не говоришь. Вот так в какой-то мере осознаешь и сам ты назначение философа, однако путано и смутно от нерадивости.
Но и сами так называемые философы гонятся за этим делом на основании общего: как только наденут потертый плащ и отпустят бороду, говорят: «Я философ». А никто не скажет: «Я музыкант», если купит плектр и кифару, и не скажет: «Я кузнец», если наденет войлочную шапку и передник, нет, обличье сообразуется с искусством, а название получают на основании искусства, не на основании обличья. Поэтому прекрасно говорил Эвфрат: 3 «Долго я старался скрывать, что занимаюсь философией, и было это, — говорит он, — мне на пользу. Ведь прежде всего я знал, что все то, что я делал правильно, я делал не ради зрителей, но ради самого себя: для самого себя ел я правильно, хранил сдержанность во взгляде, в ходьбе, все — для самого себя и для бога. Затем, как боролся я один, так и подвергался опасности я один: ни из-за какого моего действия, постыдного или неподобающего, не подвергалось опасности дело философии, и я не причинял вреда толпе, совершая ошибки как философ. Поэтому не знавшие моего намерения удивлялись, как это я, проводя жизнь в общении со всеми философами, сам не занимаюсь философией. И какое тут зло, если в том, что я делал, признавали философа, а в опознавательных знаках — нет?»
Ты смотри, как я ем, как пью, как сплю, как выдерживаю, как воздерживаюсь, как оказываю содействие, как пользуюсь стремлением, как избеганием, как соблюдаю отношения, природные или приобретенные, незапятнанно и неподвластно препятствиям. По этому суди обо мне, если ты можешь. А если ты так глух и слеп, что даже Гефеста не будешь считать прекрасным кузнецом, если не увидишь на его голове войлочной шапки, то какое тут зло быть неузнанным таким глупым судьей?
Вот так оставался нераспознанным для большинства людей Сократ, и они обращались к нему с просьбой представить их философам 4. Так разве он возмущался, как мы, и говорил: «А я, по-твоему, не философ?!»? Нет, он водил и представлял, довольствуясь одним, тем, что он философ, а также радуясь тому, что, не слывя им, он не терзается. Он ведь памятовал о своем деле. В чем состоит дело добродетельного человека? Иметь много учеников? Отнюдь. Серьезно занятые этим пусть смотрят сами. Или вдаваться в трудные правила? И что касается их, другие пусть смотрят сами. Так где же сам он и был кем-то и хотел быть? Там, где вред и польза. «Если мне кто-то, — говорит он, — может причинить вред, значит, я занимаюсь пустым делом. Если я жду, чтобы другой принес мне пользу, значит, я ничто. Хочу того-то, и не получается, — значит, я несчастный». Вот на какое ристалище вызывал он всякого, кто бы то ни был, и, думаю, он не отступил бы ни перед кем. Что вы думаете, — во всеуслышание говоря: «Я такой вот»? Ни в коем случае! Но быв таким вот. Ведь, напротив, это свойственно глупцу и бахвалу: «Я неподвержен страстям и невозмутим. Да не будет вам неведомо, о люди, что, тогда как вы мечетесь 5 и волнуетесь по поводу ничего не стоящего, один я избавился от всякого смятения». Вот так тебе недостаточно не страдать никаким недугом, если не провозгласишь: «Придите все страдающие подагрой, страдающие головной болью, страдающие лихорадкой, хромые, слепые, и посмотрите на меня, исцелившегося от всякого страдания»? Это бессмысленно и несносно. Разве только если ты можешь, как Асклепий, тотчас указать способ лечения, благодаря которому тотчас станут неболеющими и они тоже, и для этого приводишь примером свое исцеление.
Ведь примерно таким может быть киник, удостоенный скипетра и венца от Зевса и говорящий: «Для того чтобы вы увидели, о люди, что вы ищете счастье и невозмутимость не там, где они есть, но там, где их нет, вот я послан богом вам примером, не имея ни имущества, ни дома, ни жены, ни детей, ни даже постели, ни хитона, ни утвари, — и посмотрите, как я здоров. Испытайте меня, и если увидите, что я невозмутим, послушайте, какими средствами я излечился». Это ведь уже и человеколюбиво и благородно. Но смотрите, чье это дело: Зевса или того, кого он посчитает достойным этого служения, чтобы тот никогда не обнаруживал перед толпой ничего, чем сам сделал бы недействительным свое свидетельство, с которым выступает в пользу добродетели и выступает против всего относящегося к внешнему миру,
Ни побледнел чтобы в лике прекрасном, ни слезы Чтобы с ланит утирал 6.
И не только это, но и чтобы не тосковал ни по чему или изнывал в жажде, по человеку ли или месту, или образу жизни, как дети по виноградной поре или каникулам, чтобы повсюду был порядочным благодаря совести, как все остальные благодаря стенам, дверям и привратникам.
А в действительности, просто только испытав побуждение к философии, как страдающие желудком к какой-нибудь еде, к которой вскоре почувствуют отвращение, тотчас — к скипетру, к царской власти. Отпустил длинные волосы, надел потертый плащ, обнажает напоказ плечо, бранится с встречными, и если увидит кого-нибудь в пенуле 7, бранится с ним. Человек, ты сначала пройди суровую закалку. Посмотри на свое влечение, не влечение ли это страдающего желудком или беременной женщины с ее странными прихотями. Постарайся прежде всего, чтобы не знали, кто ты: для самого себя занимайся философией некоторое время. Вот так рождается плод: семя должно какое-то время быть зарытым, быть сокрытым, постепенно идти в рост, для того чтобы оно дало плод. А если до того, как пустить колено, оно выпустит соцветие, то оно бесплодно, оно из Адонисова сада 8. Вот такое и ты растеньице: ты зацвел быстрее, чем следует, зима сгубит тебя жгучим морозом. Посмотри, что говорят земледельцы по поводу семян, когда преждевременно потеплеет. Они беспокоятся о том, что семена могут буйно произрасти, потом хватит их раз мороз — и они не устоят. Смотри и ты, человек. Ты буйно произрос, бросился за бренной славой преждевременно. Тебе кажется, будто ты кто-то, глупец из глупцов. Ты померзнешь, а скорее померз уже в корне снизу, сверху же у тебя немного еще цветет, и поэтому тебе кажется, будто ты еще живешь и процветаешь. Дай нам-то созреть в соответствии с природой. Что ты раздеваешь нас, что понуждаешь? Мы пока еще не можем перенести воздух. Позволь пойти в рост корню, потом первое пустить колено, потом второе, потом третье 9, и вот тогда плод со всей силой проявит свою природу, даже если я не хочу этого.
В самом деле, кто, вынашивающий в себе такие мнения и исполненный ими, не сознает своей подготовленности и не влечется к соответственным делам? Бык, вот, осознает свою природу и подготовленность, когда появится какой-нибудь зверь, и не дожидается побудителя, и собака тоже, когда увидит какое-нибудь дикое животное. А я, если у меня будет подготовленность добродетельного человека, разве стану ждать, чтобы ты подготовил меня к свойственным ему делам? Однако пока еще у меня ее нет, поверь мне. Так что же ты хочешь, чтобы я посох преждевременно, как сам ты засох?