
- •«Литературное движение «Буря и натиск» в немецкой литературе XVIII века. Роман Гете «Страдания юного Вертера»
- •Литература
- •Материалы к занятию Аникст а. Буря и натиск
- •Эстетика и поэтика «бури и натиска» Страсбург и знакомство с Гердером
- •Новый круг идей
- •Учение Гердера о поэзии
- •Новое понимание Шекспира
- •Эстетические взгляды молодого Гете
- •Интуиция и органическая форма
- •Доктор юриспруденции
- •«Страдания юного вертера»
- •Гердер и.Г. О различных возрастах языка
«Литературное движение «Буря и натиск» в немецкой литературе XVIII века. Роман Гете «Страдания юного Вертера»
ВОПРОСЫ К КОЛЛОКВИУМУ:
Эстетика и поэтика «Бури и натиска»
Литературный кружок в Страсбурге («рейнские гении»). Роль Гердера в формировании эстетической программы. Идеи Руссо и их преломление в учении Гердера о языке и поэзии. Язык, его происхождение и эволюция. Развитие поэзии. Осмысление истории. Идея исторического и национального своеобразия культур. Сб. «Голоса народов в песнях».
Сборник статей «О немецком характере и искусстве» (1773) - манифест «Бури и натиска».
Культ природы и культ непосредственного чувства. Утверждение мятежного индивидуализма. Драмы Клингера, Гете, Ленца. Учение об оригинальности художественного гения.
Литературный кружок в Геттингене («Союз рощи»). Задача создания самобытной национальной поэзии. Г.А. Бюргер.
Роман Гете «Страдания юного Вертера»
Эпистолярная форма. Особенности художественного построения. Мир внутренний и мир внешний.
«Ум» и «сердце» в романе. Вертер как «мирообъемлющая душа».
Вертер - Лотта. Вертер - Альберт. Конфликт двух типов мышления и отношения к жизни.
Психологические и социальные истоки трагедии.
Природа в романе.
Литература
История зарубежной литературы XVIII века /Под ред. 3. Плавскина. М, 1991. С.273-296.
Жирмунский В.Н. Очерки по истории классической немецкой литературы. Л., 1972.
Главы «Жизнь и творчество Гердера», С. 209-276; Период «Бури и натиска», С. 277-378.
Аникст А. Творческий путь Гете. М, 1986. С. 55-72, 113-132.(См.Материалы к занятию)
Конради К.О. Гете. Жизнь и творчество. Т1./ Пер. с нем. М, 1987. С.130-143, 236-255.
История немецкой литературы: В 3-х тт./Пер. с нем. Т1. М., 1985. С.277-302.
История всемирной литературы: В 9 тт. Т.5. М., 1988. С. 213-226.
Гердер И.Г. О различных возрастах языка // Гердер И.Г. Избранные сочинения. М., 1959. С.119-121.
(См. Материалы к занятию)
Материалы к занятию Аникст а. Буря и натиск
Текст воспроизводится по изданию: Аникст А. Творческий путь Гете. М., 1986. С.55-72, 113-132
Эстетика и поэтика «бури и натиска» Страсбург и знакомство с Гердером
Весной 1770 года Вольфганг почувствовал себя здоровым. Вернулся юношеский задор, и его потянуло из дома. Отец снарядил его для продолжения образования в Страсбург, где он сам некогда стал дипломированным юристом. Гете слушал в университете лекции по государственному праву и истории, но с большим интересом ходил на занятия по анатомии и хирургии, а также производил в лаборатории химические опыты.
По приезде в Страсбург Гете попытался связаться с единомышленниками Сусанны фон Клеттенберг, но местные пиетисты показались ему сухими и неинтересными. Ему было лучше среди сверстников-студентов, встречавшихся с ним в столовой пансиона. Его очаровал прямодушный Лерзе, и он дал впоследствии его имя одному из персонажей «Геца фон Берлихин-гена»; интерес к поэзии связывал его с Леопольдом Вагнером, тоже вскоре ставшим писателем; недавнее увлечение пиетизмом делало для Гете понятными стремления Юнга-Штиллинга, набожного проповедника любви к ближнему, ставшего религиозным писателем. Штиллинг был на девять лет старше, и Гете интересовали рассказы этого бывалого человека, перепробовавшего разные ремесла и профессии до того, как стать студентом. Особенно сблизился Вольфганг с сорокавосьмилетним Даниэлем Зальцманом, душой студенческих застолий. Он многому научил молодого друга, который поверял ему свои душевные тревоги.
Наиболее важное значение для всего дальнейшего развития Гете имело его знакомство с Гердером, приехавшим в Страсбург для глазной операции. Гердер был на пять лет старше Гете и ко времени их встречи уже занял место в литературном мире. Гете оставил подробный рассказ об их отношениях в то время, и эти страницы автобиографии представляют большой интерес.
Гердер отличался придирчивостью, даже обижал студента, приходившего навещать его, когда он лежал одиноков гостиничной комнате. Но юноша терпеливо относился к раздражительному больному, потому что сразу понял, как многому он сможет у него научиться. «Поскольку разговор его всегда был значителен, спрашивал ли он, отвечал ли или вообще что-то обсуждал, то он, конечно, ежедневно, даже ежечасно прививал мне новые взгляды. В Лейпциге я вращался в узком, замкнутом кругу, во Франкфурте при тогдашнем моем состоянии подавно не мог расширить свои знания о немецкой литературе; более того, мои мистико-религиозные и химические занятия завели меня в достаточно темные области, и мне оставалось чуждо почти все, что за последние годы происходило в литературном мире. И вот благодаря Гердеру я вдруг познакомился со всеми новейшими идеями, со всеми направлениями, которые из этих идей проистекали» (3, 340—341).
В Гердере было много близкого Гете. Его отличало подлинно фаустовское начало. Оно получило выражение в его дневнике путешествия в 1769 году во Францию. Одна страница заслуживает особого внимания: «...Я виню себя за то, что растратил впустую немало лет своей человеческой жизни; разве не от меня зависело насладиться ими? Разве судьба не даровала мне все условия для этого?.. Я не совершил бы множества опрометчивых поступков, не занимался бы ненужными делами, не стремился к ложным почестям и чинам, не познал бы ни обид, ни обманчивой любви к наукам. Сколько попусту потраченных часов я сберег бы, если б не предавался чтению, писанию и обдумыванию всякого вздора!.. Я мог бы насладиться жизнью, приобрести основательные, реальные знания, научился бы применять на деле то, что изучил. Я не превратился бы в чернильницу для ученой писанины, не стал бы словарем наук и искусств, которых не видел и не понимаю; я не стал бы набитым книгами и бумагами шкафом, которому место разве что в кабинете ученого. Я избежал бы обстоятельств, которые сковывали мой дух, ограничивая его лишь мнимо углубленным постижением человеческой природы, тогда как он мог постичь общество, мир, людей, женщин, наслаждения, познать все это вширь, с благородной и страстной любознательностью юноши, едва вступающего в свет и без устали, стремительно переходящего от одного предмета к другому! Совсем иной строй — иной души!»1
Вспомним первую сцену «Фауста», где ученый жалуется на то, что сам замкнул себя в конуру, где «доступ свету загражден»:
Как ты все это перенес
И в заточенье не зачах,
Когда насильственно взамен
Живых и богом данных сил
Себя средь этих мертвых стен
Скелетами ты окружил?
(2, 22. Перевод Б. Пастернака)
И снова из дневника путешествия Гердера: «На суше ты пригвожден к одной точке и ограничен узким кругом одной ситуации. Иногда это — кресло в твоем душном рабочем кабинете, стул перед унылым столом в меблированных комнатах, иногда это — амвон или кафедра, порой — маленький городок, где ты являешься кумиром публики, состоящей из трех человек, к которым ты должен прислушиваться, нередко это — однообразие занятий, на которые нас толкают привычка и непомерные притязания. Какими мелочными, ограниченными становятся жизнь, честь, уважение, желание, страх, ненависть, отвращение, любовь, дружба, жажда знаний, занятия, склонности, каким ограниченным и скудным становится, наконец, сам дух! И вот, если внезапно перешагнуть через этот круг — вернее: оказаться выброшенным за его пределы, без книг, рукописей, обычных занятий и привычного общества,— о, насколько иначе все тогда выглядит!.. Когда же я наконец сумею истребить в себе все, чему я учился, чтобы самому находить все, о чем я думаю, что изучаю, во что* верю?»2
Оба искали этого пути в подлинную жизнь — и Гердер, и Гете, и младший из них нашел путь к тем просторам, о которых мечтали оба. Гердер проявил себя как выдающийся мыслитель, оказавший большое влияние на развитие философии, исторической науки, языкознания. Он сыграл важную роль как сеятель новых идей. Он открыл Гете для самого Гете, который до встречи с Гердером еще только искал себя. Как выразился французский критик Дюбос, то был «Гете до Гете». После Страсбурга внезапно возникает гений, чье творчество мгновенно покоряет всех. Внимательно вглядываясь в Гете предшествующих лет, можно увидеть корни будущего расцвета. Юноша, играющий во всезнающего скептика, верующий пиетист, ученик-алхимик, пытающийся проникнуть в тайну сочетания химических элементов, поэт, пробующий силы в разных манерах, он сумел под влиянием Гердера вырваться за пределы узкого круга, в котором он вращался в Лейпциге и во Франкфурте до поездки в Страсбург.