Upravlenie_etnopolitikoy_Severnogo_Kavkaza_-_20

çаметным, если не главным препятствием на пути модернизации общества. Религия сегодня консервирует примитивные формы общественных отношений, выступает сдерживающим фактором для социальных преобразований, что проявляется в отправлении шариатских судов, вмешательстве религиозных лидеров в управлении республиками: «шариатские суды – религиозная константа, присущая обществу, где доминирующей религией является ислам». Шариатские суды, учрежденные в 90-е гг. и существующие сегодня в многих населенных пунктах Дагестана, а также Чечни и Ингушетии, не смогли и не могут справиться с ростом преступности. Парадоксальным образом именно в тех районах, где сосредоточены эти суды, криминальная обстановка остается наиболее напряженной.

Вот один из типичных примеров того, насколько быстро и глубоко религия входит в жизнь обычных людей: «…главный врач одной крупной больницы в Махачкале рассказывал, как вечером выступил по телевидению последний генсек СССР и сказал, что необходимо разрешить открытие на рабочих местах молельных комнат, и утром в больнице она была уже открыта. Медперсонал больше никогда не снимает колпаки или косынки – это тот случай, когда мусульманская форма одежды совпадает с требованием медицины. Если верующий работник провинился и обещает, что это больше никогда не повторится, он, конечно, верит ему больше, чем неверующему, ибо мусульманин знает, что обманывать или не сдерживать слово – это грех. Хирурги приступают к операции со словами «БисмиАллах»1, поскольку верующий хирург чувствует огромную ответственность перед Всевышним Аллахом, и это очень важно сегодня, когда практически вину или оплошность врача очень трудно доказать…»2. Но и не менее впечатляющими являются многочисленные примеры того, как чиновники центральной России на свои должностные действия инициативно получают благословения батюшек.

Сегодня на СК практически нет общественных организации, которые бы противостояли исламизации, считая ее негативным явлением. Речь даже идет не о исламофобах, а всего лишь о сторонниках некорректности исламских норм в отличие от светского закона и морали. В Чечне, Ингушетии и Дагестане местные пророссийские власти открыто поддерживают процессы исламизации

èстараются повысить комфортность проживания своим гражданам-мусульманам, фактически легализовав многоженство, введя в школах преподавание ислама и запретив противоречащие своей религии увеселения. С этих позиций даже идет некоторое соперничество между республиками – «кто больше живет по Корану». В сельской местности мужское население, в том числе подростки, отправляя свой религиозный долг, молятся пять раз в день и только в мечетях. В мечетях обсуждаются все новости местного и неместного характера, она превратилась в центр политического просвещения3.

Подобные явления характеризуют недостаток собственной компетенции северокавказского общества, пожелавшего выйти из существующей общероссийской системы, что само по себе распространено в период радикальных трансформаций. Демодернизацией можно назвать ту часть заимствований, которая явно не соответствует принятым в данном обществе и разделяемым его населением на протяжении длительного периода нормам и ценностям. Таковыми для СК являются европейские нормы, даже при том, что они утвердились в деформированных советским режимом формах и сосуществовали с так называемыми традиционными институтами и ценностями. Хотя, как отметили Джабраил Гакаев и Сергей Арутюнов, кавказское общество заключает в себе и изрядную долю «ценностей», условно называемых «азиатскими», если к таковым относить прежде всего нормы

èобычаи, связанные с исламом4.

Но главная проблема обращения к прошлым нормам и к заимствованиям – это отказ обществу в собственном творчестве и в тех инновациях, которые порождены, прежде всего, местной спецификой. Состояние демодернизации – следствие того, что хотя северокавказское общество и может преодолеть постсоветский кризис, но оно неспособно это сделать без внешнего содействия.

Еще одна черта демодернизации – общее состояние апатии населения и пренеб-режения к идеям построения государства. Широко развитая коррупционная сеть, клановость и, как доблесть – разворовывание бюджетных (общих) средств – являются ни чем иным как протестом государственности, при этом религиозные идеи выступают как всеобщее спасение от бед от конфликтов.

Безусловно, никакое общество не гарантировано от возврата к прошлым религиозным нормам, но ситуация демодернизации – это необязательно возврат или движение вспять. Это может быть также

1ïåð ñ àðàá. – âî èìÿ Áîãà.

2Дагестанская правда. 1997. 3 июля..

3Ислам на юге России. Сб. статей / Сост. и отв. ред. Сызранов А.В. – Астрахань, 2007. С.24.

4Бобровников В.О. Мусульмане Северного Кавказа: обычай, право, насилие: Очерки по истории и этнографии права Нагорного Дагестана. – М., 2002. – С. 102-117.

51

изобретение или заимствование неприемлемых проектов и правил, которые в данный момент существуют в других обществах (арабские страны)1. Религиозное возрождение может вполне существовать в контексте самых современных технологий и пользоваться их услугами, например, средствами индивидуального управляемого взрыва, включая как часть технологии ведения джихада2.

К сожалению, выход из ситуации демодернизации крайне труден. Общественная эволюция всегда имеетнекую«прогрессивную»направленность,ктомужерелигиозноевозрождение вэту категориюникогда и не попадало, если только позднее не переосмысливалось и не перерождалось как новая религия.

Как считают многие на Центре, одной из важнейших проблем российских мусульман является проблема совершенствования религиозного образования, с помощью которого можно избавиться от целого ряда издержек в религиозной и политической жизни3. А между тем, с пособничеством Центра и без него, идет процесс усиления влияния ислама в различных сферах государственной политики и общественной жизни СК, а также процесс увеличения количества людей, старающихся соблюдать религиозные предписания.

Можно с уверенностью предсказать, что лоббирование направленного процесса «исламизации законодательства» вполне лояльными Центру всеобще признанными традициональными силами будет нарастать4. Это как бы служит наградой за войну с радикалами. Чаще всего утверждение ислама на СК, в какой бы форме оно ни проявлялось, означает отрицание влияния русской культуры на местное общество, политику и мораль. Подобное возрождение – это не отвержение современности, а отторжение русскости и православия. Это – декларация о культурной независимости от России, гордое заявление: «мы будем мусульманами, и не станем такими как вы». Не случайно в кавказском общественном сознании бытует мнение, что к трагическим религиозно обусловленным событиям 13-14 октября 2005 г. в Нальчике не стоит применять термин «религиозный терроризм»: по всем признакам – это вооруженный мятеж или акт с признаками гражданской войны.

4.3. Религия и демократия на СК.

Если говорить о соотношении ислама, православия и светской демократии, то следует отметить аспекты их совместимости и несовместимости, отдельно имея в виду восточный СК (Дагестан, Чечня, Ингушетия) и остальную РФ. Реальность подтверждает эту совместимость, выражающуюся в существовании относительной стабильности в Татарстане, Башкирии и в стране в целом. Что же касается Дагестана, Чечни и Ингушетии, то речь идет как об аспектах несовместимости политического ислама и светско-православного российского государства, так и о несовместимости салафитского политического ислама и традиционного ислама с его терпимостью к этническим традициям и обычаям.

Северокавказский политический ислам (традиционный) на словах признает демократию, но всех, кто не принимает религиозных требований, называет кафирами (неверными), при этом в присутствии христиан или иудеев называет их – «люди книги (библии, торы, евангелия, послания Всевышнего)» или просто – «немусульмане»5. Салафитский же политический ислам даже местных (этнических) мусульман, не соблюдающих все требования шариата, считает немусульманами. В этом отношении традиционный ислам вроде бы кажется терпим к плюрализму как принципу демократии, но подавление атеизма в демократии недопустимо, а идейно-психологическое подавление открытого публичного атеизма на СК свидетельствует об односторонности демократии в сфере свободы совести. Да и обвинение мусульманина в том, что он немусульманин несет в себе заряд психологической войны на СК, что еще сильнее подавляет открытый атеизм.

Что же касается остальной части РФ (края и области), то, возможно, следует говорить не о демократии вообще, а о существовании «православной демократии»6. Поскольку все сколько нибудь

1Поляков К.И. Арабский Восток и Россия: проблема исламского фундаментализма. – М., 2001. С. 4661.

2Пер. с араб. – священная война за веру. Это слово образовано от глагола “джахада” « отдавать все силы чемулибо; бороться; воевать. Во многих случаях речь может идти не только о вооруж¸нной борьбе с врагами ислама, но и о борьбе за веру в более широком смысле слова, например, о борьбе с собственными дурными наклонностями, о побуждении других к совершению всего одобряемого шариатом, о приложении всех сил ради противостояния всему порицаемому шариатом и так далее..

3Коков В.М. Ислам: гуманистические традиции // Научная мысль Кавказа. 2000. ¹ 1. С. 30; Государство и религия в Дагестане // Информационно-аналитический бюллетень Комитета Правительства РД по делам религии.

–Махачкала, 2003. С 1-2; Маркедонов С.М. Этнонациональный и религиозный фактор в общественно-политической жизни Кавказского региона: Уч. пособие. – Пятигорск: ИРПРГ на Северном Кавказе, 2006. С. 37.

4Данные Духовного управления мусульман Дагестана (ДУМД) и Комитета по делам религий при Правительстве Республики Дагестан. Цит. по: Макаров Д.В. Официальный и неофициальный ислам в Дагестане. – М., 2000.

5Полосин В.А. Евангелие глазами мусульманина: два взгляда на одну историю М., 2005. С. 56.

6О социальной концепции русского православия – М.,2002. С. 373

52

серьезные демократические проблемы решаются в пользу православия: сохранять христианский облик городов, восстанавливать православные храмы при затруднении строительства мечетей (например, в Сочи) и т. п. При этом демократические принципы используют и православные в борьбе против ислама и ислам в борьбе против православного доминирования1.

Ислам на СК стремится подорвать российское православное доминирование хотя бы на своей территории. И это ему успешно удается. Одно из самых острых противоречий между исламом и православием заключается в том, что ислам требует равенства с православием во всей России (изменить герб РФ и т.д.), это считается демократичным. Православный же мир выступает за продолжение своего доминирования – своего господства на своей территории и использует для этого демократические принципы, указывая на количественное большинство.

Когда речь идет о несовместимости религии и демократии в современной России, то вопрос ставится не столько о имеющейся вооруженной борьбе сторонников салафизма с демократичным традиционным исламом, сколько об острых противоречиях и постоянном болезненном противостоянии с одной стороны любого ислама и, с другой стороны, власти светско-православной демократии2.

Необходимо также обратить внимание на такой аспект религии, как присущие и исламу и православию желание безудержной экспансии. Экспансивность ислама и православия проявляется в стремлении расширять сферу своей религии и особенно среди этнически предрасположенных к ней. Это противоречит плюрализму демократии. То есть в России как бы существует и веротерпимость и одновременно нетерпимость к другой религии. В настоящее время в стране мало осталось людей, не охваченных традиционными религиями. Поэтому речь идет о качественном увеличении числа «строгих» верующих, как православных, так и мусульман.

Существование религиозно-демократического конфликта есть на самом деле свидетельство неразрешимости ряда проблем демократии, которые по своей сути являют собой источники, питающие экстремизм и терроризм. Важнейшее столкновение в России и особенно на СК – это столкновение принципов демократии и принципа универсализма религий, миссионерства и в исламе и в православии. В 2009 года в Ростове-на-Дону проводилась международная конференция на тему: «Толерантность и веротерпимость на Северном Кавказе». На этой конференции православный священник, участвуя в ее работе и дискуссиях, говорил о недопустимости воровства различными сектами и другими религиями православной и мусульманской паствы. В то же время на открытых обсуждениях практически все священнослужители поддерживают свободу вероисповедания и религиозную агитацию (миссионерство). То есть важной задачей своих религий их приверженцы считают, во-первых, борьбу за сохранение в лоне религии верующих, в то же время открывают двери перед неофитами из других религий и делают все, чтобы представители других религий переходили в «истинную веру и спаслись». Это только один из аспектов религиозного универсализма, несовместимого с плюрализмом.

Сторонники исламского универсализма на СК, кроме лозунга о торжестве ислама во всем мире, ставят и внутренние задачи в мусульманских республиках, а именно: достижения в образе жизни мусульман последовательного ислама вплоть до установления исламской государственности3. Эти взгляды противоречат демократии, которая в России является светско-православной, что вызывает характерный вопрос: «Должна ли демократия быть другой в России, на территории, где ислам никогда не был господствующим, а всегда царило православие и лишь около семидесяти лет атеизм?»4.

4.4. Религия и российская армия.

Газета «Аргументы Недели»5 поместила на данную тему заметку, в которой сообщается следующее: «Ультраортодоксальная хасидская Федерация еврейских общин России (ФЕОР) назначила первого «военного раввина» – гражданина Израиля Аарона Гуревича. Появлению первого раввина в Российской армии предшествовала встреча первого зампреда Правительства РФ Д. Медведева с руководством ФЕОР и одним из двух главных раввинов России Б. Лазаром (по версии ФЕОР). В Русской православной церкви, безусловно, на это отреагировали критически.

1ВеличкоA.M. Церковь, власть и право. СПб., 2005. С. 77.

2Абдулатипов Р.Г. Судьбы ислама в России. М, 2002. С. 61-63.

3Государство и религия в Дагестане // Информационно-аналитический бюллетень Комитета Правительства РД по делам религии. – Махачкала, 2003; Государство, религия, закон. Сборник документов и методологических материалов для работников администраций городов и районов РД. – Махачкала, 2004; Государство и религия в Дагестане // Информационно-аналитический бюллетень Комитета Правительства РД по делам религии. – Махачкала, 2003.

4Цит. по: Фактор этноконфессиональной самобытности в постсоветском обществе. М., 1998. С. 18.

5См. Аргументы Недели - онлайн-версия социально-аналитической газеты URL: www.argumenti.ru/

53

На сайте Синодального отдела по взаимодействию с Вооруженными силами1 тут же появилось интервью главного военного священника РПЦ отца Михаила (Васильева). Он жаловался на то, что в Израиле православные военнослужащие лишены возможности регулярно общаться со священниками. Более того, к ним будто бы регулярно приходят раввины и склоняют сделать обрезание, перейдя в иудаизм. Со слов А. Гуревича: «…в Российской армии 40 тысяч иудеев, некоторые из солдат и офицеров еще не осознали своей принадлежности к еврейскому народу. Я пытаюсь помочь им почувствовать себя евреями».

Результаты многих приводимых в настоящее время социологических исследований и прогнозов, посвященных изучению демографической ситуации в России, сходятся в том, что в России происходит стремительный рост мусульманского народонаселения. Ислам проникает во многие сферы социальной и политической жизни страны, не стала исключением и армия: с началом демократизации общества, большей свободы в отправлении религиозных культов солдаты и офицеры стали открыто говорить о своей приверженности к исламу2. Наличие в составе РФ значительных по численности населения мусульманских анклавов, влияние на них соседних мусульманских государств способствовали усилению исламского компонента и в военной политике РФ3. Вопросы духовно-нравственного воспитания в школе и армии находятся под самым пристальным вниманием духовных лидеров России.

Âрезиденции Президента России в Барвихе 21 июля 2009 года состоялась встреча Президента Д.А. Медведева с лидерами религиозных традиций России. Темой пристального внимания руководителя страны стали вопросы преподавания в школах основ религиозной культуры и светской этики и введения

âВооруженных силах РФ института воинских и флотских священнослужителей. Исламофобия в определенной мере присутствует в российской армии. Она усугубляется еще и тем, что часть российских политиков и идеологов при определении конфессиональной природы российской государственности делают акцент на православии. Лидеры русских националистов призывают к созданию воинских частей на этнической основе, к формированию православной армии4. В то же время в выступлениях некоторых мусульманских политических и духовных лидеров Россия рассматривается как враждебная исламу имперская сила. И то, и другое угрожает внутренней стабильности страны, сплоченности и управляемости ее вооруженных сил. Очевидно, что проблема «ислам и российская армия» делается все более актуальной и политизированной.

Âобозначенной выше встрече председатель Совета муфтиев России муфтий шейх Равиль Гайнутдин выразил всецелую поддержку усилиям государства во имя укрепления обороноспособности армии, а также его усилиям по духовно-нравственному воспитанию военнослужащих и подрастающего поколения: «Уверены, взаимодействуя с Министерством обороны, мы сможем создать ту модель института военных священнослужителей, которая будет отвечать интересам государства и общества. Надеемся, что в случае введения в российской армии института военных священнослужителей будут защищены права на свободу вероисповедания, не будут ущемлены их религиозные чувства и не будет забыто то, что в армии служат солдаты разных национальностей и вероисповеданий»5.

По словам Валиуллы хазрата Якупова6, «в последние годы происходит увеличение религиозности населения, и среди призывной молодежи растет число верующих граждан, на практике исполняющих обряды и предписания. Как известно, ислам относится с одобрением к военной службе, ДУМ РТ в своей каждодневной деятельности призывает молодежь к службе в рядах вооруженных сил и защите собственного Отечества. В то же время в СМИ и в общении с отслужившими призывной срок военнослужащими муссируются факты проявлений неуставных отношений, ущемления прав лиц, открыто практикующих проведение религиозных богопоклонений»7.

«Изменение подходов к комплектованию при попустительстве отдельных командиров приводит к тому, что военнослужащие различных этнических групп пытаются навязать свои порядки в воинских коллективах», – заявил главный военный прокурор РФ Сергей Фридинский в ходе координационного совещания ведомств в марте 2011.

1Ñì. URL: www.pobeda.ru

2Ислам на юге России. Сб. статей / Сост. и отв. ред. Сызранов А.В. – Астрахань, 2007. С. 44.

3Сажин В.И. К вопросу о цивилизациях, исламе и войнах // Ближний Восток и современность. – М., 1998. С.4.

4Полосин В.А. Манифест новой России: третий путь – прямой. М., 2001. С. 50-58.

5Öèò ïî URL: www.muslim.ru/1/cont/4/5/1798.htm.

6Первый заместитель муфтия Татарстана.

7Öèò ïî URL: www.umma.tatarlar.ru/articles.php?lng=ru&pg=1916.

54

По данным, растиражированным по многочисленным сайтам1, за первые два месяца 2011г. в Вооруженных силах (ВС) России было зарегистрировано 500 насильственных преступлений, в результате которых более 20 военнослужащих получили тяжкие увечья, а двое – погибли. В минувшем 2010г. каждое десятое преступление было совершено из корыстных мотивов, а число вымогательств по сравнению с 2009г. выросло почти в 1,5 раза. Наиболее неблагоприятная ситуация сложилась в вооруженных частях Центрального военного округа, где количество зафиксированных неуставных отношений выросло в два раза. С. Фридинский указал на опасный рост числа суицидов в рядах военнослужащих.

Первые годы после распада Советского Союза офицерский состав в массе своей еще не видел каких-либо проблем, связанных с исламом. На то имелись определенные объективные основания – с одной стороны, среднеазиатские республики и Азербайджан вышли из состава СССР, с другой, был распространен принцип комплектования войск, в соответствии с которым многие призывники служили недалеко от дома. По этим причинам лишь в отдельных военных округах офицерам приходилось работать с воинами, исповедующими ислам.

Однако к концу 1994 года, и особенно в связи с началом боевых действий в Чечне, ситуация заметно изменилась. Вопрос «исламский фактор и армия» и – шире – «ислам и силовые структуры» стал осознаваться как остроактуальный, о чем свидетельствует факт его отражения в произведениях массовой литературы. Так, автор детективного жанра Чингиз Абдуллаев в романе «Альтернатива для грешников» изобразил ситуацию, в которой сотрудники одного из московских отрядов милиции особого назначения, стремясь задержать преступника, едва не врываются в мечеть. Поскольку это «могло привести к нежелательным инцидентам в Москве», руководство спецназа «приказало ввести во все наши подразделения хотя бы одного мусульманина. В случае необходимости он может, сняв обувь, входить в мечеть и разговаривать с людьми, не оскорбляя чувств верующих»2.

В середине 90-х годов в Военной академии РВСН им. Ф. Э. Дзержинского была разработана методика по использованию адаптивных психотехник при работе с «мусульманами». Ее авторы опирались на опыт психоконфессионального воздействия в мечетях Москвы3 (прежде всего – в Соборной мечети), Рязани, Уфы, Перми. Важно подчеркнуть, что был принят позитивный подход к исламу и мусульманам. Исследователи отмечали, что «отечественное исламоведение и в первую очередь публицистика на исламские темы, ориентированные в целом на политическую конъюнктуру, сформировали в нашем обществе одностороннее, негативное отношение к теории и практике ислама». Они особо подчеркивали, что «сегодня роль ислама и традиционализма — необходимое для жизни культуры участие прошлого в настоящем, участие страшное, со всей силой самостоятельной реальности превращающее память о прошлом в воображение будущего»4.

Научные разработки требовали не только знания исламской традиции, истории мусульманских народов, но и привлечения большого пласта методик психологического воздействия на индивидуума (достаточно широко используемых спецслужбами), в том числе трансовых, методик нейролингвистического программирования и недирективного гипноза5. Подчеркивалась важность «съема» невербальной информации, правильного ее интерпретирования, учета особенностей жестикуляции, мимики «глазных сигналов доступа». Все это, указывалось в упомянутой выше методической разработке, «дает достаточно информации для выработки стратегии первой беседы».

На следующем этапе следовало сделать акцент на вербальной проверке полученной ранее невербальной информации. Далее, путем постепенного подбора схожих требований, предъявляемых к верующему основополагающими традициями ислама, а к военнослужащему – уставами Вооруженных Сил РФ, в сознании призывника должно осуществляться ассоциирование внутриармейских отношений с нормами шариата6. Целесообразны также попытки совмещения в сознании военнослужащего представления о махалле7 с представлением о воинском коллективе (подразделении, части), в котором предстоит проходить службу.

1Ñì. URL: www.webground.su/topic/2011/03/25/t255/; www.top.rbc.ru/society/25/03/2011/565968.shtml; www.news.am/rus/news/52883.html è äð.

2Абдуллаев Ч. Альтернатива для грешников. М., 1999. С. 14.

3Макскаков И. Отряд ОМОН ворвался в московскую мечеть // Независимая газета, 1996, 13 октября.

4Воронин В.А. (подполковник ВА РВСН им Ф.Э. Дзержинского) Использование адаптивных психотехник в деятельности должностных лиц РВСН в работе с военнослужащими, исповедующими ислам.

5Ронин Р. Своя разведка. Способы вербовки агентуры, методы проникновения в психику, форсированное воздействие на личность, технические средства скрытого наблюдения и съема информации. Практическое пособие. Минск, 1998. С. 113, 158.

6Тухтаметов К. А. О проблемах церковно-государственных отношений // Религиозно-этические аспекты воспитания военнослужащих. Материалы международного семинара. М., 1998. С. 72.

7мусульманский квартал

55

Разработчики Военной академии считают, что решение этих задач позволит адаптировать призывников из мусульманских регионов в новую армейскую среду, более успешно проводить профилактику формирования микрогрупп по принципу землячества, а соответственно – и эффективнее противостоять «нравственно-искаженным оценкам, ложным традициям, неуставным взаимоотношениям»1.

На 2011 г. российские военнослужащие, которые относят себя к верующим, распределяются по разным конфессиональным группам следующим образом: 75% – православные; 12% – мусульмане (что примерно соответствует удельному весу населения мусульманских регионов во всем населении Российской Федерации); по 1,5% приходится на буддистов, католиков и баптистов. Сравнительно незначительное количество военнослужащих придерживалось других вероучений, в том числе «нетрадиционных». Среди татар и башкир – призывников из Поволжья – заявляли, что исповедуют ислам, 43%, среди представителей северокавказских народов – 61%. Многие из них отождествляли ислам с понятиями «национальное», «народное». В связи с этим социологи Министерства обороны отмечают: «Что касается представителей мусульманского вероисповедания, то их понимание религии базируется преимущественно на национальной традиции, тесном проникновении религиозных норм в быт и жизнь народов»2.

В отличие от мусульман, у военнослужащих, исповедующих православие, религиозные ценности определены более схоластично и включают в себя элементы других религий, приметы и суеверия. Одновременно в качестве основных побудительных мотивов обращения к вере приверженцы православия называли поиск смысла жизни, перенесенное личное несчастье, стремление обрести внутреннюю уверенность, надежду на благоприятный исход в тяжелой жизненной ситуации. Напротив, у мусульман, как указывалось выше, обращение к вере в большей степени связано не с индивидуальным выбором, толчок к которому дают какие-то обстоятельства взрослой жизни, а с традиционным семейным воспитанием.

Офицерскому корпусу, почти целиком укомплектованному славянами, трудно предотвратить межнациональную неприязнь и даже межнациональные столкновения в воинской среде3. Ибо многие командиры очень слабо знают особенности национальной психологии, традиций и обычаев военнослужащих, призванных с национальных окраин. Это приводило и приводит к грубому попранию как командирами, так и сослуживцами особенностей национальной психологии, традиций, обычаев и культуры воинов неславянских национальностей, лишает последних возможности полностью удовлетворять свои национально-бытовые потребности.

К такому выводу пришли военные социологи, анализировавшие состояние советской/российской армии. Но и многие из офицеров в сами осознают, что их подготовка для работы в многонациональных и поликонфессиональных коллективах недостаточна. Они отмечают, в частности, полное незнание мусульманской специфики. В большинстве частей и соединений офицерской состав не владеет необходимыми формами и методами работы с военнослужащими разных национальностей. Одной из главных причин - отсутствие внимания к проблеме межнациональных и межконфессиональных отношений в военно-учебных заведениях.

Недоучет, тем более игнорирование исламского фактора, в любом его аспекте, при выработке и реализации военной политики и политики национальной безопасности России может привести к серьезным разногласиям среди различных групп населения, расколу в обществе и серьезному падению боеспособности российской армии.

4.5. Радикализация ислама.

Радикальный ислам СК – это проявление тенденции гиперреисламизации кавказского общества и политизации ислама. Это крайняя, агрессивная часть политизированного ислама. Радикальные течения

âисламе существуют на протяжении всей истории4 и проявлялись в различных формах: секты5, братства

1Мусульманская проблематика в РВСН разрабатывалась на уровне диссертационного исследования с психологической направленностью «Особенности первичной социально-психологической адаптации военнослужащих, исповедующих ислам (по материалам учебных подразделений РВСН)

2Емельянова Н. Роль и место религиозного фактора в структуре Федеральной пограничной службы // Фактор этноконфессиональной самобытности в постсоветском обществе. Под ред. М. Олкотт и А. Малашенко / Московский Центр Карнеги. М., 1998. С. 81.

3Горжак Л.Н. Этнопсихологические особенности сотрудников и их учет в работе с личным составом органов внутренних дел (на материалах МВД Республики Тыва). Автореферат диссертации на соиск. уч. степ. к.п.н. – М: Академия управления МВД России, 2005.

4Вагабов М.В. Ваххабизм: история и современность. Махачкала, 2000. С. 12.

5Якупов В. Неофициальный ислам в Татарстане: движения, течения, секты. Казань, 2003. С. 29.

56

в средние века1, религиозно-националистические организации2, «джамааты» (общины), в Новое и Новейшее время.

В нынешней России под понятием «ваххабизм» может пониматься любое «обновленчество» или «возрожденчество», следование саудовской модели, экстремизм, фундаментализм, связанная с этим тенденция интенсивной политизации ислама, возвращения к идеям халифата3 и джихада. Этот термин зачастую используется и просто как бранное прозвище – удобный ярлык для оппонентов, но никак не их идентичность по признаку веры. Гораздо более приемлемым и корректным представляется другое наименование – салафиты4, что подчеркивает саму идеи сторонников «возрождения» ислама. Во всех религиях имеются фундаменталистские движения, призывающие к решительному очищению религиозных доктрин и институтов, к изменению индивидуального, социального и общественного поведения в соответствии с религиозными догматами.

Оценивая процессы, происходящие в исламской идеологии, все, что является неугодным официальной власти (светской и религиозной) принято обозначать терминами – «исламский фундаментализм» и «ваххабизм». Встречаются и иные обозначения разных ветвей данного, ставшего многообразным, направления — исламисты, радикалы, джихадисты. Есть и более мягкие варианты (как последователи салафии сами себя называют) – чистые мусульмане, мувахиддины5.

Зачастую не может быть проведена четкая разделительная линия между фундаменталистами и традиционалистами, консерваторами и реформистами, что объясняется сложной и многоплановой природой теологическихиюридическихаргументоввисламскомвероученииивзаимопереплетениемшколитенденций (к тому же претерпевших длительную историческую эволюцию). Но проводить такие линии нужно всегда,

èдля адекватного понимания многообразных явлений современной картины исламской жизни важно исследовать конкретное исламское течение в конкретном месте и в конкретное время.

Чрезвычайно важно разобраться в корнях и причинах появления исламского радикализма. Существующие теории и подходы к этому вопросу могут быть в самом общем виде поделены на экономические, политические, идеологические, бихейвиористские, психологические, функционалистские, основанные на концепциях безопасности, на роли индивида или же институтов.

Исламская традиция на СК проявлялась и проявляется в неодинаковых формах и с различной степенью глубины – в городе и на селе, а также у разных этносов6. Зачастую в житейской практике важнее оказывается не само вероучение, а понимание того, что же считается исламом в данном населенном пункте, у конкретной этнической группы населения. Радикальный ислам в России представляет собой многомерное сложное явление, которое меняет сво¸ направление в соответствии

èс политической конъюнктурой7. Среди участников есть представители всех страт общества.

Îсуществовании радикальных исламских групп на СК было достоверно известно еще в 50-х годах XX века (в горных селах Дагестана)8. Молниеносно набирая темп с началом перестройки, к ее концу они уже составили серьезную силу. Пик проникновения пришелся на период ж¸сткого обострения межнациональных, межклановых, социальных конфликтов, многие из которых носили синкретический характер. Остри¸ своей пропаганды салафиты направили на критику «безбожной» местной власти, в ч¸м с ними были согласны и продолжают соглашаться многие местные жители9.

Массовые произвол, коррупция и клановость при формировании властных структур, закрытость власти и «е¸ нечувствительность к нуждам населения стали причинами пополнения рядов радикалов»10. Последние предлагали альтернативу: всемирный халифат – государство правоверных с истинным «исламским порядком», основанным на шариате11. Неоваххабизм12 апеллировал не к клановости и

1Васильев А.Н. Пуритане ислама. М., 1974. С. 19-45.

2Давлетшин Т. Национальное собрание мусульман Внутренней России//Татарстан, ¹11-12, 1993 ã.

3Игнатенко А.А. Халифы без халифата, М., 1988. С. 71.

4Îò àðàá. ас-салаф-ас-салих – «праведный предок», «обращение к праведным предкам»

5Пер. с араб. – последователи единобожия, таухида

6Ваххабизм: понимание корней и ролевых моделей исламского экстремизма. Казань, 2005, С. 9.

7Дибиров А.Н. Религиозно-политический экстремизм как проблема раскола национальной идентичности Дагестана // Россия и мусульманский мир: научно-информационный бюллетень ИНИОНРАН. Центр гуманитарных нучно-информационных исследований, 2008, ¹6 (192), стр.78-92

8Дорошева Н. Ваххабизм в России: корни явления. URL: www.nep.ru.

9Добаев И. П. Исламский радикализм: генезис, эволюция, практика. Ростов н/Д, 2002. Гл. 2.

10Цит. по: Макаров Д. Радикальный исламизм на Северном Кавказе: Дагестан и Чечня // Конфликт – диалог – сотрудничество. Этнополитическая ситуация на Северном Кавказе. Бюл. ¹ 1. С. 47.

11Синонимы – шар‘, шир‘а, ташри‘ – религиозный закон исламской религии, комплекс предписаний, установлений и запретов, зафиксированных в Коране и сунне.

12Термин по: Игнатенко А. А. Обыкновенный ваххабизм. Социально-политические последствия

распространения ваххабизма в мире // Русский журнал. 2001. Сентябрь.

57

национальности, а к ценностям равенства и братства, к социальной справедливости. Таким образом, кавказский неоваххабизм сформировал для себя социальную базу в регионе, обращаясь к «униженным и обездоленным»1. Салафиты получили поддержку и у части влиятельных кавказских кланов, обдел¸нных властью. Последние пытались использовать финансовый и пропагандистский ресурс радикальных исламистов в своих целях – для захвата власти в республиках.

Чеченский конфликт явился катализатором проникновения радикальных исламистских идей и идеологов на Кавказ, хотя изначально радикальные исламисты обосновались в Дагестане, который являлся идеологическим центром ваххабизма в России2. Пример чеченских ваххабитов и обильная финансовая помощь извне активизировали деятельность религиозных радикалов. Чеченские войны породили терроризм, который даже в благополучных странах не подда¸тся быстрому «лечению»3.

«Неуклюжая» политика центральной власти, неграмотные действия армии, недипломатичная и невежественная тактика регионального руководства привели к подрыву престижа власти как гаранта безопасности граждан. Именно недальновидная политика федерального центра привела к трансформации обыкновенного сепаратизма в национально-освободительное движение, а классический ислам – в салафию. Радикализация ислама лишь частично затронула Центральную Россию. Причины, почему именно на СК, а не в Поволжье, салафиты до сих пор являются существенной силой можно выделить несколько:

·отсутствие единого центра у тарикатистов;

·многонациональность СК (салафизм объединяет и убирает национализм);

·географическая особенность (горная территория);

·выраженная клановость;

·психологические особенности народов СК;

·более легкое налаживание контакта с зарубежными центрами – через мухаджиров;

·целенаправленное финансирование;

·широкая практика отправки студентов на обучение в ближневосточные центры, из которых большинство возвращается носителями «праведной» идеи и др.

Хотя и события на Кавказе отзываются по всей стране, говорить о радикализации ислама можно только по отношению к СК.

Не рассматривая подробно идеологию салафизма, для последующего анализа конфликтов необходимо указать основные принципы отличия от традиционалов СК:

·отказ от поклонения людям, которых считают по тем или иным причинам «наделенными Аллахом особыми способностями», «святыми» (вали), способными совершать чудеса (карамат);

·отказ от поклонения могилам или другим сакральным предметам и местам (зиярат);

·очищение ислама от поздних нововведений (бид’а).

Отличительными особенностями кавказской салафии стали непримиримость к гражданскому светскому обществу и стремление к замене его исламским, устроенным по законам шариата, недопустимость раздельного существования религии и государства, противопоставление исламского мира остальным цивилизационным моделям, отрицание всех неисламских законов4.

Безусловно, считать всех «обновленцев в исламе» мирными и законопослушными нельзя. Судя по листовкам, видеоматериалам, тиражируемым идеологами «сопротивления» в Чечне и Дагестане, «группы избранных» – под тем же арабским обозначением, «джамааты», рассматриваются как прообраз будущего всемирного исламского государства – халифата. Решительно, хотя и избирательно, отвергаются новшества (как в вере, так и в светской жизни), имеют место оскорбления в адрес кафиров5, христиан, иудеев, атеистов, а также мунафиков6 из числа мусульман, джахилистов7. Звучит угроза жесткой кары по шариату на этом свете и «огненной расправы» на том.

1Из лексикона аятоллы Хомейни, см.: Мухаммад Хуссейн Табатабаи. Шиизм в исламе. Кум, Исламская республика Иран (год выпуска не указан).

2Тодуа З. Экспансия исламистов на Кавказе и в Центральной Азии. – М., 2006. С. 11-16.

3Кисин С., Мурадов М.. Террористы разбрелись по Кавказу // Коммерсант. – М., - 26.08.2006

4См.: Саид Абу Саад. Взгляд на Джихад изнутри: Герои Истины и лжи. 2006.

5Пер. с араб. – неверные.

6Пер. с араб. – лицемеры.

7Пер. с араб. – язычники. Джахилийя – букв. «неведение, невежество». Данное слово в своем узком терминологическом значении служит для обозначения языческой эпохи в истории Аравии до появления пророка Мухаммада. В широком смысле оно обозначает неисламское состояние всякого общества.

58

Угрозу представляет проповедь джихада исключительно как войны, чем радикальные салафиты отличаются от тарикатистов. В этом контексте опасны и «методические» советы, типа «как жить и действовать, ведя джихад»1, ибо де-факто они оборачиваются призывами к практическим действиям по разрушению общественного порядка и целостности России. Подлинный смысл ислама сознательно искажается, что компрометирует эту религию, ее культуру и вероучение в глазах общества.

Представители салафизма не приемлют региональную модель ислама, проявляют нетерпимость к неисламским традициям. Известный российский исламовед А. А. Игнатенко пишет: «Внедрение ваххабизма обязательно приводит к следующим сугубо негативным для общественной стабильности

èгосударственной безопасности последствиям:

·раскол национального мусульманского сообщества в той или иной стране;

·создание из части расколотого национального мусульманского сообщества (она может быть небольшой) активной антисистемной (антиобщественной и антигосударственной) группы или групп;

·включение этой группы (групп) во всемирную сеть ваххабистских организаций с единой идеологией, централизованным руководством, внешним финансированием и, естественно, идущим извне, из ваххабистского центра (центров) политическим целеполаганием»2.

По сравнению со своими классическими и наиболее совершенными формами, арабской и персидской, северокавказский ислам (за исключением таких средневековых центров, как Дербент) глубоко «синкретичен», иначе говоря, пропитан доисламскими политеистическими верованиями и до сих пор находится в многовековом процессе становления, который к тому же был прерван или, во всяком случае, заторможен революцией 1917 года и связанными с ней модернизационными тенденциями (в том числе и ростом национального самосознания)3. Так, суфийские братства – исторически господствующая форма религиозной организации в восточной части СК (именно на суфиев периодически пытается опереться государственная власть для сдерживания исламских радикалов) – рассматриваются рядом экспертов4 как форма приспособления ислама в качестве подчиненного элемента к доисламским институтам кланового общества. А в западной части Северного Кавказа, где единобожие авраамических религий относительно неглубоко пустило свои корни, отход от светской культуры в контексте общероссийской «демодернизации» оборачивается возвращением уже непосредственно к «анимистическим верованиям и обрядности»5.

И все же необходимо сделать оговорку, что не стоит проводить ч¸ткую грань между представителями суфизма и ваххабизма: религиозный компонент политических и социальных процессов на Кавказе сложен, неоднозначен и многолик. Попытка ж¸стко загнать каждый религиозный феномен в научную классификацию обречена на провал: идеальные типы для анализа радикального ислама не подходят. Практически все местные руководители ваххабизма были выходцами из традиционных суфийских братств. Они не теряли связей с представителями своих вирдов (ответвления от орденов).

Причины радикализации ислама в России необходимо рассматривать с точки зрения влияния на данный процесс внешних и внутренних факторов. Можно выделить общие, специфические причины.

Общие причины:

·стремление ислама регламентировать жизнь общества;

·естественное для любого мусульманского социума (умма) выражение недовольства в религиозной форме;

·нестабильная обстановка на СК, так и в целом по России. «Не следует абсолютизировать воздействие обстановки в регионе на вс¸ российское мусульманство, но следует признать, что борьба тамошних исламистов отда¸тся эхом по всей мусульманской России»6.

·слабость государственных структур, особенно правоохранительных органов, «криминализация» власти в целом как следствие попытки стоящих у власти кланов найти общий язык с местными этническими и родовыми авторитетами;

·резкое открытие внешних границ и последовавшая свобода передвижений;

·возможность совершать хадж7;

1Отведение сомнений в вопросах джихада и такфира URL: http://seyfullah.tauhid.biz/оproverjeniemurdjiitam.doc

2Цит. по: Игнатенко А. А. Эндогенный радикализм в исламе // Централ. Азия и Кавказ. 2000. ¹ 2 (8)

3Малашенко А. В. Исламские ориентиры Северного Кавказа. – М., 2001.С. 41.

4См: Акаев В. Х. Суфизм и ваххабизм на Северном Кавказе. Конфронтация или компромисс? Махачкала, 1999. С.17; Хисматулин А. А. Суфизм. СПб.: Азбука-классика: Петербургское Востоковедение, 2003, С. 50; Абашин С.Н., Бобровников В. О. «Соблазны культа святых». // Подвижники ислама: Культ святых и суфизм в Средней Азии и на Кавказе. – М.,2003. – С.7.;

5Цит. по: Добаев И.П. Исламский радикализм. Ростов-на-Дону, 2003. С. 76.

6Цит. по: Малашенко А. Ислам для России. – М.: РОССПЭН, 2007, стр. 31.

7Большое паломничество в Мекку, один из пяти столпов ислама. Обряды хаджа совершаются в месяце çó-ëü-

хиджжа. Совершение хаджа было вменено в обязанность в 9 г. х.

59

·возможность обучения в зарубежных мусульманских образовательных центрах;

·возможность получения финансовой помощи от различных правительственных и неправительственных исламских организаций для ведения благотворительной, образовательной, учебной и политической деятельности.

Специфические причины:

·крайне высокий «накал страстей» в связи с наличием большого процента молод¸жи в общей массе населения (40% моложе 30 лет);

·исторически сложившиеся ж¸сткие условия жизни, наличие большого количества многодетных семей, традиционная взаимовыручка, основанная как на родственных, так и на территориальных и конфессиональных отношениях;

·высокий уровень рождаемости.

Радикальный ислам как идеологическая доктрина и политическая практика реализуется в деятельности различных исламистских организаций. Эти организации могут быть глобального и регионального уровня, а формами радикальных исламистских организаций могут быть неправительственные организации, фонды, политические партии.

Джамаат. Необходимо более подробно остановиться на термине «джамаат», поскольку именно по их первоначальной исторической структуре радикалы желают восстановить сегодняшнее положение. Впервые на СК слово «джамаат» появилось в Дагестане для обозначения атомарных политических образований1. Для них не было обобщенного термина, а конкретные джамааты носили имена собственные: Ахты, Цудхар, Акуша и т. д. Союзы вольных обществ (т. е. относительно устойчивые территориальные политические федерации джамаатов) также имели свои собственные имена, например Ахты-пара, Акуша-дарго, Анцросо («Десять селений») и др. Джамааты – это плотно заселенные и хорошо укрепленные суверенные города с республиканским типом правления2. Есть все основания утверждать, что ислам с самого начала являлся системообразующим принципом организации жизни джамаа. Вероятно, образцом политической организации для мусульман Дагестана оказался не халифат или появившиеся затем многочисленные мусульманские монархии, а городская община (умма). Вся политическая, административная и интеллектуальная жизнь дагестанцев была организованна в рамках джамаатов, а взаимоотношения между ними строились на основе исламского права3.

Каждый джамаат состоял из нескольких (от трех–шести до нескольких десятков) отдельных родовых группировок – тухумов. Последние не имели ни родовой собственности, ни своего предводителя (родового вождя). В отдельные тухумы могли быть включены новые поселенцы, были возможны также санкционированные джамаатом переходы семей из одного тухума в другой. Известны случаи перераспределения населения джамаата на определенное число тухумов. Джамаат жестко отделял своих граждан от всех посторонних. Каждый тухум принадлежал исключительно определенному джамаату, не было и не могло быть такого тухумного (родового) объединения, члены которого принадлежали бы разным джамаатам. Принадлежность к своему джамаату являлась самой главной социально-политической идентичностью дагестанца, и она закреплялась записанными законами, принятыми джамаатом4.

Джамааты обладали неделимым суверенитетом. Носителем высшей власти в джамаате был сам джамаат – собрание всех совершеннолетних мужчин данного города. На нем решались вопросы мира и войны, вступления в союзы с другими джамаатам или выхода из них. В каждом джамаате был также совет старейшин – высший представительный орган. Основа представительства базировалась на тухумах и кварталах – самых значимых сегментах структуры джамаата. Властью распоряжались лица, избранные на один год. Вместе с главным распорядителем избирались его помощники со специализированными функциями, а также судья (кадий, дибир), муллы (имамы) и другие служители мечетей5.

Высшим наказанием для провинившегося было изгнание из джамаата и прекращение оказание ему покровительства. Это приводило почти неизбежно к гибели для приговоренного. Сословия профессиональных священнослужителей не было. Выдающиеся и общепризнанные алимы могли служить судьями или работать муллами мечети, а могли ограничиваться преподавательской

1Шихсаидов А.Р. Ислам и исламская культуре в Дагестане. М.,2001. С. 34-60.

2Гасанов М.М. Дагестан в составе России (вторая половина XIX века). – Махачкала, 1999. – С.16.

3Кисриев З.Ф. Ислам и власть в Дагестане. – М., 2004. С.102.

4Òàì æå. Ñ. 104.

5Шихсаидов А.Р. Ислам и исламская культуре в Дагестане. М.,2001. С. 34.

60