- Выявить стратегические цели упомянутых держав в Кавказском регионе, методы и средства их достижения, влияние геополитики Дагестана на выработку и реализацию кавказской политики сторон;

- выделить освободительную борьбу народов Кавказа, особенно Дагестана, против иноземных завоевателей, как важный фактор влияния на внешнеполитическую ориентацию владетелей и старшин, корректировки кавказской политики противоборствующих держав;

- раскрыть предпосылки и причины, обусловившие качественный сдвиг во внешнеполитической ориентации народов Дагестана в сторону России, формы и методы их взаимного сотрудничества и поддержки;

- подчеркнуть русофобский характер политики западных держав, поощрявшей османскую и иранскую агрессию в регионе;

- подвергнуть критике фальсификаторские измышления западных (и отдельных отечественных) авторов по вопросам о сущности кавказской политики России, российско-кавказских и российско-дагестанских отношений;

- определить содержание и основные этапы формирования и развития кавказской политики геополитических соперников в регионе, выявить факторы, предопределившие в итоге процесс присоединения Дагестана к России;

- добиться глубокого комплексного освещения изучаемой проблемы, теоретического осмысления и обобщения приведенного материала для выработки соответствующих рекомендаций по осуществлению кавказской политики России с учетом современных реалий, особенно возросшей геополитической роли Дагестана в международных отношениях в регионе.

Методологической и теоретической основой исследования в освещении узловых проблем диссертации послужили принципы историзма, объективизма и научности, которые предполагают изучение любого явления или процесса в конкретных исторических условиях и связях, выявление их исторической перспективы, рассмотрение их в единстве прошлого, настоящего и будущего. В работе использованы логический и диалектический методы познания, способствующие выявлению внутренних закономерностей развития событий, особенностей и специфики кавказской политики противоборствующих государств в Дагестане в XVIII - начале XIX века.

Применяемая методология носит комплексный, интегральный характер, базируется на использовании наиболее сильных преимущественных сторон всех использованных методов, имеет общую направленность и ее задачей выступает внутренняя организация и систематизация исследования.

Автором использованы новые подходы при изучении источниково-историографического материала, чтобы уйти от обычных штампов и стандартов при оценке тех или иных фактических данных или событий, касающихся диалектики зарождения, формирования и развития кавказской политики упомянутых стран с основным упором на выявление места и роли Дагестана в их взаимоотношениях.

Научная новизна исследования заключается в том, что в работе впервые на основе обширной источниковой базы, достижений отечественной и зарубежной историографии предпринята попытка комплексного исследования места и роли Дагестана в кавказской политике России, Ирана и Турции от Петербургского договора до Гюлистанского трактата (1723-1813). Научная новизна работы заключается также в самой постановке проблемы в монографическом плане глубоко изучить одну из сложнейших проблем отечественной историографии. К сказанному следует добавить и то, что в работе поднимаются и освещаются геополитические факторы, активно влияющие на формирование и развитие международных отношений в регионе.

Самое глубокое и всестороннее освещение в диссертации нашли вопросы, связанные не только с политикой постоянно соперничавших в регионе геополитических противников – России, Ирана и Турции, но и Англии, Франции, Швеции, Пруссии, Австрии и других западных держав, препятствовавших успеху кавказской политики России во имя своих гегемонистских устремлений на Кавказе, в Прикаспии, на Ближнем и Среднем Востоке.

Научная новизна работы заключается и в том, что в ней используются новые подходы при изучении источниково-историографического материала, заметно стремление уйти от обычных штампов и стандартов при оценке тех или иных фактических данных или событий, касающихся диалектики зарождения, формирования и развития международных отношений.

Новизну диссертации придает не только то, что в ней исследуется недостаточно изученная в отечественной историографии проблема, но и то, что в научный оборот вводится много новых письменных и иных источников, в том числе на иностранных языках, а также архивных материалов из центральных и местных архивов, раскрывающих с различных сторон узловые вопросы исследуемой темы. Кроме того, в диссертации обобщается значительный фактический материал источниково-историографического характера, раскрывающий динамику формирования и механизм развития международных отношений в регионе.

В определенной мере новизну диссертации придают выводы и наблюдения автора, являющиеся результатом его свободного творческого поиска. Это особенно относится к оценке характера и сущности политики всех соперничающих сторон, освободительной борьбы народов Дагестана, взаимоотношений владетелей и старшин с зарубежными странами, формирования и развития российско-кавказских и русско-дагестанских взаимоотношений и др.

В работе обобщен имеющийся опыт выявления геополитической роли Дагестана в военно-политических и дипломатических событиях, обусловленных кавказской политикой правящих кругов не только сопредельных с Дагестаном России, Ирана и Турции, но и расположенных на европейском континенте Англии, Франции, Швеции, Пруссии, Австрии и других западных держав.

Наряду с международными отношениями, в работе нашли освещение проблемы освободительной борьбы народов Дагестана, Северного Кавказа и Закавказья против иноземных завоевателей, оказавшей определенное влияние на стратегические замыслы противоборствовавших сторон, методы, пути и средства их достижения. В работе также показаны русско-дагестанские, дагестано-иранские и османо-дагестанские отношения, являвшиеся составной частью комплексной проблемы международной политики в Прикаспийско-Кавказском регионе.

Научная и практическая значимость исследования определяется в значительной мере тем, что без глубокого и всестороннего изучения места и роли Дагестана в международных отношениях Кавказского региона на протяжении истории, особенно в рассматриваемый период, невозможно воссоздать реальную картину прошлого наших народов, выявить закономерности развития этих отношений в современных условиях. Сказанное важно и потому, что именно в этот период складывались объективные и субъективные предпосылки присоединения Дагестана к России. Кроме того, изучением и комплексным освещением исследуемой проблемы восполняется существенный пробел в отечественной и зарубежной историографии, остающийся до сих пор фактически малоизученным как предмет специального научного рассмотрения.

В диссертации дается значительный по объему материал по истории Дагестана, в частности, и по Кавказскому региону в целом, особенно в области международных отношений, о кавказской политике ряда восточных и западных держав. Ценность диссертации состоит и в том, что в ней в научный оборот вводятся новые архивные материалы и нарративные источники, сочинения отечественных и зарубежных авторов.

В целом же материалы, наблюдения и выводы диссертационного исследования могут быть использованы при подготовке обобщающих трудов по геополитической истории Дагестана, Северного Кавказа и Закавказья, кавказской политики России, Ирана и Турции, ближневосточной политики Англии, Франции, Австрии, Пруссии, Швеции, Польши и других западных держав, выступавших с антироссийских позиций «восточного барьера». Материалы диссертации могут быть полезными также для составления спецкурсов, учебников и пособий для вузов и школ Дагестана, отдельных лекций по различным аспектам исследуемой в диссертации проблемы.

Методологические предпосылки данного исследования могут быть использованы при изучении и освещении геополитической роли других субъектов Кавказа (Азербайджана, республик Северного Кавказа и др.), в формировании и развитии международных отношений исследуемого периода, что позволяет говорить о том, что изучение заявленной в диссертации проблемы выходит за пределы Дагестана, приобретает значительное более масштабное значение.

Диссертация может быть рекомендована для издания как представляющая интерес не только для специалистов-историков, аспирантов и студентов вузов, но также для широкого круга читателей, заинтересованных в изучении роли Дагестана в формировании и развитии международных отношений Кавказского региона в изучаемый период.

Научная апробация работы. Основные положения диссертационного исследования нашли отражение в статьях, тезисах докладов и сообщений на региональных, всероссийских и международных научных конференциях, на страницах научной периодической печати и в монографиях автора, а также в восьми авторских статьях, опубликованных в реферируемых ВАК изданиях.

Структура диссертации обусловлена целями и задачами исследования. Работа состоит из введения, пяти глав, включающих восемнадцать параграфов, заключения, списка использованных источников и литературы.

Основное содержание диссертации

Во введении обосновывается актуальность исследуемой темы, характеризуется степень изученности проблемы, определяются объект и предмет, цели и задачи исследования, хронологические рамки, раскрываются методологические принципы, характеризуется источниково-историографическая основа работы, показаны ее научная новизна, теоретическая и практическая значимость, научная апробированность, структура работы.

Первая глава «Научная разработка проблемы: методологические основы исследования, источниковая база и историография вопроса» посвящена освещению этих компонентов в трех соответствующих им параграфах.

В §1 «Методологические основы исследования» отмечается, что такой основой диссертации стали принципы материалистического понимания истории. Исходя из этого, диссертация выполнена на основе учета основных положений взаимодополняющих друг друга исследовательских принципов: научного историзма, сравнительно-исторического метода, метода объективности исследования, метода ретроспекции, принципа хронологической последовательности освещения событий. Лишь комплексное использование указанных методов исторического поиска дает возможность более полного и цельного освещения изучаемой проблемы.

В §2 «Источниковая база исследования» подчеркивается, что при написании диссертации основная нагрузка выпала на неидентичные по форме и различные по содержанию источники: архивные документы, опубликованные документальные материалы, летописные хроники, путевые заметки, служебные журналы, мемуары и другие сочинения участников и очевидцев событий, а также исследователей последующего периода. Учитывая объемность, сложность изучения и комментирования этих источников представляется целесообразным рассмотреть их следующим образом: а) рукописные документы центральных и местных архивов и академических институтов, б) опубликованные документы и материалы, в) печатные исторические сочинения источникового характера на различных языках.

Исследование проводилось на базе материалов Архива внешней политики Российской империи (АВПРИ), Российского государственного военно-исторического архива (РГВИА), Российского государственного архива древних актов (РГАДА), Центрального государственного архива республики Дагестан (ЦГА РД), Центрального государственного исторического архива Грузии (ЦГИАГ). При этом наибольшее количество материалов по теме выявлено в следующих фондах перечисляемых архивов:

АВПРИ – фонды: 77 «Сношения России с Персией», 89 «Сношения России с Турцией», 100 «Сношения России с Арменией», 110 «Сношения России с Грузией», 114 «Ингушские дела», 115 «Кабардинские дела», 118 «Кизлярские и моздокские дела», 122 «Осетинские дела», 123 «Сношения России с Крымом».

РГВИА – фонды: «ВУА (Военно-ученый архив)», 18 «Казачья экспедиция военной коллегии», «Секретная часть экспедиции военной коллегии», 52 «Потемкин-Таврический Г.И., князь генерал – фельдмаршал», 410 «Материалы по истории народов СССР - коллекции», 482 «Военные действия в Закавказье и на Северном Кавказе».

РГАДА – разр.: 9 «Кабинет Петра I», 15 «Госархив – дипломатический отдел», 23 «Кавказские дела»; фонды: 101 «Дела Андреевской деревни», 104 «Аксайские дела», 115 «Кабардинские, черкесские и другие дела», 116 «Кайтагские дела», 121 «Кумыцкие и тарковские дела».

ЦГА РД – фонды: 18 «Дербентский комендант», 339 «Походная канцелярия генерал-лейтенанта А.П. Девица», 340 «Канцелярия генерал-лейтенанта В.Я. Левашова», 379 «Кизлярская комендантская канцелярия – канцелярия коменданта г. Кизляр».

ЦГИАГ – фонды: 1452 «Коллекция персидских документов», 1453 «Коллекция турецких документов».

Часть архивных материалов, извлечений из сочинений зарубежных авторов, указов иранских шахов к политическим и духовным деятелям Грузии, а также источников нарративного характера сохранилась в рукописных фондах академических институтов Дагестана, Азербайджана и Грузии.

Выявленные в указанных архивных и рукописных фондах документы официального делопроизводства (дипломатическая переписка правительств со своими послами и консулами в Стамбуле, Исфахане, Реште, Лондоне, Париже, Стокгольме и Берлине; ноты, реляции, записки коллегии иностранных дел по кавказским делам, фирманы и письма турецких султанов, крымских ханов, иранских шахов и российских правителей владетелям Дагестана, Северного Кавказа и Закавказья, официальные обращения к ним представителей российского командования и др.) дают возможность выяснить место и роль Дагестана в международных отношениях Кавказского региона.

Указы Сената, инструкции и решения военной коллегии по вопросам политики соперничающих стран на Кавказе, донесения русских резидентов и консулов о планах военных кампаний, политических и дипломатических мероприятиях правительств аккредитованных стран позволяют судить о стратегических замыслах Ирана, Турции, Крыма и поддерживавших последних с антироссийских позиций западных держав.

Проекты, донесения, рапорты российской администрации в Кизляре содержат конкретные сведения о внутриполитическом состоянии и внешнеполитическом положении Дагестана, взаимоотношениях местных владетелей и старшин с правящими кругами соперничавших держав, завоевательных походах иранских, османских и крымских феодалов, военных действиях в Дагестане, Чечне, Кабарде, Закавказье и в Крыму, русско-турецких и ирано-турецких войнах, причинах и предпосылках все возрастающей ориентации горских народов в сторону России.

Наряду с вышеуказанными материалами, важное место среди источников заняли выделенные в группу «б» опубликованные документы и материалы, среди которых наиболее значимыми оказались документы и материалы о кабардино-русских, русско-дагестанских, грузино-северокавказских отношениях, представляющие тексты русско-иранских, русско-турецких и ирано-турецких договоров касательно Дагестана, Кавказа и Закавказья. К этой же категории можно отнести тексты отдельных договоров, встречающиеся в полном собрании законов России и сборнике договоров России с Востоком.

Непосредственное отношение к теме в этой же группе имеют решения Верховного Тайного Совета по стабилизации положения на Северном Кавказе после высылки шамхала Адиль-Гирея. Сюда же примыкают указы Надир-шаха и Ибрагим-шаха к дагестанским и грузинским правителям, свидетельствующие об их роли в кавказской политике Ирана.

К этой же группе источников относятся донесения французских и английских послов из России, Турции и Ирана своим правительствам о реакции придворных кругов этих стран на события на Кавказе и инструкции в их адрес из Парижа и Лондона, корректирующие кавказскую политику западных держав. К ним же по наличию фактических данных, касающихся событий конца XVIII- начала XIXв., можно присовокупить материалы по истории Дагестана и Чечни. Особенно насыщенными сведениями оказались материалы в актовых документах многотомного издания.

К источникам, включенным в группу «в», относятся исторические сочинения на различных языках в виде журналов, летописей, описаний, известий, путевых заметок, очерков, историй, специально подобранных материалов и др., составленные участниками событий и исследователями последующих периодов. В качестве важных русских источников, раскрывающих положение в Дагестане, прикаспийских областях и Иране накануне похода Петра I в русле кавказского и иранского направлений в восточной политике России выделяются журналы российского посла в Иране в 1715-1718 г.г. А.П. Волынского и члена того же посольства А.И. Лопухина. В этой же группе заслуживает внимание работа Ф.И. Соймонова, находившегося в гуще событий вместе с Петром I и описавшего их в плане реализации восточной политики России.

Среди русских источников данной группы последующих периодов по указанным и другим аспектам темы диссертации выделяются работы Ф.Туманского, И.И. Голикова, штабс-капитана Селезнева и В.В. Комарова, специально описавших поход Петра и его последствия. В отличие от них, П.Г. Бутков, П.Л. Юдин, С.М. Броневский и др. глубже и шире проанализировали события на Кавказе, особенно в Дагестане, в плане взаимоотношений России, Ирана и Турции от Каспийского похода Петра I до начала XIXв.

С этими источниками перекликаются материалы семейного архива кабардинских князей Бековичей-Черкасских об их службе в крепости Святой Крест и в Кизляре во главе Кизлярского казачьего войска. Сюда же можно отнести материалы архива канцлера М.И. Воронцова о реакции российского правительства на нашествия Надир-шаха на Дагестан, стремлении его сторонников привлечь на свою сторону горских владетелей, антироссийской позиции Франции, Пруссии и Англии. В уцелевших материалах Георгиевского архива за 1787-1799 гг. сохранились сведения о попытках Порты заручиться поддержкой владетелей Дагестана в ходе русско-турецкой войны 1787-1791 гг. Более подробно эти и другие сюжеты нашли отражение в «Хронике» анонимного дагестанского автора, занявшей особое место среди отечественных (кавказских) источников.

Завершая обзор русских источников по группе «в», следует отметить, что важное место среди них занимают неизданные самим П.Г. Бутковым документы, представляющие обращения турецкого султана Селима III к дагестанским владетелям в период русско-турецкой войны 1787-1791 гг. с призывом перейти на сторону Турции, попытки Порты использовать шейха Мансура в своих интересах под знаменем «джихада».

Наряду с указанными русскими источниками, определенное значение для написания диссертации имели зарубежные источники, составленные турецкими, иранскими, французскими и английскими авторами. Наиболее ранние из них – хроники турецких придворных историографов Мехмеда Рашида, Исмаила Асыма (публиковавшегося под псевдонимом Кючук Челебизаде), Сами, Шакира, Субхи и Иззи, освещающие отдельные фрагменты интересующих нас событий с 1721г. до конца русско-турецкой войны 1768-1774 гг. В отличие от них, более точным освещением событий в международном плане отличается работа Ф.Р. Уната, написанная на базе донесений турецких послов в аспекте кавказской политики противоборствующих сторон.

Важную информацию по теме диссертации представили иранские историки Мирза Мехти-хан и Мухаммад-Казим, являвшиеся очевидцами завоевательных походов Надир-шаха в Среднюю Азию, Закавказье и Дагестан. Однако попытки этих авторов возвеличить роль Надир-шаха в мировых делах обернулись вынужденным признанием его сокрушительного поражения в Дагестане, оказавшего существенное влияние на корректировку кавказской политики противоборствующих сторон и международные отношения в регионе.

Конкретные сведения по отдельным вопросам исследуемой проблемы содержат работы европейских авторов – немецких, англоязычных, французских, польских и др. Так, сочинение польского миссионера Т. Крусинского, помимо описания очевидцем событий в Иране и прикаспийских областях, содержат важный вывод о нарастающей ориентации народов этих областей в сторону России ради избавления от иранского ига.

Определенный интерес представляет работа участника Петровского похода Джона Белла, запечатлевшего отдельные эпизоды похода и русско-дагестанских отношений с подробным описанием Дербента, Тарки и др. узловых пунктов Дагестана, сухопутных и водных коммуникаций, ведущих в Закавказье, Ближний и Средний Восток.

Уникальным источником для изучения Дагестана и прикаспийских областей является работа И.-Г. Гербера – участника похода Петра I и члена комиссии по разграничению на Кавказе между Россией и Турцией. Работа изобилует конкретными фактами о русско-турецких отношениях, попытках Порты превратить Давуд-бека и Сурхай-хана в орудие осуществления своей гегемонистской политики в регионе.

Необходимым источником по теме является работа Дж. Ханвея, неоднократно побывавшего на побережье Каспия в качестве активного проводника английской колониальной политики. Работа содержит конкретные сведения о соперничестве между Россией и Англией, завоевательных походах Надир-шаха в Ширван и Дагестан, провале Дагестанской кампании Надира и др.

Необходимой работой по теме оказалось сочинение личного врача Надир-шаха француза Ф. Базена, ставшего очевидцем Дагестанского похода Надир-шаха 1741г. и сделавшего конкретные выводы о ее тяжелых последствиях для Ирана. Важным источником по теме, раскрывающим сложную картину русско-иранских, русско-турецких и ирано-турецких отношений 30-х-40-х гг. XVIIIв., являются путевые записи дважды побывавшего в Дагестане, Азербайджане и Иране И.Я. Лерха, раскрывающие неразрывное переплетение дипломатических, военных и иных усилий противоборствующих сторон, предпринимавшихся для сохранения и усиления своего влияния.

§3 Историография проблемы. Историография диссертации обширна, представлена работами русских, кавказских, турецких, персидских и западноевропейских авторов. Ввиду многочисленности и разноязычности исследований для их конкретной оценки автором рассматриваются сначала труды отечественных, а затем зарубежных историков. Исследования отечественных авторов (впрочем, как и зарубежных) рассматриваются в следующей последовательности: 1) труды отечественных авторов досоветского периода (XIXв.-1917г.); 2) исследования советских ученых 20-х-80-х гг. XXв.; 3) исторические сочинения конца XX – начала XXI в. (1991-2010гг.).

При таком подходе следует отметить работы С.М. Броневского, А. А. Неверовского, В.И. Лебедева, И.И. Березина, С.М. Соловьева, Г.В. Мельгунова, обратившим внимание на описание Дагестана, прикаспийских областей, Кавказа в целом, подготовку и проведение Каспийского похода Петра I, реакцию на это крупнейшее военно-политическое мероприятие правящих кругов Ирана, Турции, Англии, Франции и др. держав. Наибольший вклад из них в освещение русско-иранских, русско-турецких, ирано-турецких переговоров и договоров, оценку позиций западных держав внес С.М. Соловьев, рассматривавший их в свете военных действий на Северном Кавказе, Дагестане, Закавказье, Ираке и др. местах до конца русско-турецкой войны 1768-1774 гг.

Наличием фактического материала по теме отличаются работы историков XIX-начала XXв., охватившие широкий круг событий военного, политического и дипломатического характера: Д.П. Бутурлина, В.А. Ульяницкого, В.А. Потто, Н.Ф. Дубровина, В.И. Бакуниной, И. Радожницкого, А.И. Михайловского-Данилевского, В.Д. Смирнова, Н.Д. Чечулина, Н. Волконского, Е.Д. Фелицына, В.О. Ключевского, исследования по утверждению русского владычества на Кавказе и др. Однако, используя труды этих авторов, необходимо учитывать, что оценка ими кавказской политики царизма субъективна, обусловлена стремлением затушевать ее колониальный характер.

Некоторый вклад в изучение истории Дагестана и Ширвана по изучаемому периоду внесли кавказские историки XIXв. А.-К. Бакиханов, Г.-Э. Алкадари и Д.-М. Шихалиев. При этом, если Бакиханов и Алкадари уделили преимущественное внимание завоевательным походам Надир-шаха и противоборству России, Ирана и Турции в регионе, то Шихалиев особенно отметил геополитическую роль Дагестана в этих событиях, взаимовлияние Юго-Восточной Европы и Передней Азии через Дербенсткий проход.

Продолжая поэтапный обзор трудов отечественных авторов, отметим, что исследователи 20-х-80-х гг. прошли эволюцию от крайне радикального отрицания какой-либо положительной роли кавказской политики России вплоть до чрезмерного восхваления, отвергающего ее колониальный, захватнический характер. К представителям первой точки зрения (20-е-30-е гг.) можно отнести М.Н. Покровского, Г.А. Кокиева, Б.В. Скитского и др., акцентировавшим внимание на соперничестве Англии, Франции, России, Ирана и Турции в регионе, выявлении классовых корней их кавказской политики.

Среди исследователей 20-х-40-х г.г. непосредственно с темой диссертации созвучны идеи, содержащиеся в трудах В.В. Бартольда, Е.С. Зевакина, М.А. Полиевктова,В.Н. Левиатова, П.И. Петрушевского и др., касающиеся геополитики Дагестана и прикаспийских областей, взаимосвязи западной и восточной политики России, русско-турецкого и ирано-турецкого противоборства, ирано-российского сотрудничества, политики Англии, Франции, Пруссии и Австрии с 20-х гг. XVIIIв. до начала XIXв.

Анализ исследований отечественных авторов второй половины XX-начала XXIв. требует особого подхода ввиду того, что из-за распада СССР в 1991 г. закавказские и среднеазиатские историки оказались в числе зарубежных. Поэтому в рамках отечественной историографии следует рассматривать труды российских, дагестанских и северокавказских историков, выделив сначала исследования 50-х-80-х гг.; затем работы 90-х-2010 гг.

Исходя из сказанного следует отметить, что существенный вклад в разработку истории Дагестана в интересующем нас плане первыми внесли известные историки Р.М. Магомедов, В.Г. Гаджиев, С.Ш. Гаджиева. Особая заслуга этих исследователей в том, что они глубже вскрыли геополитическое положение Дагестана, его роль в российско-турецко-иранском противоборстве, развитие российско-дагестанских отношений от временного до окончательного присоединения Дагестана к России. Ряд вопросов по теме диссертации нашли отражение в исследованиях Н.А. Сотавова, касающихся освещения роли Кавказа в международных отношениях XVIII века в зарубежной историографии. Некоторое освещение рассматриваемые вопросы нашли в монографии Г.А. Джахиева, посвященной роли Дагестана в русско-иранских и русско-турецких отношениях в начале XIXв. В отличие от них, Х.Х. Рамазанов и А.Р. Шихсаидов осветили проблемы Южного Дагестана, обратив внимание на историческое значение разгрома Надир – шаха. Подобные же сюжеты фрагментарного характера имеются в статьях А.Н. Козловой. Роль союзов сельских общин в борьбе за независимость Дагестана, обратившая внимание соперничавших держав, отражена в публикации Б.Г. Алиева и М.-С. Умаханова. Отдельные стороны изучаемой проблемы с акцентом на крах завоевательной политики Надир-шаха и развитие русско-дагестанских отношений в XVIII-начале XIXвв. представлены в исследованиях А.И. Тамая и Ф.З. Феодаевой.

Наряду с вышеуказанными исследованиями 50-х-80-х гг. необходимые сведения по теме диссертации содержат совместные труды историков, написанные в виде очерков или истории Дагестана, истории народов Северного Кавказа, сборника статей по взаимоотношениям народов Дагестана с Россией и с народами Востока. Определенный интерес представляют содержащиеся в этих трудах сведения о политике соперничающих стран на Кавказе, взаимоотношениях народов региона между собой и с Россией, об единстве в борьбе с иноземными завоевателями.

В круг исследований 50-х-80-х гг. входят также труды российских и северокавказских историков, среди которых наличием фактического материала и суждениями концептуального характера выделяются монографии В.П. Лысцова, Н.А. Смирнова, А.В. Фадеева, О.П. Марковой, совместные исследования М.Р. Аруновой и К.З. Ашрафян, Н.С. Киняпиной, М.М. Блиева и В.В. Дегоева.

В монографии В.П. Лысцова представлена картина подготовки и осуществления похода Петра, заключения русско-иранского и русско-турецкого договоров 1723-1724гг., меры Петербурга по укреплению своих позиций в обретенных областях, позиции Англии и Франции по этим вопросам. В работе Н.А.Смирнова выявлены механизмы осуществления кавказской политики России и ее соперников, причины и последствия русско-турецких войн 1735-1739, 1768-1774, 1787-1791гг., в ходе которых «Россия твердо отстаивала Северный Кавказ от покушения со стороны Турции».

А.В. Фадеев глубже определил причины эволюции кавказской политики России при приемниках Петра, выявил объективную взаимообусловленность российско-кавказских отношений в последующий период. Содержателен его вывод о том, что «политические события, происходившие в одной части Кавказа, неизбежно влияли на другие его области». В работе О.П.Марковой интересен конкретный вывод об объективном совпадении успешного хода освободительной борьбы народов Дагестана против владычества Ирана с кавказской политикой царизма, направленной на поддержку этой борьбы, ясно сознавая, что «с Ираном была бы война, если бы горцы не остановили персов».

В исследовании М.Р.Аруновой и К.З.Ашрафян, насыщенном богатым источниково-историографическим материалом, убедителен вывод о том, что «в Дагестанском походе Надир терпел одно поражение за другим…Потеряв значительную часть войска,…Надир вынужден был в феврале 1743г. вернуться в Иран». Столь же значительным представляется вывод, содержащийся в совместной работе Н.С.Киняпиной, М.М.Блиева и В.В.Дегоева: «активизация политики России на Кавказе в XVIIIв. вызвала спор за обладание между Россией, Ираном и Турцией». В конце XVIII-начале XIXв. экспансионистские планы наполеоновской Франции, а затем и Англии на Востоке заставили Петербург усилить внимание к Кавказу».

Заметный вклад в изучении роли Дагестана в международных отношениях Кавказского региона внесли исследователи постсоветского периода (1991-2010гг.). Плотным соприкосновением с темой диссертации среди них отличаются труды Р.Г. Абдулатипова, Б.Г. Алиева, Я.З. Ахмадова, В.Бобровникова, В.Г.Гаджиева, Ш.А.Гапурова, Д.Б. Абдурахманова и Израилова И.М., М.Р. Гасанова, Э.Г. Джахиевой, Е.И. Иноземцевой, Р.М. Касумова, Р.М. Магомедова, Н.А. Магомедова, Р.Г. Маршаева и Б.Б. Бутаева, А.И.Омарова, А.Х. Рамазанова, Н.А. Сотавова, Х.Н. Сотавова, М.-С. К. Умаханова, Ф.З.Феодаевой, А.В. Шишкова и др. Особое место в этом ряду заслуживает новейшее издание истории Дагестана ученными ИИАЭ ДНЦ РАН, содержащее конкретные данные по теме диссертации.

Важные вопросы по теме подняты в монографиях по Северному Кавказу, Прикаспийскому региону и Кавказу в целом, докторских диссертациях, специальных статьях и материалах докладов на научных конференциях. Количественно среди них преобладают материалы по Северному Кавказу, в меньшей степени – по Кавказу в целом,

Прикаспийскому региону и Северо-Восточному Кавказу.

Отдельные вопросы темы диссертации непосредственно соприкасаются с тремя исследованиями, посвященными внешней политике России и образования многонационального Российского государства, в которых нашли освещение комплекс вопросов по различным аспектам исследования, включая кавказский регион от Каспийского похода Петра I (1723г.) до Ясского договора (1791г.).

Таким образом, отечественная историография XIX- начала XXIв. представляет определенный материал для выявления места и роли Дагестана в кавказской политике противоборствующих государств. Однако следует учитывать, что отдельные историки дореволюционного, советского и постсоветского периодов допускают неточности фактического, хронологического и концептуального характера, искажающие суть событий, в частности, колониальный, захватнический характер кавказской политики России. Первая из них касается искажений названий отдельных областей и международных соглашений (Астраханская вместо Архангельской области, Айналы-Кавказская – вместо Айналы Кавакской конвенции; вторая – утверждения о том, что Шемаха с уничтожением русских купцов была взята в 1712г. – вместо 1721г.; третья - попытки отрицания колониального характера кавказской политики царизма, подвергшейся принципиальной критике и отвергнутой за субъективизм и антинаучные измышления ее импровизаторов.

Необходимо отметить, что кроме отечественной историографии, по теме имеется обширная зарубежная историография, состоящая из трудов азербайджанских, армянских, грузинских, английских, французских, американских, австрийских, иранских и др. исследователей. Из исследования азербайджанских, армянских и грузинских историков XVIII-XIX вв. следует выделить работы Г.М. Молладзе Ганджеви, А. Ереванци, Е.Х. Джалаляна и А.А. Цагарели, отразившие антииранские восстания в Дагестане и Ширване в 1707-1721 г.г., походы Надир-шаха 1734-1735гг., русско-кавказские отношения в XVIII- начале XIXвв., ставших составной частью международных отношений.

Однако по сравнению с указанными исследованиями труды азербайджанских, грузинских и армянских историков XXв. значительно превалируют над ними как в количественном, так и в качественном выражении. К таким исследованиям азербайджанских историков относятся труды А.А. Абдурахманова, Г.Б. Абдуллаева, Р.Ф. Бадирбейли, Ф.М. Алиева, Т.Т. Мустафазаде, Л.И. Юнусовой, Г.Н. Мамедовой, совместные исследования по истории Азербайджана и Грузии. Среди имеющихся в указанных трудах достоверных сведений привлекает внимание не только оценки роли постоянно действующего «треугольника сил» (Россия, Иран, Турция), но и всей системы кавказской политики с участием западных держав, в которой Дагестан выступает в качестве непроходящего устойчивого фактора.

Необходимые сведения по теме диссертации содержатся в работах грузинских историков середины 50-х-80-х гг.: Г.Г. Пайчадзе, В. Г. Чочиева, Т.Д. Боцвадзе, В. Мачарадзе и др., представляющие главные события XVIIIв. в свете международных отношений на Кавказе, Ближнем и Среднем Востоке. Сказанное относится и к работам армянских историков А.Р. Иониссяна, П.Т. Арутуняна, Тер-Мкртчяна, Д.К. Васкояна и Д.А. Дилояна, З.А. Арзуманяна, Ц.П. Агаяна, С.А, Тер-Авакимовой др., уделившим определенное внимание международным событиям, в орбиту которых были втянуты Дагестан с пограничными областями Азербайджана, Армении и Грузии.

И наконец, значительную группу зарубежной историографии составляют труды представителей наиболее активно участвовавших в кавказских событиях стран – турецких, иранских, английских, французских, австрийских и др. историков.

Турецкая историография XIX-начала XX вв. касательно нашей темы предпочтительно представлена трудами османских историков А. Джевдет-паши и А. Расима, австрийского историка Д. Хаммера и румынского историка Н. Йорги. В работе А. Джевдета содержатся сведения о гегемонистических устремлениях Порты на Кавказе в 30-х-70-х гг.XVIIIв., А. Расима – намерениях Петра I утвердиться на побережьях Каспия и черного моря. Хаммер обращает больше внимания набегам османских и крымских феодалов на Кабарду и Дагестан, русско-турецких войнам 1735-1739, 1768-1774 гг., подписанным по их итогам двусторонним соглашениям. В отличие от них, Йорга больше затронул русско-дагестанские отношения, значение освободительной борьбы народов Дагестана для корректировки кавказской политики России.

Отдельные эпизоды русско-иранских и русско-турецких отношений XVIIIв. нашли отражение с негативных позиций касательно оценки политики России в работах иранских историков 30-х-40-х гг. XXв. Сейна Навая, Мохаммада Хекмата, Реза Сардари, Аббаса Экбаля, Неджефа Моэззи и др. В этом плане характерны работы М.А. Хекмата и Р. Сардари, в которых приводятся данные о политике России, Турции и Крыма на Кавказе, военных действиях между ними, дипломатических миссиях и подписанных договорах в 1723,1724,1732,1735,1774,1792 гг. с интерпретацией их текстов в качестве приложений.

За послевоенный период иранская, турецкая и западноевропейская историография пополнилась исследованиями по истории Ирана, Турции и России. Конкретные сведения о политике упомянутых стран на Кавказе, особенно о завоевательных походах Надир-шаха, отложились в работах иранских историков А.А. Бина, Г.Х. Мохтадара, М.Х. Годдуси, И. Доутлешахи, А.Т. Сардадвара и др. Наличием фактического материала и суждениями концептуального характера среди них отличаются работы Г.Х. Мохтадара и А.Т. Сардадвара, признающим, что когда Англия и Франция активно поддерживали агрессивную политику Надир-шаха, освободительная борьба народов Дагестана при поддержке других народов Кавказа, ставшая одним из главных причин крушения военной мощи Ирана, находила поддержку со стороны России, старавшейся воспользоваться этим для решения кавказской проблемы в своих интересах.

Тенденцией к более подробному изложению событий второй половины XVIII - начала XIXвв. отличаются работы П.Р. Тебризи, Х. Фазиза, Х. Эшги и М. Аткина. Проанализировав значительный фактический материал, Тебризи пришел к выводу о крайнем ослаблении Ирана к концу правления Надир-шаха, что вынудило Керим-хана Зенда подписать выгодный для Англии торговый договор в 1763г. В отличие от него, Х. Фазиз больше остановился на анализе русско-иранских и русско-кавказских отношений в конце XVIIIв., особенно завоевательных походов Ага Мухаммед – шаха в Закавказье, в связи с чем усилилась ориентация местных народов на Россию, оказывавшей им свое покровительство.

Дальнейшим развитием этой темы явилась работа Э.Ханака, в которой с тех же позиций рассматривается политика России на Кавказе и одновременно раскрываются гегемонистические замыслыТурции, постоянно вмешивавшейся «во внутренние дела Северного Кавказа и Дагестана». Несколько шире русско-иранские отношения последней четверти XVIII-начала XIX вв. рассмотрел М. Аткин. Утверждая, что русская экспансия на Ближний и Средний Восток особенно активизируется со времени Петра I, он подчеркивает, что «колониализм становится доминирующим фактором во внешней политике Екатерины II».

Среди работ турецких историков довоенного и послевоенного периодов по истории Турции, Дагестана, Кавказа и кавказской проблемы в целом разнообразием материала и своими оценками отличаются сочинения К. Кафлы, Э.З. Карала, И.Х. Узунчахшилы, Т. Унала, И. Беркока, Ш. Эрела, Д. Гёкдже и др. К. Кафлы, например выделяя особо в русско-кавказских отношениях периоды правления Петра I и Екатерины II, безосновательно утверждает, что русско-иранский Петербургский договор 1723г. был воспринят современниками «с горечью на душе», а русско-турецкий Константинопольский договор 1724г., передавший Турции часть Кавказа и северо-западную часть Ирана, «открывал русским путь на малую Азию»; объявление Портой войны России в 1768г. подняло дух мусульманского населения Кавказа и т.п. С аналогичных позиций, претендуя на освещение роли Кавказа во всемирной истории, выступил Беркок. Характерные утверждения этого автора: стремление Петра I к господству на Кавказе; тяга к единству между османами и суннитами Кавказа, чему мешали «русские, расположенные в Кизляре»;от Константинопольского договора 1700г. до Георгиевского трактата 1783г. русские вели «лобовые атаки на Кавказе».

Тенденция к критическому осмыслению влияния западных держав на внешнюю политику Турции проявилась в работах Т. Унала, Э.З. Карала и И.Х, Узунчаршылы, которые, однако не преминули выделить и агрессивные замыслы России против Турции и Крыма. Правильно подмечая корыстные цели Англии и Франции против Порты, Унал считает , что Россия искала «повод к войне с Турцией, чтобы разделить ее».

Обозревая русско-турецкие отношения, карал утверждает, что Англия выступала за сохранение целостности Османской империи из-за боязни того, что «Россия будет угрожать ее интересам в Индии». Верно подмечая, что причиной похода русских войск в Прикаспье в 1722г. стало «стремление турок захватить Дербент, Узунчаршылы повторят ходячий на Западе тезис о намерении Екатерины II надеть на своего внука «венец крымского короля».

Более резкие суждения в адрес российской политики на Кавказе высказаны в работах Эрела и К. Гекдже. Так, восхищаясь героизмом дагестанцев в борьбе против Надир-шаха, Эрел «сожалеет» о «жестокостях русских», которые «заставили» кабардинцев принять свое подданство. По надуманному мнению Д. Гекдже, шамхал Адиль-Гирей, оказавший серьезные услуги Петру I во время его похода, «должен был капитулировать перед силой»; русские войска заняли уступленные шахом Хусейном территории, «сломив» сопротивление иранских войск; после смерти Надир-шаха иранский народ стал искать спасения от России «в Османской империи».

Для полноты анализа зарубежной историографии к сказанному следует добавить работы западных историков, а также англоязычные издания восточных авторов. Среди них по названным критериям выделяются работы английского историка Л. Локкарта, в которых на уровне научных достижений своего времени дан анализ русско-иранских, русско-турецких и ирано-турецких отношений в русле противоборства соперничавших держав за решение кавказской проблемы от Каспийского похода Петра I до краха завоевательных походов Надир-шаха в Дагестане.

Имея ввиду, что ряд материалов по исследуемой проблеме нашли отражение в англоязычной литературе, автор отмечает, что большинство исследований довоенной и современной западной историографии, касающиеся темы диссертации, проникнуто мыслью о стремлении России поглотить не только Кавказ, но и Турцию, Иран, Индию и др. Написанные с таких позиций работы Ш. Люсиль, Л. Касселс, Р. Рамазани, Ф. Касемзаде, А. Летина, Р. Олсона и др. исходят из того, что наступление Турции на Кавказе и поддерживавших ее западных держав были вызваны «русской интервенцией, угрозой существования Османской империи со стороны России». Среди упомянутых авторов более последовательно такие идеи проводятся в работах Л. Касселс, А. Летина, Ф. Касемзаде.

Некоторые вопросы о кавказской политике России в свете русско-иранских, русско-турецких и ирано-турецких отношений подняты Дж. Хурвитич, Р. Фрай, М. Раев, М. Андерсон. Так, по мнению Худвитича, Петр I стремился «превратить Каспийское море в русское озеро»; по мнению Р. Фрая – «использовать Каспийское море как путь в Центральную Азию и Индию». По словам Раева, осуществив амбиции Петра I в отношении Крыма и Черного моря, Екатерина II «создала основы для дальнейшего продвижения на Кавказ». М. Андерсон считает, что «русские серьезно угрожали существованию Османской империи».

Более ощутимо антирусские настроения проявились в совместной работе В.И. Перри, Х. Иналжика, А.Н. Курата и И.С. Бромлея, в которой, оценивая русско-иранский Петербургский договор 1723г., они утверждают, что «с тех пор турецкая внешняя политика…определялась угрозами русских на берегу Каспийского моря».

С аналогичной русофобской начинкой кавказская политика России трактуется в работе Д. Шоу и Е.К. Шоу, в которой утверждается, что после взятия русскими войсками Дербента и Баку, «оттоманы боялись …что Россия завоюет Иран так же, как и Кавказ». Вопреки историческим фактам, они утверждают, что русско- турецкая война 1768-1774гг. «была прямым результатом агрессивной империалистической политики, которой руководствовалась Екатерина II».

Определенный интерес для темы диссертации представляют работы французского историка А. Бенигсена, в которой предпринята попытка выявления роли Кавказа в русско-турецких отношениях и немецкого историка К. Сидарко, посвященная свержению иранского владычества в Дагестане и Ширване, что обратило внимание не только России и Турции, но и западных держав – Англии, Франции, Дании и др.

Приведенные примеры подтверждают наличие значительного фактического материала по теме диссертации как в отечественной, так и зарубежной историографии, требующей однако, тщательного отбора и объективной оценки по вышеуказанным критериям.

Вторая глава «Дагестан в стратегических планах России, Турции и Ирана от Петербургского договора до Гянджинского трактата», состоящая из четырех параграфов, освещает тринадцатилетний период временного присоединения Дагестана к России, когда его влияние на формирование и развитие международных отношений на Кавказе проявилось более конкретно и эффективно, чем на остальном протяжении XVIIIв.

В §1 «Дагестан накануне похода Петра I в свете геополитического положения и межрегиональных событий» сжато охарактеризованы внутриполитическое состояние и внешнеполитическое положение Дагестана. Выявлены экономические, политические, стратегические и иные факторы, обусловившие особый интерес к Дагестану со стороны постоянно действующего «треугольника сил» (России, Турции, Ирана), их опорные базы на Северном Кавказе и Закавказье. Очерчены географическое положение и границы феодальных владений и союзов сельских общин, примерная численность населения и вооруженных сил, внешнеполитические ориентиры владетелей и старшин, внутренние и внешние коммуникации связывающие евразийский континент и южные моря через Дагестан со странами Ближнего и Среднего Востока. Геополитическая суть сказанного верно выражена в следующем определении: «Дагестан был одним из первых путей всех древних и новейших народов, проходивших через Кавказские горы из Азии в Европу и обратно».

Здесь же уделено определенное внимание антииранским восстаниям в Дагестане и Ширване, уничтожению иранского владычества на Кавказе в 1721г., ускорившему вмешательство Турции и России в кавказские дела и начало Петровского похода на юг. Такая канва позволяет лучше понять дальнейший ход событий, особенно в аспекте темы диссертации, выявить позиции соперничающих сторон, определить стратегические цели и задачи, методы и средства их достижения в зависимости от соотношения сил между ними и отношения к их политике со стороны народов Кавказа, в частности Дагестана.

В §2 «Каспийский поход Петра I и присоединение к России прикаспийских областей по Петербургскому договору 1723г.» анализируются главные события, положившие начало новой фазе международных отношений – Каспийский поход Петра I и присоединение к России прикаспийских областей. Показаны цели и задачи похода, его масштабность и многоплановый характер в экономическом, политическом и стратегическом отношениях. Отмечено отношение к походу северокавказских, дагестанских и закавказских правителей, различных слоев коренного населения. Выявлена реакция на этот поход Турции и ее западных покровителей – Англии, Австрии и Франции (де Кампредон, кардинал Дюбуа), опасавшимся усиления влияния России на Каспии и Ближнем Востоке. Представлена картина детальной подготовки похода по дипломатическим, разведывательным и иным каналам, благодаря чему первая фаза похода (июль-август 1722г.) завершилась занятием приморской полосы Дагестана от Аграханского залива до Дербента. Оставив гарнизоны в Дербенте, Бойнаке, на Рубасе и Сулаке, с основными силами в начале сентября Петр I отплыл в Астрахань.

Пребывание царя в Дагестане оказалось кратковременным, но весьма существенным, положило «твердое основание тому влиянию, которое Россия возымела на дела Кавказа». С тех пор Дагестан стал более активно втягиваться в сферу международных отношений, сам оказывая нарастающее влияние на развитие этих отношений в Прикаспийско-Кавказском регионе. Неслучайно Порта, пользуясь поддержкой западных держав, стала добиваться вывода русских войск с Кавказа. Приняв Дауд-бека Мюшкурского в свое подданство в декабре 1722г., она поставила перед ним задачу, «чтоб он всеми мерами старался выгнать российский гарнизон из Дербента и всяких тамошних краев».

Поощряя эти шаги Стамбула, кардинал Дюбуа заверил Порту в том, что Франция не поддержит Россию в случае нападения на нее Турции. Английский резидент А. Стеньян составил конкретный план двустороннего определения сфер влияния на Кавказе в пользу Турции, согласно которому к ней должны были отойти значительные территории на Кавказе, включая г. Дербент. За Россией должны были сохраниться лишь засулакские земли до Терека.

Петр I решительно отклонил эти положения. Турция вторглась в Грузию и захватила Тбилиси. Весной 1723г. в создавшейся ситуации возникла необходимость продолжения прерванного год назад похода на юг, чтобы не допустить турок на побережья Каспия. Исходя из этого, летом 1723г. русские войска заняли гилянские порты Энзели и Решт, а затем Шемаху и Баку.

Взятие Баку и присоединение новых территорий к России явились большим успехом восточной политики Петра I, однако возникла необходимость юридического закрепления этих территорий за Россией, подписанием специального договора с Ираном, обещая за это необходимую помощь для отражения османской экспансии и изгнания афганских завоевателей. Подобное предложение Петром I было сделано ранее шаху Солтан Хусейну, который принял это предложение и направил для подписания договора на таких условиях посла Исмаил-бека в Петербург. Однако, скитавшийся после пленения своего отца афганцами, шах Тахмасп был склонен отказаться от таких уступок, но его мнение не успело дойти до российской столицы. 12 (23) сентября 1723г. был подписан русско-иранский Петербургский договор, согласно которому шах Тахмасп уступал Петру I «в вечное владение» Дербент и Баку с их уездами, а также провинции Гилян, Мазандеран и Астрабад, за что царь обязывался направить войска для защиты Ирана от его врагов.

В §3 «Определение сфер влияния и разграничение границ между Россией и Турцией по Константинопольскому договору 1724г.» рассматриваются события, которые развивались по двум сюжетным линиям: первая – подготовка и подписание Константинопольского договора; вторая – проведение разграничения согласно его статьям. В обоих случаях в центре внимания оставались не только двусторонние русско-турецкие но и многосторонние отношения с участием других держав, предопределившие облик этих отношений по Кавказскому региону.

Исходным началом этих событий стала реакция Порты на петербургский договор 1723г., заметно усиливший позиции России на Кавказе. Недовольные этим, Порта и ее западные покровители стали более настойчиво готовиться к прорыву на побережье Каспия. Поэтому русское правительство прибегло к выработке и осуществлению новой стратегии в регионе, активно противодействовать дипломатическими средствами продвижению турок в этом направлении.

Создавшееся положение обостряло ситуацию на Кавказе, давало повод Англии и Франции продолжать антироссийский курс. Русско-турецкие переговоры о разделе Дагестана и прикаспийских областей после падения Сефевидской династии продвигались с трудом. Не желая обострять обстановку, русский резидент в Стамбуле И.И. Неплюев предложил прекратить военные действия в тех пределах, какими владели обе стороны. Русские войска находились тогда в приморском Дагестане, Баку и Реште. По Петербургскому договору 1723г. Россия получила Гилян, Мазандеран и Астрабад. Турция владела Западной Арменией и частью Грузии и согласилась послать указ своим командующим в Закавказье не предпринимать враждебных действий в отношении России.

Но вскоре министры Порты изменили свое мнение. После консультаций с английским послом Стеньяном и австрийским резидентом Т.Тальманом они заявили, что не намерены вести переговоры за исключением тех мест, где находятся русские гарнизоны, а что касается остальных прикаспийских провинций, то Порта будет отстаивать их силой. Особенно последовательно против кавказской политики Петра I выступала Англия, подталкивая Турцию на войну с Россией.

Однако дело до войны не дошло. Твердая позиция России вынудила Порту быть более сговорчивой. 12 (23) июня 1724г. был подписан Константинопольский русско-турецкий договор, определивший сферы влияния между ними следующим образом:

- к России отходили те области, которые она получила у Ирана по Петербургскому договору 1723г. Кроме того, сверх феодальных владений Дагестана, находившихся в ее подданстве, она обретала 2/3 приморской полосы Ширвана и часть земель в верховьях Самура, находившихся под протекцией Сурхая.

- к Османской империи переходили бывшие иранские владения в Азербайджане (кроме Ардебиля), Грузии, Армении и часть западных областей Ирана. На 1/3 территории Ширвана учреждалось отдельное Шемахинское ханство во главе с Давуд-беком под османским сюзеренитетом. В Дагестане под власть султана отходили Ахты, Рутул, Цахур и часть лезгинских земель, считавшиеся под покровительством Сурхая.

Вторая половина 1725-начало 1726г. прошли под знаком переговоров для реализации статей Константинопольского договора. Но процесс разграничения проходил болезненно, так как Турция стремилась занять побольше территорий, явно нарушая его условия. В июле 1725г. турецкие войска захватили Тебриз, в декабре – Ардебиль. Наступательные действия Турции активно поддерживались английской и французской дипломатией. Взятие турецкими войсками Тебриза отозвалось эхом в самой Англии: получив письма Стеньяна от 23 июля и 21 августа 1725г., английский король составил план похода турецкой армии в Ширван для устрашения российских деятелей, надеясь заставить их отказаться от своих приобретений на побережье Каспия.

Но ситуация в Дагестане и прикаспийских областях менялась не в пользу Турции. Местное население оказывало серьезное сопротивление захватническим устремлениям османов. Учитывая этот фактор, российские представители твердо заявили, что ни при каких обстоятельствах не допустят Турцию к Каспийскому морю. Это заявление было направлено на то, что бы удержать Порту в рамках Константинопольского договора. Оно, вместе с тем, выглядело предупредительным в отношении Франции, которая «из стадии неопределенно благожелательных отношений и склонности к союзу…перешла в стадию определенной и длительной вражды к России. Инструкция государственного секретаря Морвиля, – как подчеркивает Маркова, – посланная в начале февраля 1726г. послу Андрезелю, явилась поворотным пунктом от русофильской политики Константинополя к русофобской».

В такой ситуации на состояние российско-турецких отношений заметное влияние оказывала реакция местного населения на политику противоборствовавших сторон. Коренные жители Дагестана и Ширвана не признавали власти турок, обращались вместе с армянами и грузинами к русским властям с просьбой о защите от давления со стороны Порты. Как свидетельствуют источники, российские военачальники в Дербенте и Низовой не раз оказывали им свое покровительство.

Эти меры усиливали влияние России, способствовали принятию ее подданства владетелями и старшинами прикаспийских областей. Поэтому попытки Порты присоединить к владетелям турецкого султана отходившие в турецкую сторону территории встретили активное противодействие горцев, особенно Дагестана. Как доносили в конце декабря 1727г. турецкие комиссары в Стамбул, использовав силы и «иные способы», они укротили жителей Ширвана, но «дальше наступила дагистанская земля, которую мерить невозможно, яко мерить не дают, противятся оружием».

В такой ситуации Давуд-бек не смог выполнить задач, возложенных на нее Портой, и стал терять ее доверие. В конце 1727г. султан Ахмед III отвернулся от него и принял в свое подданство в качестве верховного правителя Дагестана и Ширвана Сурхай-хана Казикумухского, вставшего на путь временного сотрудничества с Турцией, что сказалось на развитии русско-дагестанских и русско-турецких отношений. С принятием Сурхай-хана в подданство Порты в тактике турецкой дипломатии появился новый акцент – категорическое утверждение об окончании разграничения в Дагестане и Ширване, надеясь с его помощью вытеснить русские войска из занятых ими областей, а «Сурхаево владение (Казикумухское ханство – Р.К.) с Шемахою соединить и тем сильнее свою партию в той стране утвердить».

§4 «Дагестан в кавказской политике противоборствующих сторон от Рештсткого договора до Гянджинского трактата (1732-1735г.г.») посвящен освещению роли Дагестана в указанном аспекте. Описывается процесс возрождения Ирана под руководством Надир-хана, сумевшему к началу 1730г. изгнать афганцев из столицы и возвратить шахский трон наследнику Сефевидов Тахмаспу II. Показывается новый виток османо-иранского противоборства, в ходе которого весной того же года Надир изгнал турок из Хамадана, Ардагана, Керманшаха и Тебриза.

В этой борьбе обе стороны старались использовать в своих интересах людские и материальные ресурсы Дагестана. Так, согласно указу султана Ахмеда III от 2 июля 1730г. Сурхай-хану предлагалось выступить для поддержки турецких войск к Хамадану с условием: «ежели храбростию и трудом ево возымеет Порта счастие Испаганью овладеть, в таком случае учинить ево в Испогани ханом своим». Аналогичные предложения Сурхаю делали и с иранской стороны. Как доносил 3 августа 1730г. генерал Веденигер из Дербента, ссылаясь на сведения, поступившие от посланных в Шемаху «лазутчиков», после взятия иранскими войсками Тебриза, «Сурхай-хан получил от шаха (Тахмаспа – Р.К.) подарки и указ, чтоб он Сурхай пребыл в его верности за что учиняет его визиром, над Шемахою командиром и дает ему шемхальство тарковское и над всеми горскими учиняет ево владельцом».

Вслед за этим, воспользовавшись отъездом Надира в Хорасан, шах Тахмасп попытался восстановить свой престиж самостоятельными действиями. Выступив весной 1731г. из – под Тебриза, в начале апреля он нанес частичное поражение османам. Правительство султана Махмуда I вступило в переговоры с Тахмаспом, стараясь восстановить его против России. В сложившейся ситуации русское правительство решило сохранить дружественные отношения с Ираном и не допустить Турцию в Дагестан и прикаспийские провинции, хотя бы ценой возвращения Ирану части этих областей. Этот акцент во внешней политики России обуславливался тем, что потерпевший в апреле и октябре 1731г. крупные поражения от османов шах Тахмасп полностью стал на путь капитуляции перед требованиями Порты. Конкретное выражение это нашло в ирано-турецком Керманшахском договоре от 12 января 1732г., по которому шах Тахмасп уступал султану Махмуду Тбилиси, Ереван, Шемаху с Ширванской областью и Дагестан. Тебриз и Керманшах возвращались Ирану; р. Аракс признавалась пограничной линией.

Керманшахский договор и подрывные действия Турции на Кавказе угрожали интересам России. Правильно оценив сложившуюся обстановку, российские дипломаты решили действовать через Надира, тайно мечтавшего захватить власть в Иране. Став всесильным регентом при малолетнем сыне Тахмаспа Аббасе III, 21 января 1732 г. он подписал с Россией Рештский договор, предусматривающий возвращение Ирану провинций Астрабад, Мазендеран и Гилян, но с обязательным условием, чтобы эти земли «ни под каким образом, в другие державы (Турции – Р.К.) отданы не были». Но Россия соглашалась возвратить их Ирану через 6 месяцев после ратификации договора, если Надир возвратит себе отнятые турками у Ирана территории в Ширване, Армении и Грузии. В трактате содержалось обещание возвратить Ирану Баку и Дербент, когда Надир полностью очистит страну от турок и прочно утвердится на престоле.

Подписание Рештского договора изменило соотношение сил в регионе в пользу Ирана. Надир отказался признать Керманшахский договор и стал готовиться к войне с Турцией. В двух противоположных сражениях в Ираке осенью 1732г. Надир нанес крупное поражение объединенным силам турок под командованием Топал Осман-паши и Ахмед-паши. Предпринимая лихорадочные действия, султан Махмуд повелел крымскому хану Каплан-Гирею отправить отборный корпус конницы через Кабарду, Чечню и Дагестан в Закавказье на помощь турецким войскам в Азии.

Не остались в стороне от этих событий и западные державы, в частности, Франция. Находившийся на французской военной службе майор Тотт, направленный в Крым со специальным заданием из Версаля, принял активное участие в подготовке этого корпуса. Французский посол в Стамбуле Луи де Вильнев энергично настраивал против России великого визир Али-пашу Хакимоглу. Вопрос о походе крымского корпуса через Северный Кавказ в Закавказье детально обсуждался великим визиром с участием французского посла. По признанию руководителя внешней политики Франции кардинала Флёри, Франция настраивала Порту против России, используя в своих интересах как шахматную фигуру.

В конце мая 1733г. в Стамбуле официально признали, что 25-тысячный крымский корпус под командованием калги Фетхи-Гирея двинулся через Кубань, на Кабарду, Чечню и Дагестан, который, как и соседние территории региона, выдвинулся на передний план кавказской политики России, Ирана и Турции. Протесты российской дипломатов в Стамбуле о нарушении условий Константинопольского договора 1724г. остались без последствий: высшие османские и крымские сановники не вняли этим предупреждениям, имея заранее полученный указ султана Махмуда «...выступить против персов и привлечь к себе горские племена Северного Кавказа от устья Кубани до русской границы и идти к Дербенту».

В начале июня Фетхи-Гирей приблизился к границам Дагестана и, проигнорировав вторичное предупреждение российского командования, попытался пробиться силой у деревни Горячевской в подножье Гюрзели, но был разбит и отброшен назад, потеряв 1000 человек и 12 знамен. Крымцы остановились в Чечне, призывая жителей Дагестана и Чечни поддержать Фетхи-Гирея и выступить против России. Русско-турецкие отношения резко обострились. Пользуясь поддержкой французской дипломатии, великий визир возобновил требования о пропуске корпуса Фетхи-Гирея, угрожая войной. Положение осложнилось тем, что принц Евгений в качестве главнокомандующего русскими войсками проявил полную бездарность. Запершись в крепости Святой Крест с основными силами, он выставил небольшую команду, которая не смогла остановить противника.

Пользуясь этим, при поддержке старшего чеченского мурзы А. Бартыханова и кайтагского уцмия Ахмед-хана, в двадцатых числах июня Фетхи-Гирей добрался до горы Тарки-Тау, откуда двинулся в сторону Дербента. На подступах к Дербенту русские войска снова атаковали противника, нанесли ему существенный урон, но часть крымцев прорвалась через заслон в количестве 3-4 тыс. человек добрались до расположения турецких войск на берегу Куры.

Разумеется, что такие результаты нашествия Фетхи-Гирея, свидетельствующие о его провале, вызвали недовольство Порты и западных держав, особенно Англии и Франции. При поддержке послов этих стран великий визир заявлял протест российскому правительству, обвинив его в нарушении Константинопольского договора и уничтожении корпуса Фетхи-Гирея. Особое рвение в этом проявила Англия, о действиях которой Неплюев доносил: « Английский посол лорд Кинуль…обращается с нами…волком в овечьей шкуре, отдавшись туркам и французскому послу в руки: нам дал знать, что вел разговор с визирем в оправдание поступков вашего величества (императрицы Анны Ивановны – Р.К.), а на самом деле Россию во всем обвинял, Порту во всем оправдывал; только уговаривал ее…обратиться во всех делах письменно к английскому королю, который по своему могуществу держит всю Европу в равновесии и в старании заставить одуматься и Россию».

Осложняя положение России, Англия и Франция усердно добивались совместного выступления против нее Ирана и Турции. Но достигнуть этой цели им не удалось. Поражение турок под Багдадом в декабре 1733г. вынудило губернатора Багдада Ахмед-пашу подписать договор с Надиром о возвращении к границам Касре – Ширинского договора 1639г., закреплявшего переход Дагестана, Азербайджана, Восточной Армении и Восточной Грузии к Ирану, а Западной Грузии и Западной Армении – к Османской империи.

Багдадский договор, предусматривающий возвращение Турцией Ирану всех территорий, захваченных османами со времени Касре-Ширинского договора, в том числе и на Кавказе, настроил Надира против России, дав повод требовать того же от российского правительства. Обеспокоенный стремлением Англии и Франции добиться скорейшего заключения сепаратного ирано-турецкого договора против России, петербургский кабинет ускорил переговоры с Надиром, в результате которых 10 марта 1735г. был подписан русско-иранский Гянджинский договор о возвращении Ирану прикаспийских областей и части Дагестана с отводом русских войск за р. Сулак.

Третья глава «Дагестан в кавказской политике соперничавших сторон от Гянджинского договора до распада державы Надир-шаха» освещает роль Дагестана в международной политике в указанный период, героическую освободительную борьбу дагестанских народов против владычества Надир-шаха, оказавшей существенное влияние на кавказскую политику соперничающих держав.

В §1 «Гянджинский трактат 1735г. и его последствия для Дагестана» на конкретных примерах освещены тяжелые последствия этого договора для дагестанских народов. Отмечается, что прикаспийские области и Дагестан, входившие в состав России со времени Каспийского похода Петра I, отходили от нее и снова попадали под власть Ирана. Этот процесс происходил в ожесточенной борьбе Надира с народами Кавказа, с одной стороны, и острых столкновениях с Турцией, с другой, стремившейся занять место уходившей из региона послепетровской России. Повторился по существу сценарий послерештского периода, но с гораздо масштабными и далеко идущими последствиями, определившими характер международных отношений в регионе до конца 30-х гг. Ввиду указанных причин выполнение условий Гянджинского договора резко ухудшило внутриполитическое состояние и внешнеполитическое положение Дагестана.

По мере перемещения русских войск на Сулак и на Терек соперничество между Ираном и Турцией за обладание указанными территориями продолжало усиливаться. Оставление русскими войсками прикаспийских областей развязало руки иранским и турецким завоевателям. Надир добился нейтрализации России для покорения горцев силой оружия, но в связи с выводом русских войск Турция выступила с претензиями на Дагестан под видом защиты единоверных мусульман- суннитов. Сближение Ирана с Россией и угроза нашествия иранских завоевателей усилил протурецкую ориентацию отдельных владетелей, возродив реваншистские устремления османской верхушки на овладения Кавказом.

Но расчеты Стамбула не оправдались. 8 июня 1735г. Надир нанес сокрушительное поражение 40- тысячной турецкой армии под Эрмнадзином. Вновь возникла необходимость спасения турецких сил путём организации похода хана Каплан - Гирея по маршруту калги Фетхи - Гирея. С весны 1735г. Дагестан снова занял исключительное место во внешнеполитических планах Порты. Неслучайно в своем донесении из Стамбула Неплюев подчеркивал, что Порта решила «Дагестанов всех без изъятия в протекции своей объявить и туда хана крымского … со осмью десять тысячами (войска - К.Р.) послать …понеже за дальностию всеми силами своими кроме дагестанского пути их покорить не могут».

В ответ Неплюев заявил решительный протест, предупредив турецких министров, что «двор его никогда татарам прохода чрез свои области не позволит, а меньше ещё согласится на принятие Портого в подданство дагестанцев». Поддерживая Неплюева, вице- канцлер А.И.Остерман заявил великому визиру о нарушении Константинопольского договора 1724 г., согласно которому «границы Порты в Персии распространяются не далее Ширвана, и Порта вступаться в дагестанские народы ни малейшего права не имеет».

Однако эти протесты были проигнорированы Портой, продолжавшей подготовку к предстоящей операции. Пользуясь нерешительностью русского двора и неизменной поддержкой Англии и Франции, в середине мая 1735 г. султан Махмуд I (1730-1754) принял решение направить 80- тысячную крымскую конницу Каплан - Гирея через Северный Кавказ (Кабарда, Чечня, Дагестан) в Закавказье на помощь турецким войскам, терпящим поражение от Надира. Это решение турецкого монарха было встречено по-разному в дипломатических кругах заинтересованных стран. «И все здешние чужестранные министры, кроме неприятеля французского и предателя английского посла,- доносил из Стамбула 15 мая Непмоев, - настоящее турецкое послание нам и другим министрам торжественное объявление за манифест, а ханский действительный поход за разрыв мира почитают».Оно резко обострило русско-турецкие отношения и привело к войне, продолжавшейся пять лет (1735- 1739).

В §2 «Дагестан в русско-турецкой войне 1735-1739 гг. Белградский договор 1739г. и его влияние на позиции России в регионе» показывается, что, хотя Дагестан и не был длительно и активно втянут в эту войну, но его влияние на ход событий, так же как и этих событий на Дагестан, оставались значительными, что подтверждается конкретными фактами. С получением донесения Неплюева 15 июня о предстоящем походе Каплан - Гирея, российское правительство приняло срочное решение о вооруженном отражении османо - крымской агрессии. Находившемуся в Польше графу Б.-Х. Миниху отправили указ начать движение с 80-тысячным корпусом в сторону Крыма, чтобы задержать поход крымского хана. Одновременно находившемуся в Кизляре генералу В.Я.Левашову дали предписание преградить путь Каплан- Гирею на Кабарду и Дагестан. Тем временем Каплан - Гирей завершил подготовку и в конце июля 1735г. выступил в поход по согласованному со Стамбулом маршруту.

Наступательные действия Турции и Крыма вновь заинтересовали иностранных дипломатов. «Если движения русских войск не изменят его (крымского хана – Р.К.) планов, доносил 20 августа английский посол К.Рондо из Петербурга в Лондон, - то намерен …оттуда двинуться в Кабарду, и далее, через Дагестан в Персию». Двигаясь в основном по этому маршруту, хан пересёк Кабарду, вторгся в Чечню, откуда обратился к «чеченскому народу», требуя перехода на сторону Крыма и беспрекословного признания своей власти.

Но на этот раз османо - крымские войска встретили серьёзное сопротивление. Попытка Каплан-Гирея беспрепятственно пройти по ущелью, расположенному между аулами Алды и Чечен, полностью провалилась, сохранив для истории примечательное название «Наn Bоdasi» (ханская глотка – К.Р.) , поглотившая, по некоторым данным, до 10 тысяч крымцев.Однако при содействии эндиреевских владельцев Айдемира и Алиша Хамзиных и кайтагского уцмия Ахмед - хана двум корпусам крымского войска удалось обойти это ущелье и подойти к границам Дагестана, где обстановка благоприятствовала крымскому нашествию.

13 сентября 1735г. русские войска оставили Сулакскую линию и перешли на Терек, где была основана крепость Кизляр во главе с В.Я.Левашовым. 28 сентября в станицу Старогладковскую прибыл ханский курьер, потребовавший свободного пропуска крымской конницы. По словам очевидца Лерха, генерал ответил, что «он имеет повеление от двора, дабы хана через наши границы не пропускать, в противном же случае он должен ему сопротивляться».

Но Левашов не имел достаточных сил для сопротивления. Основная русская армия направилась из Кавказа в Крым для войны против Турции. Под командой Левашова оставалось 8000 человек против 80000 войска крымских татар. Поэтому он вынужден был пропустить их без сопротивления, которые двинулись к Дербенту выше гребенских городков, Аксая и Эндирея.

Продвижение татарского корпуса и угроза нашествия со стороны Надир-шаха обострили внутриполитическую обстановку, вызывая различную внешнеполитическую ориентацию местных владетелей и старшин. Пользуясь этим, Каплан- Гирей дважды обращался к ним с воззваниями стать под своё знамя, уверяя в том, что «по договору все дагестанские народы уступлены Порте от российского двора, а вместо оных … отданы России некоторые завоеванные турецкие земли». Однако эта попытка не увенчалась успехом. Местное население не оказало поддержки крымцам, на которое рассчитывали в Стамбуле и в Крыму. На подступах к Дербенту произошло сражение между сторонником Ирана шамхалом Хасбулатом и крымскими войсками, в котором Хасбулат был разбит и бежал в горы, но крымский хан вынужден был отступиться ввиду изменения соотношения сил между Россией, Ираном и Турцией.

Суть этих изменений состояла в том, что в середине июля 1735г. иранские войска разгромили турок под Карсом и Ереваном, заставили капитулировать их гарнизоны в Тбилиси, Ереване, Гяндже и Тебризе. В начале октября в Крым был отправлен 40- тысячный корпус под командованием генерала А.Леонтьева. Узнав об этих событиях, султан отправил указ Каплан-Гирею, «дабы он в Персию не ходил и от того походу удержался». Но прежде чем отступить из Дагестана, Каплан- Гирей пытался принять меры для сохранения в Дагестане влияния Турции и Крыма. Загнав в горы сторонника Ирана Хасбулата, он назначил шамхалом настроенного против Хасбулата Эльдара, Сурхая оставил правителем Ширвана, а уцмия Ахмед- хана назначил губернатором Дербента.

Отступление крымских войск из Дагестана не принесло спокойствия этому краю. Вторжение крымцев в Кабарду, Чечню и Дагестана ускорило нашествие иранских завоевателей. Разгромив турок в Закавказье летом1735 г., Надир снова двинул свои войска на Ширван и Дагестан. Так началась вторая «Шемахинская» экспедиция Надира, направленная на ликвидацию последствий нашествий Каплан - Гирея и демонстрации своей военной мощи России и Турции. По мнению К. Рондо, исходя из таких расчетов, 21 ноября Надир появился у Дербента, чтобы «принудить всех князей дагестанских покориться ему». Итогом этой операции стало вторичное взятие Кумуха с изгнанием Сурхай-хана в Аварию, подчинение своей власти части лезгинских старшин, владетелей Табасарана, акушинского кадия Гаджи Аюба и уцмия Ахмед-хана, после чего Надир направился на Мугань, где был коронован шахом Ирана.

Русско-турецкая война 1735-1739г.г. закончилась победой России, но подписанием невыгодного для неё Белградского договора из-за поддержки Турции западными державами. Как отмечал С.М. Соловьев, подтвердилась надежда Порты на то, что «Франция, Англия, Голландия и Швеция… до окончательного разрушения Турции не допустят, ибо интерес их требует не допускать Турцию до разрушения, а Россию до великих завоеваний». По мнению другого известного исследователя, упомянутые страны опасались «не столько падения этой империи, сколько усиления тех, кто поделит обломки».

Белградский договор 1739 г., узаконив принцип «нейтрализации» Кабарды, давно вынашиваемый Османской империей, заметно ослабил позиции России в этой части Кавказа, что не могло не сказаться и на положение в Дагестане. «Белградский трактат1739 г. был опасен для Петербурга и тем, что осложнял наладившиеся экономические и политические связи с Северным Кавказом и Закавказьем»,обострил ситуацию в регионе накануне новых нашествий Надир-шаха.

В §3 «Антииранские восстания в регионе во второй половине 30-х гг. Подготовка Дагестанской кампании шаха Надира» показано влияние антииранских восстаний в регионе на политику Ирана, Турции и России, как одной из форм влияния на международные отношения кавказского региона. Отмечается стремление соперников России сохранить и укрепить здесь собственные позиции на основе подписанного в сентябре 1736г. Эрзерумского договора, который, по верному определению К. Рондо, не мог «не быть крайне неприятным русскому двору». Возвращая шаху прежние иранские владения в Азербайджане, Армении и Грузии, Порта добивалась нейтрализации условий Гянджинского трактата 1735г., предусматривающего ирано-российское взаимодействие в борьбе против османской экспансии. Эрзерумский договор, по мнению Надира, должен был содействовать стабилизации положения в Иране и подвластных кавказских землях. Но этого не случилось: как только основные силы иранцев отошли за Аракс в 1736 г., в Дагестане (особенно в Дербенте), Азербайджане и др. местах начались массовые антииранские восстания с участием Сурхай-хана, его сына Муртузали, джарских старшин Диване и Халила Магомеда. Находясь на пути в Афганистан, в 1736-1737 г.г. шах направил серию указов уцмию Ахмед-хану, как «хранителю печати Дагестана», своему брату Ибрагим - хану и грузинскому царю Теймуразу «наказать это племя», обеспечить в тех краях «мир и спокойствие», чтобы выступили вместе «для наказания чарцов (джарцев-Р.К.) и дагестанцев».

В августе 1738г. шах послал уцмию новое послание, в котором подчеркивалось, что народы Дагестана, обязанные повиноваться ему по Гянджскому трактату1735 г., стали отходить от него, попали под влияние Сурхая, за что с возвращением в Дагестан он будет преследовать их «до пределов аваров и черкесов, чтобы сохранить об этом память до конца света в горах Эльбруса.». В двух других посланиях от 14 сентября и 28 ноября 1738 г., отправленных во время штурма Герата и Кандагара, он повелевал уцмию вместе с Хасбулатом наказать Сурхая, арестовать его сына Муртузали, отправить его в Исфахан, а потом «подготовиться и подумать о наказании казикумухцев». Чтобы сломить волю горцев к сопротивлению, их запугивали угрозами о том, что «шах пойдёт к туркам близ кумык и остановиться в Кабарде и будет…с турками договору иметь, чтоб ему, шаху, идти к Астрахани, а когда де Астрахань возьмёт, то, далее в Россию пойдёт». До исполнения этой угрозы иранские завоеватели потерпели ряд крупных поражений. Самое значительное из них произошло в сентябре 1738 г. на территории джарских джамаатов, где было уничтожено 32-двухтысячное войско во главе с братом Надира Ибрагим - ханом. Попытка Порты воспользоваться этим и перетянуть на свою сторону предводителей джарцев не увенчались успехом. Обернулась неудачей и попытка шаха склонить к покорности главу Джаро - Талийского союза Ходжи ага Муртуза эфенди путём угроз и подкупа. Покорив Афганистан, Индию и Среднюю Азию, в мае 1740 г. Надир отправил из Хивы авангардные части, чтобы подавит джарские джамааты и подготовить плацдарм для наступления на Дагестан.

Подготовка к столь масштабной операции шла в военном, дипломатическом, политическом и др. аспектах. 20 ноября 1740 г. шах известил своего посла в Петербурге, что иранская армия выступила из Хивы, а «по прибытии в Хорасан в Дагестан идти имеем», повелев ему «ехать к дагестанским границам и там с нами видится и також о русских поведениях обстоятельно доносить».

Несмотря на поразивший многих исследователей героизм джаро - белоканцев, весной 1741 г. многократно превосходившие силы врага разорили эти джамааты, истребили поголовно захваченных жителей. Как верно заметил Левпатов, «эти области, будучи смежными с Дагестаном, имели многочисленные и разнообразные связи с населением гор». Опустошая их, «военноначальники Надир- шаха преследовали политическую цель: заморить голодом население непокорного им Дагестана».

Однако и эти меры не достигли своей цели. Перед угрозой нашествия грозного противника росла тяга к единству между дагестанскими и закавказскими владетелями, что вызвало повышенный интерес как со стороны Петербурга, так и Стамбула перед началом Дагестанской кампании шаха Надира.

§4 «Дагестан в кавказской политике противоборствующих сторон в период завоевательных походов и начала распада державы Надир-шаха» посвящен освещению возросшей роли Дагестана в мировой политике в 40-х г.г. XVIII в. Подчеркнуто, что отличительной чертой международных отношений этих годов стало то, что к двум участникам противоборства на Кавказе – России и Турции - добавилась третья сила - Иран, твёрдо решившая вытеснить с кавказского плацдарма своих соперников для чего Надир-шах организовал четвёртый поход, превратившийся в грандиозную Дагестанскую кампанию.

Поход начался в относительно благоприятных для шаха международных условиях: Гянджинский трактат 1735г. и Эрзерумский договор 1736г. предохраняли его от враждебных действий со стороны России и Турции; а специальное соглашение, подписанное в августе 1740г. между представителем английской торговой компании Джоном Эльтоном и регентом Ирана старшим сыном Надир-шаха Реза Кули-ханом, дающее англичанам неограниченный простор для торговой экспансии в Каспийском регионе, гарантировало поддержку со стороны Англии агрессивных намерений Надира на Кавказе.

Подготавливая вторжение в Дагестан, Надир преследовал далеко идущие цели, что подтверждается материалами отечественных и зарубежных авторов. Так, согласно сведениям российских разведывательных источников, шах намеревался «ударить на Кизляр, идти прямо не только до Астрахани, но и Царицына… велел подготовить ландкарту дагестанским местам, через которые можно в Крым войти, а с другой стороны усмиеева и шамхалова владения…равномерно и … обоим Кабардам и Кизляра».

С этими оценками совпадают мнения современников событий и исследователей последующих времён. Так, очевидец событий И.Я. Лерх писал, что шах организовал Дагестанский поход, чтобы «искоренить» горцев или согнать их с гор. Отечественные авторы коллективного труда также считают, что, добившись возвращения Ирану по Эрзерумскому договору 1736г. Грузии, Восточной Армении и Азербайджана, Надир- шах «приступил к захвату Дагестана». По мнению иранского историка А.Т. Сардадвара, этим походом шах стремился покорить Дагестан, чтобы показать России свою ударную силу.

Приведенные оценки показывают, что центральное место в завоевательных устремлениях Надир-шаха занял Дагестан, о чём свидетельствуют донесения российского посла при Надир-шахе И.И.Кукушкина. Так, в конце июня 1741 г. он сообщал, что шах сам направился в Дербент, имея с собой 66-тысячное войско, «кроме обретающихся экспедиции». С этими силами к концу июля он достиг Дербента, где был разработан стратегический план покорения Дагестана до наступления зимних холодов.

Выполняя этот замысел в ходе ожесточенных боёв, в конце июля - течение августа иранские войска, вытеснили из Дженгутая Ахмет-хана Мехтулинского, захватили Акушу и Казикумух, осадили Кубачи, вынудив к временной покорности Сурхай-хана, акушинского кадия Хаджи Дауда и уцмия Ахмед - хана. Возомнив себя повелителем Дагестана, он обложил эти земли тяжелыми поборами, беспощадно истребляя непокорное население.

Но жестокость завоевателей не принесла им успеха. Наоборот, политика «иранизации» захваченных территорий подняла на борьбу с насильниками различные слои населения. Со всех концов Дагестана поступили сведения, о неповиновении иранской неволе, отказе выполнять шахские приказы, готовности дать захватчикам решительный отпор. Такие факты имели место по всему Дагестану, постепенно скапливаясь в высокогорной части края, особенно в Аварии, куда теперь и были направлены все мысли и деяния шаха.

Внутренние и международные обстоятельства благоприятствовали его замыслам. В Дагестане царила феодальная раздробленность. Россия была скована условиями Рештского и Гянджинского трактатов. Удачно складывались отношения Ирана с Англией и Францией, старавшимся поддержать намерения шаха путем недопущения конфликта Ирана с Турцией и противопоставления их России. Наибольшие старания в этом плане прилагала Франция, что подтверждается действиями французского посла в Петербурге де ля Шетарди.

В поле деятельности де ля Шетарди оказались иранские и турецкие послы в Петербурге, которых он склонял к созданию дружественного ирано-турецкого антироссийского альянса. Не остался в стороне от этих планов и французский посол в Стамбуле граф Кастеллано, с которым он разрабатывал конкретный план создания такого союза и возможный механизм приведения его в действие путем нацеливания внимания правящих кругов Ирана и Турции, особенно Надир-шаха, на захват российских владений с мусульманским населением вплоть до Астрахани.

Основная идея этого плана была выражена в письме де ля Шетарди графу Кастеллань от 2 сентября 1741г., накануне наступления Надир- шаха на Аварию, возможно в надежде на то, что дипломатические комбинации Парижа и Лондона окажут влияние на успешные операции иранского командования в предстоящих сражениях. Но воплотить этот план западным державам не удалось. Порта всецело была занята европейскими и азиатскими делами, а Надир-шах полностью поглащен борьбой с непокорными горцами по всему Дагестану.

Учитывая создавшуюся ситуацию, 12 сентября 1741г. Надир-шах начал наступление на Аварию во главе 52- тысячного войска, но в решающих сражениях под аулами Согратль, Чох, Обох, Мегеб, Шитли, Бухты Андалалского союза, а также Камахи, Талисма, Улучара, Мукар, Варанай Казикумухского ханства отборные силы шаха потерпели сокрушительное поражение, потеряв около 40 тысяч воинов.

Приведенные данные подтверждаются как очевидцами и современниками событий (И.И.Калушкин, де ля Шетарди, Дж. Ханвей, Ф. Базен), так и исследователями последующего, в том числе нашего времени (А.И.Тамай, Р.М.Магомедов, В.Г.Гаджиев, Н.А. Сотавов, Ш.Эрел, А.Т.Сардадвар, Дж. Гёкдже и др.).

По мнению автора, такое единодушие в оценке этого события представителями различных стран и эпох обусловлено тем, что разгром «непобедимых» полчищ Надир-шаха в Дагестане имел не только местное, но и международное значение. Неслучайно весть о поражении Надир-шаха в Дагестане получила резонанс не только в Петербурге и Стамбуле, но и в столицах западных держав - Париже и Лондоне, заинтересовано следившим за ходом событий, надеясь воспользоваться их результатами в своих интересах.

Наступил фактически качественный сдвиг в проведении кавказской политике соперничавших держав, что не могло не сказаться на характере развития международных отношений в регионе. Героическая борьба народов Дагестана, подрывавшая основу иранского владычества на Кавказе, объективно совпала со стратегическими целями России в регионе - ослабить позиции Ирана и Турции, ставшая важным фактором российско-кавказского сближения.

Однако успеху кавказской политики России препятствовали Иран и Турция, поддерживаемые Англией, Францией и Швецией, среди которых наиболее активно проявила себя Англия. Не ограничиваясь на сей раз дипломатической поддержкой Ирана, она перешла к оказанию военной помощи Надир - шаху для спасения его обескровленной армии. Использованный с этой целью агент «Русской компании» английского купечества в Петербурге Джон Эльтон, поступивший по рекомендации из Лондона на службу к Надир - шаху, получил звание адмирала иранского флота с годовым жалованьем в 6000 рублей. По договорённости с шахом Эльтон взялся за строительство военных кораблей, обучение иранского персонала военному делу, за подвоз боеприпасов и провианта, выбор места для высадки десанта на побережье Каспия. Вместе с купцом Мунго Греемом он перевёз 980 пудов олова для иранской артиллерии. Как верно заметила Л. Юнусова, «участие англичан в строительстве персидского флота, поступление Дж. Эльтона на службу к Надир- шаху было заранее спланировано. Это было частью общего плана, осуществляемого «Русской компанией» по укреплению позиций англичан в этом регионе против русских».

Но добиться этой цели Англии не удалось. Героическая борьба народов Кавказа вынудила шаха вывести жалкие остатки своих войск в феврале 1743 г. Попытки взять реванш за понесенные потери в середине 40- х гг. окончились очередным провалом. Не помогло Надиру и то, что в русско-иранские отношения, оказывавшие существенное влияние на кавказские дела, вмешались высшие руководители Англии, о чем свидетельствуют два письма короля Георга II, адресованные шаху в конце 1745- начале 1746 гг.

В первом из них король предлагает Надиру тесно взаимодействовать с капитаном Эльтоном, помогая ему выпутаться из неприятного положения, в которое он попал из-за конфликта с российскими консулами. Во втором письме содержится предложение оказать протекцию английским агентам М. Ван Мирроу, Р. Вильдеру, К. Престону и К. Томпсону, защищающим интересы « Русской компании» английских купцов.

Не увенчались успехом и очередные попытки Порты восстановить в регионе былое влияние путем подкупа горских владетелей и выдвижения самозваных наследников на шахский престол, особенно после убийства Надир- шаха своими приближенными в 1747 г. Наступивший распад его державы и длительные феодальные междоусобицы выключили Иран из числа претендентов на гегемонию на Кавказе вплоть до конца XVIII в.

На этом фоне более успешной оказалась политика России, покровительствовавшей владетелям и старшинам региона не только «ласканием», но и демонстрацией военной мощи ради достижения своих стратегических целей, что способствовало качественному сдвигу в развитии русско-дагестанских и российско-кавказских отношений.

Четвёртая глава «Дагестан в международных отношениях накануне и в период русско-турецких войн конца 50-х – начала 90- х г.г. XVIII в.», состоящая также из четырёх параграфов, освещает комплекс вопросов, связанных с русско-турецкими войнами второй половины XVIII в., значением для Дагестана и укрепления позиций России на Кавказе Кючук - Кайнарджийского договора 1774 г., Георгиевского трактата 1783 г. и Ясского соглашения 1791 г. Отличительной чертой развития международных отношений этого периода стало более активное проявление в этом процессе наряду с Дагестаном новых геополитических « квадратов» - Кабарды, Чечни, Ингушетии, Осетии, Грузии и др.

В §1 «Ситуация в регионе в 50-х – середине 60-х гг. и внешнеполитические позиции дагестанских владетелей» характеризуется обстановка, сложившаяся накануне русско-турецкой войны 1768- 1774 гг., активизация кавказской политики России с началом правления Екатерины II, многочисленные нарушения Турцией и Крымом «нейтралитета» Кабарды, ответные меры российской стороны по укреплению своих позиций на Северном Кавказе. Указывается, что одним из основных каналов воздействия на дагестанских и других кавказских владетелей оставалась Кабарда, что резко обостряло русско-турецкие и русско-крымские отношения.

На обострение русско-турецких отношений определенное влияние оказывали и западные державы, в частности Франция. Не случайно в донесении от 31 июля 1750 г. русский резидент А. И. Неплюев особо подчеркивал: «Французы в Крыму нарочных для поддувания огня содержат». В ответ Россия усилила политику «ласкания» кавказских владетелей, что имело важные последствия для Дагестана и Кабарды. В 1750- 1751 гг. получили заверения о покровительстве с её стороны шамхал Хасбулат, дербентский хан Магомед Гусейн, кубинский хан Гусейн Али и 16 кабардинских князей и узденей баксанской «партии».

Положение осложнялось тем, что, несмотря на неоднократные заверения из Стамбула соблюдать Белградский трактат 1739 г., там не только не выполняли эти обещания, но продолжали поощрять крымцев и кубанцев на подрывные действия в Кабарде, Дагестане и Грузии. Так, по поступившим из Дербента сведениям, зимой 1751 г. турецкий султан Махмуд I прислал «немалые подарки» дербентскому хану Магомед Гусейну, тарковскому шамхалу Хасбулату, кайтагскому уцмию Амир - Гамзе и кубинскому хану Гусейн Али – хану, пытаясь выяснить: на каких условиях они «желают быть (в его – Р.К.) подданстве». В начале 1752 г. в Стамбуле специально обсуждали вопрос «о горах и проходах Дагестани», чтобы совершать диверсию в Грузию.

Uоносил из Стамбула в июне 1752 г. новый русский резидент А. М. Обресков, из – за неприязни к России они стремились причинить ей как можно больше вреда, «и такая страсть, - по словам посла, - заставляет их зажмурив глаза на все идти». Возглавляла антироссийский альянс Франция, хотя более активно стали выступать Швеция и Пруссия.

В ответ на это российская сторона принимала активные меры для прекращения междоусобиц в Кабарде и поддержку пророссийской баксанской «партии», что оказывало влияние и на дагестанских владетелей. Сказанное подтверждается тем, что в феврале 1753 г. аварский нуцал Магомед - хан обратился с предложением: «если российской стороне его услуги потребны», то он готов «со всякой ревностью без отмены служить», а оттоманской и персидской сторонам услуг никаких оказывать он не будет.

Но оттоманская и персидская стороны тоже не дремали, предпринимая активные шаги в отношении Дагестана. Подтверждение тому - активное вмешательство в дела Дагестана претендента на иранский престол Исмаил - бека, объявившего себя шахом Ирана под именем Исмаила III.В феврале 1753 г. он отправил к дербентскому хану Магомед Гусейну богатые подарки, обещая «высокое жалованье», если он привлечёт на его сторону Тарковского шамхала и кайтагского уцмия, замышляя тайно овладеть Дербентом, как господствующим пунктом на побережье Каспия.

Несмотря на провал этой авантюры, идея использования дагестанских владетелей в своих интересах была подхвачена Портой в связи с событиями в Иране, имевшими непосредственное отношение к Дагестану. Суть их заключалась в том, что в Иране появился очередной претендент на шахскую корону, выдававший себя то за сына Надир- шаха, то за сына шаха Тахмаспа. Выдвинутый фактически на политическую арену Портой, весной 1755 г. он прибыл в Кубу, откуда обратился с воззваниями к правителям Дербента, Баку, Шеки и Шемахи «идти в Персию» для «постановления» его шахом с признанием верховной власти в Иране. Хотя намеченный поход в Иран и не состоялся, вмешательство Турции обострило обстановку в Дагестане и Закавказье.

Ситуация в Дагестане особенно обострилась в конце 50- х гг. в связи с междоусобицами кумыкских князей после кончины шамхала Хасбулата, что привлекло внимание Петербурга и Стамбула. Каждая из сторон имела свои виды не только в отношении Дагестана, но и всего Кавказа. Сказанное подтверждается рапортами кизлярского коменданта А. А. Ступишина, который, ссылаясь на донесения владетелей Аксая и Казикумуха в апреле 1762 г., сообщал, что к ним поступили письма от турецкого султана с «извещением» о несогласии … между Россиею и Портою Оттоманскою» и внушением, чтобы «весь дагестанский народ по однозаконству (единоверию с турками – Р.К.) … никакова вспоможения России не делал».

Но это обращение не повлияло на ситуацию, складывающуюся в пользу России. С начала 60- х гг. в кавказской политике России наступил новый этап, связанный не только с превращением Кавказа в базу геостратегического значения, но и хозяйственного освоения края. Главный вектор этой политики был направлен на Кабарду и Дагестан, остававшихся основными форпостами противоборства между Россией и Турцией. Примечательно, что используя восшествие на престол императора Петра III, коллегия иностранных дел 31 декабря 1761 г. получила кизлярскому коменданту привести к присяге на верность России кумыкских князей, благодаря чему подданство России приняли 49 представителей Дагестана и Чечни.

Более активно и масштабно кавказская политика царизма стала проводиться со времени восшествия на престол Екатерины II в 1762 г. Неслучайно в указе коллегии иностранных дел Ступишину от 12 августа подчеркивалась необходимость незамедлительного извещения об этом «кабардинских владельцов обоих партий». Неслучайно, весть об этом указе вызвала беспокойство османских и крымских правителей, подогреваемое западными державами. По словам Обрескова, обращении коллегии к кабардинским князьям, вызвавшее негативную реакцию Стамбула и Бахчисарая, стало предметом политических спекуляций аккредитованных в турецкой столице дипломатов Франции, Дании и Пруссии, что подтверждается их собственными признаниями.

Источники свидетельствуют, что 23 июня 1762 г. прусский посланник Рексин доносил своему королю: «находящийся здесь (в Стамбуле – Р.К.) датский посланник Геллерт работает у Порты сильно, чтоб на россиян подвигнуть». В то же время сама Пруссия активно поощряла реваншистские устремления Турции и Крыма на Кавказе. Согласно реляции Обрескова из Стамбула от 24 октября 1762 г., только за вторую половину предыдущего года прусский король снабдил крымского хана Керим - Гирея на сумму около 500 тысяч левков.

Примечательно, что в донесение Обрескова подтвердились сведения, поступившие из Крыма. Прибывший оттуда в конце декабря Г. Капанчиев сообщил, что хан «имеет с прусским королём дальнюю дружбу и переслано от короля к хану немалое число денежной казны с прошением, чтоб хан начал с Россиею войну».Касаясь последствий такой политики России, он не преминул сказать «о происках французских», направленных на то, чтобы «возбудить хана … против империи (Российской – Р.К.) … и трактату (Белградскому – Р.К.) противной поступок».

Решающим в координации политики царизма на Северном Кавказе стал указ Сената от 9 октября 1762 г., определившим местом заселения безземельных горцев урочище Моздок с возведением там крепости для «усиления кизлярского края». Но выполнение этого указа вызвало осложнения внутреннего и международного характера. Порта и Крым усмотрели в этом угрозу своим интересам. С весны 1763 г., когда была заложена крепость Моздок, русско- турецкие и русско- крымские отношения приняли сложный и напряженный характер. Обстановка в Кабарде снова накалились. Возведение Моздока на пастбищных землях кабардинских князей вызвало недовольство части из них, чем не замедлили воспользоваться османские и крымские правители.

Подтверждение тому - письмо хана Керим – Гирея к кабардинским князьям с заверением в том, что если они «имеют притеснение» из-за строительства Моздока, то он «до того не допустит силою». Вплетая узлы в возникший конфликт, он старался осложнить кабардинский вопрос, связав его с проблемой коммуникаций между Крымом и Дагестаном, требуя прекращения строительства Моздока. Поддерживая своего вассала, Порта потребовала от русского двора строительство крепости приостановить, а заложенную основу – «уничтожить».

Попытки вмешательства в моздокские дела из Стамбула и Бахчисарая были отвергнуты российской стороной. Одновременно принимались меры для укрепления Моздока и Кизляра и создания единой оборонительной линии. Активность российского правительства была вызвана сведениями, поступившими из Астрахани и Кизляра. В июне 1765 г. до 4000 крымцев и кубанцев под предводительством мурзы Арслан – бека Сокур Гаджи внезапно напали на станицы гребенских казаков, дошли до Кизляра, осаждали окрестности, но были отбиты с большими потерями. Русско-турецкие отношения резко обострились, оказавшись на грани войны.

§2 «Русско-турецкая война 1768- 1774 гг. и её влияние на Дагестан: внутренние и международные аспекты», помимо освещения хода и итогов этой войны, содержит анализ внутренних, региональных и международных факторов, положивших начало возвращению доминирующей роли Дагестана в мировой политике.

Обоснованно отмечается, что объявить войну России Порту 25 сентября 1768 г. побудила Франция. Сказанное подтверждается и авторитетным мнением русского востоковеда В. Д. Смирнова: «французская дипломатия, стремясь сохранить господствующее положение в стамбульской политике, сильно интриговала против России … Внушения и подстрекательства французских дипломатов и втянули неосторожных турецких политиканов в ту воинственную игру, которую затеяли с Россиею, и которая обошлась им так дорого».

В предстоящей войне обе стороны предполагали использовать людские и материальные ресурсы Северного Кавказа, особенно Дагестана. По планам османского генштаба, 400 –тысячная турецкая армия должна была перейти Днепр у Хотина, захватить Каменец и Варшаву, а затем двинуться на Киев и Смоленск. С юга для поддержки этой операции намечалось наступление крымского хана со 100 – тысячной конницей. В районе Азова и Таганрога предполагалось высадить крупный десант, присоединить к нему до 50 – тысяч горцев Северного Кавказа и наступать в сторону Астрахани.

Стратегические планы российского командования предусматривали операции двух армий на европейском фронте: I – наступательная (80 000) под командованием М. А. Голицына должна была занять ранее противника Каменец и Хотин, прикрыть Литву и Киев. II – я- оборонительная (40 000) под командованием А. И. Румянцева не допустить противника в пределы Новороссийского губернии. Согласно этим планам, главные силы выделялись на Балканское направление. Кавказ считался второстепенным театром военных действий, имеющим вспомогательное значение.

Тем не менее следует подчеркнуть, что кавказский аспект российской стратегии занимал немалое место с опорами на Дагестан и Закавказье. Для действий на Северном Кавказе, особенно в Дагестане и Чечне, предусматривалось выделение частей генерал – лейтенанта Берга на юг и генерал – майора Д. Ф. де Медема от Терека на запад. Специальному отряду донских казаков ставилась задача занять Таганрог и Азов и двинуться на Крым. Кроме того, в районе Кизляра под командованием де Медема должен был действовать 40 – тысячный корпус, чтобы «поднимать против турок кавказские племена и поддерживать воззстающих». В случае вторжения турецких войск в Грузию предполагалось перебросить через Дарьяльское ущелье отряд генерала Г. Г. Тотлебена. Манифест, подписанный Екатериной II в начале войны, гласил: «все, кто поднимется против турок, обнадеживаются заступничеством и наградою».

Военные действия начались в декабре 1769 г. на трех фронтах: в Подолии, на Дону и на Кавказе. Блестящие победы русских войск под командованием П. А. Румянцева и В. А. Суворова предрешили исход войны на европейском фронте. Переброшенная из Балтики в Средиземное море эскадра Г.А. Спиридова разгромила турецкий флот в Чесменском сражении. Не помогло туркам и то, что в роли военного советника от Франции оказывал им помощь опытный военный специалист барон Тотт.

Тем временем корпус Тотлебена прошел через Дарьяльское ущелье и изгнал турок из Имеретии. На стороне России выступили имеретинский царь Соломон и царь Картли-Кахети Ираклий II. Война была проиграна Турцией, но она продолжала упорствовать, надеясь на перелом в кавказско-крымском направлении.

Значение Северного Кавказа, как важнейшего геополитического объекта в противоборстве между Россией и Турцией, значительно возросло. Прибывшие еще за неделю до начала войны к переселившимся в верховья Кумы кабардинским князьям эмиссары из Крыма предъявили им письма султана Мустафы III, призывающие учинить совместное нападение на Моздок и выступить против России. Но фрондирующие с Россией кабардинские князья отвергли эти обращения.

Примерно такую же позицию заняли Фатали-хан Кубинский и дагестанские владетели. Как сообщал в своем рапорте 7 октября 1769г. российский поверенный по государственным делам в Грузии А.Р. Моуравов, «от турок разосланы…недавно чиновничьи люди к Куба-хану, который Дербентом владеет, и лезгинцам, чтоб они вооружались против России в пользу Порты, и имеют ли в том успех, того еще не видно. Никакого успеха Порта тогда не добилась, ибо в 1768-1769 гг. с просьбой о принятии российского подданства обратились тарковский шамхал Муртузали, кубинско-дербентский Фатали-хан, казанищенский, эндиреевский, костековский и др. владетели».

Опасаясь развития этого процесса, в начале 1769г. хан Керим-Гирей решил начать военные действия в направлении Северного Кавказа, взяв себе в советники французского консула в Крыму барона Тотта. «В этой должности он находился до смерти хана Керим-Гирея, – пишет о нем биограф хана Татарчевский, – а затем опять отправился в Турцию. Находясь при султане Мустафе III, он оказал туркам громадные услуги, производя реформы в их артиллерии. Тотт защищал даже Дарданеллы против графа Орлова, указав средства для прикрытия турецких границ со стороны Очакова и Крыма».

В феврале 1769г. для защиты кизлярского края в станицу Щадринскую на Тереке прибыл генерал де Медем, принявший меры и для создания более прочной базы в Моздоке. Исходя из создавшейся ситуации, Коллегия иностранных дел рекомендовала кизлярскому коменданту Н.А. Потапову придерживаться боле осмотрительной политики в отношениях с местными владетелями и старшинами, довольствуясь хотя бы тем, что «при «настоящих обстоятельствах…они не останутся явными противниками (России – Р.К.)…но воспрепятствуют подбегам неприятельским к Кизляру и астраханскую дорогу». Потапов и де Медем обратились к «мятущимся» кабардинским князьям, гарантируя им «ЕИВ милость», что оказало влияние не только на них, но и на других владетелей и старшин.

В июне 1769г. конница Керим-Гирея была разбита у р. Калаус, а фрондирующие князья вернулись в подданство России. Примечательным явлением в ходе войны в пользу России стал происшедший перелом в настроении горских масс в ее сторону. Конкретным проявлением этого фактора стало то, что прибывшие в Кизляр в январе-феврале 1770г. специальные посольства из Ингушетии и Восточной Осетии во главе с 24 старшинами каждое официально подписали присяги о принятии российского подданства. В знак подтверждения этой акции Потапов выдал каждому из посольств «открытый лист», содержащий предписание представителям российской администрации оказывать им особое покровительство.

В такой ситуации попытки Порты привлечь на свою сторону «народные сердца» путем направления в Кабарду салахшора Сулейман-аги не имела успеха. В решающей степени на это повлияло то, что в ходе русско-турецкой войны произошел необратимый перелом в пользу России. В июне 1771г. армия В.М. Долгорукова овладела Перекопом, вступила в Евпаторию и заняла Кафу (Феодосия). Одновременно войска генерала Щербатова заняли Арабат, Керчь, Еникале в Крыму и Темрюк на Тамани. Азовская флотилия адмирала Сенявина получила возможность выйти в Черное море.

Здесь же отмечается, что параллельно с кавказским вопросом российское правительство активно решало крымский вопрос как часть черноморской проблемы. Поражения турецких и крымских войск и потеря части Крыма создали для этого благоприятные условия. Значительная часть крымской знати во главе с Шахин-Гиреем, недовольная политикой Порты и хана Селим-Гирея, потребовала отделения Крыма от Турции и провозглашения его независимости с ориентацией на Россию. Такие настроения особенно усилились после того, как армия В.И. Долгорукова в конце июня 1771г. разгромила 100-тысячную крымскую армию и двинулась на Бахчисарай, откуда хан Селим-Гирей бежал в Стамбул. При негласной поддержке России сторонники Шахин-Гирея возвели на трон его брата Сахиб-Гирея. 1 ноября 1772г. был подписан русско-крымский Карасубазарский договор, которым Крым объявлялся независимым ханством под покровительством России. К России отходили Керчь, Кинбурн и Еникале с признанием ее сюзеренитета над Кабардой.

События в Крыму имели глубокие последствия, коснувшиеся и Северного Кавказа. Однако, султан Мустафа III не признал русско-крымский договор 1772г., стал готовиться к реваншу, выдвинув на крымский престол Девлет – Гирея III. Выполняя замысел Стамбула, в июне 1774г. турецко-крымское войско под командованием Каплан-Гирея прибыло на Малку. Одновременно калга Шабаз-Гирей обошел Моздок, уничтожил казачьи поселения и атаковал станицу Наур, но был отбит. 3 июля и 4 августа в сражениях у реки Гунделен русские войска нанесли поражение противнику и заставляли его бежать из Кабарды.

Тем временем сокрушительное поражение турок от русских войск на Дунае под командованием А.В. Суворова заставило Порту просить Россию о мирных переговорах. 15 июля 1774г. был подписан русско-турецкий Кючук-Кайнарджийский мирный договор, признающий условия русско-крымского договора в Карасу касательно уступленных России территорий с правом покровительства над Кабардой.

Здесь же отмечается, что 21-я статья Кючук-Кайнарджийского договора гласила: «Обе Кабарды, то есть Большая и Малая, по соседству с татарами Большую связь имеют с ханами крымскими, для чего принадлежность императорскому российскому двору должна представлена быть на волю хана крымского, с советом его и старшинами татарскими». Поскольку крымским ханом являлся Сахиб-Гирей, признавший Кабарду и самого себя под покровительством России по договору в Карасу, то приведенная цитата означала подтверждение права российского сюзеренитета над Кабардой, оказывая влияние не только на нее, но и на другие части Северного Кавказа, в том числе на Дагестан. Как свидетельствуют источники, ознакомленное с условиями Кючук-Кайнарджийского договора большинство дагестанских владетелей весьма «сим известием были обрадованы».

В §3 «Дагестан в политике противоборствующих сторон во второй половине 70-х-начале 80-х гг. Георгиевский трактат и его влияние на развитие русско-дагестанских отношений» рассматривается место Дагестана в этих событиях в аспекте российско-османского соперничества, продолжения антироссийского курса западных держав, попыток Ирана вернуться в кавказское геополитическое пространство и т.д. Отмечается, что сложившаяся ситуация после Кючук-Кайнарджийского договора подвигла владетелей и старшин Дагестана наперебой обращаться за подданством и покровительством к России. В Петербурге охотно приветствовали такие обращения, но не желая обострять отношения с Турцией и ее западными покровителями, не решились объявить покровительство над Дагестаном. С другой стороны, частые вмешательства Стамбула и Бахчисарая вели к обострению феодальных междоусобиц, как это случилось в период междоусобной борьбы феодалов нагорного Дагестана с Фатали-ханом Кубинско-Дербентским.

В основе этого конфликта лежали не только овладение Дербентом Фатали-хана в 1759г., затем убийство аварских нуцалов и вражда с братом своей жены кайтагским уцмием Амир-Гамзой, но и чрезмерное усиление влияния Фатали-хана в Дагестане и стремление добиться такого же положения в Азербайджане и Грузии. Но для реализации этих планов требовалось нейтрализовать враждебно настроенных феодалов Дагестана. С этой целью он поддерживал союзнические отношения с шамхалом Муртузали и владетелем Бойнака крым-шамхалом Бамматом, чтобы с их помощью низложить казикумухского Магомед-хана и посадить на его место своего племянника. Фатали-хан и шамхал решили также низложить уцмия Амир-Гамзу и поставить на его место брата уцмия Устар-хана.

Все это ускорило создание антикубинской коалиции, в которую вошли кайтагский уцмий Амир-Гамза, казикумухский хан Магомед, аварский нуцал Умма-хан, мехтулинский владетель Али-Султан, засулакские кумыкские князья, брат Фатали-хана Абдулла-бек, грузинский царь Ираклий II и др. Решающая битва между ними произошла в 1774г. на Гавдушанском поле вблизи Худата, где Фатали-хан потерпел поражение и бежал в Сальяны, откуда обратился с просьбой о помощи к Екатерине II, а затем тайно пробрался в Дербент. Тем временем, казикумухский хан Магомед занял Кубу, а уцмий Амир-Гамза осадил Дербент, но под давлением российских властей вынужден был отказаться от наказания Фатали-хана.

Для наказания уцмия Амир-Гамзу из Кизляра в Кайтаг направился генерал де Медем, к которому присоединился отряд шамхала Муртузали. В марте 1775г. русские войска вместе с отрядом Муртузали нанесли поражение Амир-Гамзе недалеко от Дербента. Прибывший к победителям Фатили-хан послал ключи от Дербента Екатерине II вместе с ходатайством о принятии в российское подданство.

Эти события еще больше осложнили обстановку в Дагестане, вызвали вмешательство Ирана и Турции. Как отмечал Р. М. Магомедов: «Русские резиденты сообщали о беспокойстве в Иране, когда «ключи от Персии» (Дербента – Р.К.) – оказались в руках русских войск: но еще больше волнения это вызвало в Турции, – там пошли слухи, что в Дербенте 40000 русских войск и что этим нарушен договор 1774г. Турецкие представители даже посетили Дербент и были приняты русским командованием. Пришлось русскому правительству официально заверить Турцию, что Россия не намерена «присвоить город Дербент».

Однако Дербент не избавился от угрозы внешнего давления. Правивший в то время в Иране Керим-хан Зенд с опасением взирал на то, как азербайджанские земли объединяются под властью Фатали-хана, который шел на тесное сближение с Россией. Недовольный этим Керим-хан вместе с правящей османской верхушкой потребовал вывода русских войск из Дагестана. В декабре 1775г. Екатерина II заверила их в том, что войска будут выведены, но оставшиеся по просьбе Фатали-хана 500 человек ушли из крепости лишь в начале 1777г.

Одновременно Керим-хан искал поддержку у уцмия Амир-Гамзы, чтобы с его помощью свергнуть Ираклия II и посадить на грузинский трон сторонника Ирана внука Вахтанга VI Александра Бакаровича. Но реализовать этот замысел не далось. Амир-Гамза оказался в сложном положении, так как Фатали-хан сумел склонить на свою сторону племянника Фатали Магомеда-хана, подарив ему выстроенную недалеко от Дербента новую крепость, а также старшего сына от первой жены казикумухского хана Магомеда-Шахмардан-бека, признав под его властью Гюнейский, Кабирский, Кутуркюринский и Курахский магалы, образовавших «буферное» Кюринское ханство.

Это означало, что после смерти Керим-хана Зенда в 1779г. самой влиятельной фигурой Восточного Закавказья остался Фатали-хан, при котором стали проходить совещания феодальных владетелей. Одно из них в феврале 1783г. состоялось в дербентской резиденции Фатали-хана с участием шамхала Муртузали, уцмия Амир-Гамзы, Али-Султана Дженгутаевского и других владетелей, на котором было приняли решение готовиться к совместному походу против Ираклия, чтобы возвести на картли-кахетиский трон проирански настроенную креатуру Керим-хана Зенда Александра Бакаровича.

Эти известия крайне встревожили российское правительство, готовившегося к заключению Георгиевского трактата с Ираклием II о союзе России с Грузией и российском покровительстве над ней, чему могли воспрепятствовать поход указанных владетелей в Грузию и замена Ираклия II политически ненадежным Александром Бакаровичем. Но этому походу не суждено было сбыться. Создавшиеся региональные условия и влияние важнейшего внешнеполитического фактора – присоединения в апреле 1783г. Крыма к России, закрывшего главный канал османо-крымской агрессии против народов Северного Кавказа, ускорили свершение важного исторического события – подписание Георгиевского трактата 26 апреля 1783г.

Этот трактат, названный «Дружественным договором», состоявший из 13 основных и 4 сепаратных артикулов, содержал такие статьи, которые были важны не только для Картли-Кахетинские царства, и для других народов Кавказа, в частности Дагестана. Договор провозглашал добровольное принятие российского подданства Ираклием II, что означало присоединение Восточной Грузии к России, защиту ее от внешних врагов, всестороннюю помощь в экономической, политической, военной и др. областях.

По-видимому, активная поддержка Россией Ираклия II отбила охоту и дагестанских владетелей к реализации задуманной акции. Как только стало известно о подписании Георгиевского трактата, владетели Дагестана поспешили засвидетельствовать свою верность России. Первым из них на этот путь встали тарковский шамхал Муртузали, аварский нуцал Умма-хан, владетели Кайтага и Казикумуха.

Таким образом, несмотря на старания Порты привлечь горцев Дагестана к начавшемуся в марте 1785г. восстанию Ушурмы в Чечне (в источниках шейх Мансур – Р.К.), дагестанские владетели продолжали интенсивно ориентироваться на Россию. В конце 1786 - начале 1787гг. в подданство России были приняты шамхальство Тарковское, Аксаевское, Костековское и Эндиреевское владения. В течении 1787г. с просьбой о принятии российского подданства обратились в Кизляр владетели Аварии, Казикумуха, Кюре и Табасарана.

В §4 «Русско-турецкая война 1787-1791гг. и усиление роли Дагестана в кавказской политике противоборствующих сторон» показано усиление роли Дагестана в названом аспекте накануне и в ходе войны. Подчеркивается, что западные державы продолжали снабжать Турцию деньгами, вооружением и инструкторами, исходя из корыстных интересов. Как признает турецкий историк Т. Унал, Англия и Франция пришли на помощь Турции «побуждаемые собственными интересами».

Рассчитывая на их поддержку, готовясь к новой войне, в пограничные с Кавказом турецкие крепости султан отправил соответствующие фирманы, а в Дагестан – специального порученца по важным делам (капиджи-баши) с 80000 червонцами и 30 халатами для вручения их местным владетелям и старшинам для возбуждения их против России. По замыслам Стамбула, активную роль в этих делах должны были сыграть в Дагестане – Умма-хан Аварский, в Чечне – Ушурма Алдынский.

Что касается Умма-хана Аварского, эти надежды на него не оправдались, но зато имели некоторое продолжение в Чечне. 15 июля, 18 и 19 августа 1785г. сторонники Ушурмы попытались овладеть Кизляром, но были отбиты с большими потерями. Не помогло новоявленному шейху и то, что сам султан Абдул-Хамид I (1774-1789) и комендант крепости Анапа Сулейман-паша заверяли его в мощной поддержке с участием шамхала Тарковского и хана Аварского, что оказалось весьма далеким от реальной действительности. Не получив обещанной поддержки, потерпев новые поражения, летом 1787г. Ушурма бежал из Чечни в Закубанье. Как отмечает турецкий историк К. Картлы, «…в истории цивилизованного мира шейх Мансур был всего лишь одновременным героем».

Судя по происходящим событиям, ситуация складывалось в пользу России. Недовольная этим, Порта продолжала накалять обстановку. Русско-турецкие отношения вновь обострились, подогреваемые Англией, Францией, Пруссией и Голландией. 27 июля 1787г. великий визир вручил российскому послу в Стамбуле Булгакову ультиматум, предусматривающий пересмотр условий Кючук-Кайнарджийского договора 1774г. и Георгиевского трактата 1783г. Не получив ответа на этот ультиматум, 24 августа 1787г. Турция объявила войну России. 20 сентября Екатерина II издала манифест об объявлении ответной войны Турции.

Военные действия начали турецкие войска нападением на Кинбурн, где потерпели крупное поражение. Одновременно русские войска оттеснили внезапно вторгшиеся крымские отряды за Кубань. Указанные неудачи толкнули Порту на усиление антироссийских происков на Кавказе. Так, в одном из фирманов, отправленных в Дагестан по этому случаю, султан Абдул-Хамид внушал владетелям и старшинам: «…по случаю настоящей у меня с Россией войны предписанию сим всей мухаммедского исповедания народам стараться денно и ношно вооружаться против России». Но призывы из Стамбула не нашли поддержки в Дагестане: фирманы султана владетели Дагестана доставили кавказскому командованию, заверяя Петербург в своей верности России.

Эти заверения имели определенную основу. Как отмечается в рапорте от 13 июля 1788г. находившегося в Дагестане генерала Алексеева, касательно политических настроений шамхала Тарковского и уцмия Кайтагского, он «видел их преданными людьми России». Ссылаясь на многочисленные сообщения, поступающие из Нагорного Дагестана, 3 ноября 1788г. генерал Горич также сообщал: «…хотя здесь со стороны турков распространяются разные слухи, как-то об отставке турецких войск на Кавказ и Дагестан…но горцы сами видят, что то несбыточно». Но такое положение не удовлетворяло Порту, решившей поддержать шейха Мансура пропагандой «джихада» среди горцев. Неслучайно, что сразу же после восшествия на престол новый султан Селим III (1789-1807) издал фирман, призывающий их соединиться с турками для совместного выступления против России. Не полагаясь на одного Мансура, Порта наводнила горные края своими агентами и специальными посланниками. Разъезжая повсюду с султанскими воззваниями и фирманами турецких пограничных пашей, они призывали к «священной войне» против России.

Извещая горских владетелей о намерениях турок начать активное наступление на Кавказе, султан завершал свой фирман словами: «Кто виде сей мой фирман будет затем держаться стороны неверных, тот сущий вероотступник и я никогда не перестану преследовать и коль скоро попадется в мои руки, тот же час повешен будет». Не ограничиваясь этим, султан Селим выдал серию воззваний от 25 марта, 24 апреля и 14 июня 1790г., адресованных владетелям Северного Кавказа, Дагестана и Закавказья с заверением обеспечить мощное наступление в их поддержку во главе с сераскером Батал-пашой и неугомонным поборником «джихада» шейхом Мансуром.

Следует отметить, что за этими воззваниями последовали конкретные дела. Так, согласно рапорта шамхала Баммата генералу Горичу, воззвание от 25 марта, помимо закавказских владетелей, было адресовано к нему, кайтагскому уцмию, «равнож и всем дагистанским владельцам-казикумухскому, чунгутейскому, акушинскому и аварскому Умахану…с повелением иметь движение к городу Кизляру…город Кизляр атаковать». Кроме того, по заблаговременно намеченному плану, Батал-паша должен был покорить Кабарду и захватить Кизляр, чтобы выйти на побережье Каспия. Но попытка реализации этого плана в конце сентября обернулась катастрофой: турки были разбиты, Батал-паша попал в плен, а Ушурма бежал в Анапу.

21 июня 1791г. русские войска под командованием Гудовича взяли Анапу, пленили коменданта крепости Мустафу-пашу, сына Баттал-паши Таяр-пашу и шейха Ушурму, который был сослан в Шлиссельбургскую крепость, где и скончался в 1794г. За проявленную доблесть в этих операциях русское правительство отметило наградами и чинами дагестанцев – Г. Чепалова, М. Ахмедханова, У. Хамзина, И. Аджиева, А. Алхазова, Д. Таймасханова. Русско-турецкая война 1787-1791г.г. близилась к концу.

Громкие победы русской армии под командованием А.В. Суворова при Кинбурне, Фокшанах, Рымнике и Измаиле, успехи русского флота под руководством адмирала Ф.Ф. Ушакова принудили Порту просить о заключении мира. 29 декабря 1791г. был заключен русско-турецкий Ясский мирный договор, подтвердивший условия Кючук-Кайнарджийского договора касательно Кабарды, присоединение к России Крыма по Манифесту Екатерины II от 8 апреля 1783г., установление протектората России над Молдавией и Валахией и, согласно Георгиевскому трактату 1783г., – над Картли-Кахетинским царством Ираклия II.

Ясский договор 1791г., как и Кючук-Кайнарджийский трактат 1774г., не имевший прямого отношения к Дагестану, сильно повлиял на выбор внешнеполитического курса владетелями и старшинами горного края. В 1791г. в Петербург прибыла делегация, состоявшая из владетелей Засулакской Кумыкии, шамхала Тарковского, хана Дербентского и др. 19 апреля 1793г. генерал Гудович повторно принял присяги «на вечное подданство России» от кумыкских князей и шамхала Тарковского. В октябре того же года дербенсткий Ших Али-хан присягнул на верность России. Процесс развития русско-дагестанских отношений продолжал нарастать.

V глава «Дагестан на кавказской арене в конце XVIII-начале XIX в. Гюлистанский договор 1813г.», состоящая из трех параграфов, посвящена показу роли Дагестана в системе русско-иранских, русско-турецких и ирано-турецких отношений, формировавшихся под активным воздействием Англии и Франции вплоть до присоединения Дагестана к России.

В §1 «Дальнейшее укреплении позиций России на Кавказе. Георгиевский договор 1802г.» отмечается, что после Ясского трактата российское руководство предприняло активные шаги для привлечения на свою сторону владетелей и старшин Кавказа, особенно Дагестана. Подтверждение тому – указ Екатерины II главнокомандующему И.В. Гудовичу укреплять приверженность к России шамхала Тарковского, ханов Дагестана, Аварии, Казикумуха и др. владетелей, внушая им, что «по мере усердия их престолу нашему излиется на них и наша императорская милость». Выполняя этот указ, в апреле 1793г. Гудович привел «в вечное подданство России» засулакских кумыкских князей и шамхала Тарковского, в октябре – Ших Али-хана Дербентского. Переговоры о принятии российского подданства велись и с другими владетелями Дагестана.

Однако с середины 90-х гг. положение на Кавказе резко обострилось. Захвативший власть в Иране в 1794г. Ага Мухамед-хан Каджар открыто заявил, что намерен подчинить своей власти всех кавказских владетелей, дабы они «признали его самодержавным правителем Персии», подтвердив это присылкой ему своих аманатов. Получив отказ, летом 1795г. он захватил Ереван, осаждал Шушу, 12 сентября опустошил Тбилиси, угнав оттуда в рабство около 12000 человек. Хотя эта устрашающая акция склонила Ших Али-хана отправить свои поздравления Ага Мухаммед-хану, большинство кавказских владетелей, в том числе шамхал Тарковский, уцмий Кайтагский, кадий Табасаранский, владетель Дженгутаевский и др. стали готовиться к сопротивлению, наперебой обращаясь за помощью к России.

Екатерина II не замедлила отреагировать на эти события. Имея собственные виды на Кавказ, и, в первую очередь на Дагестан, она повелела Гудовичу: в случае вступления иранских войск в Ширван и занятия ими Шемахи и Баку, русским войскам занять Дербент, не «оставить без покровительства шамхала Тарковского, уцмия Кайтагского и самого хана Дербенского».

Выполнением этой задачи занялся отряд генерал-майора Савельева, благосклонно встреченный владетелями шамхальства Тарковского, Дженгутая, Кайтага, кадиями Акуши и Табасарана. Но в виду того, что на сторону Ага Мухаммед-хана склонились Ших Али-хан Дербентский, Сурхай-хан Казикумухский и Гусейн Кули-хан Бакинский, к участию в операции подключился и граф А.В. Зубов, который совместно с отрядом Савельева при полной поддержке населения города 20 мая 1796г. овладел Дербентом. Ших Али-хан был смещен и заменен своей сестрой Парид-жи-ханум, придерживавшейся российской ориентации. После овладения русскими войсками с таким же успехом Кубу и Баку, поступил приказ Павла I в ноябре 1796г. оставить этот край и вернуться на Кавказскую линию.

Весть об уходе русских войск была воспринята по-разному на Кавказе и сопредельных странах. Обрадованный случившимся Ага Мухаммед-хан, обращаясь к тарковскому шамхалу и ко всем дагестанцам, убеждая их в том, что русские войска ушли, «убоясь могущего им последовать одоления» с его стороны, заверял: «Верьте, что вскоре буду в Азербайджане и …не оставлю послушных мне моею милостию, а противников строго буду наказывать». Одобряя этот курс иранского правительства, прибывшие ко двору шаха французские эмиссары Оливье и Брюгьер занялись активным подстрекательством его к новому походу. Однако после убийства Ага Мухаммед-хана в мае 1797г. новый шах Фатх Али-хан (в источниках Баба-хан – Р.К.) отменил этот поход, и иранские войска покинули Закавказье.

С уходом иранских войск возникли более благоприятные условия для присоединения Восточного Кавказа к России, однако Павел I, считавший границей России Кубань, Терек и Сулак, надеялся создать без столкновения с Ираном и Турцией зависимое от себя федеративное государство из дагестанских и азербайджанских владений, удерживая «народы горские…в кротости и в повиновении ласкою», но такая попытка потерпела неудачу.

На этом фоне более успешно развивались русско-дагестанские отношения. Весной 1799г. шамхальство Тарковское вновь было принято в подданство России с присвоением шамхалу Мехди чина генерал-лейтенанта российской службы с годовым жалованьем 6000 руб. Тогда же в подданство России были приняты владения Аксаевское, Костековское, Эндиреевское и Андийский союз сельских общин. В июне – сентябре 1799г. вступили в российское подданство кайтагский уцмий Рустем-хан в чине служителя 4 класса с годовым жалованьем 200 рублей, табасаранский майсум Сограт-бек с тем же чином, но с жалованьем 1500 рублей и покорившийся России Ших Али-хан Дербентский.

Однако этот процесс тормозился тем, что и новый правитель Ирана Фатх Али-шах продолжал гегемонистскую политику своего предшественника, выбрав главной мишенью Грузию, привлекая для этого грузинских царевичей и дагестанских владетелей, в частности, Умма-хана Аварского. Неслучайно в донесении главнокомандующего в Грузии генерала Кнорринга Александру I от 22 июня 1800г. особенно подчеркивалось, что «сын Баба-хана Аббас-Мирза, посланный от него с 30000 войском к стороне Дагестана, имеет от него, Баба-хана приказание привести в должное ему повиновение Грузию, Дагестан и Ширван».

Хотя поражение Умма-хана Аварского от русских войск 8 февраля 1801г. у р. Йорги несколько умерило воинственный пыл правящей иранской верхушки, но попытки реванша не прекращались. К этому Фатх Али-шаха подталкивали Турция и западные державы, обнадеживая своей помощью. Подписанный 4 января 1801г. англо-иранский договор, имевший антироссийскую направленность – наглядное тому подтверждение. Наряду с Англией, активное влияние на внешнюю политику Ирана оказывала Франция. Неслучайно вслед за английским послом Джоном Малькомом в Тегеране появились эмиссары Парижа полковник Себастиани и Давид Мелик-Шахназарян, предлагавшие шаху совместные действия против России. Надеясь на их поддержку, шахское правительство продолжало подстрекать кавкасзких владетелей, в том числе дагестанских: Казикумуха, Кайтага, Дженгутая и др.

Активность иранских правителей и их сторонников на Кавказе подвигло российское руководство на более значимые действия, направленные на укрепление взаимоотношений с дагестанскими и азербайджанскими владетелями. С этой целью им было предложено прибыть в Георгиевск для обсуждения условия союза. В переговорах по этому вопросу приняли участие представляли шамхальства Тарковского, ханства Дербентского, уцмийства Кайтагского, майсумства и кадийства Табасарана, а также посланники из Азербайджана Бакинского и Шемахинского ханств.

Переговоры, начавшиеся в сентябре, завершились 26 декабря 1802г. подписанием так называемого Георгиевского договора. Договаривающиеся обязались сохранять преданность России; разбирать все споры «по-дружески»; в случае нападения Персии «ополчаться единодушно всем к прогнанию их неприятеля»; оказывать посильную помощь друг другу войсками. Статьи 5,6,7,8,9 предусматривали активное развитие торговли Дагестана с Россией и судоходства на Каспии и т.д.

В § 2 «Принятие российского подданства владетелями и старшинами Нагорного Дагестана. Присоединение Джаро-Белоканских союзов сельских общин» показывается влияние Георгиевского договора 1802г. на дальнейшее сближение Дагестана с Россией и консолидацию совместных усилий в борьбе против ирано-турецкой агрессии. Первым шагом на этом пути стало то, что с одобрения императора Александра I в апреле 1803г. преемник Умма-хана Аварского Султан Ахмед-хан в торжественной обстановке дал клятву на подданство России, обнародовал текст присяги и подписал условия присоединения Аварского ханства к России. В документе отмечалось, что русским купцам, приезжающим в Аварию, представляются равные права с аварцами, «как людям одного государства». Сообщая о состоявшейся в Хунзахе знаменательной акции, сменивший Кнорринга новый главнокомандующий на Кавказе П.Д. Цицианов подчеркивал, что торжественная церемония прошла «в собрании многих знаменитых подвластных владельцев и старшин народных».

Наряду с Аварией, важное место в кавказской политике России заняли расположенные на границе с Дагестаном, на стратегически важных позициях наступления Ирана и Турции густонаселенные дагестанцами, отличающиеся сплоченностью и мужеством Джаро-Белоканских союзы сельских общин. Выполняя указания из центра, в марте-апреле 1803г. Цицианов направил для покорения этих областей крупный отряд под командованием генерала Гулякова, подкрепленный грузинской милицией. Воспользовавшись тем, что джарцы поддерживали антироссийски настроенных грузинских царевичей Александра, Юлона, Таймураза и др., эти силы учинили страшный погром в Белоканах, о чем свидетельствуют донесения Гулякова и самого Цицианова.

Падение Белокан ослабило позиции Джара, в связи с чем джарцы вынуждены были заявить, что Джарская область присоединяется к «царству грузинскому» (находившемуся в подданстве России Картли-Кахети – Р.К.), обязывается ежегодно выплачивать российским властям 220 пудов шелка; селения Джары, Белоканы, Катех, Талы, Мухах и Джиних дают аманатов; русским властям предоставляется право располагаться в селениях по указанию начальства и т.д. Выработанные условия касались и Элисуйского султанства, которое было включено «в общее верноподданство», якобы по просьбе специально выделенных сельскими джамаатами уполномоченных.

Однако упрочению позиций России в этом крае препятствовали Фатх Али-шах и переписывающиеся с ним отдельные дагестанские владетели. Сказанное подтверждается донесением генерала Лазарева Кноррингу в октябре 1802г. о том, что «Баба-хан пишет дагестанским владельцам Ахмед-хану и Султан Ахмеду, а также хамутайскому владельцу письма, чтобы тогда, когда пошлет он корпус свой в Грузию, и они шли туда же». На основании этого сообщения сам Кнорринг рапортовал в Петербург: «Получены известия, якобы Баба-хан писал некоторым дагестанским владетелям и к Хан-бутаю Сурхай-хану Казикумухскому, прося их собрать войска…и приспособиться к тем, кои он на Грузию послать намереваться».

Таким образом, у российского правительства оказалось немало поводов, ускоривших заверение Джаро-Белоканской операции. Воспользовавшись тем, что отдельные грузинские и дагестанские владетели часто нападали на принявшие российское подданство Картло-Кахети, генерал Цицианов резко усилил силовые методы полного покорения Джары и Талы. Активизация политики царизма на этом направлении означало, что «данный район превращается в оплот российских интересов на границе Дагестана».

Для достижения этих целей применялись не только методы словесного устрашения, но и физического истребления непокорных. Не получив дани шелком от джарцев и талийцев в марте 1804г., Цицианов предупредил их: «Богом вас уверяю, что не будете вы есть джарского хлеба, пока не заплатите требуемого. Вот вам последнее мое слово». Поступая подобный образом, Цицианов беспощадно расправлялся с населением Джары и Талы.

Разумеется, что действия российской стороны не остались без реакции со стороны Ирана и антироссийски настроенных горских владетелей. Как сообщил русским властям в конце 1802г. один из информаторов: «Карабаг Ибрагим-хан прислал весть в Дагестан, что Александру (грузинскому царевичу – Р.К.) назначено от Баба-хана 10000 туманов жалованья с той целью, чтобы Дагестан склонился на сторону Александра и Сурхай-хана».

Достоверность этих сведений вскоре подтвердилась. Нанеся поражение отряду Гулякова в октябре 1803г. у деревни Мугало Закатальского ущелья, Сурхай-хан потребовал от заменившего погибшего Гулякова генерала Орбелиани, чтобы русские военачальники вывели свои силы из джарских областей. Однако в связи с примирением джаро-белоканцев с российским командованием осенью 1803г. Сурхай-хан покинул территорию Джары и Талы.

В такой ситуации определяющим фактором, выявившим роль Дагестана в событиях Кавказского региона, стала политика Петербурга, принявшая активный наступательный характер. Конкретным проявлением этого фактора стало присоединение к России Джаро-Белоканских союзов сельских общин в январе 1804г., что оказало сильное влияние на пророссийскую ориентацию владетелей и старшин Дагестана и Закавказья. С тех пор многие из них спешили заверить российское правительство в готовности принять все условия и вступить в ее подданство. Но развязанная Ираном первая русско-иранская война в начале XIXв. несколько задержала включение Дагестана в состав России.

В §3 «Дагестан в международных отношениях в начале ХIXв. Гюлистанский договор и присоединение Дагестана к России» рассматривается девятилетний период, ставший определяющим в противоборстве России с Ираном и Турцией за гегемонию на Кавказе и овладение Дагестаном, когда его геополитическое положение активно повлияло на международные отношения этого края. Толчком к развитию нового витка событий стал ввод русских войск в ноябре 1803г. в Гянджинское ханство, вызвавший реакцию со стороны Ирана в виде требования вывести русские войска из Грузии, Дагестана и «ханств Азербайджана». В шахском фирмане, распространенном по этому поводу в 1804г. утверждалось, что Иран не остановится до тех пор, пока Грузия и «сопредельные с нею провинции не будут покорены до самого Кизляра».

В июле 1804г. шахские войска вступили в пределы Эриванского ханства, что привело к началу русско-иранской войны 1807-1813гг. Сразу же, вслед за этим появилась серия фирманов, призывавших мусульман Кавказа «напасть на русских, истреблять и разорять до основания». Предупреждая об этом Цицианова, в октябре 1805г. шамхал Мехди сообщал, что им задержаны курьеры Баба-хана, его сына Аббас Мирзы и царевича Александра с 36 воззваниями, адресованными дагестанским феодалам и всему населению, расположенному вдоль Кавказской линии.

Настойчивые усилия иранского шаха подкрепленные денежными и политическими средствами, не остались без последствий. «От персидского шаха ко всем владельцам дагестанским предписано было, – уточнял шамхал Мехди, – чтобы они прислали нарочных к нему для получения великих денежных награждений из казны, к чему Али Султан, Ших Али-хан, Хамбутай послали с уверениями, ежели они получат великое награждение, то будут служить ему верно». Особенно усердствовал Ших Али-хан, призывавший вместе с Сурхаем Казикумухским выступить всем против «неверных» (русских – Р.К.). Но эти надежды не оправдались. Жители Дербента изгнали Ших Али-хана, а шамхал Мехди передал шахских посланцев российскому командованию.

Новая активность иранских правителей была связана с внезапным убийством Цицианова в Баку 20 февраля 1806г. во время переговоров с бакинским правителем Гусейн Али-ханом. Ликуя по этому поводу, Фатх Али-шах потребовал передачи Ирану Грузии и всего Дагестана, включая г. Кизляр. Активность Тегерана вновь подвигла на антироссийские акции Ших Али-хана, Сурхай-хана, Гусейн Кули-хана, царевича Александра и др., уже потерпевших поражение от нового командующего русскими войсками в Дагестане Л.И. Гланезапа.

21 июля 1806г. русские войска вступили в Дербент, после чего Дербентское ханство было передано в управление тарковскому шамхалу Мехди. 3 октября после занятия Баку без боя генералом Булгаковым шамхал Мехди был объявлен ханом Бакинским. Успешное наступление русских войск на Кубу вынудило Ших Али-хана заявить о раскаянии за прежде содеянное с выдачей «знатных аманатов, а Сурхай-хана – принести присягу на верность России».

На события в Дагестане и Закавказье оказывали влияние не только действия России и Ирана, но и постоянной их соперницы по кавказским делам – Османской империи, пользующейся, как и Иран, поддержкой Англии и Франции. При этом особое внимание уделялось Ирану, с которым Англия предписала договоры в 1801г., обязуясь оказывать военную, политическую и финансовую помощь шаху в войне против России, но ни одна из них не выполнила эти условия.

Благодаря поддержке западных держав Иран договорился с Портой о совместном выступлении против России. Летом 1807 г. Порта повелела правителям азиатских областей Турции следовать со своими войсками на соединение с иранцами, когда русские начнут военные действия в Эриванской области. «Их план был таков, – подчеркивает А.А. Бина, - что турецкие части с востока и иранские войска с запада должны были войти в Грузию».

Однако реализовывать этот план им не удалось. В сражении на реке Арпачае 30 июля 1807 г. 6- тысячный русский отряд разгромил 20- тысячную турецкую армию, после чего наблюдавший за исходом сражения Аббас - Мирза удалился в Нахичевань. Наметившийся союз между Ираном и Турцией вскоре отпал. В таких условиях попытки Ших Али-хана закрепиться в Кубе потерпели провал, так как против него выступили табасаранские кадии, кайтакский уцмий, тарковский шамхал, и другие владетели Дагестана, поддерживавшие русские войска. Разбитый на голову, отступив в Акушу, Ших Али - хан обратился с жалобой в Тегеран на то, что многие дагестанские владетели «изменили богу», стали усердны и соединены с русскими.

Твердая позиция России и поражение Ших Али - хана способствовали дальнейшему развитию русско-дагестанских отношений с включением Нагорного и Южного Дагестана. Летом 1809 г. российское подданство приняли следующие союзы сельских общин: Балхарское, Ансальтинское, Шародинское, Тиндальское, Рогенческое, Бижитинское, Калакское, Маламское, Чугское, «вольные магалы Ахтынский, Алтыпаринский, Мискинджинский, Докузапаринский и др». Вслед за ними повторно присягу на верность России дал аварский владетель Султан Ахмед-хан, а Сурхай-хан Казикумуский обязался изменить свою политику и выполнить любые условия, предложенные российским командованием.

Развитие событий в таком ключе вновь активизировало агрессивные амбиции Ирана и Турции, ловко используемые западными державами против России. Благодаря стараниям Лондона в августе 1810г. был заключен антироссийский ирано-турецкий союз, предусматривающий организацию восстаний в тылу русских войск от Черного до Каспийского морей. В Дагестан, Кабарду, Азербайджан, Грузию и др. области Кавказа были посланы агенты с множеством воззваний иранского шаха Аббас Мирзы и турецкого султана Махмуда II.

Однако нарастание движения за присоединение России опрокинуло планы Тегерана и Стамбула. В сентябре 1810г. объединенные

силы турок и иранцев были разбиты русскими войсками у Алхалаки, что вызвало озабоченность Англии, пытавшейся усилить противостояние Ирана против России выделением шаху 600 тысяч туманов деньгами, 20 тысяч первоклассных ружей, значительное число инженерных и артиллерийских офицеров. Благодаря этой поддержке правящие круги Ирана продолжали прежний курс. С этой целью к Ших Али-хану прибыли эмиссары шаха, которые привезли 4000 червонцев и разные товары. Одновременно к Сурхай-хану прибыли «турецкий хаджи и чиновник персидский» с письмами и деньгами. В Аварию, Кайтаг, Табасаран, Ахтыпару, Докузпару и др. места были доставлены фирманы шаха, призывающие горцев подняться на «джихад» против России.

Но эта попытка была обречена на провал: ориентация горских масс на Россию продолжала усиливаться. В феврале 1811г. вышеуказанные союзы лезгинских сельских общин снова подтвердили подданство России. В начале 1812г. притесняемые Сурхай-ханом жители Кюринского ханства обратились за подданством к России и были присоединены к ней под управлением Аслан-бека Казикумухского. Под влиянием этих событий жители Казикумухского ханства отвергли Сурхай-хана и признали ханом его сына Муртузали, инициировавшим присоединение ханства к России. В июле 1812г. подданство России приняло Акуша-Дарго. Присоединением Казикумуха и Акуша-Дарго в 1812г. по существу завершилось объединением Дагестана и России.

Успеху кавказской политики России способствовала победа русской армии над турками на Балканах, в частности под Рущуком, закончившейся капитуляцией 12-тысячного турецкого корпуса. По Бухарестскому мирному договору 1812г. Порта признала за Россией занятые русскими войсками территории в Закавказье: Грузию, Имеретию, Мингрелию, Гурию и Абхазию.

Накануне нашествия Наполеона Бонапарта русское правительство предложило Ирану закончить войну на достигнутых рубежах, но иранская сторона отвергла это предложение, надеясь на помощь Англии с одной стороны, и на поражение России от Франции – с другой. Даже тогда, когда Наполеон Бонапарт с 600-тысячной армией ринулся на Россию, английский посол в Иране Гор-Аузли, нарушая условия англо-русского союзного договора 1812г., активно продолжал антироссийскую политику. Покровительство Англии Тегерану привело к тому, что «персидское правительство…отвергнув самые снисходительные и полезные» для нее предложения, предприняло новое наступление. Участвуя в этом наступлении, передовые отряды под командованием англичан напали на отдельные укрепленные места, но потерпели поражение. Неслучайно участник этих сражений майор Веселой, касаясь роли англичан, прямо указывал: «Они действуют единодушно с персами против нас, несмотря на заключение мира с Англией».

В октябре 1812г. русские войска под командованием Котляровского стремительно атаковали противника и наголову разбили его войска. В этом бою иранскими войсками командовал английский майор Криссати, а артиллерией армии управлял капитан Лидсней. Победы русской армии, несмотря на старания Англии, вынудили Иран отказаться о своих прежних «требований и снизойти до согласия поставить мир на основании status guo and pressens».

Наконец, 12 (24) октября 1813г. был подписан Гюлистанский русско-иранский мирный договор, согласно которому (ст.3-я) Иран признавал присоединенным к России весь Дагестан, Карабахское, Гянджинское, Шекинское, Ширванское и Бакинское ханства Азербайджана, Грузию, Имеретию, Гурию, Мингрелию, Абхазию, все владения и земли, находящиеся между Кавказской линией и новой границей между Ираном и Россией. Важное значение имело и то, что ст. 5-я этого договора представляла России право держать военные суда на Каспийском море. Сказанное в ст. 3-й означает, что Дагестан после девяностолетнего периода со времени Петербургского договора 1723г. снова вернулся в состав России.

В заключении изложены основные результаты, сформулированы конечные итоги исследования, выносимые на защиту, суть которых в сжатом виде выглядит следующим образом:

Военно-политические, дипломатические и иные события, происшедшие в Кавказском регионе от Петербургского договора до Гюлистанского трактата (1723-1813), убедительно подтверждают, что Дагестан, расположенный между Европой и Азией, Черным морем и Каспием, на главных коммуникациях, ведущих в Закавказье, на Ближний и Средний Восток, постоянно привлекал внимание политиков и правителей различных стран. Эта роль Дагестана особенно возросла в изучаемый период, когда решалась его историческая судьба с участием западных держав (Англия, Франция и др.) на стороне геополитических соперников России – Ирана и Турции. В этом смысле указанный период оказался наиболее насыщенным важнейшими событиями, выявившими как геополитическую роль Дагестана в формировании и развитии международной политики в Кавказском регионе, так и влияние политики соперничавших сторон на длительный и сложный процесс присоединения его к России.

Следует подчеркнуть, что в обозначенных хронологических рамках ведущая роль Дагестана в Кавказской политике России, Ирана и Турции в формировании и развитии международных отношений, нашла конкретное воплощение как на начальной стадии включения в состав России, так и на завершающем этапе его присоединения, в следующих договорах: (в первый раз – Петербургском 1723, Константинопольском 1724 и Гянджинском – 1735г.; во втором случае – влиянии Георгиевского трактата 1783г., Георгиевском договоре 1802г. и Гюлистанском договоре 1813г.).

Изучение и использование опыта этого сложного исторического процесса, определявшего совместную судьбу народов России и Дагестана, актуально и сегодня для решения нынешних геополитических задач, уходящих корнями в далекое прошлое, но сохраняющим жизненно важную стратегическую значимость при разработке и реализации адекватной кавказской политике России, когда Дагестан стал южным форпостом России, имеющим общую границу с пятью зарубежными странами – Азербайджаном, Грузией, Казахстаном, Туркменистаном и Ираном.

формирование и реализация концепции национальной безопасности Российской Федерации в 1992-2004 гг.

I. Общая характеристика работы

Актуальность темы диссертационного исследования определяется, прежде всего, исключительной важностью задач национальной безопасности, решение которых является ключевым моментом обеспечения жизнеспособности любого социума, наиболее существенной составляющей его государственной самоорганизации. Последовательная защита национальных интересов страны, адекватная реакция на внутренние и внешние угрозы выступают в качестве важнейших функций государства, наиболее точно характеризуют уровень эффективности работы основных его институтов.

Обеспечение национальной безопасности приобретает особое значение в периоды радикального обновления основ государственного строя, когда общество и государство находятся в неустойчивом состоянии и сталкиваются с целым комплексом новых угроз, обусловленных нарушением привычных политических и социальных связей и, вызванным трансформационными процессами, объективным ослаблением базовых государственных начал.

Распад Советского Союза, становление независимости Российской Федерации предъявили качественно новые требования к организации системной работы, направленной на укрепление политических, экономических, идейных, духовных основ российской государственности, на формирование конституционного строя, сохранение его стабильности, совершенствование социальной структуры общества, гармонизацию сферы социальных отношений и т.д. Наряду с этим, указанные процессы в значительной степени предопределили для России актуальность поиска нового места в системе международных отношений, выработки адекватного задачам времени комплекса внешнеполитических приоритетов.

Избранная для изучения эпоха представляет особый интерес, в первую очередь, обусловленный тем, что именно в это время, в Российской Федерации, переживавшей наиболее сложный этап самоидентификации, удалось преодолеть известные политические иллюзии, создавшие угрозу серьезной недооценки ее жизненно важных национальных интересов.

Анализ состояния научной разработки проблемы, проведенный в первом разделе, показал, что она нуждается в дополнительном изучении.

В качестве объекта исследования автором избран процесс модернизации российской государственности.

Предметом исследования определена деятельность органов государственной власти и управления Российской Федерации в сфере обеспечения национальной безопасности.

Целью работы является изучение исторического опыта формирования и реализации концепции национальной безопасности Российской Федерации в 1992-2004 гг.

Исходя из поставленной цели, для более полного раскрытия темы нами были определены следующие задачи:

- охарактеризовать степень научной изученности, источниковую базу проблемы, методологическую основу ее изучения и с учетом этого определить ее слабо разработанные аспекты и перспективы дальнейшего исследования;

- осмыслить процесс обновления основ политического строя России и формирования концепции национальной безопасности в 1992-2004 гг.;

- осуществить комплексный анализ внешнеполитических приоритетов страны в контексте разработки и реализации концепции национальной безопасности;

- исследовать специфику военных угроз национальной безопасности России и политику в сфере укрепления обороноспособности в 1992-2004 гг.;

- комплексно изучить проблемы обеспечения экономической безопасности в условиях интеграции России в мировое экономическое сообщество;

- рассмотреть проблемы формирования социального государства как важного условия обеспечения национальной безопасности страны;

- осветить кризисные явления в сфере духовной жизни, борьбу государства с антиобщественными проявлениями, преступностью и экстремизмом.

Хронологические рамки исследования охватывают период 1992-2004 годов, когда проходили изменения фундаментальных основ российской государственности, с одной стороны, обеспечившие последовательную интеграцию страны в международное сообщество, а с другой – усилившие комплекс внешних и внутренних угроз стабильности, территориальной целостности страны, ее политическим, экономическим, военным и иным базовым интересам. Нижние хронологические рамки связаны с началом процессов становления новой российской государственности, поиска новой парадигмы определения национальных интересов России. Верхние рамки ограничены первым сроком президентства В.В. Путина, когда обновленные теоретические концепты национальной безопасности получили полноценную системную апробацию в текущей внутренней и международной политике.

Территориальные рамки исследования определены существующим административно-территориальным делением Российской Федерации.

Анализ степени изученности проблемы и характеристика источниковой базы диссертации проведены в 1 разделе работы.

Научная новизна исследования определяется, прежде всего, тем, что в нем, на основе обширного массива документов, осуществлено комплексное научно-историческое обобщение исторического опыта формирования и реализации концепции национальной безопасности постсоветской России.

Исследованием установлено, что наиболее значимым фактором, определившим специфику процесса разработки и реализации концепции национальной безопасности, явились объективные трудности становления новой российской государственности. Прежде всего, приватизировавшие административный ресурс разнородные фракции бюрократического аппарата оказались не способными с полной ясностью выразить, тем более - защитить национальные интересы страны. Соответственно, главный вектор эволюции политики России был сопряжен с осознанием того, что курс на демократизацию сам по себе не ведет к созданию качественно иной системы международной безопасности, основанной на механическом росте общности интересов России и ведущих западных демократий.

Изученные материалы позволяют утверждать, что с середины 1990-х гг. российские власти стали приближаться к осознанию идеи устойчивости базовых интересов государства вне зависимости от характера его политической системы. Однако лишь с преодолением кризиса власти и снятием чрезмерной остроты политической борьбы возникла возможность для того, чтобы концепция многополярного мира в российской политике получила смысловую законченность в установке на последовательное усиление роли России как важного гаранта стратегической стабильности.

Автором обоснован вывод о том, что допущенные российскими политиками и дипломатами первой половины 1990-х гг. ошибочные оценки глобальных перемен в мировой политике, недооценка ими прямых военных угроз привели к появлению не только целого ряда новых очагов острого военного противостояния в мире, но и серьезно дестабилизировали военно-политическую устойчивость самой России. В данной связи, на передний план в российской политике национальной безопасности неизбежно выдвинулась военная составляющая.

Исследование показало, что все более проблемным моментом обеспечения национальной безопасности Российской Федерации в рамках периода становилось существенное ослабление ее военного потенциала. В основе данного положения дел лежали процессы деградации российской экономики, прежде всего, ее ВПК, принесенных в жертву квазирыночным реформам. Связанная с этим растущая неспособность России обеспечить свою экономическую независимость не только привела к вытеснению ее на мировую экономическую периферию, но и лишила ее Вооруженные Силы необходимого уровня боеспособности.

Проведенный анализ доказывает, что крайнюю опасность для национальной безопасности России представляли негативные социальные последствия реформ, объективно не позволяющие определить социальную политику государства как подлинно национальную, создающую условия для достойной реализации основных социальных прав и возможностей населения. Социальная политика не только не содействовала росту потенциала основных продуктивных слоев общества, но и, усиливая крайности социальной дифференциации, прямо подрывала единство российского социума. Логическим продолжением глубокого социального кризиса стал кризис духовных основ жизни, объективно лишавший страну ясных перспектив развития. Несмотря на отдельные позитивные перемены 1999-2004 гг., существенных улучшений социокультурного порядка, усиливающих национальную безопасность страны, обеспечить так и не удалось.

Методологической основой диссертации явилось диалектико-материалистическое понимание исторических процессов и явлений, основанное на признании доминирующего значения объективных материальных (ресурсных) факторов, определяющих возможности государства в условиях усиления противоречивости в сочетании моментов сотрудничества и конкурентной борьбы на международной арене в условиях глобализации. В ходе исследования использовались три группы методов: общенаучные, специально-исторические, методы смежных наук.

Автор рассматривает процесс разработки и реализации концепции национальной безопасности России как сложное социально-политическое явление, на которое оказывает влияние совокупность различных факторов (политические, военные, экономические, социальные, идеологические и др.) в комплексе с объективными и субъективными условиями.

Научно-теоретическая и практическая значимость диссертации состоит в осмыслении фундаментальных интересов Российского государства, определяющих комплекс задач, стоящих перед ним в сфере обеспечения национальной безопасности. Значение работы видится в научном анализе исторического опыта формирования и реализации российской политики национальной безопасности, в выявлении объективных закономерностей ее эволюции на стадии выработки основополагающих концептуальных подходов. Собранные автором материалы, полученные результаты и научные выводы представляют интерес для широкой общественности. Они могут учитываться в деятельности органов государственной власти и управления, определяющих ориентиры современной российской внешней и внутренней политики. Использование результатов исследования возможно в процессе преподавания, а также в качестве материала для дальнейшей разработки актуальных проблем истории российского общества, в частности, при подготовке научных трудов, учебно-методической литературы, посвященной постсоветской истории Российского государства и т.д.

Апробация результатов диссертационного исследования. Основные положения диссертации изложены в научных публикациях общим объемом 56 печатных листов. О результатах исследования автор докладывал на научных конференциях по проблемам новейшей российской истории.

Структура работы. Диссертация состоит из введения, семи разделов, заключения и списка источников и литературы.

II. основное содержание диссертации

Во «Введении» обосновывается актуальность темы, определяются цели и задачи исследования, его хронологические рамки, рассматриваются научная новизна и практическая значимость диссертации.

В первом разделе – «Историография, источники и методология изучения государственной политики в сфере обеспечения национальной безопасности Российской Федерации» раскрыты важнейшие научные подходы к проблеме, методологические принципы ее исследования, осуществлен анализ историографии и источниковой базы.

В разделе автор исходит из того, что изучение государственной политики в сфере обеспечения национальной безопасности предполагает, с одной стороны, учет особого значения для реформируемого российского общества задач защиты его национальных интересов, а с другой – обращение к новейшим достижениям наук в сфере осмысления феномена национальной безопасности. В данной связи показано, что проблемы безопасности на протяжении всей истории цивилизации относились к числу ключевых. Вместе с тем, характеризуя категориальный аппарат современных исследований, автор уделяет основное внимание становлению базового понятия «национальная безопасность», фиксируя его все более широкое применение с первых десятилетий XX столетия. При этом отмечается, что изначально воспринимавшееся в основном как безопасность военно-политическая, обеспечивающая политический суверенитет, со временем, в связи с все более системным изучением сквозь призму национальных интересов, оно превратилось в признанное интегративное понятие, включающее широкий комплекс проблем внутреннего и внешнего порядка.

Автор учитывает, что в большинстве современных демократий проблемы национальной безопасности исследуются в контексте так называемых «стратегических исследований». Соответственно, в диссертации используется теоретико-методологический потенциал большого массива работ признанных зарубежных и отечественных теоретиков в сфере философии политики, глобалистики, национальной безопасности (Г. Моргентау, В.В. Барабин, А.С. Панарин, К.С. Гаджиев и др.), в частности, учитываются наработки на основе системно-синергетического и цивилизационного подходов.

Отмечая плодотворность развития целого ряда новых концептуальных направлений, используя их теоретический потенциал, в то же время, автор стремится избегать очевидных крайностей, абсолютизации отдельных тенденций мирового развития, к примеру, многополюсности («По существу, «сверхдержав» больше не будет»). При этом особое внимание уделяется тому, чтобы отделить «должное» «в эпоху гуманистической ориентации системы международных отношений» и объективную реальность, в которой, как показывает исторический опыт последних десятилетий, напротив, все более торжествует курс на использование силовых методов решения существующих проблем.

В контексте современной российской истории, особое значение придается существенному расширению границ прежнего понимания «безопасности», в основном как «государственной безопасности», а также очевидному изменению в постсоветский период структуры угроз национальной безопасности, в которой на передний план стремительно выдвинулись угрозы внутреннего порядка.

Осуществляя историографический анализ проблемы, автор в первую очередь учитывал ее полидисциплинарность, предполагающую изучение обширного массива научной литературы, анализирующей различные аспекты политики в сфере национальной безопасности Российской Федерации.

К первому направлению относятся работы, посвященные политической истории постсоветской России, наметившие ее основные вехи, выявившие наиболее значимые факторы, определившие характер новой российской государственности, основные трудности на пути ее эволюции. Их авторы на богатом фактическом материале рассмотрели внешние и внутренние угрозы безопасности государства, общества.

Основное значение для исследования приобрели многочисленные публикации, адресно посвященные проблемам национальной безопасности, комплексно изучающие данный феномен в единстве его многообразных составляющих. В теоретическом и, отчасти, конкретно-политическом измерении их усиливают фундаментальные труды, рассматривающие общие проблемы геополитики, выясняющие место и роль России в современном геополитическом пространстве. Освещая широкой спектр проблем, прежде всего, вопросы мирового социально-экономического и политического развития, ресурсообеспеченности, народонаселения, гонки вооружений и пр., их авторы стремятся объективно выявить новые черты геополитического пространства, геополитические потери и приобретения России.

Прежде всего, в отмеченных работах достаточно обстоятельно проанализированы потери, связанные с распадом СССР. При этом после кратковременного всплеска популярности идей крайних «западников», ориентированных на максимальное сближение с США и их союзниками, в конечном счете, ведущее значение приобрели более критические оценки. В основном ученые сходятся в том, что после распада СССР мир не стал более стабильным и безопасным. Более того, нестабильность, вооруженные конфликты в мире стали представлять все более реальную угрозу для России, ее государственной безопасности, ввиду крайне тяжелого состояния страны. В немалой степени переоценке ценностей способствовало осмысление позиций ведущих мировых держав, озвученных в работах западных политиков и теоретиков, не только связавших «процветание» стран мира исключительно с США, «чьи военные ресурсы превосходят возможности любой из них», но и огласивших откровенные планы расчленения России.

С учетом новой политической реальности, а также, традиционно большого внимания к комплексу внешних угроз государственной безопасности, следует особо выделить исследования авторов, системно анализирующих факторы внешнеполитического порядка, в том числе, специально, проблемы военно-политической безопасности и военную политику России. В частности, здесь следует выделить работы А.Г. Арбатова, акцентирующего внимание на необходимости снижения уровня глобального военного (особенно ядерного) противостояния. При этом важно видеть, что в начале 1990-х годов даже серьезные аналитики, поддавшись общим иллюзиям относительно перспектив разоружения, сетовали: «К сожалению, нельзя вернуть миллиардные средства, затраченные на строительство лишних подводных лодок и ненужных железнодорожно-мобильных ракетных комплексов…».

Поскольку мировые реалии все более обнаруживали фактическое наращивание внешней экспансии США, внимание российских исследователей все более привлекали проблемы межблокового противостояния (в т.ч. в отдельных регионах мира), вооруженные конфликты, государственная пограничная политика. Особенно большой интерес вызывали конфликтные ситуации на постсоветском пространстве. В диссертации автор опирался на публикации ученых по проблемам формирования военно-политических, экономических и правовых отношений России и стран СНГ.

Фиксируя рост внешних угроз безопасности Российской Федерации, тем не менее, следует признать, что, в целом, вплоть до последнего времени в литературе преобладала компромиссная позиция, по сути, ориентированная на диалог. В основе своей, это обуславливалось официальной политикой руководства страны, акцентировавшего внимание на том, что «холодная война» ушла в «безвозвратное прошлое». В данной связи, определяя роль Вооруженных Сил в нейтрализации угроз национальной безопасности, С.Б. Иванов различал внешние, внутренние и трансграничные угрозы – международный терроризм, международная преступность и пр. (по форме – внутренние, по сути – внешние). Причем на их фоне приоритет отдавался «экономическим интересам» государства. С учетом этого, автор в качестве важного блока исследований выделяет исследования по проблемам внешне-экономической безопасности, в том числе ее военной составляющей. По мере интеграции России в мировую экономику, все большее значение приобретали также прикладные работы, экспертизы отдельных экономических проектов (к примеру, вступления в ВТО).

Отличительной особенностью постсоветской эпохи стал неуклонный рост внимания к вопросам внутренней безопасности. Обращаясь к большому массиву литературы по данной проблематике, автор выделяет, прежде всего, труды общего плана, комплексно рассматривающие систему внутренней безопасности в ее целостности.

Центральное значение в рамках указанного направления исследований имеют работы, посвященные российскому политическому процессу, прежде всего, вопросам укрепления конституционного строя страны, формирования гражданского общества и правового государства. При этом, по мере нарастания кризисных явлений в жизни страны, основную часть этих публикаций практически изначально объединила мысль о том, что процессы демократизации, можно только приветствовать, «если бы они не сопровождались … параличом власти, распадом традиционных и устойчивых социально-экономических связей, повальным дефицитом, ростом преступности, откладыванием в долгий ящик элементарных социальных проблем».

На фоне растущего интереса к проблемам внутренней безопасности базовое значение имело рассмотрение вопросов экономической безопасности. В центре внимания авторов оказались проблемы рыночного реформирования российской экономики, прежде всего, его проблемные моменты: деградации основных секторов народного хозяйства, деиндустриализации, сокращения инвестиций в основной капитал, утраты научно-технического потенциала и т.д. При этом преобладающей точкой зрения стало признание неэффективности экономической политики в 1990-е годы, создавшей ряд очевидных угроз национальной безопасности России. По мнению наиболее авторитетных авторов, они были связаны с ослаблением роли государства в определении стратегии экономических преобразований, с его неспособностью обеспечить стабилизацию экономической ситуации при помощи внеэкономических институтов. В то же время, вплоть до настоящего времени дискуссионными остались вопросы соотношения инструментов рыночного и государственного регулирования, эффективности процессов приватизации, разгосударствления российской экономики, путей преодоления структурных диспропорций экономики, финансовой политики и пр.

Новое направление стратегических исследований в постсоветской России определили труды по проблемам социальной безопасности. На фоне разрушительных социальных последствий эпохи 1990-х годов, ученые все чаще акцентировали внимание на поиске социально приемлемых для страны экономических решений. При этом особенно большое внимание авторов привлекали вопросы социальной защищенности населения в эпоху реформ, демографии, миграционные процессы и пр. Особое значение в новых условиях получило изучение сферы межнациональных отношений.

В процессе реализации задач исследования автором изучалась и критически переосмысливалась научная литература, посвященная анализу заметно актуализировавшихся проблем разработки и реализации политики в сфере борьбы с экстремизмом. В ней чаще всего выделяются три формы его проявления: политический, национальный и религиозный, причем исследователи подчеркивают их тесную взаимосвязь, отмечают, что в реальном политическом процессе эти формы переплетены и не выступают в чистом виде. Данное направление исследований существенно дополняют работы по проблемам терроризма. Немалое значение для понимания сути явления сыграли публикации, специально рассматривающие проявления этнорелигиозного экстремизма в отдельных регионах страны, прежде всего, на Северном Кавказе.

В качестве одной из значительных угроз внутренней безопасности государства, общества, а также безопасности отдельной личности автор рассматривает уголовную преступность, в рамках периода достигшую опасных пороговых рубежей. Это обусловило необходимость изучения обширного блока публикаций, посвященных политике государства в сфере борьбы с криминалитетом, деятельности отдельных органов правопорядка.

Среди работ, посвященных отдельным аспектам политики в сфере национальной безопасности, автор выделяет также такие ее направления как обеспечение информационной, духовной безопасности и т.д.

В целом, проведенный историографический анализ показал, что проблемы обеспечения национальной безопасности России привлекают к себе пристальное внимание, порождают острые дискуссии. Это обстоятельство требует дальнейшего комплексного осмысления указанной проблематики.

В разделе осуществлен также анализ источниковой базы работы, представляющей комплекс опубликованных и архивных документов и материалов.

Среди открытых публикаций, следует, прежде всего, выделить нормативно-правовые акты - Конституцию, Законы РФ, Указы и Послания Президента, постановления и распоряжения Правительства, постановления Государственной Думы и Федерального Собрания Российской Федерации. Особо следует выделить основные концептуальные документы, регулирующие отдельные направления политики в сфере безопасности. В комплексе они позволяют проанализировать содержание государственных решений по вопросам нормативно-правового регулирования сферы национальной безопасности.

Большую практическую ценность представляют тематические сборники правовых актов. Особое место в диссертации отводится международным правовым и иным актам.

Отдельно отметим многочисленные документы внешнеполитического характера, в том числе и иностранные.

Важными источниками явились опубликованные материалы парламентских расследований и слушаний, аналитические доклады. Наряду с этим автор опирался также на статистические и справочные издания, публикации, принадлежащие государственным деятелям, участвовавшим в выработке российского внутри- и внешнеполитического курсов. Богатый фактический материал по теме исследования содержат мемуары российских политиков.

Широко использовались в диссертации возможности Интернета и периодические издания – «Российская газета», «Российские вести», «Власть», «Военная мысль», «Стратегическая стабильность», «Независимое военное обозрение», «Безопасность» и пр. Отдельно отметим также журналы МИД РФ - «Международная жизнь», «Дипломатический вестник».

Особое значение для разработки темы исследования имели архивные материалы Российского государственного архива новейшей истории (РГАНИ), документы текущих архивов Совета Федерации и Государственной Думы ФС РФ, Министерства иностранных дел и Министерства юстиции РФ.

Автором проведена систематизация, обобщение и научный анализ этих документов, часть из которых впервые используется в работе.

В целом, использование данного комплекса источников составило основу исследования, позволило автору решить его основные задачи.

Во втором разделе - «Модернизация политической системы и формирование концепции национальной безопасности России в 1992-2004 гг.» эволюция государственной политики в сфере национальной безопасности рассмотрена в общем контексте трансформации российской государственности.

В разделе показано, что определяющее воздействие на формирование концепции национальной безопасности оказала модернизация политического строя России. На волне демократизации, под влиянием опыта западных демократий, в 1992 г. государство впервые прямо заявило о намерении во главу угла политики в сфере безопасности поставить либеральные ценности. Безопасность стала трактоваться как «состояние защищенности жизненно важных интересов личности, общества и государства от внутренних и внешних угроз». Однако уже первые шаги реформ доказали, что его достижению препятствовал углублявшийся кризис российской государственности, связанный с ослаблением федеральной власти, прежде всего, с конфликтом ее исполнительной и законодательной ветвей. На данном фоне набрали силу процессы политической дезинтеграции, разрушения единого правового пространства, к концу 1990-х гг. поставившие страну на грань распада.

Основной вектор развития российской государственности в 1990-е гг. определили неуклонное укрепление президентской вертикали (при усилении контроля за ведомствами «силового блока»), а также организация ее взаимодействия с новой системой представительной власти, оформившейся в ходе преодоления конституционного кризиса 1993г. При этом сохранявшаяся острота политического противостояния обусловила глубокий кризис власти, оказавшейся длительное время неспособной осознать значимость задачи определения фундаментальных основ политики в сфере обеспечения национальной безопасности. К ее решению удалось вернуться лишь в преддверие президентских выборов 1996 года. Однако только к концу 1997 г. впервые в стране в качестве официального документа появилась общегосударственная Концепция национальной безопасности.

Политические реформы 1990-х гг. повлекли за собой серьезные изменения в организации российской власти, однако так и не позволили остановить нарастания ее кризиса, что убедительно доказали неоднократные попытки импичмента Б.Н. Ельцину, непрерывная череда парламентско-правительственных кризисов. По сути, они свидетельствовали о том, что государство так и не превратилось в систему устойчивых институтов, стоящих над группами интересов. Следствием данного состояния дел стали низкая эффективность политики в сфере национальной безопасности, очевидная недооценка ряда важных угроз, поставившие под вопрос саму способность государства эффективно обеспечивать национальные интересы страны.

Тенденцию хронического обострения политического противостояния в стране удалось преодолеть лишь после смены президентской администрации. Это благотворно сказалось и на политике в сфере национальной безопасности. Прежде всего, оказалась значительно более реалистичной, особенно в части оценки значения целого ряда новых внутренних и, особенно, внешних угроз, новая редакция Концепции национальной безопасности.

В еще большей степени, позитивными оказались результаты системных практических усилий нового руководства, направленных на последовательное укрепление конституционного строя страны, борьбу с сепаратизмом, которые следует считать основой нового политического курса России. Так, в 2000 г. «одним из наиболее важных решений», стало создание федеральных округов, которое «заметно приблизило федеральную власть к регионам», позволило создать единое правовое пространство. Вслед за этим взяли старт масштабные мероприятия в рамках политической и административной реформ, в первую очередь, оптимизировавшие избирательный процесс, усовершенствовавшие систему представительных органов власти, укрепившие партийно-политический строй, изменившие статус Правительства, министерств и ведомств и пр. В итоге, благодаря внутриполитической стабилизации, к концу первого президентского срока В.В. Путина в сфере национальной безопасности России на передний план, после длительного перерыва, вновь вышел комплекс проблем внешнего порядка.

В третьем разделе - «Эволюция внешнеполитических приоритетов Российской Федерации в контексте разработки и реализации концепции национальной безопасности в 1992-2004 гг.» исследован комплекс внешних угроз национальной безопасности страны.

В разделе показано, что рубеж 1990-х гг. был ознаменован серьезным изменением политической карты мира, по сути, означавшим крах системы послевоенного мироустройства. Это потребовало глубокого переосмысления новых геополитических реалий. Однако стремление реформаторов ускорить движение по пути демократических преобразований неизбежно повлекло за собой утверждение очевидных иллюзий относительно возможных перспектив формирования миропорядка, обеспечивающего стратегическую стабильность за счет поступательной гармонизации межгосударственных отношений. Среди политиков России популярность получила теория «нового политического мышления», декларировавшая смену политики силового противостояния эпохи холодной воины политикой баланса интересов участников мировой политики. При этом главным инструментом гармонизации международных отношений считалось укрепление сотрудничества с США и странами Западной Европы как «катализатора глобального партнерства».

Однако действительность оказалась принципиально иной. Поскольку США настойчиво работали над тем, чтобы «осуществлять свое лидерство» в мире, избранная Россией политика уступок все более обнаруживала свою неадекватность. Тем не менее, это осознавалось крайне медленно. Лишь принятые Советом безопасности в апреле 1993 года основные положения концепции внешней политики впервые усилили акцент на важности общения России с широким кругом стран. В частности, с этого времени значительное место во внешней политике страны заняли проблемы СНГ. С середины 1990-х гг. произошла также активизация российской политики в ряде других регионов мира (ШОС и др.). Однако и после этого для руководства МИДа прозападная политика осталась приоритетной.

Набиравшая силу тенденция формирования однополюсного мира ускорила преодоление длительного периода неопределенности в формулировке внешнеполитического курса России. Потребность демократической России в выработке целостной системы представлений о национальных интересах получила известную реализацию с приходом на пост министра иностранных дел в январе 1996 г., а затем и на пост премьера (сентябрь 1998 г.) Е.М. Примакова. На основе концепции «многополярности» российская дипломатия встала на путь большего реализма, прямо заявив «о необходимости создать внешнюю среду, которая в наибольшей степени благоприятствовала бы развитию экономики, демократических процессов в российском обществе».

Автор доказывает, что обеспечение национальной безопасности России внешнеполитическими средствами оказалось максимально затруднено ввиду сложившихся в мире стереотипов: «бывший министр иностранных дел Козырев всерьез приучил Запад к тому, что Россия стерпит все и пойдет на любое, даже противоречащее ее национальным интересам сотрудничество». Соответственно, диалог с Западом в 1990-е гг. систематически осложнялся, с одной стороны, слабостью позиций страны, переживавшей состояние острого кризиса, а с другой – настойчивым стремлением вытеснить Россию на периферию мировой политики. В конечном счете, это привело к тому, что первоначально доминировавшие опасения изоляции России, к концу 1990-х гг. были дополнены осознанием прямого роста внешних угроз. Наиболее ярко это отразилось в оценке продвижения к границам России блока НАТО.

В целом, к концу 1990-х годов российская дипломатия была поставлена перед необходимостью обновления концептуальных основ своей деятельности. В данной ситуации проблемы национальной безопасности впервые получили системное осмысление в подготовленной к июлю 2000 г. новой Концепции внешней политики РФ, получившей высокую оценку российских политиков.

Внешняя политика России стала более прагматичной с приходом новой администрации, давшей более реальную оценку международных обстоятельств и возможностей страны, по мнению В.В. Путина, вставшей перед «реальной опасностью оказаться во втором, а то и в третьем эшелоне государств мира».

В четвертом разделе - «Военные угрозы национальной безопасности и эволюция государственной политики Российской Федерации в сфере укрепления обороноспособности в 1991-2004 гг.» осмыслены новые реалии военного противостояния в современном мире.

В разделе показано, что в рамках периода отмечалось неуклонное усиление военной составляющей политики национальной безопасности, обусловленное ростом нестабильности мирового развития, формированием новых очагов напряженности, прямо связанных с национальными интересами России. Так, с развалом СССР значительно активизировалась деятельность ведущих держав в приграничных регионах РФ. Ряд политиков Германии и Польши заявили претензии на Калининградскую область, Финляндии – на Восточную Карелию, Японии – на Южные Курилы и юг Сахалина и т.д. При этом в массовое сознание ими стали внедряться идеи силового решения территориальных споров. Значительно выросло и прямое военное присутствие на границах РФ. К примеру, к концу 1990-х гг. в Черном море ежегодно совершали плавание до 30 иностранных кораблей, тогда как до 1991 их было не более 5 (в Балтийском море до 40 и не более 8 - соответственно).

На данном фоне широко рекламировавшееся военное сотрудничество с ведущими военными державами так и не стало по-настоящему продуктивным. Основной вектор политики США и НАТО определил курс на ослабление обороноспособности России, ее военную изоляцию, закрытие для страны рынков вооружений, ограничение доступа к новым технологиям и т.д. В целом, по оценке начальника Генерального штаба Ю.Н. Балуевского: «Переход России к взаимодействию с Западом на основе формирования общих или близких стратегических интересов не способствовал укреплению военной безопасности нашего государства». При этом общая военно-политическая обстановка характеризовалась ослаблением позиций России.

В свою очередь, поскольку непрерывное реформирование органов госбезопасности серьезно дезорганизовало их деятельность, активность военно-диверсионных центров ряда зарубежных стран распространилась и на территорию России. В этих условиях на первый план среди внутренних военных угроз вышла опасность широкомасштабной гражданской войны. Очаги напряженности возникли на Северном Кавказе, в некоторых других национально-государственных автономиях. В ряде случаев военная опасность переросла в вооруженные конфликты (Северная Осетия – Ингушетия, Чеченская республика и т.д.). Эскалация военной конфликтности в стране прямо поощрялась из-за рубежа. В итоге, только в ходе военных операций в Чечне (1994-1996 гг. и 1999-2001 гг.) безвозвратные потери федеральных сил составили около 9 тыс. (и более 60 тыс. ранеными), мирных жителей – около 100 тыс., участников бандформирований - от 20 до 30 тыс. человек.

Обеспечению военной безопасности России серьезную угрозу создала «деградация» военного потенциала. Неблагоприятные тенденции в данной сфере не удалось преодолеть в рамках всего периода.

Тем не менее, с 1999 г. военная составляющая в российской политике стала меняться в сторону усиления. В отличие от прошлых лет государство стало выполнять свои обязательства перед Вооруженными силами. При этом новая редакция военной доктрины, констатируя «снижение опасности развязывания крупномасштабной войны», фиксировала нарастание «потенциальных» внешних и внутренних угроз военной безопасности России. В данной связи особое внимание было обращено на обеспечение «баланса сил, вблизи государственной границы Российской Федерации и границ ее союзников». В частности, положительные тенденции характеризовали усиление военного взаимодействия с Белоруссией, а также с рядом среднеазиатских стран, в 2002-2004 гг. столкнувшихся с угрозой «экспорта демократии» и «цветных» революций.

В пятом разделе - «Обеспечение безопасности Российской Федерации в условиях рыночных реформ и интеграции в мировое экономическое сообщество» дан анализ процесса реализации национальных интересов страны в экономической сфере.

В разделе показано, что, начиная с рубежа 1990-х гг. среди основных приоритетов политики руководства СССР, а затем и Российской Федерации особое место занял курс на расширение участия страны «в мировой торгово-экономической системе», в частности, на максимальное сближение с МВФ, МБРР и т.д. Иллюзии относительно перспектив данного курса не смогло развеять даже резкое падение мировых цен на нефть, сократившее приток в страну «нефтедолларов», а также то, что на деле Запад придавал все меньшее значение экономическому и научно-техническому сотрудничеству с РФ. Более того, реальностью стало усиление внешней конкурентной борьбы, что, к примеру, ярко проявилось по мере обострения борьбы с США, Турцией, рядом других стран за нефтяные ресурсы Кавказа и пути их транспортировки.

Между тем, уже на заре перехода к радикальным рыночным реформам стало ясным, что реформаторам не удалось обеспечить создание «эффективно работающего нового частного сектора». Сложившаяся экономическая ситуация характеризовалась падением объемов промышленного и аграрного производства, углублением финансового кризиса, увеличением дефицита бюджета, ухудшением внешнеэкономического положения страны, ростом государственного долга, утратой золотовалютных резервов и т.д. С переходом к свободному ценообразованию и в связи с развалом кредитно-денежной системы страна оказалась перед угрозой деиндустриализации. Данные процессы были довершены в ходе так называемой «ваучерной приватизации» 1992-1994 гг., полностью дезорганизовавшей реальный сектор экономики. В 1989-1998 гг. падение промышленного производства составило 43,4%, ВВП - 55,8%. Среди 209 стран мира Россия стала занимать 102 место по производству на душу населения.

Бессистемная приватизация, с одной стороны, и конфискационная фискальная политика государства – с другой, привели к колоссальной криминализации российской экономической жизни, объявленной рядом реформаторов «единственным путем» в рынок (А.Чубайс). При этом одну из главных угроз национальной безопасности России стала представлять теневая экономика. Уже в 1992 г. в стране имелось 100-200 млрд. рублей теневого капитала. В 1994 г. уже 40 % частного бизнеса, 60 % всех государственных компаний и до 85 % банков имели связи с организованной преступностью. В условиях невиданного разгула коррупции объем теневого оборота капитала в России достиг в 1999 году 40% от ВВП. По мере включения России в международные экономические отношения, одной из самых существенных угроз ее безопасности стало «бегство капиталов» за границу.

Наиболее глубокий спад охватил высокотехнологичные отрасли промышленности, прежде всего, предприятия ВПК, что породило феномен «примитивизации» промышленности, создавший угрозу обороноспособности страны. Производство военной техники в 1991-1994 гг. сократилось на 94%, военных самолетов – на 90%, военной электроники – на 95%. Несмотря на целый ряд указов Президента и постановлений правительства с 1992 г. практически исчез госзаказ на производство основных видов вооружений (в авиации, флоте и пр.). За 1990-е годы сокращение производства оборонной и гражданской продукции на предприятиях ВПК достигло 5% от уровня 1991 г. Фактически остановились научные разработки. За 1989-1995 гг. произошло более чем 10-кратное, ничем не обоснованное, системное снижение расходов на НИОКР в военной области. Снижение численности персонала научных организаций оборонного комплекса РФ к 1996 г. составило порядка 50%.

Погружение России в хаос спонтанных экономических реформ удалось несколько приостановить в процессе активизации экономической политики государства после выхода из кризиса 1998 года, обеспечившей устойчивый экономический рост 1999-2004 гг. В свою очередь, это позволило начать реформирование оборонно-промышленного комплекса.

Проведенный анализ показал, что, несмотря на ряд позитивных перемен, качественного изменения экономической политики государства, прежде всего, реструктуризации экономики и восстановления фактически утраченных основных производственных фондов обеспечить не удалось, что не позволило существенно повысить уровень обороноспособности страны.

В шестом разделе - «Формирование социального государства как условие обеспечения национальной безопасности Российской Федерации» исследованы социальные последствия радикальных рыночных реформ, их воздействие на обороноспособность страны.

В разделе показано, что преобразования в социально-экономической и политической жизни страны, имевшие целью ее превращение в социальное государство, на практике, привели к значительному падению уровня жизни основной части населения. Так, в 1999 г. реальная заработная плата упала до самого низкого уровня, составив всего около 50 % уровня 1990 г. На рубеже столетия совокупные денежные доходы россиян, рассчитанные по методике ООН, составили менее 10% аналогичного показателя жителя США. Снижение реальных душевых доходов привело к тому, что к 2000 г. за чертой бедности находились 59,9 млн. россиян, т.е. 41,2 % населения страны. При этом величина официально установленного прожиточного минимума (1,6 долл. в день, или 1 400 руб. в месяц), взятого за основу этого расчета, по оценкам экспертов, была существенно занижена.

В особенно трудных условиях оказались российские семьи, имеющие детей. В конце 1990-х годов у черты бедности или за ней оказалось около 60% их общего числа. Ухудшились и такие ключевые параметры, определяющие качество жизни нации, как состояние здоровья и средняя продолжительность жизни. Крайне тревожной являлись тенденции ухудшения здоровья, роста заболеваемости женщин и детей. Так, инвалидизация детей в 1990-е гг. выросла в 3 раза. В указанном контексте закономерным итогом реформ стали процессы депопуляции. Уровень рождаемости на протяжении 1990-х гг. находился ниже черты простого воспроизводства населения. Согласно расчетам Центра демографии и экологии человека Института народно-хозяйственного прогнозирования РАН, в конце 1990-х годов смертность в России в среднем в 1,7 раза превышала рождаемость.

В целом, по признанию лидеров страны, к рубежу столетия Россия перестала олицетворять высшие рубежи экономического и социального развития современного мира. Не случайно она так и не ратифицировала Конвенцию Международной Организации Труда № 117 об основных целях и нормах социальной политики, определяющую прожиточный минимум с учетом таких основных потребностей, как продукты питания и их калорийность, жилище, одежда, медицинское обслуживание, образование и др.

Крайне негативными представляются процессы маргинализации и люмпенизации части населения. К 2000 г. в России насчитывалось около миллиона бездомных детей, столько же – лиц, не имевших определенного места жительства. Более 1,2 млн. россиян находились в местах лишения свободы, следственных изоляторах. Число наркотически зависимых граждан приблизилось к 3 миллионам человек. На аномально высоком уроне (около 13 литров алкоголя на душу населения) находилось потребление алкоголя.

Деградация социальной сферы крайне негативно отразилась на обороноспособности страны. Прежде всего, предельно обострилась проблема комплектования вооруженных сил. Падение уровня жизни, ухудшение продовольственной ситуации, потребление некачественных, опасных для здоровья суррогатов, распространение саморазрушающих видов поведения молодежи существенно подорвали физическое здоровье призывников. Кризисные явления в сфере образования, утрата групп населения – носителей инновационного потенциала, ограничили возможности комплектования элитных, прежде всего, технически оснащенных частей.

Особое внимание автор уделяет проблемам усиления имущественного расслоения при обнищании значительной части населения, прямо подрывавшего моральный дух армии и флота.

В заключение в разделе показано, что, несмотря на экономический подъем 1999-2004 гг., Россия так и не смогла преодолеть последствия кризиса 1990-х гг. ни по одному из значимых социальных показателей.

В седьмом разделе - «Кризисные явления в сфере духовной жизни России в 1992-2004 гг. и борьба с антиобщественными проявлениями, преступностью и экстремизмом» осуществлен комплексный анализ проблем духовной безопасности страны.

В разделе показано, что особенностью начального этапа российских реформ стало то, что на волне разрушения коммунистического наследия материальные ценности в сознании массы россиян значительно возвысились над духовными. При этом оказались утраченными многие идеалы, которые могли быть поставлены на службу современного общества. В свою очередь, несоответствие первоначально высокого уровня позитивных ожиданий и реальности усилило глубокий идейный, а затем и духовный кризис общества.

Автор отмечает глубокую противоречивость перемен, происходивших в сфере духовной жизни. В частности, утверждение демократических свобод, продвигавшее общество по пути плюрализма, в то же время питало настроения вседозволенности. Превратное понимание свободы зачастую вело к игнорированию требований массовой информационной безопасности, нередко превращало СМИ в проводников культа насилия, жестокости и пр.

В свою очередь, противоположностью начавшегося духовного возрождения, религиозного ренессанса, глубокого пересмотра прежней системы духовно-нравственных ценностей стали рост духовного вакуума, экстремистских настроений, нашедших отражение в массовых движениях. Отражением углублявшегося духовного кризиса стал рост национализма, этнорелигиозного экстремизма. Особую остроту приобрели вопросы импорта крайне опасных теорий из-за границы. Так, в религиозной сфере утвердились неизвестные ранее в нашей стране религиозные направления и течения, тоталитарные секты, число которых достигло 2-2,5 тысяч. В частности, в России многотысячными экземплярами издавалась ваххабитская литература. По данным Верховного муфтия России Т. Таджудина, более 20 тысяч российских юношей прошли обучение в зарубежных исламских центрах и вернулись «зомбированными». В данной связи реализация принятых «антиваххабитских законов» была объективно затруднена.

В разделе показано, что поиск новых духовных опор жизни россиян в рамках рассматриваемого периода фактически оказался безрезультатным, о чем ярко свидетельствовали неудачные попытки сформулировать так называемую «национальную идею».

Среди кризисных явлений, серьезно угрожавших национальной безопасности России особое место заняла девальвация принципов права и законности. Нормой повседневной жизни стала невозможность добиться элементарной справедливости. Так, жертвами финансовой пирамиды «МММ» стали 10 миллионов россиян, которые потеряли от 100 миллионов до 10 миллиардов долларов США. Открыв погоню за наживой любой ценой, реформаторы дезорганизовали общественную жизнь, заложив морально-этические предпосылки криминализации страны.

Важно отметить, что государство не вело должной борьбы с отмеченными кризисными явлениями на законодательном, идейном и духовном уровнях. В частности, в 90-е годы Президентом России трижды отклонялся закон «О борьбе с коррупцией», дважды - закон «О борьбе с организованной преступностью». Вместо них было принято несколько частных указов, которые принципиально не меняли общей неблагоприятной ситуации.

В заключении автор подводит итоги работы, делает обобщения, и выводы, предлагает рекомендации по дальнейшему научному осмыслению и анализу данной научной проблематики.

СТАНОВЛЕНИЕ И РАЗВИТИЕ НЕМЕЦКОЙ КЛАССИЧЕСКОЙ ГЕОПОЛИТИКИ

I. ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА ДИССЕРТАЦИИ

В конце XX века в связи с распадом Советского Союза и социалистической системы произошло кардинальное изменение геополитической ситуации в мире. США стали единственным глобальным лидером. Рассматривая практически весь мир в качестве сферы своих национальных интересов, они проводили политику вмешательства в дела суверенных государств, вплоть до силового свержения существующих в них режимов, оказывали жёсткое политическое давление на своих союзников.

В то же время в начале XXI века наметилась тенденция постепенной утраты Соединенными Штатами Америки лидирующих позиций в политической и экономической сферах, формирования многополюсной геополитической структуры мира. Свидетельством этого стало снижение степени влияния США на европейских союзников, укрепление неподконтрольных им центров силы, таких как Китай, Россия, Индия, Бразилия, Иран. Фактический крах современной американской экономической модели стал важнейшей причиной начавшегося в 2008 г. мирового экономического кризиса.

В качестве характерных особенностей формирования геополитической ситуации в мире также следует отметить ужесточение борьбы за контроль над невосполняемыми или ограниченными природными ресурсами, в первую очередь, углеводородами.

В связи с кардинальными переменами на международной арене в последние годы в значительной степени возрос интерес к геополитике, к истокам ее зарождения, становления и развития, к национальным школам геополитики, которые на разных этапах своего существования вносили определенный вклад в развитие этой науки. Среди них важное место занимает немецкая геополитическая школа. Представителями этой школы были выработаны самостоятельные методологические подходы к исследованию, пониманию и трактовке фундаментальных и концептуальных положений геополитической науки, которые по своей значимости могут быть признаны классическими.

В связи с вышеизложенным анализ становления и развития немецкой классической геополитики представляет собой актуальную научную проблему. Актуальность диссертационного исследования обусловлена следующими обстоятельствами:

во-первых, сложностью геополитической структуры мира и постоянным ее изменением. Геополитический анализ является элементом системы оценки характера вызовов и угроз национальной безопасности РФ. В этой связи представляет интерес накопленный немецкой школой классической геополитики (НШКГ) опыт геополитических исследований;

во-вторых, фактическим отсутствием системных исследований деятельности национальных геополитических школ в целом и немецкой в частности. Так, в трудах ряда отечественных и зарубежных учёных освещались различные аспекты деятельности немецкой школы классической геополитики. При этом особое внимание уделялось творческому наследию основателя школы Карла Хаусхофера, таких известных учёных, как Альбрехт Хаусхофер, Эрих Обст, Отто Мауль и др. В то же время данные исследования не носили системного характера. Не были сформулированы методологические основы изучения деятельности национальных геополитических школ в целом;

в-третьих, особой ролью немецкой школы классической геополитики в признании геополитики в качестве самостоятельной научной дисциплины. При этом следует отметить недостаточную изученность вклада НШКГ в развитие теории геополитики. Школой были сформулированы основы геополитики как науки в современном ее понимании. НШКГ рассматривала влияние не только географического, но и исторического, экономического, демографического и других факторов на политику государства, формирование межгосударственных союзов и отношений между ними, на развитие всего мирового сообщества;

в-четвёртых, сохраняющейся в настоящее время востребованностью результатов исследований немецкой школы классической геополитики. При анализе современной геополитической обстановки используются ключевые положения разработанных школой концепций борьбы за жизненное пространство, континентального блока и объединения Европы;

в-пятых, недостаточной объективностью в оценке места и роли немецкой школы классической геополитики в истории политической науки. То, что отдельные элементы концептуальных разработок данной школы были использованы фашистским режимом в Германии в качестве обоснования проводимой им агрессивной политики, стало поводом для обвинения в этом всей НШКГ. Такие серьезные обвинения требуют исследования степени их обоснованности;

в-шестых, практически полным отсутствием работ, раскрывающих деятельность немецкой школы классической геополитики, показывающих роль двух направлений, существовавших в рамках школы, в проведении геополитических исследований, в характере формирования отношений школы с фашистским режимом в Германии. Неизученность данного вопроса, основных этапов развития школы не позволяет проанализировать особенности ее контактов с правящими кругами Третьего рейха;

в-седьмых, возрастанием роли геополитического знания в общественной и научной жизни России. Геополитика преподается в качестве самостоятельной учебной дисциплины для студентов ряда специальностей, где отдельной темой курса является история геополитических учений, которая немыслима без подробного освещения вклада в развитие геополитической мысли немецких ученых.

Таким образом, возрастание роли геополитического анализа современной международной обстановки, неполная изученность вклада немецкой школы классической геополитики в развитие теории геополитики, а также в признание ее в качестве самостоятельной научной дисциплины, недостаточная объективность в оценке места и роли НШКГ в истории политической науки, неразработанность методологических основ изучения деятельности национальных геополитических школ в целом, теоретическая значимость темы, а также имеющаяся потребность в практическом использовании научных результатов исследования предопределили выбор темы диссертации.

Следует отметить явную недостаточность научной разработанности заявленной темы отечественными исследователями. Определенный вклад в характеристику немецкой классической геополитики внесли работы А. Г. Дугина, Б.А. Исаева и Ю.В. Тихонравова. Ряд положений, важных для правильного понимания места и роли НШКГ в истории политической науки, содержится в публикациях Т.А. Михайлова, Р.Т. Мухаева, Э.А. Позднякова. В некоторых учебниках и учебных пособиях по геополитике разделы с характеристикой немецкой геополитической школы далеко не всегда отличаются достаточной глубиной рассмотрения вопроса. Зачастую в них содержатся неточности и ошибки, на которые указано в тексте диссертации.

За рубежом количество публикаций по данной проблематике также в недостаточной мере соответствует масштабам деятельности этой школы и ее вкладу в развитие геополитики, что в определенной степени объясняется сложившимся в научном мире стереотипом о тесной связи НШКГ с фашистским режимом в Германии. В рамках критической литературы по немецкой геополитике следует выделить ряд направлений, серьезно, подчас кардинально, отличающихся друг от друга:

Взвешенный подход к оценке деятельности ведущих представителей немецкой геополитической школы. Попытка объективной оценки как их заслуг в становлении геополитики как науки, так и позорных страниц сотрудничества с нацистами прослеживается в работах Г.-А. Якобсена, К.-Х. Харбека, Р. Шпренгеля.

Сведение деятельности всей немецкой школы классической геополитики в значительной степени к работе ее основателя Карла Хаусхофера наблюдается в трудах Б. Хиплера и Р. Матерна.

Реабилитация немецкой геополитики путем преуменьшения связей НШКГ с фашистским режимом характерна для работ Г. Бриля и Ф. Эбелинга.

Критика роли геополитики в период нахождения нацистов у власти и оправдание политической географии отмечается в работах К. Тролля; критика политической географии, в качестве «крайнего проявления» которой рассматривается геополитика – в работах К. Коста.

Отрицание научного характера геополитики, оценка ее как псевдонауки, которая занималась теоретическим обоснованием агрессивной политики фашистской Германии явно проявляются во взглядах Д. Баккера, Г. Гейдена, А. Дорпалена, Б. Хиплера и др..

Положения о признании геополитики как самостоятельной научной дисциплины, периодизации ее развития, структуры геополитического знания содержатся в работах Я.В. Волкова, К.С. Гаджиева, И.Ф. Кефели, Р.Т. Мухаева, С.В. Смульского и др.

Отдельную группу источников составляют работы, в которых раскрываются особенности реализации на практике фашистским режимом в Германии ряда концептуальных положений немецкой школы классической геополитики. К числу авторов этих работ относятся Л. А. Безыменский, Дж. Комптон, В.Э. Молодяков, Л. Мосли, О.Ю. Пленков, М. Саркисянц, Х. Тревор-Ропер, И. Фест, Г.-А. Якобсен и др.

Вместе с тем следует отметить, что несмотря на обширную исследовательскую работу ученых многих стран, не в полной мере был исследован весь комплекс предпосылок формирования данной школы, излишним субъективизмом отличался анализ отношений между школой и фашистским режимом в Германии, недостаточное внимание уделялось анализу деятельности функционировавших в её рамках различных идейных течений, степени и характеру воздействия взглядов представителей школы на дальнейшее развитие геополитической мысли.

Предлагаемый в данном диссертационном исследовании комплексный подход к анализу становления и развития немецкой классической геополитики позволит, как представляется, во многом восполнить недостаток исследования данной важной научной проблемы.

Актуальность проблемы и недостаточная степень ее разработанности обусловили выбор объекта, предмета, цели и задач данного исследования.

Объектом исследования является немецкая классическая геополитика как совокупность концепций развития отдельных государств и всего мирового сообщества во времени и пространстве, предметом – предпосылки, этапы и особенности становления и развития немецкой классической геополитики, вклад ее представителей в развитие геополитики как науки.

Цель диссертации заключается в анализе места и роли немецкой классической геополитики в истории развития политической науки, степени воплощения её идей в политическую практику.

Достижение указанной цели предполагает последовательное решение следующих исследовательских задач:

– обосновать классический характер немецкой геополитической школы, раскрыть вклад НШКГ в становление и развитие геополитики как самостоятельной научной дисциплины;

– представить авторское видение методологии анализа деятельности национальных геополитических школ на примере НШКГ, в т.ч. сформулировать критерии оценки роли научной школы в истории науки, на основании которых ее можно было бы относить к числу классических;

– структурировать предпосылки формирования немецкой школы классической геополитики;

– проанализировать основные этапы эволюции геополитических взглядов в Германии в первой половине ХХ века, рассмотреть содержание и политическую направленность основных немецких геополитических концепций, дать оценку степени теоретизации геополитических знаний того времени в трудах немецких ученых;

– охарактеризовать два направления, сложившиеся в рамках немецкой школы классической геополитики, показать глубину существовавших между ними противоречий по ключевым геополитическим проблемам;

– оценить масштаб реализации на практике фашистским режимом в Германии теоретических взглядов представителей данной школы, характер их взаимоотношений;

– проанализировать основные направления воздействия немецкой школы классической геополитики на развитие мировой геополитической мысли во второй половине XX – начале XXI веков, а также уровень востребованности ее творческого наследия в современной геополитической практике.

Теоретико-методологическую базу исследования составляют общенаучные принципы исследования (объективности, всестороннего анализа, историзма и др.), основные идеи и положения, законы и категории политической науки, теории геополитики, раскрывающие сущность, содержание и особенности зарождения и развития геополитической мысли в Германии, а также труды отечественных и зарубежных, прежде всего немецких, ученых, посвященные проблемам геополитической теории и практики.

В ходе исследования были использованы отдельные положения политической теории применительно к объекту исследования, понятийно-категориальный аппарат теории геополитики, методы политологического и историко-политологического анализа, системный и структурно-функциональный подходы. При выполнении данной работы важное место отводилось системному анализу взаимосвязи геополитической мысли в Германии со взглядами ученых-геополитиков других стран.

В качестве источников исследования автором использовались исторические документы, мемуары и письма государственных и партийных деятелей Германии первой половины XX века, воспоминания современников, характеризующие деятельность НШКГ и ее отдельных представителей, а также материалы из личного архива Карла Хаусхофера. Объективной оценке вклада немецкой геополитической школы в развитие науки способствовало изучение в оригинале сотен публикаций, ранее недоступных отечественным исследователям: монографий и статей ведущих ученых НШКГ – Э. Обста, О. Мауля, А. Хаусхофера, Г. Лаутензаха, К. Вовинкеля; работ практически неизвестных российскому научному сообществу представителей немецкой геополитической школы, внесших заметный вклад в формирование разработанных ею ключевых теоретических и концептуальных положений – Ф. Гессе, Й. Кюна, М. Лянганс-Ратцебурга, О. Мука, К. Росса, Р. Хеннига, В. Шнеефуса, Р. Шумахера и др.

Структура диссертации обусловлена целью, задачами исследования и включает в себя введение, пять глав, заключение и библиографию.

Во введении обосновывается актуальность темы диссертации, анализируется степень научной разработанности проблемы, определяются объект, предмет, цель и задачи исследования, раскрываются его научная новизна, практическая значимость и апробация, формулируются положения, выносимые на защиту.

В первой главе – «Теоретико-методологические основы исследования немецкой классической геополитики. Предпосылки формирования научной школы» – сформулировано авторское видение методологии анализа деятельности национальных геополитических школ на примере немецкой школы классической геополитики – раскрыты объект и предмет исследования, его принципы, методы и результаты, а также критерии оценки роли научной школы в истории науки, позволяющие относить ее к числу классических. В главе обоснован классический характер НШКГ. Автором рассматриваются идейно-концептуальные и исторические предпосылки формирования немецкой геополитической школы, сложившиеся в Германии после окончания Первой мировой войны. Значительное внимание уделяется влиянию Фридриха Ратцеля, Рудольфа Челлена и Хэлфорда Дж. Макиндера на взгляды основателей немецкой школы классической геополитики.

Во второй главе – «Зарождение и этапы эволюции немецкой школы классической геополитики» – устанавливаются временные границы функционирования данной школы; приводится ориентировочная численность ученых, относивших себя к ее сторонникам; вычленяются два ключевых направления, функционировавших в рамках школы – национально-консервативное и профашистское, раскрываются существовавшие между ними противоречия во взглядах на ключевые вопросы геополитики. Автором выделяются четыре этапа в развитии немецкой школы классической геополитики; показывается ее роль в процессе институционализации геополитики в Германии в 20-40-е годы XX века.

В третьей главе – «Фундаментальное, концептуальное и прикладное направления деятельности немецкой школы классической геополитики» – оценивается вклад немецкой геополитической школы в развитие теории геополитики; анализируются ее важнейшие концептуальные разработки – концепция борьбы за жизненное пространство, концепция континентального блока и концепция объединения Европы; освещаются важнейшие направления прикладных геополитических исследований.

В четвертой главе – «Реализация идей немецкой классической геополитики в политической практике Германии в ХХ веке» – дается оценка того, каким образом взгляды представителей немецкой геополитической школы повлияли на формирование внешней политики Третьего рейха; анализируется обоснованность утверждений ряда исследователей о том, что немецкой школой классической геополитики были разработаны теоретические основы политики, нацеленной на достижение Германией мирового господства. Особое внимание уделяется тому, каким образом и в какой степени гитлеровским режимом осуществлялась практическая реализация ключевых концепций, разработанных НШКГ.

В пятой главе – «Влияние немецкой классической геополитики на развитие геополитической теории и практики в современных условиях» – оценивается степень воздействия на современное состояние российской и зарубежной геополитической мысли положений, разработанных представителями немецкой геополитической школы; подчеркивается актуальность концептуального наследия НШКГ при анализе современных геополитических процессов.

В заключении сделаны обобщающие выводы по теме исследования, сформулированы рекомендации теоретического и практического характера.

Объем текста диссертации составляет 367 страниц.

II. НАУЧНАЯ НОВИЗНА ИССЛЕДОВАНИЯ И ОБОСНОВАНИЕ

ОСНОВНЫХ ПОЛОЖЕНИЙ, ВЫНОСИМЫХ НА ЗАЩИТУ

Научная новизна исследования состоит:

– в обосновании классического статуса немецкой геополитической школы;

– в развитии методологии исследования деятельности национальных геополитических школ на примере НШКГ;

– в раскрытии совокупности предпосылок формирования немецкой школы классической геополитики;

– в результатах анализа важнейших этапов развития НШКГ;

– в выявлении ведущих концептуальных направлений, сформировавшихся в рамках школы;

– в классификации и политологической характеристике содержательной стороны основных концепций НШКГ;

– в оценке масштаба реализации на практике фашистским режимом в Германии концептуальных взглядов представителей данной школы, а также характера их взаимоотношений;

– в определении основных направлений влияния немецкой классической геополитики на развитие мировой политической мысли во второй половине XX – начале XXI веков, а также в определении особенностей реализации ряда концептуальных положений, разработанных представителями немецкой геополитической школы, в практике международных отношений на современном этапе.

На защиту выносятся следующие положения:

Обоснование классического характера немецкой геополитической школы.

Классический характер НШКГ, по мнению автора, подтверждается следующим:

– во-первых, общепризнанностью, значительными масштабами ее научной деятельности;

– во-вторых, наличием значимого вклада в становление и развитие геополитики;

– в-третьих, заметной ролью школы в развитии теоретических основ геополитической науки;

– в-четвертых, сохранением актуальности научного наследия школы в современных условиях, практической реализацией ее важнейших разработок;

– в-пятых, наличием во главе научной школы крупного ученого мирового значения;

– в-шестых, развитием другими исследователями научного наследия школы после завершения ею своей деятельности.

Общепризнанность, значительные масштабы научной деятельности немецкой школы классической геополитики состоят в следующем:

– во всемирной известности НШКГ как в годы ее деятельности, так и в настоящее время. Работы представителей школы издавались и изучались в Соединенных Штатах Америки, во многих европейских странах, в Японии. До половины тиража «Журнала геополитики», основного печатного органа немецкой геополитической школы, распространялось за рубежом. Необходимо отметить, что в силу особенностей геополитики как науки говорить об общепризнанности результатов деятельности любой национальной геополитической школы можно лишь с определенными оговорками. Важнейшей целью каждой школы является анализ национальных интересов своего государства и поиск оптимальных путей их реализации. При этом могут затрагиваться интересы других государств, что в итоге иногда приводит к обвинениям в антинаучном характере деятельности той или иной геополитической школы со стороны иностранных оппонентов. Подобные обвинения выдвигались и в адрес НШКГ, в первую очередь, американскими и французскими учеными;

– в количестве исследователей, относивших себя к немецкой школе классической геополитики. Их точное число определить достаточно сложно, но не вызывает сомнений тот факт, что оно составляло несколько десятков человек. Об этом можно судить по количеству постоянных авторов «Журнала геополитики». За 20 лет его издания в нем были опубликованы материалы более чем 600 авторов.

– в масштабах инициированного НШКГ процесса институционализации геополитики. Усилиями школы данная наука приобрела не только общенациональную, но и международную известность.

– в продолжительности деятельности НШКГ, которая составила четверть века. Для классической научной школы этот срок может быть признан не очень большим. Данный вопрос носит дискуссионный характер. Специалисты в области науковедения полагают, что время существования научной школы, как правило, определяется продолжительностью творческой активности ее лидера. Эта точка зрения представляется автору вполне обоснованной.

Значимость вклада немецкой школы классической геополитики в становление и развитие геополитики, заметная роль школы в разработке ее теории, по мнению автора, заключается:

– в разработке основ геополитики в современном ее понимании, т.е. как науки, изучающей влияние важнейших геополитических факторов на развитие во времени и в пространстве отдельных государств, регионов и всего мирового сообщества в целом. Фридрих Ратцель, не используя самого понятия «геополитика», также изучал закономерности пространственного развития государств. Но основу его взглядов составляли географический детерминизм, социальный дарвинизм и органицистская теория государства. Это предопределило невысокую актуальность результатов его научной деятельности. Рудольф Челлен, который ввел в научный оборот понятие геополитики, понимал ее как воздействие только пространственного фактора на политику государства. Немецкая школа классической геополитики впервые в истории данной науки рассматривала влияние не только географического, но и исторического, экономического, демографического и других факторов на политику государства, формирование межгосударственных союзов и отношений между ними, на развитие всего мирового сообщества. За несколько десятилетий после прекращения существования НШКГ в силу произошедших в мире перемен содержание предмета геополитики не осталось неизменным. Заметно снизилось влияние географического фактора на формирование политики государств (в основном благодаря развитию современных средств вооруженной борьбы, включая ядерное оружие). При этом глобализация мировой экономики, революционное развитие информационных технологий привели к возрастанию роли экономического и информационного факторов. Тем не менее, общие методологические подходы, сформулированные немецкими геополитиками, остались неизменными;

– в разграничении политической географии и геополитики. С учетом того, что значительная часть представителей НШКГ были географами, данное достижение школы представляет особый интерес для истории науки. Усилиями именно немецкой геополитической школы геополитика, которую сначала не отличали от политической географии, стала частью политической науки в современном понимании, а не в понимании Рудольфа Челлена;

– в отказе от географического детерминизма, социального дарвинизма и органицистской теории государства. Преодоление этих «родимых пятен науки XIX века» не было легким и одномоментным. Оно растянулось на долгие годы ожесточенных дискуссий в рамках школы. Но в результате геополитика в понимании представителей НШКГ приобрела в целом современный облик;

– в использовании разнообразного методологического инструментария при проведении геополитических исследований. Немецкая школа классической геополитики, наряду с такими общенаучными методами, как анализ, синтез, индукция, дедукция и др., использовала методы конкретных наук – политической географии, экономической теории, истории, военного дела и т.д. К ее заслугам следует отнести использование новых методов геополитических исследований – методов геополитического системного анализа и геополитического прогноза.

Актуальность научного наследия немецкой школы классической геополитики подтверждается:

– разработкой представителями НШКГ теоретических основ геополитики как науки в современном ее понимании;

– созданием немецкой школой классической геополитики ряда концепций, сохраняющих свою значимость в современных условиях.

О классическом характере НШКГ свидетельствует и то, что ее возглавлял Карл Хаусхофер – крупный ученый мирового значения. Хаусхофер обладал непререкаемым авторитетом среди немецких геополитиков и признавался ими ведущим представителем этого научного направления в Германии и главой немецкой школы классической геополитики. С этой оценкой личности Хаусхофера соглашались даже его критики.

Масштаб научного авторитета Хаусхофера не являлся предметом дискуссии ни в Германии, ни в других странах и после распада немецкой школы классической геополитики. Так, один из ведущих немецких исследователей в области истории немецкой геополитики К.-Х. Харбек отмечал: «Начало последовательной, осознанной разработки геополитики как самостоятельной дисциплины связано с именем Карла Хаусхофера, который поэтому по праву считается основателем немецкой геополитики». Более того, для ученых многих стран фигура К. Хаусхофера являлась и является олицетворением всей немецкой геополитической школы.

Ряд важнейших теоретико-концептуальных элементов научного наследия немецкой школы классической геополитики после завершения ею своей деятельности получили дальнейшее развитие в трудах зарубежных и российских ученых:

– положения концепции континентального блока. Применительно к современным условиям они нашли свое отражение как в трудах «новых правых», опубликованных в ряде европейских стран (А. де Бенуа, Ж. Тириара, Р. Стойкерса), так и в работах представителей неоевразийского и левопатриотического направлений российской геополитической мысли (А. Дугина, Е. Федорова; Г. Зюганова, А. Панарина и др.);

– положения концепции объединения Европы. Разрабатывавшийся немецкими геополитиками комплекс идей о самодостаточности европейского континента, необходимости объединения усилий государств Европы находит свое отражение в современных работах многих представителей континентальной школы геополитики, в первую очередь сторонников евроцентризма (М. Фуше, А. Рара);

– вопросы влияния демографического фактора на формирование геополитической обстановки в целом и «демографического давления» в частности. Представителями левопатриотического направления российской геополитической мысли (Г. Зюгановым) анализируются современные аспекты этих проблем, представлявших особый интерес для немецких геополитиков.

Содержание теоретико-методологических основ исследования деятельности национальных геополитических школ (на примере немецкой школы классической геополитики).

Исследуя деятельность немецкой школы классической геополитики, автор рассматривает, в первую очередь, ее содержательную сторону – фундаментальный, концептуальный и прикладной аспекты. В то же время, неотъемлемым элементом этой деятельности является и организационная сторона. На протяжении четверти века школа прошла ряд важных этапов в своем развитии, особенности которых оказали большое влияние на взгляды ее представителей. Поэтому, по мнению автора, исследование становления и развития немецкой классической геополитики предполагает анализ содержательной и организационной сторон деятельности НШКГ в их неразрывной связи и взаимозависимости.

В настоящее время методологические основы исследования деятельности национальной геополитической школы в отечественной и зарубежной науке пока проработаны в недостаточной степени. В этой связи автором в диссертационном исследовании представлено собственное видение данного вопроса. В качестве важнейших элементов, составляющих методологические основы анализа деятельности НШКГ, выделяются объект и предмет исследования, его принципы и методы, а также результаты. Результатом диссертационного исследования является решение значимой научной проблемы, которая, по мнению автора, состоит в обосновании классического характера немецкой геополитической школы, оценке вклада НШКГ в становление геополитики как науки, в формирование ее теоретических и концептуальных основ.

Опираясь на методологические основы исследования, в представленной диссертации на примере оценки немецкой школы классической геополитики была разработана соответствующая конкретная методика, предполагающая анализ ряда формальных и содержательных аспектов деятельности национальной геополитической школы. Использование данной методики позволяет:

– сделать вывод о существовании национальной геополитической школы в течение определенного периода времени, исходя из понимания научной школы как неформального научного коллектива, формирующегося вокруг крупного ученого с целью решения актуальных научных проблем;

– оценить, к какому направлению в геополитике, континентальному или морскому, она относилась;

– уточнить хронологические рамки ее функционирования;

– проанализировать предпосылки и условия возникновения школы;

– охарактеризовать ее структуру и основные этапы развития;

– выделить ряд ведущих представителей школы, которые, наряду с ее главой, определяли лицо школы;

– проанализировать отношения национальной геополитической школы с другими крупными учеными, не относившимися к ней; выяснить характер и глубину существовавших между ними разногласий по ключевым геополитическим проблемам;

– раскрыть роль печатного органа школы (при его наличии) в развитии и популяризации науки;

– проанализировать вклад школы в развитие теории геополитики;

– охарактеризовать процесс трансформации взглядов представителей школы на сущность геополитики и ее место в системе наук в ходе различных этапов ее развития;

– систематизировать методы научных исследований, использовавшиеся представителями школы;

– проанализировать основные концепции национальной геополитической школы;

– вычленить основные направления проводившихся школой прикладных геополитических исследований;

– раскрыть характер и степень влияния школы на современную геополитическую теорию и практику;

– оценить степень актуальности научного наследия школы в современных условиях.

Авторское видение совокупности предпосылок формирования немецкой школы классической геополитики.

После окончания Первой мировой войны в Германии сложился комплекс идейно-концептуальных и исторических предпосылок формирования национальной геополитической школы, благодаря которым в немецком обществе возникла потребность в научно обоснованной политике, нацеленной на отстаивание национальных интересов.

В идейно-концептуальном отношении появление школы стало закономерным явлением развития европейской науки на рубеже XIX-XX веков в целом и немецкой науки в частности. Влияние на тематику исследований немецкой школы классической геополитики оказал и сформировавшийся в Германии в те годы комплекс идей, направленных на осознание ее геополитических интересов в новую историческую эпоху. В качестве основных элементов, составивших основу теоретических взглядов НШКГ к моменту начала ее деятельности, необходимо выделить:

– заимствованный, в первую очередь, у Ф. Ратцеля и Х. Дж. Макиндера постулат классической геополитики о дуализме государств Суши и Моря. Этот базовый постулат постоянно использовался немецкими геополитиками при анализе международного положения Германии, на нем базировалась концептуальная составляющая научных исследований НШКГ. Авторы концепций борьбы за жизненное пространство, континентального блока и объединения Европы исходили из неизбежности противостояния континентальной Германии и ее союзников морским державам. Основу взятой на вооружение Хаусхофером (при разработке концепции континентального блока) идеи Макиндера о гибельности для Великобритании германо-российского союза также составил этот постулат;

– категорию жизненного пространства, которая была заимствована у Ф. Ратцеля. Теоретическая проработка вопроса о вариантах обеспечения немецкого народа территорией, необходимой для проживания, составила основу концепции борьбы за жизненное пространство;

– такие «родимые пятна науки XIX века», как географический детерминизм, социал-дарвинизм и органицистская теория государства. Они также были взяты немецкой школой классической геополитики из творческого наследия Фридриха Ратцеля. Их преодоление на протяжении ряда этапов развития школы стало одним из достижений НШКГ;

– признание геополитической роли Германии как лидера стран Центральной Европы. Данная идея была позаимствована у ряда немецких ученых начала XX века, в первую очередь, у Ф. Науманна. Немецкие геополитики отмечали реалистичность подхода автора к решению проблемы объединения стран Центральной Европы под руководством Германии – Науманн предлагал создать не союзное государство, а союз государств, конфедерацию, нацеленную на координацию экономической и военной политики стран-участниц. Поэтому полученные Науманном результаты были учтены при работе НШКГ над концепцией объединения Европы;

– понимание геополитики как части политической науки. Данная идея Р. Челлена далеко не сразу нашла признание у всех представителей НШКГ. Тем не менее, к заслугам школы можно отнести не только разделение понятий политической географии и геополитики, но и серьезное переосмысление последней в рамках политической науки.

К числу важнейших исторических предпосылок формирования НШКГ следует отнести:

– унижение Германии победителями в войне: признание ее виновной в развязывании войны, предъявление требований о выдаче международному трибуналу германского кайзера и высшего армейского руководства, лишение Германии более чем 10% национальной территории и всех колоний;

– ограничение суверенитета Германии и ее практически полная внешнеполитическая изоляция;

– многолетний политический и духовный кризис в обществе;

– обнищание значительной части населения;

– угроза территориальной дезинтеграции Германии.

Итак, после окончания Первой мировой войны в Германии сложились исторические предпосылки для формирования немецкой школы классической геополитики. Немецкий народ и его интеллектуальная элита находились в состоянии подавленности и остро нуждались в восстановлении национального достоинства. Причины сокрушительного поражения Германии в мировой войне, значительного снижения ее международного статуса находились в центре внимания всего немецкого общества. Но анализ сложившейся ситуации требовал новых, научно обоснованных подходов, которые успешно начала осваивать зарождавшаяся в те годы немецкая классическая геополитика. Это демонстрирует историческую обусловленность формирования немецкой школы классической геополитики сразу после окончания Первой мировой войны.

Таким образом, исторические, а также весь комплекс идейно-концептуальных предпосылок формирования НШКГ, реализовавшихся, в первую очередь, в исследовательской деятельности Ратцеля, Челлена, Макиндера и ряда других ученых и общественных деятелей, подготовили почву для создания немецкой школы классической геополитики.

Определение временных границ функционирования немецкой геополитической школы и этапов ее развития.

Работа немецкой школы классической геополитики, по мнению автора, ограничивается временными рамками 1919–1945 гг. В 1919 г. основатель школы генерал-майор в отставке Карл Хаусхофер начал преподавательскую деятельность на кафедре географии Мюнхенского университета. С этого момента вокруг него стал формироваться круг единомышленников, составивших впоследствии основу НШКГ. Сам Хаусхофер также считал этот год отправной точкой формирования германской геополитической школы.

Прекращение деятельности немецкой школы классической геополитики произошло в 1945 г. В это время уже не осуществлялось издание «Журнала геополитики». Школа перестала существовать как единое целое. Итоги ее деятельности были подведены Карлом Хаусхофером в написанной в ноябре 1945 г. статье «Апология немецкой геополитики».

В диссертации выделяются четыре этапа в развитии НШКГ: 1) этап формирования школы (1919-1923 гг.); 2) этап ее роста и консолидации (1924-1931 гг.); 3) этап разделения на профашистское и национально-консервативное (антифашистское) направления (1932-1939 гг.); 4) этап поддержки доминировавшим в немецкой геополитической школе профашистским направлением гитлеровского режима (1939-1945 гг.).

Содержанием первого этапа стало формирование вокруг Карла Хаусхофера группы единомышленников, составившей впоследствии ядро НШКГ. Они вошли в состав редакционного совета «Журнала геополитики», формирование которого было завершено к концу данного этапа.

Второй этап стал периодом творческого расцвета школы. В это время окончательно оформляется немецкая школа классической геополитики. Значительно увеличивается число ученых, относящих себя к школе Хаусхофера. Сам Карл Хаусхофер пользуется беспрекословным авторитетом и превращается в глазах не только германского, но и мирового общественного мнения в немецкого геополитика номер один.

В 1924 г. началось издание «Журнала геополитики», продолжавшееся в течение двадцати лет. Начал формироваться круг постоянных авторов журнала, значительная часть которых впоследствии относили себя к НШКГ. За 20 лет издания «Журнала геополитики» в нем были опубликованы материалы более чем 600 авторов, в т.ч. около 200 человек опубликовали две и более статей, а 42 – более четырех. Журнал фактически стал не только своего рода трибуной для публикации исследований членов НШКГ, но и центром ведения активной и широкой дискуссии в германском обществе по вопросам геополитики. Более того, «Журнал геополитики» не ограничивался национальными рамками. В нем публиковались известные зарубежные политические деятели. Значительная часть тиража журнала расходилась за рубежом.

В 1928 г. вышла основная теоретическая работа НШКГ – «Элементы геополитики», авторами которой были ведущие представители немецкой геополитической школы. В ней была заявлена позиция школы о признании самостоятельности геополитики в качестве «отрасли знаний, . . . находящейся на стыке многих наук, в первую очередь, географии, истории, экономической науки, политологии и социологии».

В то же время, на рубеже 20-30-х годов XX века, в условиях сильнейшего экономического кризиса и вызванного им обострения внутриполитической обстановки в Германии в НШКГ стали оформляться профашистское и национально-консервативное (антифашистское) направления. Ключевыми фигурами национально-консервативного направления, выступавшего с критикой фашистской идеологии, были все авторы «Элементов геополитики», за исключением К. Хаусхофера, пытавшегося примирить в интересах геополитики два течения, формировавшихся в рамках школы. Но возглавивший профашистское направление НШКГ издатель «Журнала геополитики» К. Вовинкель с октября 1931 г. стал открыто заявлять о своем намерении сделать геополитику составной частью идеологии фашизма.

К концу 1931 г. в результате конфликта между руководителями двух течений в НШКГ произошел раскол. Г. Лаутензах, Э. Обст и О. Мауль были выведены К. Вовинкелем из состава редакционного совета «Журнала геополитики».

стало содержанием третьего этапа ее развития. Уменьшились возможности представителей национально-консервативного направления публиковаться в «Журнале геополитики», его влияние в немецкой геополитической школе сокращалось, а деятельность стала носить разрозненный характер.

Заметным событием, свидетельствовавшим об изменении соотношения сил в НШКГ, стало создание в 1932 г. Союза геополитики. Союз был организацией, с первых дней своего существования нацеленной на тесное сотрудничество с фашистским режимом и стремившейся к превращению геополитики в составную часть фашистской идеологии. Активное участие в работе Союза геополитики принимал К. Вовинкель, который де-факто руководил этой организацией. В целом же сдвиг вправо в развитии НШКГ характеризовался укреплением позиций таких ее представителей, как М. Бауман, Й. Фолькерс, М. Хеш, Х. Шеперс, Р. фон Шумахер, В. Янцен и ряда других.

С приходом Гитлера к власти в январе 1933 г. остро встал вопрос об отношениях нового режима с немецкой школой классической геополитики. Нацисты были объективно заинтересованы в использовании научного потенциала и авторитета НШКГ, в частности, лозунгов геополитиков о несправедливом характере Версальского договора и необходимости приобретения нового жизненного пространства для «живущего в стесненных территориальных условиях» немецкого народа. Данные лозунги полностью совпадали с их агрессивными планами и придавали им «научную обоснованность». Нацисты воспользовались беспринципностью профашистского направления НШКГ. Они практически полностью контролировали его деятельность и блокировали работу национально-консервативного направления геополитической школы. Контроль осуществлялся, в первую очередь, через Союз геополитики. Таким образом, объективно НШКГ в лице ее профашистского направления оказывала содействие руководству Третьего рейха.

В то же время геополитическое учение не могло стать составной частью идеологии германского фашизма из-за отрицания расовой теории, составлявшей ее сердцевину. Декларируемая НШКГ научная объективность и надпартийный характер также вступали в противоречие с установившимся в фашистской Германии принципом фюрерства.

Отношение правящего режима к НШКГ не было согласованной различными государственными органами позицией. Оно сформировалось в результате противостояния различных точек зрения в руководстве партии и государства на необходимость поддержки германской геополитики и степень ее использования.

Утверждения о сильном влиянии НШКГ на политическое руководство Третьего рейха не имеют под собой достаточных оснований. Наиболее заметным каналом данного влияния были дружеские контакты К. Хаусхофера с Р. Гессом до мая 1941 г. Но степень воздействия Гесса на Гитлера была минимальной.

Третий этап в истории немецкой школы классической геополитики завершился с началом Второй мировой войны. На четвертом этапе ее развития усиливались сформировавшиеся ранее тенденции, которые в конечном счете привели к краху НШКГ и гибели ее главы. В эти годы была фактически блокирована деятельность национально-консервативного направления геополитической школы. Относившиеся к нему ученые практически были лишены возможности публиковаться. Доминирование профашистского направления в НШКГ привело к заметному снижению ее научного уровня в целом. Союз геополитики прекратил свою деятельность к середине 1941 г.

В рамках НШКГ не удалось достичь единства взглядов по принципиальным вопросам. Значительная часть ученых фактически пошла на сотрудничество с фашистским режимом. При этом вместо анализа политической обстановки и выработки практических рекомендаций государственному руководству по реализации национальных интересов Германии профашистское направление в НШКГ опустилось до комментирования и разъяснения агрессивной политики фюрера. Таким образом, де-факто молодая наука отошла от первоначально заявленных принципов объективности и надпартийности. Ее влияние на руководство рейха было незначительным, что в совокупности с отсутствием четкого понимания национальных интересов Германии привело к тому, что немецкая геополитика не смогла воспрепятствовать второй катастрофе, пережитой немцами в течение полувека.

Пойдя на тесное сотрудничество с фашистским режимом в 1939-1944 гг., германская геополитика нанесла непоправимый ущерб своему авторитету. Работа профашистского направления НШКГ стала ассоциироваться с деятельностью всей немецкой школы классической геополитики. Фамилия Хаусхофера и само понятие классической германской геополитики для многих в Германии и за рубежом стали синонимами разработки агрессивных планов, направленных на достижение мирового господства.

Результаты анализа двух направлений, сформировавшихся в рамках немецкой школы классической геополитики, их взглядов по ключевым геополитическим проблемам.

Объективный анализ деятельности и творческого наследия немецкой школы классической геополитики невозможен без оценки изменения ее структуры на различных этапах развития школы, роли отдельных структурных элементов в определении направленности научных исследований и отношений с гитлеровским режимом.

В рамках НШКГ на рубеже 20-30 гг. XX века стали формироваться два идеологически враждебных друг другу направления – профашистское и национально-консервативное. Они придерживались противоположных взглядов по многим концептуальным вопросам.

Во-первых, национально-консервативное направление выступало против фашизма, а их оппоненты планировали сделать геополитику частью фашистской идеологии. Отношение к фашизму в целом и к гитлеровскому режиму в частности составляло основу противостояния двух направлений немецкой школы классической геополитики на протяжении третьего и четвертого этапов ее истории. Попытки основателя НШКГ Карла Хаусхофера примирить оба направления в целях сохранения единства школы успеха не имели.

Во-вторых, мнения представителей НШКГ полностью расходились по вопросу об отношении к насаждавшейся гитлеровским режимом расовой теории. Национально-консервативное направление считало, что у расового учения и геополитики очень мало точек соприкосновения – они представляют собой абсолютно разные области знания.

В-третьих, говоря о недостатке жизненного пространства для немецкого народа, два направления в НШКГ предлагали различные способы решения этой проблемы. Национально-консервативное направление считало необходимым достижение договоренности с ведущими колониальными державами о возвращении немецких колоний, с тем чтобы Германия за счет этого увеличила свои возможности по выплате репараций по итогам Первой мировой войны. Вопрос нехватки жизненного пространства его представители предлагали также решать путем так называемой внутренней колонизации – расширения посевных площадей и повышения производительности труда в сельском хозяйстве. Это позволило бы, по их мнению, снять остроту проблемы обеспечения продовольствием населения Германии.

Профашистское направление считало требование о возврате колоний неактуальным. С началом фашистской агрессии против Советского Союза оно де-факто поддержало гитлеровские планы захвата жизненного пространства на востоке. В качестве теоретического обоснования агрессии им выдвигался тезис о непостоянстве границ жизненного пространства того или иного народа.

В-четвертых, кардинально различалась оценка двумя направлениями немецкой школы классической геополитики роли фашистской Германии во Второй мировой войне и ее планов по достижению мирового господства. Представители национально-консервативного направления не считали, что захватническая война соответствует национальным интересам их отечества. Попытки достижения мирового господства, по их мнению, были обречены на провал и являлись преступлением против немецкого народа. Их оппоненты пытались представить Вторую мировую войну в качестве столкновения европейских и антиевропейских сил. Германию они рассматривали в качестве лидера всей Европы в этой борьбе и замалчивали захватнический характер ее действий.

В-пятых, в рядах немецкой школы классической геополитики не было единства взглядов на оккупацию Европы фашистской Германией. Представители профашистского направления говорили о добровольном объединении государств континента. Национально-консервативное направление придерживалось противоположной точки зрения. Идеалом относившихся к нему геополитиков было мирное, ненасильственное объединение европейских стран. Они обращали особое внимание на то, что насильственно проведенные межгосударственные границы недолговечны по своей природе.

Результаты исследования вклада НШКГ в институционализацию геополитики в Германии в 20-40-е годы XX века.

Становлению геополитики как самостоятельной науки способствовала ее институционализация в Германии в 20-40-е годы XX века. Она происходила по следующим основным направлениям:

во-первых, важным элементом институционализации геополитики в германском обществе стало создание и функционирование самой немецкой школы классической геополитики, а также Союза геополитики;

во-вторых, за счет активного использования представителями НШКГ возможностей, предоставлявшихся средствами массовой информации, геополитика стала неотъемлемым явлением в общественной жизни Германии тех лет, превратилась в «модную науку». Помимо этого, трибуной для широкого общественного обсуждения актуальных геополитических проблем стал издававшийся в те годы «Журнал геополитики»;

в-третьих, немецкой геополитической школой предпринимались целенаправленные усилия по внедрению геополитических подходов к изучению ряда дисциплин гуманитарного цикла. Школьные учителя были активными подписчиками «Журнала геополитики». В 1927 г. они составляли одну треть от общего числа читателей журнала. На базе семинара по геополитике в Высшей политической школе в Берлине в 1939 г. был создан первый в Германии Институт геополитики. Но в качестве отдельного предмета геополитика не преподавалась ни в средней, ни в высшей школе. Утверждения об этом ряда исследователей не подтверждены документально.

Результаты анализа фундаментального, концептуального и прикладного направлений деятельности немецкой школы классической геополитики.

К числу заслуг НШКГ следует отнести вклад в разработку теоретических основ новой науки: разграничение предметов изучения политической географии и геополитики, преодоление географического детерминизма, социального дарвинизма и органицистской теории государства, широкое распространение политологических и внедрение геополитических методов исследования.

По мнению представителей немецкой геополитической школы, объектом изучения как политической географии, так и геополитики являлось государство и все мировое сообщество. Различия между двумя науками существовали, в первую очередь, в предмете исследования. Если политическая география описывала основные характеристики того или иного государства: его географическое положение, численность и состав населения, структуру экономики и т.д., то предметом геополитики было влияние географического, социального, экономического и других факторов на формирование внутренней и внешней политики государства.

Немецкие ученые неоднократно подчеркивали, что геополитика находится на стыке большого числа общественных наук. Это предопределило разнообразие методов, использовавшихся представителями НШКГ при проведении геополитических исследований. В развитии взглядов НШКГ по данному вопросу следует отметить четко выраженную тенденцию. В первые годы существования школы среди ее представителей господствовала точка зрения о необходимости заимствования использовавшихся в географии методов исследования и их применении для изучения исторических, экономических, социальных и других реалий. Параллельно ими использовались общенаучные методы, такие как анализ, синтез, метод аналогии и др. Затем, по мере обретения геополитикой все большей самостоятельности, она начала использовать широкий спектр методов исследования других гуманитарных наук, в частности, конкретно-научные политологические методы: сравнительный, нормативно-ценностный, функциональный, институциональный и т.д.

В результате на завершающих этапах функционирования НШКГ сформировалась своя, свойственная геополитике, система методов исследования. При этом особое место в методологическом инструментарии НШКГ занимали такие методы геополитики, как геополитический анализ и геополитический прогноз. Одной из важнейших задач молодой науки немецкие ученые считали не предсказание тех или иных событий, а комплексное прогнозирование исторического развития отдельных стран и регионов.

Немецкая геополитическая школа внесла весомый вклад в развитие континентальной теории геополитики. Ею были разработаны концепции, ставшие заметным явлением в истории геополитической мысли: концепция борьбы за жизненное пространство, концепция континентального блока и концепция объединения Европы. Научную базу концепций школы составляли результаты многолетних прикладных исследований геополитической обстановки во всех регионах мира. Концептуальные разработки немецкой геополитической школы стали ответом на основные угрозы национальной безопасности Германии после Первой мировой войны. Представители НШКГ предлагали свои ответы на жизненно важные для Германии тех лет вопросы о возможных путях компенсации понесенных территориальных и экономических потерь, об обеспечении безопасности государства в условиях радикально изменившейся международной обстановки, о роли Германии в назревавших в Европе интеграционных процессах.

В рамках разработки концепции борьбы за жизненное пространство представителями НШКГ рассматривались два тесно связанных друг с другом круга вопросов. Первый касался принципов справедливого распределения жизненного пространства в условиях постоянного роста численности населения на земле. Второй – проблемы границ: их видов, функций, роли в жизни государств, принципов их проведения в интересах обеспечения национальной безопасности.

Немецкие ученые говорили о недопустимости концентрации огромных территорий с колоссальными запасами полезных ископаемых в руках нескольких колониальных держав, в первую очередь, Англии и Франции.

Представители НШКГ выделяли четыре вида границ: государственные, этнические, военные и культурные. Идеалом для них было совпадение границ всех видов. Но методы решения этой крайне сложной проблемы немецкими геополитиками так и не были предложены. Они понимали, что лучшей является такая граница, которая признана разделяемыми ею странами; что насильственно проведенные границы недолговечны, а государство, переходящее за пределы своих природных и языковых границ, «грешит», т.е. совершает неправомерные действия. В работах немецких геополитиков отмечались такие важнейшие функции границы, как оборонительная и коммуникационная. С точки зрения обеспечения безопасности сухопутная граница любого государства, по их мнению, должна быть как можно короче, а морская – максимально протяженной. Органической они называли границу, проходящую по природному рубежу.

Ошибка НШКГ заключалась в том, что на основании существовавшего в первой половине XX века уровня знаний представители школы сильно переоценили остроту проблемы нехватки продовольственных ресурсов. Временную тенденцию сочетания высоких темпов роста населения и отстающего от них производства продуктов питания НШКГ вслед за многими другими учеными возвела в абсолют.

В то же время нельзя не отметить и позитивных аспектов, проявившихся в ходе разработки НШКГ данной концепции. Немецкие геополитики проанализировали влияние демографического фактора на геополитическую обстановку. Ими было введено в научный оборот понятие демографического давления, актуальность которого сохраняется и в современной ситуации.

Вторая концепция – концепция континентального блока – своим появлением, развитием и близостью к практической реализации была обязана незаурядной личности Карла Хаусхофера. Ее основу составляло понимание основателем НШКГ различий между державами, представляющими морскую и континентальную цивилизации, и обусловленных данными различиями противоречий, а также идея комплементарности ресурсов и возможностей соседних стран. В качестве основных потенциальных звеньев континентального блока государств, противостоявших англосаксонским державам, он видел Германию, Россию (Советский Союз) и Японию, которую относил к континентальному типу цивилизации. Развивая эту идею, К. Хаусхофер призывал строить межгосударственные отношения не на идеологической, а на геополитической основе, т.е. с учетом базовых национальных интересов. Важнейшим элементом концепции континентального блока было обоснование необходимости развития германо-российского (советского) сотрудничества. Даже когда другие ученые и политические деятели видели многочисленные идеологические преграды на пути такого сотрудничества, Хаусхофер считал, что национальные интересы обеих держав должны быть выше идеологических разногласий.

Не меньшее значение имеет и разрабатывавшаяся НШКГ в 1924-1932 гг. концепция объединения Европы. В основе будущего союза европейских государств немецкие геополитики видели глубинные причины экономического и военно-политического порядка. Германии при этом отводилась роль державы, которая была бы первой среди равных. Такое объединение отвечало бы национальным интересам всех участвовавших в нем государств и способствовало бы повышению темпов социально-экономического развития Европы в целом.

После окончания Второй мировой войны эта концепция была реализована на практике на основе тех принципов, которые отстаивали представители национально-консервативного направления немецкой геополитической школы: добровольное членство, взаимное уважение чужой культуры, языка, религии и государственного устройства.

Свобода перемещения товаров, капитала и рабочей силы сегодня стала стимулом ускорения экономического развития без малого трех десятков стран, входящих в состав Евросоюза. Вступление в эту организацию является целью для многих европейских стран, пока еще не допущенных в ее ряды. Евросоюз вносит вклад и в решение основной задачи, ради которой, по мнению немецких геополитиков, его надо было создавать – объединенная Европа все больше укрепляет свои позиции в глобальной конкурентной борьбе.

Наряду с фундаментальными и концептуальными аспектами геополитики, представители НШКГ большое внимание уделяли прикладным исследованиям. В качестве основных направлений этих исследований необходимо выделить оценку позитивных и негативных сторон геополитического положения Германии и граничащих с ней стран, других крупнейших мировых держав, анализ отношений Германии с государствами, наиболее значимыми для нее в геополитическом отношении в тот период времени – с СССР, Францией, Великобританией, США, Италией, Японией, Польшей и Чехословакией.

Предметом прикладных исследований был также характер изменения геополитической обстановки в различных регионах мира и прогноз ее дальнейшего развития. При этом в данном аспекте деятельности немецкой школы классической геополитики можно выделить два этапа. Если до 1933 г. она носила преимущественно объективный характер и в целом способствовала осознанию немецкой нацией своих истинных интересов, то после прихода фашистов к власти влияние профашистского направления в НШКГ стало все в большей степени сказываться на характере оценок и прогнозов немецких геополитиков.

Результаты исследования характера и масштабов использования фашистским режимом в Германии концептуального наследия немецкой геополитической школы.

Высказываемые в адрес немецкой школы классической геополитики обвинения в разработке агрессивных планов фашистской Германии не имеют под собой оснований. Влияние школы на формирование внешней политики Третьего рейха было крайне незначительным. Во многом это было обусловлено взглядами А. Гитлера, который при принятии стратегических решений руководствовался, в первую очередь, мировоззренческими и расовыми соображениями. Именно то обстоятельство, что фюрер фактически отказался от геополитического анализа международного положения Германии и возможных последствий проводимой им политики привело немцев к очередной национальной катастрофе.

Ни одна из концепций, разработанных НШКГ, не была взята на вооружение руководством Третьего рейха в неискаженном виде и не была реализована в соответствии со взглядами этой научной школы. Восприятие немецких национальных интересов фашистским режимом и немецкой школой классической геополитики было совершенно различным. Эти различия состояли в следующем:

– во-первых, в понимании целей немецкого народа. Фашисты стремились к мировому господству. Захват европейской части СССР должен был, в соответствии с их планами, обеспечить ресурсную базу для решения поставленной задачи. В основе же концептуальных разработок немецкой геополитической школы лежал в целом объективный учет возможностей страны. Поэтому НШКГ отвергла эти цели. Представители школы предлагали решить вопрос обеспечения немецкого народа достаточным жизненным пространством, в первую очередь, за счет отмены положений Версальского договора, в т.ч. возврата колоний;

– во-вторых, в понимании принципов формирования стратегических коалиций с участием Германии. Гитлеровский режим, руководствуясь расовыми и идеологическими соображениями, стремился к созданию «коалиции хищников», вместе с которыми планировал поделить весь мир. Представители НШКГ исходили из геополитических приоритетов при выборе потенциальных союзников Германии. При этом они предполагали неизбежность противостояния континентальных и морских держав;

– в-третьих, в видении перспектив европейской интеграции. Фашистский режим понимал европейскую интеграцию в виде оккупации одной части государств континента и использования в качестве сателлитов другой ее части. По мнению немецкой школы классической геополитики, Германия должна была стать лидером европейского конфедеративного объединения. Но присоединение к конфедерации могло осуществляться только на добровольных началах.

Таким образом, ни одна из концепций, разработанных немецкой геополитической школой, не была взята на вооружение гитлеровским режимом в неискаженном виде и не была реализована в соответствии со взглядами этой научной школы. В то же время профашистское направление НШКГ после прихода нацистов к власти фактически отказалось от идейного наследия школы и неоднократно пересматривало свои концептуальные взгляды в зависимости от изменений политики Третьего рейха.

Определение основных направлений влияния немецкой классической геополитики на современное состояние геополитической теории и практики.

Немецкая классическая геополитика оказала определенное воздействие на развитие геополитической теории и практики в современных условиях. В качестве основных аспектов данного воздействия следует отметить:

Во-первых, представителями НШКГ были сформулированы важнейшие методологические основы геополитики как науки, которые используются современными учеными, относящимися как к континентальной, так и к морской школам.

Во-вторых, НШКГ оказала заметное влияние на формирование континентальной теории геополитики, на взгляды сторонников этой теории как за рубежом, так и в Российской Федерации. К числу последователей немецкой геополитической школы в современной Европе следует отнести представителей «новых правых». Они разделяют постулат классической геополитики о непримиримых противоречиях между Сушей и Морем, выступают за создание противостоящего США российско-европейского союза, что по сути представляет собой современную интерпретацию идей Карла Хаусхофера. В качестве продолжения интеллектуальной традиции НШКГ следует рассматривать и отстаивание представителями евроцентристского направления геополитической мысли права Европы на проведение самостоятельной политики, независимой от американского влияния.

Во многом сходный характер отмечается и у влияния НШКГ на различные течения современной российской геополитики. Формирование континентального блока с участием РФ для противостояния атлантической коалиции находит поддержку не только у неоевразийцев (А. Дугина, Е. Федорова), но и у левопатриотического течения в российской геополитике (Г. Зюганова, А. Панарина), а также у ряда независимых исследователей в сегодняшней России (И. Панарина). Помимо этого, изучение комплекса проблем, связанных с политикой «лимитрофных государств», которые в немецком геополитическом дискурсе обозначались термином «Промежуточная Европа», стало одним из заметных направлений развития российской геополитической мысли.

Следует также отметить негативное влияние немецкой школы классической геополитики на развитие геополитической традиции в самой Германии. В ФРГ в силу сложившихся во многом ложных стереотипов обвинение профашистского направления школы в сотрудничестве с гитлеровским режимом было распространено на всех представителей НШКГ. В силу этого само понятие «геополитика» до сих пор в Германии фактически находится под неофициальным запретом.

В-третьих, содержание важнейших концепций НШКГ не утратило своей актуальности и при анализе современной геополитической обстановки. Для многих государств изменились формы, но осталась неизменной сущность политики по удержанию и расширению своей сферы влияния, что свидетельствует об актуальности концепции борьбы за жизненное пространство. На смену захвату территории и ресурсов, практиковавшемуся в эпоху классической геополитики, пришли политические, экономические и иные формы контроля над пространством.

По-прежнему сохраняют актуальность и положения концепции континентального блока. Необходимость объединения континентальных держав, противостоящих давлению США и их союзников, не снимается с повестки дня. В то же время, многочисленные внутриполитические и внешнеполитические проблемы, имеющиеся у потенциальных членов «большого континентального блока» – России с группой стран СНГ, Китая и, возможно, Индии и Ирана – ставят под вопрос возможность его формирования в целом.

Политическая практика XX века также подтвердила востребованность идей, составлявших основу концепции объединения Европы, разработанной немецкой школой классической геополитики.

II. ПРАКТИЧЕСКАЯ ЗНАЧИМОСТЬ ИССЛЕДОВАНИЯ

И ЕГО АПРОБАЦИЯ

Практическая значимость диссертационного исследования заключается в возможности использования полученных результатов органами государственной власти Российской Федерации в разработке геополитических проектов развития России, а также в ходе преподавания дисциплин «Политология», «Геополитика», «Анализ и прогнозирование военно-политической обстановки» в Военном университете и других вузах.

Содержание, результаты теоретического анализа, обобщения и выводы диссертации позволяют сформулировать рекомендации теоретико-методологического и практического характера.

В теоретико-методологическом плане рекомендации связаны с продолжением исследования деятельности национальных школ геополитики, их влияния на взгляды ведущих политических партий, на формирование общественного мнения в своих странах по ключевым вопросам, затрагивающим национальные интересы. При этом наиболее перспективными направлениями научных исследований могут быть:

– изучение особенностей становления и развития англо-американской школы геополитики – основной межнациональной геополитической школы, разрабатывающей морскую теорию геополитики;

– анализ вклада в развитие геополитической теории и практики российского направления мировой геополитической мысли, французской, итальянской, японской и, возможно, бразильской (как наиболее крупной в Латинской Америке) геополитических школ;

– рассмотрение комплекса вопросов, связанных с масштабами и направленностью влияния геополитических школ на формирование взглядов политической элиты и всего населения по вопросам общенациональной значимости;

– изучение научного наследия крупных представителей немецкой геополитической мысли, не относивших себя к НШКГ – А. Грабовского, К. Шмитта и К. Виттфогеля, – их влияния на немецкую геополитическую школу и вклада в развитие геополитики в целом.

Рекомендации практического характера разделены на две группы. К первой группе относятся рекомендации, которые могли бы быть рассмотрены исполнительными и законодательными органами власти Российской Федерации:

– стимулирование проведения геополитических исследований по актуальным проблемам внешней и внутренней политики Российской Федерации;

– организация геополитической экспертизы всех крупных региональных социально-экономических проектов;

– разработка федеральной целевой программы по стимулированию рождаемости и закреплению трудоспособного населения в Сибири и на Дальнем Востоке, в первую очередь, в приграничных районах. В качестве отдельного раздела программы предусмотреть комплекс мер по привлечению в эти регионы соотечественников, проживающих в странах ближнего зарубежья, а также по закреплению в Сибири и на Дальнем Востоке проживающих там военнослужащих, высвобождаемых в процессе оптимизации Вооруженных Сил;

– финансирование издания антологии мировой геополитической мысли, в которой были бы представлены тексты геополитиков, относящихся к ведущим национальным геополитическим школам, а также анализ деятельности этих школ.

Вторую группу составляют рекомендации по использованию материалов диссертации при подготовке монографий и учебных материалов по геополитической проблематике, а также в учебном процессе в высших учебных заведениях:

– при издании монографий, учебников и учебных пособий по геополитике авторам в разделах, посвященных истории геополитической мысли, учитывать результаты данного диссертационного исследования, а именно: избегать широко распространенных ранее фактологических ошибок и неточностей при описании деятельности немецкой школы классической геополитики, принимать во внимание содержащиеся в диссертации выводы об оценке ее вклада в развитие науки и отношениях с фашистским режимом;

– на факультете зарубежной военной информации Военного университета название дисциплины «Анализ и прогнозирование военно-политической обстановки в зарубежных странах» привести в соответствие с ее содержанием и переименовать в «Геополитический анализ и прогнозирование военно-политической обстановки в зарубежных странах» с последующей корректировкой учебной программы и учебных пособий.

Учет органами государственной власти и вузами перечисленных выше выводов и практических рекомендаций способствовал бы укреплению национальной безопасности и позволил бы повысить качество обучения по соответствующим дисциплинам.

Апробация исследования. Основные теоретические положения диссертации изложены в выступлениях на заседаниях круглого стола в Институте экономики РАН по темам: «Российско-германские отношения в контексте европейской безопасности» (4.12.2008 г.) и «Энергетическая безопасность. Геополитический аспект в энергодиалоге России и ЕС» (19.12.2008 г.), а также в научных сообщениях на кафедрах политологии и зарубежной военной информации Военного университета; в ходе проведения лекционных и практических занятий с курсантами факультета зарубежной военной информации Военного университета (в рамках изучения учебной дисциплины "Анализ и прогнозирование военно-политической обстановки в зарубежных странах").

Каспийская модель регионального сотрудничества Специальность: 23.00.04 – политические проблемы международных отношений, глобального и регионального развития

I. ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность диссертационного исследования. На современном этапе мирового развития и геополитических трансформаций приобретают особую актуальность исследования специфики южного направления внешней политики Российской Федерации. Это обусловлено необходимостью выработки новой внешнеполитической линии России в ответ на усиливающуюся тенденцию влияния на Каспийский регион прикаспийских стран, «околокаспийских» государств, мировых центров силы.

Каспийское направление внешней и внутренней политики всегда было жизненно важным для России. Именно здесь своеобразно проявляется историческая матрица геополитических и этнополитических закономерностей российской политики. Геополитическое положение в наибольшей степени определяет характер внешнеполитических факторов обеспечения стабильного и безопасного развития региона. Другая важная характеристика Каспийского региона – его этнополитическая и этноконфессиональная специфика. Именно здесь происходили наиболее серьезные конфликты в межэтнической сфере, получили распространение религиозно-политический экстремизм и терроризм. Здесь же сохраняется реальная угроза целостности и безопасности России. Более того, в Каспийском регионе усилилось противоречие между процессами глобализации и регионализации в межгосударственной, межэтнической, конфессиональной и культурной сферах, не завершен «дележ» запасов углеводородов и путей транспортировки углеводородного сырья между мировыми акторами.

В этой связи возрастает значимость определения внешнеполитических приоритетов России в Каспийском регионе постсоветского пространства и выявления эффективных политических механизмов реализации модели рационального партнерства. Актуальность исследования заключается и в том, что модель сотрудничества в регионе – это именно тот алгоритм, который может объединить отдельных граждан и государства, культуры и цивилизации. Регион превратился в важнейшую ресурсную базу мировой экономики, и его значение будет возрастать по мере истощения энергоресурсов в других точках земного шара.

Появление новых независимых государств (ННГ) в значительной степени изменило геополитическую картину не только Евразии, но и всего мира. В результате этого и на прилегающем к Каспию постсоветском пространстве оказалась разрушенной, не только десятилетиями, а в некоторых случаях и столетиями налаживаемая, система социально-экономических, трансграничных, культурных, межнациональных и иных связей, но и естественно сложившаяся транспортная, энергетическая, военная инфраструктура, системы товарообмена и разделения труда. Место монолитного геополитического пространства СССР заняло фрагментированное «постсоветское» пространство, и вокруг Каспия появились еще три независимых государства (Азербайджан, Казахстан, Туркменистан) помимо России (как преемницы СССР) и Ирана. В связи с этим Каспий стал достоянием пяти государств и объектом притязаний государств и крупных транснациональных корпораций (ТНК).

Следует учитывать, что Каспий – объект, который находится под давлением целого комплекса нерешенных проблем, связанных с энергетическими, экологическими рисками, локальными конфликтами. До сих пор не согласованы многие аспекты правового статуса Каспийского моря, разграничение акватории моря, условия транзита энергоносителей и прокладки транскаспийских трубопроводов. Так, до распада СССР все возникшие споры вокруг Каспия решались Договором между РСФСР и Персией от 26 февраля 1921 г. и Договором о торговле и мореплавании между СССР и Ираном от 25 марта 1940 г. Установленные этими договорами режимы свободы судоходства и рыболовства (в последнем случае – за исключением десятимильной прибрежной зоны), запрет на плавание судов под флагами не каспийских стран продолжают действовать в настоящее время, поэтому должны строго соблюдаться. Это в равной мере относится и к «старым», и к «новым» прикаспийским государствам, главы которых вместе со своими коллегами из других государств – участников СНГ заявили в Алма-атинской декларации от 21 декабря 1991 г., что гарантируют соблюдение вышеназванных договоров до определения юридического статуса Каспия.

Своевременность изучения различных аспектов Каспийского региона становится особенно очевидной, если учесть, что без всестороннего анализа ряда вопросов невозможно понять как глубинные явления и характер, так и основные тенденции развития стран и народов этого региона. Изучение геополитических нюансов регионального развития требуется для определения механизмов совместного решения проблем Каспия, без чего нельзя разработать и реализовать комплекс необходимых мер и создания пятью прибрежными государствами общей региональной структуры, функционирование которой способствовало бы эффективному сотрудничеству государств Каспийского региона и созданию системы региональной безопасности.

Глобализация привела к новым размежеваниям социокультурного характера, обострила проблемы этнической и религиозной идентичности. Ряд исследователей прогнозируют «столкновение цивилизаций», войны по культурно-религиозному признаку в качестве ближайшей перспективы мирового развития. В тоже время рассматриваются вопросы сторонниками концепций межцивилизационного и межкультурного диалога культурного взаимопонимания и этноконфессиональной толерантности. В связи с этим любые геополитические изменения в рамках каспийского направления не могут не затрагивать национальных интересов Российской Федерации, как и не могут изолировать ее от участия в них. Внимание к внешнеполитическим усилиям России в этом регионе вызвано и тем, что он по своему географическому расположению, богатым углеводородным запасам и другим параметрам является стратегически важным регионом России.

Важно учитывать и тесную взаимосвязь военно-политических и экономических аспектов регионального развития. Ярким проявлением такой связи становится то, что политики, военные и экономисты все реже обращаются к категориям «холодной войны», а предпочитают использовать аргументы из сферы бизнес-мышления, но все равно воспринимают соседей не как партнеров, а как потенциальных конкурентов. Отсюда следует актуальность не только изучения специфики геополитического положения региона, особенности внешней политики входящих в него стран, но и поиска новых теоретических подходов к исследованию комплекса геополитических, геоэкономических и культурных проблем этого пространства, что может дать ключ к более глубокому пониманию сущности региональной модели сотрудничества.

Особое внимание к геополитическому климату Каспийского региона со стороны Российской Федерации вызвано и тем, что Юг России по своим экономическим, демографическим, национально-этническим, конфессиональным, культурным и иным характеристикам относится к числу наиболее сложных регионов. В связи с этим любые конфликты на территории каспийских государств, особенно подогреваемые извне, способны достаточно быстро перейти на российскую территорию. Все это требует разработки стабилизирующей геостратегии Российской Федерацией в Каспийском регионе, обеспечивающей ей занятие достойного места среди стран региона и безопасность внутреннего развития.

Специфические условия Каспийского региона определили исключительную для многонациональной и многокультурной пространства степень этнонациональной и конфессиональной мозаичности и многообразия. Эти и множество других факторов несут в себе огромный заряд конфликтогенности. К тому же многие из них относятся к сфере международных отношений региона и весьма трудно поддаются анализу с общепринятых подходов, основанных на реалистической, идеалистической, институциональной или иных парадигмах, традиционно используемых в теории международных отношений.

Степень научной разработанности проблемы. В имеющейся научной литературе до сих пор не рассматривались проблемы, связанные с созданием модели, определяющей развитие, взаимодействие и сотрудничество в Каспийском регионе при многих нерешенных противоречиях и разногласиях. Но, тем не менее, глубинные и быстроменяющиеся процессы в мировой геополитике и в частности в регионе рассматриваются российскими и зарубежными учеными.

В первую очередь появилось немало научных работ посвященных общим проблемам геополитики, истории ее становления и развития, анализу развития современных геополитических ситуаций, разработкам в регионе транспортно-коммуникационых путей для транспортировки углеводородов и соперничеству мировых государств и ТНК в разработке нефтяных месторождений Каспия: Б. Абдулина (2006), В. А. Гусейнова (2002), С. С. Жильцова, И. С. Зона, С. С Ушкова (2003, 2008), В. Н. Рагузина (1999), К. Э. Сорокина (1996), Т. Токаева (2009), и других.

Кроме того, вопросы нефтяного фактора в Каспийском регионе, его влияния на сотрудничество прикаспийских стран, экономическое развитие каждой из них и в сфере изучения правового статуса Каспийского моря, ставшего одним из важнейших элементов геополитики региона получили свое освещение в работах: Г. Алиева (2003), К. С. Гаджиева (2001), В. А. Гусейнова (2001, 2008), Т. Джуварлы (2001), С. С. Жильцова (2008), И. Заславского (2005), И. С. Зона (2008), И. Исингарина (2001), А. А. Конопляника (1998), Н. А. Косолапова (1999), Л. С. Рубан (2001), Н. И. Назарбаева (2003, 2010), П. И. Старченкова (2001), Л. О. Терновой (2005), А. М. Ушкова (2003), О. В. Фоменко (2001), Н. П. Шмелева (1999), Ю. К. Шафраника (2002), М. Ю. Чумалова (1999), И. Б. Эжиева и многих других.

Проблемы Каспийского региона рассматривались и анализировались и зарубежными исследователями и политологами, такими как Ж. Аттали, З. Бжезинский, Р. Блэкуилл, А. У. Бурк, И. Валлерстайн, Д. Ергин, Ш. У. Гарнет, Г. Кемп, Г. Киссинджер, М. Т. Клэр, М. Коллон, С. Кройцбергер, Д. Кьеза, Дж. Макдугал, К. Е. Мейер, Т. Мейсан, Д. Морган, Ф. Моро-Дефарж, Р. Пайпс, А. Рар, Дж. Роберт, Т. А. Сайко, А. Тойнби, С. Хантингтон, П. Хопкирк и др.

Немало работ в отечественной и зарубежной литературе посвящено геополитическим, геоэкономическим, конфессиональным и иным проблемам региона. В них проведен анализ отдельных современных проблем развития Каспийского региона, однако не достает целостности и комплексности в оценке разворачивающихся на Каспии современных геополитических событий, которые могут рассматриваться как новая «большая игра», только теперь между Россией и США: Е. В. Митяева (1999), О. В. Фоменко (2009), Ю. В. Беровский (2006), А. Б. Шныров (2004) и др.

Геополитика Каспийско-Кавказского региона в контексте региональной и национальной безопасности исследуется в научных трудах З. С. Арухова, М. А. Аствацатуровой, Ю. Н. Белозерова, В. С. Буянова, А. В. Возженикова, Г. В. Волкова, К. С. Гаджиева, Г. Д. Гриценко, В. Дегоева, И. П. Добаева, С. Н. Епифанцева, С. А. Ивановой, С. В. Кортунова, Д. В. Кротова, Д. Б. Малышевой, Н. П. Медведева, В. А. Михайлова, В. Е. Мишина, В. Н. Рябцева, В. В. Черноуса, М. М. Шульги, И. В. Юрченко, А. А. Язьковой и др.

Вопросы взаимовлияния межэтнического фактора, этнонациональной политики и социально-политических трансформаций исследованы в работах российских ученых: Р. Г. Абдулатипова, Д. М. Абдуллаева, А. К. Алиева, В. Ф. Алиевой, М. А. Багомедова, Л. Ф. Болтенковой, Г. Н. Гаджиева, А. Ф. Дашдамирова, А.-Н. З. Дибирова, К. В. Калининой, А. М. Магомеддадаева, А. А. Мацнева, Н. П. Медведева, В. К. Медведовой, В. А. Михайлова, Н. В. Михайловой, М. В. Столярова и др.

Кроме того, диссертантом были использованы работы геополитиков, политологов, конфликтологов, историков, философов, правоведов, социологов, экономистов, демографов по основным вопросам геостратегического, социально-экономического, этнополитического, этноконфессионального развития государств Каспийского региона.

Объектом настоящего исследования является Каспийское геополитическое пространство, в котором взаимоотношения государств, обществ, их различных социальных групп, в значительной степени определяются вопросами, возникающими в связи и по поводу использования различного рода ресурсов данного пространства (региона).

Предмет диссертационного исследования – теоретические, методологические и прагматические аспекты создания Каспийской модели регионального сотрудничества, характер ее функционирования, зависящей от выработки и принятия нормативных актов, регулирующих правовой статус Каспийского моря и вопросы сотрудничества государств на каспийском пространстве.

Рабочая гипотеза исследования. Проблемы регионального сотрудничества в бассейне Каспийского моря в целом и его составных частей нельзя рассматривать только с точки зрения интересов текущего периода; они должны тесно увязываться с потребностями и возможностями региональных акторов реализовать свои геополитические интересы в перспективе. Важно исходить из понимания того, что формирование модели регионального сотрудничества и ее слагаемых не может быть застывшим и постоянным по своим подходам и формам, по методам практической реализации. Отсюда следует учитывать реально сложившуюся ситуацию как в целом, так и в отдельных областях, а также прогноз наиболее вероятных тенденций развития и изменений как в регионе, так и во всем мире, которое будет оказывать как непосредственное, так и опосредованное влияние на формы, методы, интенсивность регионального сотрудничества, расширяя или сужая его рамки.

Цель исследования состоит в выявлении оптимальных факторов и свойств и параметров функционирования Каспийской модели регионального сотрудничества, которая бы наиболее эффективно служила геополитическим интересам России, не противореча интересам других субъектов регионального взаимодействия.

Достижение поставленной цели обуславливает необходимость решения следующих научных задач:

– проанализировать специфику процесса становления и развития Каспийского региона, объективной необходимости геополитического утверждения в нем России;

– определить место и роль государств Каспийского региона и самого Каспийского региона в картине геополитического развития современного мира;

– раскрыть сущность важнейшего принципа геостратегии Российской Федерации, состоящего в понимании глубокой взаимосвязи развития региона с характером и направленностью внутриполитического развития и необходимости обеспечения опережающего социально-экономического и культурного развития приграничных регионов Российской Федерации и их активного включения в процесс регионального сотрудничества;

– доказать, что этнических конфликтов в Черноморско-Кавказском регионе исключительно посредством мирных переговоров на основе общепризнанных принципов демократии и легитимности, уважения прав и свобод наций способствует формированию устойчивых и долговременных моделей стабильности в этой части мира;

– установление основных «игроков» (субъектов) взаимодействия на Каспийском пространстве, необходимое для такого решения проблемы правового статуса Каспийского моря, при котором исключалась бы возможность иных не прикаспийских государств получить прямой доступ к транспортным маршрутам, акватории Каспийского моря и его энергоресурсам, при этом, водное пространство Каспия должно остаться в общем пользовании;

– раскрыть особенности политических шагов по противодействию стремлениям США и стран НАТО разместить свои военные базы на территории Грузии, Азербайджана и Туркменистана и дальнейшему их вступлению в Североатлантический альянс, используя все необходимые ресурсы, вплоть до военного устрашения (конечно, без применения силы в отношении того или иного государства);

– обозначить структуру основных геополитических интересов Российской Федерации в регионе, определенную объявлением Каспийского региона и пространства бывшего СССР особой зоной национальных интересов России, когда вмешательство иных государств в эти регионы рассматривается как угрозу безопасности и существования России, что позволяет приступить к разработке Концепции стратегической политики России в рамках этого пространства на ближайшие 40-50 лет;

– дать анализ процесса совершенствования средств и механизмов коллективной безопасности в рамках государств СНГ и Ирана на основе Организации Договора о коллективной безопасности (ОДКБ), с включением в него и Ирана;

– выявить условия и возможности создания нефте-газовой организации прикаспийских государств при преимущественном участии ведущих мировых производителей – России и Ирана, на основе экономического сотрудничества государств Каспийского региона, с учетом того, что согласованная газовая политика данных государств могла бы сделать нефте-газовой рынок более стабильным и предсказуемым, а новый «нефте-газовый альянс» укрепил бы геополитические позиции России, содействовал сотрудничеству прикаспийских государств и ограничил бы нерегиональное вмешательство в порядок распределения энергоресурсов;

– исследования механизмов создания в Каспийском регионе более эффективного механизма сотрудничества международных акторов (Каспийских) на базе экономических пространств, как это функционирует на Черном море (ОЧЭС), на Балтике – Совет государств Балтийского моря, Совет Баренцева моря – Евро-Арктического региона и др.

– дать характеристику действиям международных акторов по дальнейшему противодействию попыткам строительства нефтепровода по дну Каспийского моря, прировняв их к «экологическому терроризму» и закрепив невозможность подобного строительства в Конвенции по правовому статусу Каспийского моря;

– исследования и разработки политических механизмов определения правового статуса Каспия;

– выявления путей, методов и средств сотрудничества региональных акторов по предотвращению этнических и межгосударственных конфликтов в Каспийском, Кавказском и Центрально-Азиатском регионах за счет выработки: стратегии социально-экономического и культурного развития Юга России до 2050 г. с учетом стратегических интересов России, содействия укреплению межрегиональных связей регионов России и государств Кавказа, Каспия и Центральной Азии в сферах экономики, реализации совместных инвестиционных и социальных проектов, интеграции культурного пространства государств, что должно способствовать замене западной экономической глобализации культурной глобализацией государств регионов (Кавказского, Каспийского и Центрально-Азиатского);

– исследования геополитических, экономических, социальных, этно-национальных и конфессиональных характеристик Республики Дагестан как субъекта Российской Федерации и возможностей их воздействия на развитие событий в регионе.

Теоретико-методологическая база диссертационного исследования. В качестве принципа методологии диссертационного исследования выбран системный подход, базирующийся на взаимозависимости различных объектов познания. Системный подход позволяет исследовать регион как сложную систему, описываемую с помощью некоторой совокупности определенных качественных и количественных характеристик. При исследовании геополитической ситуации в Каспийском регионе были применены такие понятия данного метода, как «дифференциация», «устойчивость», «равновесие» и «обратная связь».

Системная методология позволяет осуществить диагностирование и анализ геополитической и геоэкономической устойчивости, стабильности, безопасности региона и всех государств в регионе с целью выработки обоснованных рекомендаций для принятия управленческих решений, в том числе в области внешней политики.

Автор, признавая наличие элементов альтернативности во внутренней логике политического процесса в регионе, тем не менее, исходит из детерминированности основных стратегических решений, определяемых ходом борьбы за выживание в условиях глобализации. При анализе накопленных в процессе исследования материалов диссертант руководствовался идеей здорового национального эгоизма, которая в его понимании подразумевает извлечение максимальной выгоды из двух- или многостороннего сотрудничества при максимальном учете интересов партнеров. Такой подход может обеспечить столь необходимые добрососедские отношения с пограничными странами. Как показывает практика минувшего десятилетия, ни попытки диктата в условиях отсутствия действенных рычагов для возможного силового решения возникающих проблем в регионе при игнорировании имеющихся экономических средств влияния, ни односторонние уступки ради сохранения видимости единства взглядов на проблему не приносят позитивных результатов.

Кроме того, при решении задач исследования автор опирался на два базовых, с точки зрения тематики диссертационной работы, теоретических понятия: «добрососедский характер отношений» и «многоплановое партнерство». Термин «добрососедство» в данном исследовании понимается как характер отношений государств, близких друг к другу географически, определяемый наличием у них общих интересов (региональных, военно-политических, экономических и т.п.). Другое ключевое понятие – «многоплановое партнерство» – определяется следующим образом: это политика двух государств, диктуемая необходимостью поисков путей добрососедства в отношениях между ними, а также близостью (либо совпадением) позиций по принципиальным вопросам мировой политики.

В работе использован широкий методологический инструментарий, интегрирующий исследовательские возможности политических методов, методов геополитики, социологии, этнополитологии, межгосударственных, межнациональных и межконфессиональных отношений, стратегического управления, объединенных принципами и подходами сравнительно-исторического, структурно-функционального, системного анализа. Именно междисциплинарный подход может обеспечить надежное и всестороннее раскрытие влияния глобализации на ситуацию в Каспийском регионе в рамках данного диссертационного исследования.

Опираясь на указанную методологию, а также исходя из предположения, что одним из основополагающих методологических принципов по установлению понятия «регион» или «пространство» является строгое его определение, диссертант выдвигает гипотезу, что перед нами геополитическое пространство, которое еще твердо не сформировалось и не превратилось в регион, однако он может и должен стать таковым в полном его смысле. Прежде всего, необходимо определить правовой Статус уникального мирового водоема – Каспийского моря.

Эмпирическая база диссертационного исследования включает анализ документов государственных органов, международных договоров и соглашений, итогов саммитов прикаспийских государств и др.

Деятельность России в Каспийском регионе как важная составляющая внешней политики находит свое отражение в государственных программах, определяющих основные направления и механизмы международного экономического сотрудничества, в «концепциях внешней политики Российской Федерации» (1993, 2000, 2008) и стратегии национальной безопасности Российской Федерации до 2020 года (2009), других важных документах, определяющих современные и перспективные позиции России в мировом сообществе.

Вместе с тем многие важные геополитические аспекты регионального развития нуждаются в дальнейшем исследовании с учетом изменяющейся глобальной и региональной конфигурации сил.

В диссертации использованы материалы международных конференций по проблемам развития Каспийского региона, круглых столов, специализированных изданий: «Вестник Каспия» (Россия), «Мировая энергетическая политика» (Россия), «Нефтегазовая вертикаль» (Россия), «Иран сегодня» (Иран), «Евразия» (Россия), «Каспийский регион» (Россия), «Аму-Дарья» (Иран), Caspian Investor (США), Caspian Research (Англия), Caspian Crossroad (США), Caspian Basin (Казахстан) и иные зарубежные источники по проблемам Каспийского региона.

Также эмпирическая база формировалась на основе разработанной программы исследований политических проблем регионального развития и региональных межгосударственных взаимоотношений Каспийского региона, в рамках которой были получены следующие эмпирические данные:

– материалы контент-анализа проблем Каспийского региона в программных документах основных политических партий и политических движений региона;

– материалы контент-анализа выступлений депутатов Государственной Думы и Совета Федерации Федерального Собрания Российской Федерации первого, второго и третьего созывов, представителей партий и государственных органов за период 1994–2008 гг.; по вопросам безопасности, определения юридического статуса Каспийского моря, проблем всего региона;

– материалы анализа эффективности федеральных государственных и региональных программ (выполнявшихся и запланированных к выполнению на период 1994–2010 гг.), реализующих политические решения в сфере международных отношений;

– материалы изучения информационно-аналитических вестников и альманахов Парламента Российской Федерации, в которых публиковались записи дискуссий ведущих экспертов по проблемам Каспийского региона;

– материалы семинаров, конференций и круглых столов по вопросам Каспийского моря, внутренней и внешней политики региональных государств.

Результаты исследования, полученные лично автором, и их научная новизна заключаются в выявлении механизмов регионального сотрудничества и национально-государственных интересов Российской Федерации в Каспийском регионе и выработке основных направлений геостратегии по их реализации, с опорой на исследование объективных возможностей государств региона.

Основными результатами исследования являются:

– представлена широкая панорама процесса исторического становления и развития Каспийского региона, объективных геополитических потребностей и путей проникновения в него России;

– раскрыты место и роль государств Каспийского региона и региона в формировании геополитической карты современного мира;

– выявлена система основных геополитических интересов Российской Федерации в Каспийском регионе;

– раскрыты особенности геополитических, экономических, социальных, этнонациональных и конфессиональных компонентов региональноп политики государств Каспия, и проанализированы возможности воздействия этих факторов на развитие геополитической ситуации в регионе;

– определен и сформулирован важнейший принцип геостратегии России, состоящий в учете взаимосвязи развития региона с характером и направленностью внутриполитического развития и необходимости обеспечения опережающего социально-экономического и культурного развития приграничных регионов Российской Федерации и их активного включения в процесс регионального сотрудничества;

– обоснована необходимость создания Союза (Альянса, Организации) государств региона: России, Азербайджана, Казахстана, Туркменистана и Ирана, или мини ОПЕК государств Каспия, т. е. образования нефте-газовой организации прикаспийских государств на основе экономического сотрудничества государств Каспийского региона;

– раскрыты возможности и роль Республики Дагестан в решении задач по реализации геополитических интересов Российской Федерации в Каспийском регионе.

Основные положения, выносимые на защиту.

1. Несмотря на острую утрату существовавших на пространстве бывшего СССР хозяйственных связей, Россия серьезно влияет на геополитическую, геостратегическую и геоэкономическую составляющие формирующегося нового мирового порядка. По сути, своей внутренней и внешней политикой Россия формирует важный вектор развития мировой политики, в том числе и в Каспийском регионе.

2. В геостратегическом плане Россия занимает ключевые позиции во внутреннем пространстве Центральной Евразии и Северном Кавказе. Именно это создает предпосылки для осуществления Россией миссии держателя равновесия между Востоком и Западом в их не блоковой, а в культурно-цивилизационной роли. Эта миссия России подкрепляется ее культурной и религиозной традицией, несущей в себе три основные мировые религии – христианство, ислам и буддизм, то, что пересечение этих религиозных пространств приходится на Каспийский регион, усложняет и без того непростые межгосударственные и международные отношения в нем.

3. Ключевой задачей геополитики в любом многонациональном и поликонфессиональном регионе является определение и реализация системы мероприятий, направленных на обеспечение безопасности государства. Безопасность региона представляет собой устойчивое, поступательное, гарантированное от опасностей и рисков межэтнических, социальных, этнополитических, территориальных, межконфессиональных конфликтов и противоречий развития социума.

4. Разработки по обеспечению национальной безопасности в Каспийском регионе должны отражать в идеале консенсус или, по крайней мере, достаточно широкое и ясно выраженное политическое согласие, которое должно быть выше политической борьбы и интересов отдельных партий, элит, и т. д. по ряду ключевых вопросов, относящихся к выбору модели социально-экономического и общественно-политического развития страны. В стратегии региональной безопасности требуется синтезировать предпочтения ведущих институтов гражданского общества в выборе направлений в отношении экономического взаимодействия региональными акторами, представляющими как государства, так и негосударственных участников международных отношений.

5. Обеспечение региональной и национальной безопасности может быть достигнуто только на основе комплексной системы мер, направленных на профилактику, предотвращение, разрешение конфликтов (межэтнических, социальных, политических, межконфессиональных) в регионе в целях достижения паритета интересов индивида, социальной общности, обществ и государств региона в целом.

6. В разные исторические периоды относительная значимость Каспия для геополитического развития как России, так и Евразийского пространства менялась. В частности, главные угрозы жизненно важным интересам государств региона исходят сегодня не извне, а являются следствием процессов, происходящих внутри самих государств и между государствами. Исходя из этого, приоритеты задач регионального сотрудничества государств Каспийского региона следует ранжировать следующим образом. На первом месте находится проблема межгосударственных отношений государств Прикаспия, которые более 15 лет не могут прийти к единому мнению в определении правового статуса Каспийского моря, на основании которого будут решаться все имеющие разногласия по использованию и разработке природных ресурсов акторами региональной политики. На втором – обеспечение свободного и эффективного экономического развития всех государств без ущемления чьих-либо интересов, повышение благосостояния граждан, построение основ демократического общества в государствах региона. Наконец, на третьем месте находится необходимость создания единого координационного центра государств Каспийского региона с широкими полномочиями – такого, как например Каспийская организация государств.

7. Такая региональная организация развивает логику известных региональных объединений. В данной случае на начальном этапе своего функционирования, она должна действовать в целях сдерживания внешней «тихой» экспансии зачастую вмешивающихся в дела государств нерегиональных акторов, прежде всего, ТНК, и обеспечения жизненно важных интересов внутри самой прикаспийской территории.

8. Повышение эффективности политики России в регионе требует принятия и реализации дополнительных внешнеполитических решений, которые обеспечивали бы четкую координацию деятельности министерств и ведомств в этой области под руководством Президента Российской Федерации в целях проведения единой линии России в отношениях с иностранными государствами и международными организациями, а для этого важно иметь целостное видение региональной модели сотрудничества.

Теоретическая и практическая значимость работы определяется актуальностью данной темы и полученными результатами, показывающими влияние вовлечения стран Каспийского региона в мировую экономику на внешнюю политику этих государств, их отношения с Россией.

Научный анализ механизма обеспечения стабильности и безопасности в регионе показывает направления повышения эффективности деятельности основных субъектов политики Каспийского региона. Сформулированные автором научные подходы к государственному управлению в сфере межгосударственных отношений имеют четко выраженную практическую направленность и могут быть использованы этими субъектами для совершенствования всей модели регионального сотрудничества. Результаты исследования и собранный диссертационный материал могут быть использованы при подготовке новых подходов, концепций и предложений по вопросам межгосударственных диалогов, при принятии тех или иных решений в национальной безопасности, задачу разработки которой поставил Президент Российской Федерации.

Результаты исследований могут быть использованы в учебном процессе при изучении курса «Геополитика», а также в деятельности федеральных и республиканских органов власти при формировании основных направлений внутренней и внешней политики, формулировании некоторых подходов в реализации геостратегии России в Каспийском регионе. Кроме этого, они могут быть использованы представителями государственных и негосударственных структур Республики Дагестан в процессе организации экономического, культурного и иного сотрудничества со странами региона.

Апробация результатов исследования. Диссертация и полученные в ходе работы материалы обсуждались на заседаниях кафедры национальных и федеративных отношений Российской академии государственной службы при Президенте Российской Федерации, а также в процессе проведения кафедральных методологических семинаров. Исследования было одобрено и рекомендовано к защите. По итогам исследования автором были опубликовано ряд научных работ.

Положения диссертационного исследования были использованы в публикациях и на научно-практических конференциях за период 1999–2010 гг.: Международной конференции, посвященной подготовке специалистов в области международных и внешнеэкономических связей для Чеченской Республики (2001); Международной конференции, посвященной проблемам нефти и газа (2003); Международной научно-практической конференции: «Российско-турецкий диалог по проблемам Центральной Азии и Кавказа: история и современность», организованной Институтом стран Азии и Африки при МГУ (2008); Международной конференции, проведенной Институтом политики и деловых коммуникаций на тему «Глобализация: столкновение разнонаправленных энергий» (2009); Международной встрече «Мирное сосуществование в многоконфессиональном обществе: уроки, извлеченные Россией и Индонезией» (2009); общероссийской электронной научной конференции на основе интернет-форума «Актуальные вопросы современной науки и образования» (2010); четвертой международной научно-практической конференции «Проблемы геополитики, геоэкономики и международных отношений. Продвижение НАТО и Евросоюза на восток – проблемы безопасности России, стран СНГ, Европы и Азии» (2010).

Структура диссертации обусловлена логической последовательностью рассмотрения поставленной проблемы, предметом исследования, решения целей и задач квалификационной работы. Диссертация состоит из Введения, четырех глав (включая в себя 13 параграфов), Заключения, Списка использованных источников и литературы и Списка сокращений.

II. ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ ДИССЕРТАЦИИ

Во введении обосновывается актуальность диссертационного исследования, анализируется степень научной разработанности проблемы становления Каспийского региона как самостоятельного геополитического пространства.

Определяются объект, предмет и гипотеза, методологические основы, хронологические рамки исследования, ее задачи и цели, научные положения, выносимые диссертантом на защиту.

В первой главе диссертации – «Теоретические и методологические проблемы формирования Каспийского геополитического пространства» – автором рассматривается эволюция и теоретические основы формирования Каспийского региона (§ 1.1.), с основными ее условиями формирования и развития (§ 1.2.). В этой же главе автор анализирует проблемы региональной стабильности (§ 1.3.).

Каспийское геополитическое пространство, которое сегодня в научном мире и политике часто называется и Каспийским регионом, являющееся главным объектом данного исследования, стоит в центре рассмотрения многочисленных исторических, политологических, геополитических, геоэкономических и геостратегических концепций и направлений. Учитывая отечественные исследования и публикации по теме в главе анализируется содержание понятия «Каспийский регион», в трактовке которого особый интерес представляют отечественные и зарубежные исследования и теоретические наработки, последних двух десятилетий.

Диссертантом проанализированы различные точки зрения исследователей, так как понятие «Каспийский регион», активно используемое в периодической печати и научной литературе, в большей степени основано на интуитивном понимании, нежели на четком определении его содержания, в основе которого лежали бы четкие характеристики, и которое до сих пор твоспринимаются неоднозначно, а порой и противоречиво. В связи с этим, прежде всего, необходимо раскрыть понятие «регион». Существуют разные точки зрения и на это понятие. «Регион» который можно определять как: а) географическо-административную единицу; б) историко-культурную область; в) хозяйственно-экономическую общность и т. д.

При имеющем разнообразии критериев оценки понятия «регион» выделяется то, что связующим звеном во всех определениях выступает государство. Именно в результате образования новых стран на бывшем евразийском пространстве СССР произошли изменения в политико-географическом понятийном аппарате. Кавказ сегодня для России – это Северный Кавказ (территории республик и областей, близко прилегающих к Черному и Каспийскому морям или граничащие с Грузией, Азербайджаном) и Закавказье, или Южный Кавказ, (Грузия, Азербайджан, Армения).

В широком смысле Регион – это территориальная форма существования общества, продукт его пространственной самоорганизации. Существует и другое, уточнение определение, с которым согласен автор диссертации. «Регион обладает двумя основными свойствами: спецификой, которая отличает его от соседних регионов, и целостностью, сложившейся в результате развития данной территории. Во-первых, специфика региона может быть выражена с разной степенью яркости, иными словами, регион может иметь более или менее четко выраженное ’’лицо’’, отличающее его от соседей. Во-вторых, целостность региона формирует ряд признаков, таких как общность исторической судьбы, экономических и транспортных структур, языковая, религиозная, этническая, культурная общность, наконец, общность физико-географическая».

Открытие больших месторождений и запасов нефти на шельфах Каспийского моря и прилегающих к нему зонах, возникновение различных проектов по освоению топливно-энергетических ресурсов и созданию маршрутов для их доставки на мировой рынок, а также транспортных коридоров, позволяющих соединить Европу с Азией, – все это привело к появлению нового субрегионального определения «Прикаспий». Появились новые географические понятия как в российской, так и в англосаксонской политологии: «Транскаспийский регион», «Прикаспий» или «Каспийский регион», «бассейн Каспийского моря», «район Каспийского моря», которые включают в себя страны, имеющие непосредственный выход к Каспийскому морю. В эти понятия включаются и те страны, географическое положение и политика которых оказывают существенное влияние на прокладку маршрутов нефте- и газопроводов, иных транспортных линий, в целом на ситуацию в регионе. (Турция, Грузия, Китай, Пакистан, Афганистан).

Впервые понятие «Каспийский регион» вводится западными исследователями. Это понятие рассматривается как самостоятельная общность в исследованиях коллективов Лондонского королевского института международных отношений, Стокгольмского института исследований международного права, программы каспийских исследователей Гарвардского университета под руководством Б. Шафер, входит в качестве составной части в более объемные геополитические конструкции в теоретических построениях З. Бжезинского, Р. Харкави и Г. Фуллера и др. При этом понятие «Каспийский регион» до сих пор не является полностью устоявшимся, что обусловливает необходимость уточнения его содержания.

Отечественные авторы С. С. Жильцов, И. С. Зонн, А. М. Ушков о понятии «Каспийский регион» пишут: «Понятие «Каспийский регион», активно и прочно вошедшее в оборот после распада СССР в 1991 г., до сих пор не имеет четкого определения, которое давало бы исчерпывающую характеристику данной территории. Существуют различные подходы к определению Каспийского региона: географический, геополитический, транспортно-коммуникационный, культурно-цивилизационный. С позиции евразийства Каспийский регион является всего лишь составной частью более обширной территории – Евразии, на которой и разворачиваются глобальные процессы. В определении Каспийского региона существует подход, согласно которому к нему относятся девять стран – прикаспийские плюс Грузия, Армения, Узбекистан и Турция, которые наряду с Россией, Ираном, Азербайджаном, Туркменистаном и Казахстаном относятся к Каспийскому бассейну. В узком смысле к Каспийскому региону только прикаспийские страны: Россию, Казахстан, Азербайджан, Туркменистан и Иран. В более широком геополитическом смысле в понятие «Каспийский регион» включают и остальные страны Центральной Азии: Армению, Грузию, Киргизию, Таджикистан и Узбекистан».

Автор считает, что относительно Каспийского региона два момента являются неопровержимыми. Во-первых, регион имеет свою неповторимую самобытную историю, которая берет свое начало в далеком прошлом и объединяющими факторами которой на протяжении столетий выступали природно-географические характеристики и транспортно-коммуникационные пути. Во-вторых, центральное место, в данном случае занимает уникальный мировой водоем – Каспийское море.

Резюмируя, автор делает вывод, что хотя в литературе, в политике и научных кругах для обозначения территории прилегающей к Каспийскому морю после распада СССР используется термин «Каспийский регион», тем не менее, окончательную «точку» в названии этого региона ставить рано. С появлением ННГ Каспий стал пространством, на которое претендуют пять государств, собственностью которых стал Каспий, так называемые «околокаспийские» государства, мировые державы и центры силы.

В главе анализируются важные с точки зрения автора процессы, начавшейся, когда с образованием целого ряда новых самостоятельных государств в одночасье разрушилось политическое равновесие в регионе, многие страны заявили о своих геополитических притязаниях. Более того, в условиях изменившейся геополитической ситуации совершенно по-иному повели себя и ранее абсолютно лояльные к событиям в регионе страны, такие как Иран, Китай, Индия, активизировалось политическое присутствие в регионе Турции, европейских стран и США. Диссертант показывает, как в процессе формирования Каспийского геопространства возникли серьезные противоречия между странами региона в связи с проблемами определения границ, доступа к углеводородному сырью и путей его транзита. Среди множества исторических, цивилизационно-культурных и конфессиональных проблем до сих пор остро стоит проблема границ. Все эти противоречия не позволяют еще однозначно утверждать, что Каспийский регион в политическом, экономическом и социокультурном планах представляет завершенную целостность в качестве самостоятельной геополитической единицы. Политические действия и экономические устремления стран региона не приведены к консенсусу, их стратегии социально-экономического развития находятся в стадии становления, внешнеполитические приоритеты лишь выкристаллизовываются.

С точки зрения автора, уникальность Каспия в том, что регион является ключом от его пространства, которое получило определение «Хартленда» (Дж. Фоингрив, 1915; Х. Маккиндер, 1919), и опорной точкой к овладению если не миром, то, бесспорно, доминированием над ним. В отличие от суши как «срединной земли» еще в том, что там можно разместить атомные подводные лодки (АПЛ) с ракетами дальнего радиуса действия с ядерными боеголовками. Обладая Каспийским регионом, можно влиять на внешнюю и внутреннюю политику таких мировых политических акторов, как Россия, Иран, Индия, Китай, и на страны Ближнего Востока, на «Мировой остров», где сосредоточены 5/6 населения мира. Это плацдарм для государства, претендующего на мировое господство с целю установления контроля, распространения и продвижения своей (западной) идеологии, культуры, военной мощи под эгидой НАТО. Данный вывод подтверждает тот факт, что американизация и реисламизация Кавказа происходят быстрыми темпами, и к этим процессам прилагается больше усилий, чем к «вестернизации» России. Поэтому за Каспий идет борьба, от которой зависит судьба «Хартленда» в результате определится, кто будет доминировать над «Мировым островом».

Формирование региона, начавшееся более 15 лет назад, продолжается. Многообещающие богатства и коммуникационные возможности региона превращают его в объект столкновения геополитических интересов различных государств. А сами страны региона без исключения сталкиваются как с объективными трудностями, которые естественны на пути государственного строительства, так и с субъективными, возникающими или в результате корыстной деятельности внешних сил, или же в результате деятельности солидарной с ними части сложившихся здесь политических элит.

?????? и координировать усилия всех государств по упорядочению и моделированию этого геополитического пространства и наполнению его духом рационального партнерства. Именно от того, по мнению автора, зависит решение одной из главных проблем Каспия – определение правового статуса Каспийского моря, отсутствие которого сдерживает выполнение всех других задач и создает дополнительные проблемы в Каспийском регионе. Хорошо известно, что в течение последнего десятилетия процесс правового урегулирования проблем Каспийского моря серьезно отстал от того, что происходит на Каспии де-факто. Поводом для беспокойства служит и то, что политики и бизнесмены давно обогнали юристов в развитии сотрудничества. Однако без прочного правового фундамента не может быть надежно обеспечено упорядоченное и цивилизованное сосуществование прибрежных государств, их сотрудничество между собой и с внерегиональными партнерами, рациональная хозяйственная деятельность и природоохрана Каспия.

Сложность вопроса заключается в том, что в мировой практике не существует аналогов подобной запутанной юридической ситуации в определении статуса единственного уникального мирового водоема как море или как озеро. Следовательно, нет и прецедентов ее решения. На этом основании государствам Каспия трудно прийти к единому мнению. В случае признания Каспия морем, согласно международному морскому праву, необходимая двухсотмильная береговая зона из-за узости Каспия будет пересекаться. В случае признания Каспия озером, согласно международному праву по озерам, необходимо определить государственные границы на Каспии, и каждое государство будет иметь право разрешать иностранным кораблям присутствовать на озере, с чем категорически не согласны Россия и Иран.

В связи с этим автор предлагает выработать особый статус Каспийского моря, где не применимы Международное право по Морям и Международное право по Озерам. Статус «не как Море» или «не как Озеро», а как «Море-Озеро» с выработкой отдельных Международных правовых сегментов и из Международного права по Морям и из Международного права по Озерам с применением их только, для Каспийского моря как уникального мирового водоема приемлем для России и не идет во вред другим государствам Каспия. Только так может прекратиться тысяче летный спор вокруг статуса Каспия.

Это проблема многогранна; включает такие непростые и взаимосвязанные вопросы, как водные границы прилегающих государств, судоходство и использование недр водоема, рыболовство, военное и иные виды деятельности в пределах его акватории и на прилегающих территориях, наконец, изучение и сохранение уникального Каспийского бассейна, сбережение его естественных богатств, флоры и фауны.

Во второй главе – «Динамика становления геополитического пространства Каспия» – исследуются исторические особенности формирования региона. Диссертант через призму истории рассматривает этот процесс, начиная со времен римского географа Страбона (§ 2.1.), включая изменение геополитической ситуации в Каспийском регионе произошедшие в 90-е гг. ХХ в. (§ 2.2.). На основе анализа конфликтного потенциала региона и его влияния на формирование геополитического пространства России автором рассмотрен причины возникновения конфликтов в Каспийском регионе (§ 2.3.).

В главе охватываются периоды вторжения арабов, непрекращающихся попыток Османской и Персидской империй завоевания Кавказа и региона, продвижения Российской империи на юг с целью расширения и защиты своих южных границ в центральноазиатском направлении, которые твердо обозначают границы, включив в свои территории Среднюю Азию, а затем и Большого Кавказа. С этого времени, ставшего переломным моментом в истории Каспийского региона, проблемы Большого Кавказа, Средней Азии и всего Каспийского региона, за исключением южной иранской ее части, стали внутренними проблемами Российской империи, а затем и СССР вплоть до его распада, совпавшие с началом кардинальных геополитических, геоэкономических и геостратегических изменений в бассейне Каспийского моря.

Если до этого все противоречия и проблемы по Каспию решались двумя государствами – СССР и Ираном и определялись договорами, подписанными между Россией и Персией (договор от 26 февраля 1921 г.) и между СССР и Ираном (договор от 25 марта 1940 г.), то теперь Каспийское море становится собственностью пяти государств: России, Азербайджана, Казахстана, Туркменистана и Ирана.

Автор предпринимает исследование трудностей переходного периода вновь образованных государств Каспийского региона, доказывает, что начавшийся дележ Каспия и ее ресурсов: нефти, газа, островов, проведение демаркационных линий по тем или иным участкам, раздел нефтяных месторождений среди пяти государств продолжается.

Россия оказалась в наиболее проигрышной ситуации. Она потеряла огромные территории, богатые природными ресурсами, завоеванные еще в царское время. Минимизировалось влияние на Каспий как стратегически важный регион и кладовой мировой экономики, снизились экономические показатели. Сократились вооруженные формирования, упал военно-стратегический потенциал, с Закавказья пришлось передислоцировать военные части, создавая и строя новые военные городки по всему периметру границ на Северном Кавказе, отодвинулась вглубь России государственная граница. Кавказ и в целом Каспийский регион стали решающим орудием в геополитических играх других стран с Россией и вытеснения ее из региона. России заново пришлось строить межгосударственные отношения в регионе и отстаивать свои геополитические, геоэкономические и геостратегические интересы.

В главе автор отмечает о столкнувшихся трудностях переходного периода вновь образованных государств Каспийского региона. Начавшийся дележ Каспия и ее ресурсов; нефти, газа, островов, проведение демаркационных линий по тем или иным участкам, раздел нефтяных месторождений, среди пяти государств продолжается.

Также на начальном этапе геополитических изменений в регионе они более всего негативно повлияли на Азербайджан, который принял 18 октября 1991 г. Конституционный Акт «О государственной независимости Азербайджанской Республики» ставшим началом нового этапа и независимого развития в истории Азербайджана. Этнополитические и межконфессиональные проблемы и последствия сепаратизма, тлевшие на закате СССР и начавшиеся с его распадом, стали проявляться все более открыто, что в немалой степени было связано с ослаблением власти. В этом плане у России и Азербайджана проблемы стали схожими; с ослаблением центральной власти обоих государств сепаратные тенденция проявились как в России (Чечня), так и в Азербайджане (Нагорный Карабах). В отличие от России в Азербайджане проблема сепаратизма окончательно не решена, даже с помощью международных государств-посредников и международных структур.

Более спокойно произошло становление независимости Казахстана и Туркменистана. 16 декабря 1991 г. Верховный совет Казахстана принял конституционный закон «О независимости и государственном суверенитете Республики Казахстан». С этого дня началось правовое становление Казахстана как демократического и суверенного государства.

27 октября 1991 г. парламент принял Конституционный закон Туркменистана «О независимости и основах государственного строительства», и тем самым еще одно государство Каспия стало независимым.

Раскрывая сущность изменений, произошедших в регионе, автор анализирует процесс, при котором Россия отступала из закавказских республик, а Турция и Иран расширяли свои военные, экономические, культурные контакты и другие отношения в регионе, доказывает, что появилась возможность преломления данной тенденции, в современных условиях, руководствуясь политическим рационализмом России важно кардинально изменить в лучшую сторону отношения с Турцией и Ираном.

В главе проводится исследования институционализации связей региональных акторов. Начали создаваться такие интеграционные межгосударственные организации, как: ОДКБ (ДКБ), ЕврАзЭС, ШОС. Их деятельность направлена на сплочение региональных акторов, восполнение имеющегося вакуума в международном правовом поле, совместную активность в области экономического политического и других видов сотрудничества. Важность региональных институтов взаимодействия определяется и тем, что благодаря им возникает новая и самостоятельная культура межгосударственных отношений в регионе. При явно обозначившихся проблемах в международном праве, появлении различных радикальных концепций будущего мироустройства каспийское и центральноазиатское сотрудничество преставляется естественным процессом в становления региона, определении специфики оегиональной модели сотрудничества.

В тоже время в регионе сохраняются симптомы нестабильности, в том числе на Северном Кавказе. Такое положение стратегически не выгодно ни одному из государств Каспийского региона, но на руку тем мировым державам и центрам силы, которые, не имея территориального выхода к Каспию, хотели бы обеспечить контроль над этой территорией, ее ресурсами и путями транспортировки углеводородов. Если проанализировать региональные проблемы в историческом развитии мирового масштаба за последние сто лет, случайно или нет, все конфликты, войны и революции происходят там из-за углеводородов или в районах нефтяных промыслов, местных ресурсов и нефтепроводов. Не избежал такой трагической участи и Каспийский регион: все конфликты на Кавказе (чеченская нефть) и в Каспийском регионе (каспийская нефть) после распада СССР возникли именно из-за углеводородов и путей их транспортировки. Тем не менее автор не все конфликты в регионе связывает с энергоресурсами, так как на процесс формирования государственности в странах Каспия (особенно на Кавказе) оказывают влияние охватившие их этнотерриториальные конфликты, которые в значительной степени осложняют и усугубляют последствия общего системного кризиса на большей части постсоветского пространства. Поэтому здесь все противоречия и конфликты проявляются в наиболее запутанной и чреватой далеко идущими непредсказуемыми последствиями форме.

Региональный конфликтный потенциал автор делит, во-первых, на внутренние составляющие (Россия), конфликты на Кавказе, связанные с нерешенностью спорных земельных и приграничных разногласий, так называемые «местечковые» проблемы, которые в итоге могут привести к крупным противостояниям и конфликтам; межконфессиональные, возникающие за главенство в регионе того или иного религиозного течения, и межнациональные проблемы – на почве неправильного распределения властных полномочий на местах без учета национального фактора.

Во-вторых, внешние, такие как проблема Нагорного Карабаха, никак не решаемая мировым сообществом, грузино-югоосетинский конфликт, которые серьезно влияют на формирование геополитического пространства Каспия.

России выгодно иметь своим союзником на Южном Кавказе Армению как стратегического партнера, но не менее выгодны и стратегически важны отношения с Азербайджаном, как одним из главных акторов, влияющих на геополитику Каспийского региона, ее становление и дальнейшее развитие. С оглядкой на Россию, то как она строит стратегические отношения с Азербайджаном, зачастую и другие прикаспийские государства начинают строить двусмысленные отношения с Россией. Сложилась геополитическая необходимость пересмотра политики двойных стандартов на Кавказе, которая проявилась например в противостоянии Ингушетии с Северной Осетией, прослеживается в противостоянии Азербайджана и Армении. Можно сказать, теряя влияние в Азербайджане, Россия теряет один из главных рычагов влияния на весь Каспийский регион.

Имеются геополитические ситуации, когда одновременно присутствуют и внутренние, и внешние факторы как взаимосвязанные, проходящие сквозь своеобразие множества конфликтных ситуаций, где проявляются такие общие черты, которые позволяют проследить причины их возникновения. Одна из них кроется в исторических традициях создания государственности в специфике устройства того или иного региона и страны. В данном случае внешние факторы могут влиять на Россию и обострить ситуацию внутри страны. Так, «усиливая» Южную Осетию хотя как и самостоятельное государство, но и гипотетически которое может объединиться со временем с Северной, нельзя замалчивать нерешенность проблемы беженцев Ингушетии и административной границы между этими субъектами Федерации.

Среди нерешенных конфликтогенных проблем, постоянно держащих в напряженности региональных акторов, автор выделяет проблему определения статуса Каспийского моря. Эта проблема постепенно переходит в разряд «вечных тем» для государств Каспия и экспертного сообщества, разрывает целостность рассматриваемого пространства. Из-за этого развитие азербайджано-иранских и азербайджано-туркменских отношений идет практически в обратном направлении, вплоть до столкновений с применением ВМС и ВВС. Между сторонами имеется ряд серьезных разногласий, главным образом по поводу богатых и спорных нефтяных месторождений Каспийского моря. Ситуация стала особенно напряженной после того, как военные корабли иранских ВМС под угрозой применения оружия заставили приостановить работы по разведки шельфовой нефти, которую проводили морские суда Азербайджана на основе соглашений Баку с British Petroleum. Инцидент между гидрографическими судами Азербайджана и ВМС Ирана в июне 2001 г. произошел из-за разногласий по поводу группы месторождений Араз – Алов – Шарг. Не менее показательно и продолжающееся противостояние Азербайджана и Туркменистана вокруг месторождений Азери – Чираг – Гюнешли, следствием которого стало интенсивное наращивание Ашхабадом своих военно-морских сил.

Автор заключает, что подобный расклад сил в будущем из-за нерешенного статуса Каспийского моря и проблемы, связанной с его делением на сектора, могут взорвать хрупкий мир в регионе. Конфликты по поводу разработок нефтяных месторождений приведут к милитаризации Каспийского моря. Тогда «тлеющая» межгосударственная проблема на Каспии (без определения его статуса), еще не скоро будет потушена.

К конфликтному потенциалу относятся в регионе и вносимые некоторыми исламистскими движениями радикализм и экстремизм. В разные исторические эпохи религиозный экстремизм вспыхивал в различных странах, в недрах разных вероисповеданий. Современный экстремизм (исламский в форме ваххабизма) поставил себе цель – жизнь по нормам шариата и создание исламского государства, не признающего границ между мусульманами не учитывая мнение самого народа населяющие эти страны. Причинами такого рода экстремизма в обществе являются: безработица и социально-экономические проблемы; нарушения прав религиозных и этнических меньшинств, допускаемые должностными лицами в особенности в Северо-Кавказских республиках, деформация политических структур; падение жизненного уровня значительной части населения.

По мнению автора нестабильность ситуации, сложившейся на Кавказе, свидетельствует о том, что процесс распределения сфер влияния и богатств Каспия, будь это нефть, газ, биоресурсы или транспортные потоки, не завершен. России необходимо продолжить активные действия в этом регионе, поддерживая дружественные ей государства.

В третьей главе – «Международный опыт формирования моделей регионального сотрудничества и Каспийского пространства» – исследуется международный опыт формирования моделей регионального сотрудничества. Автором предлагается создать модель на основе Альянса государств Каспия – образование регионального союза или объединения (§ 3.1.), апеллируя к двухстороннему сотрудничеству стран (§ 3.2.), и трансграничному сотрудничеству Каспийского региона (§ 3.3.). Диссертант рассказывает состояние двухстороннего политического и экономического сотрудничества между Россией и странами Каспийского региона, выявляет его сильные и слабые стороны учитывая изменения произошедшие на уровне трансграничного сотрудничества в регионе; исследует процессы борьбы за энергоресурсы и пути транспортировки углеводородов, ее влияние на стабильность региона (§ 3.4.)

Около 20 лет государствам региона не удается выработать проект или создать единый механизм для принятия решений, касающихся деятельности каспийских государств, а также определить и правовой статус Каспийского моря. Каждое государство Каспийского региона проводит свою внешнюю политику в регионе, исходя из собственных интересов, а интересы эти не только нефть Каспия и возможность контролировать транспортные потоки, которые проходят в районе озера-моря, но порой и острая конкуренция между соседями по региону. За этот период были проведены десятки конференций, в том числе и с участием президентов, премьер-министров, министров иностранных дел государств региона, симпозиумов и встреч для определения границ и механизмов равноправного использования углеводородов и природных богатств Каспия. Так в Ашхабаде 23–24 апреля 2007 г. состоялось 21-е заседание Специальной рабочей группы (СРГ) по разработке Конвенции о правовом статусе Каспийского моря на уровне заместителей министров иностранных дел прикаспийских государств. Споры об определении статуса самого большого внутреннего моря-озера в мире, где сосредоточены огромнейшие запасы углеводородного сырья, а побережье приспособлено для активного туристического отдыха, ведутся между прибрежными государствами с появлением СНГ, образованных на территории распавшегося СССР. И процесс поиска консенсуса, по всей видимости, будет продолжаться еще долго. До сих пор не созданы и не функционируют никакие межгосударственные союзы и организации, призванные решить эти вопросы. Единственные общепризнанные договоры (между Россией и Персией 1921 г., между СССР и Ираном 1940 г.) существуют де-юре, де-факто стороны нарушают их.

Устаревшие двусторонние договоры, многолетняя несостоятельность государств Каспия по определению правового статуса Каспийского моря, нежелание государств Каспия создать Союз или Альянс типа Организации Каспийских Государств (исключительно на основе пяти государств Каспия), как это сделано в аналогичных ситуациях во всем мире, подталкивают к поиску иных форм объединения или подключению в решении этого вопроса еще одного прикаспийского государства – Турции, в 1997 г. объявившей себя прикаспийским государством. С ее участием как активно влияющей на тюркоязычные государства Каспия и тюркоязычное население России, Ирана как влиятельного и близкого практически по всем позициям и дружественного к нам и с участием самой России, возможно создание Союза (Альянса) ведущих государств региона. Автор считает, что создание такой организации для Кавказа и в целом для Каспийского региона стало бы важным моментом и огромным вкладом в стабилизацию обстановки в регионе, в котором еще актуальной остается борьба против террористической угрозы и различных форм транснациональной оргпреступности (наркотрафика, торговли оружием). Это привело бы к ослаблению внешнего влияния, к естественному вытеснению из региона Запада, способствовало бы ослаблению позиций европейских стран и Китая, препятствовало бы превращению Каспия в чужое геополитическое достояние.

Мировой опыт свидетельствует, что там, где юридические нормы опережают политику и бизнес, геополитическая ситуация более стабильная, поскольку без прочного правового фундамента не может быть надежно обеспечено упорядоченное и цивилизованное сосуществование государств, их сотрудничество между собой и с внерегиональными партнерами, рациональная хозяйственная деятельность и природоохрана. Все это применимо к региону Каспия.

Подобная практика была опробована в деятельности Организации Черноморского экономического сотрудничества (ОЧЭС), Дунайской конвенции, Совете государств Балтийского моря, Совете Баренцева моря – Евро-Арктического региона, где представлены или активно участвуют в работе субъекты Российской Федерации, и ряд других организаций.

Не менее чем многостороннее, для успешного развития региональных связей важно двухстороннее сотрудничество России с государствами Каспия. Автор заключает что, наиболее успешное взаимодействие государств региона и превращение его в важный фактор экономического развития всего Каспийско-Черноморского региона возможно лишь в случае успешного взаимодействия и сотрудничества государств региона. Для этого необходимо, чтобы все акторы, в том числе и мировые державы, отказались от конфронтационной политики и стали учитывать как взаимные интересы, так и интересы народов Каспийского региона. Требуется пересмотр мировыми державами своего отношения к конфликтам в регионе. Большая ответственность в связи с этим ложится на национальные элиты, которые должны выступить главными инициаторами проектов мирного и благополучного развития общего кавказского дома и их претворения в реальной политике государств Каспия. Двухсторонние и многосторонние аспекты сотрудничества между государствами осуществляются и на основе межгосударственных организаций, таких как ЕврАзЭС, ОДКБ и СНГ структурам, которым российские дипломаты и военные отводят большую роль в обеспечении безопасности на постсоветском пространстве. Также то, как эффективно будут осуществляются двухсторонние связи в регионе, зависит от умения лидеров прикаспийских государств находить общий язык по главным проблемам региона, с учетом деятельности и главных акторов «большой игры» в регионе, и договариваться с ними по ключевым проблемам безопасности. Как представляется, в любом случае достижение этой цели является длительным процессом.

Автором проанализированы изменения, произошедшие на уровне трансграничного сотрудничества ТГС в регионе. Они обусловлены тем, что из комплекса отношений внутри единого государства сотрудничество переросло в систему отношений между новыми суверенными государствами с отличающимися друг от друга законодательствами в сфере таможенной и налоговой политики, регулирования деятельности хозяйствующих субъектов, охраны и сохранения экологии и окружающей среды и т. д. Однако по-прежнему основное место занимает экономическая деятельность и торговля, также практически не осваиваются новые формы взаимодействия, такие как производственная и научно-техническая кооперация, инвестирование, лизинг и др. Более того, объемы традиционной торговли нередко снижаются из-за административно-таможенных барьеров, ужесточения миграционного контроля, в целях сокрытия налоговых отчислений и т. д. Специфика ТГС в регионе состоит в том, что помимо характерных черт, присущих приграничному сотрудничеству российских регионов, современное состояние погранично-таможенной инфраструктуры, транспортных коммуникаций не способствует в полной мере увеличению взаимного товарооборота, а уровень взаимодействия в сфере образования, науки и культуры не соответствует темпам развития интеграционных процессов на межгосударственном уровне.

В этой связи для выхода из создавшейся ситуации представляется целесообразной дальнейшая разработка мер на федеральном уровне, позволяющих создавать благоприятные условия для развития приграничных регионов с тем, чтобы они могли использовать все возможности и преимущества приграничного сотрудничества. ТГС является важным элементом внешней политики давно и широко используется в Европе, а Европейский союз рождался из Европейского объединения угля и стали (ЕОУС).

Важность региональных институтов сотрудничества определяется и тем, что возникает новая и самостоятельная культура межгосударственных отношений. При явно обозначившихся проблемах в международном праве, появлении радикальных концепций будущего мироустройства, определенной слабости прежней правовой базы очень важно в рамках центральноазиатского сотрудничества создать свои модели региональных объединений. Имеющийся вакуум в международном праве должен восполняться и таким эмпирическим опытом, который нарабатывается, например, в рамках ШОС.

Диссертант приходит к выводу, что в создавшейся ситуации различным регионам Юга России, в том числе и Дагестану, суждено играть возрастающую роль в налаживании партнерских торговых связей с зарубежными, прежде всего, соседними странами на базе ТГС. В регионе накоплен тысячелетний опыт межнационального общения. Особенно велико значение взаимовыгодных экономических, культурных, языковых и иных связей со странами и народами Закавказья.

Отдельный блок проблем формирования региональной модели сотрудничества касается его энергетической составляющей. В подбрюшье России формируется мощный центр притяжения западного капитала. С 1990-х гг., сначала осторожно, а затем все смелее, стали проникать иностранные нефтяные компании. Государствам Каспия независимость дала возможность самостоятельно распоряжаться богатствами моря в пределах своих территорий, а поддержка мировых центров силы позволила им разрабатывать нефтяные месторождения в нарушение раннее имевшихся договоренностей между пятью государствами-владельцами Каспия. В Алма-Атинской декларации от 21 декабря 1991 г., государства Каспия обязались до определения юридического статуса Каспия в одностороннем порядке не предпринимать шаги по освоению Каспия и руководствоваться Договором между РСФСР и Персией от 26 февраля 1921 г. и Договором о торговле и мореплавании между СССР и Ираном от 25 марта 1940 г.

Активно начали влиять и осваивать природные ресурсы ТНК, мировые державы и центры силы, такие как США, Евросоюз с активным участием Великобритании, Китая, Японии, Саудовской Аравии. Началась активная борьба не только за ресурсы, но и за пути транспортировки углеводородов. С момента становления Каспия «ничейным» и обнаружением в бассейне моря огромных залежей углеводородов процесс формирования региона пошел по формуле «Нефть, PR, Война, Нефть» (т. е. нефть + трубопроводы), где две ее составляющие – «PR, Война» являются испробованными инструментами перехода «Нефти» от одного собственника к другому по «праву силы», которое часто применяется в международной практике ТНК с помощью своих государств.

Особые виды на Каспий имеют и соседние государства, которые в последнее время в научной литературе и политике стали причисляться к государствам Каспийского региона: Турция, Грузия, Узбекистан, не имеющие прямого выхода к Каспийскому морю. Узбекистану регион важен по многим факторам: как удобная территория для транспортировки своих углеводородов (хотя они и уступают по запасам любому государству Каспия); как регион богатый биоресурсами; как транспортно-коммуникационный узел для продвижения своих товаров и торгово-экономической деятельности с выходом на государства региона, Ближний Восток и Европу. Хотя Грузия относится больше к Черноморскому региону, чем к Каспийскому, тем не менее, с появлением необходимости транспортировки углеводородов Грузия становится важным элементом региональной политики. У Грузии появилась дополнительная возможность помочь своей экономике, которая из-за внутриполитической нестабильности оказалась в глубочайшем кризисе. Вся история Турции связана с постоянными попытками овладеть Кавказом, начиная с военных походов на Кавказ во времена Османской империи и кончая идеями Великого Турана. Справедливо отметить, что Турция имеет больше оснований претендовать на роль прикаспийского государства по сравнению с другими «околокаспийскими» государствами. Все это необходимо учитывать при разработке российской стратегии участия в региональной модели сотрудничества.

В четвертой главе – «Региональная политика России: безопасность и стабильное развитие» – диссертант исследует приоритеты российской геополитики в регионе (§ 4.1.). Исходя из сложности геополитической ситуации в регионе, автор не мог обойти проблемы обеспечения национальной безопасности России в нем (§ 4.2.), проанализирован роль Дагестана как фактора решения многих проблем Каспийского региона (§ 4.3.).

В данной главе автор выделил основополагающие характеристики приоритетов России в регионе. Как непосредственно входящая в число стран Каспия Россия заинтересована в эксплуатации сырьевых, транспортных и иных возможностей региона. В этой связи любые геополитические изменения в регионе не могут не затрагивать геополитические интересы Российской Федерации, не могут и не должны изолировать ее от участия в региональных процессах и организациях. Россия не может оставаться в стороне при принятии каких-либо решений, касающихся Каспийского региона, другими мировыми державами. Иными словами российская геополитика непосредственно опирается на политико-экономические и социально-культурные процессы в Каспийском регионе и на них ориентирована.

Главный момент во взаимоотношениях государств Каспия в определении Статуса моря, заключался в том, что РФ остается прямым правопродолжателем договоров 1921 и 1940 гг. с Ираном. В соответствии с международным правом правовой статус и режим объекта совместного пользования претерпевают изменения в связи с переменами состава его пользователей. Фактически Россия предлагала прикаспийским странам условия, при которых они до заключения нового договора не могли бы осуществлять никакой деятельности на Каспии без согласования с Россией и Ираном. Формально Россия права, поскольку эти договоры никто не отменял, и согласно международному праву все прикаспийские государства должны были их соблюдать. Любые односторонние действия по их изменению нарушали бы существующий статус Каспийского моря, вели к дестабилизации обстановки в регионе. В целях поддержания региональной безопасности Россия должна иметь широкие возможности для укрепления своего влияния в регионе. Но для этого ей необходимо не ограничиваться вопросами энергетического и военно-политического сотрудничества, а участвовать в решении актуальных для данного региона проблем.

В целом политика России, направленная на активизацию военно-политического сотрудничества в рамках ОДКБ, политического сотрудничества в ШОС и экономического сотрудничества по линии ЕврАзЭС, способна вести к укреплению позиций по всем направлениям. Она может усилить доминирование российских военных, политических и экономических стандартов в Центральной Азии. Для страны Центрально-Азиатского региона, такое сотрудничество взаимовыгодно и, более того, его активизация обусловлено необходимостью противостояния реальным угрозам: терроризму и экстремизму, наркобизнесу, транснациональной преступности.

Защищенность и стабильность государства можно считать обеспеченными, если должным образом гарантирована его безопасность со стороны внешних угроз. Поэтому концепция национальной безопасности, как правило, базируется прежде всего на связке «государство – внешняя среда». Ее основные параметры зависят от базовой установки внешнеполитической стратегии государства на конфронтацию или, наоборот, на сотрудничество. Крупномасштабная военная агрессия против России при наличии у нее потенциала ядерного сдерживания в ближайшие десять лет представляется большинству экспертов маловероятной. Но это не означает отсутствия какой-либо иной угрозы ее национальной безопасности. В этом контексте возникают те трудности, с которыми сталкивается экспертное сообщество при разработке концепции национального интереса. Отсюда следует значимость прояснения специфики национальных интересов на региональном уровне, когда анализируется геополитическая ситуация в жизненно важных регионах каким является Каспийский регион.

В геополитической перспективе объективно сохраняется общность интересов России и интересов других государств по многим проблемам региональной безопасности, включая противодействие распространению оружия массового уничтожения, предотвращение и урегулирование региональных конфликтов, борьбу с международным терроризмом и наркобизнесом, решение острых экологических проблем глобального характера, в том числе проблемы обеспечения ядерной и радиационной безопасности в Каспийском регионе. В то же время «из под волн» Каспия просматривается (де-факто) необходимость определиться с милитаризацией моря в нарушение раннее достигнутых договоренностей. Объединенными усилиями государств Каспия следует создать пятисторонний механизм по контролю над вооружениями на Каспии.

Это предложение актуально еще и потому, что богатый ресурсами Каспий оказался в зоне геополитических и экономических интересов западных стран, в первую очередь США, оказывающих военную помощь Азербайджану, Казахстану и Туркменистану и создающих в регионе военные инфраструктуры. Госдепартамент объявил о том, что страны СНГ, за исключением России, включаются в зону военной ответственности США. По плану военного ведомства США, Центральное командование НАТО возьмет под контроль прикаспийский регион, а европейское командование (войска США в Европе) должно обеспечить порядок на коммуникациях, связывающих Каспийский регион с Западом. Эта позиция госдепартамента США находит понимание у некоторых руководителей бывших советских республик региона. Усиление позиций Соединенных Штатов вызывает обеспокоенность двух других каспийских игроков – России и Ирана. Тегеран не раз выступал против совместных азербайджано-американских военных учений, проводимых под эгидой борьбы с терроризмом.

Автор анализирует реализацию программ обеспечения национальной безопасности России на геополитическом пространстве Каспия, которые включают в себя следующие составляющие:

– общие тенденции развития стран Каспийского геополитического пространства;

– выделение национальных интересов России по основным сферам жизнедеятельности региона;

– конкретные программы экономического, военно-технического, пограничного сотрудничества России со странами Каспийского пространства;

– обеспечение национальных интересов России в каждой из стран региона.

Россия находится в постоянном поиске механизмов укрепления национальной безопасности в Регионе. В развитие имеющихся программ целесообразным видится принятие превентивных мер по охране интересов России в регионе, разработка национальной концепции освоения Каспия. Также необходимо учесть социально-экономические и геополитические аспекты использования ресурсов Каспийского моря и региона, информационного обеспечения хозяйственной, природоохранной деятельности, международно-правовые аспекты решения проблем Каспия, биоресурсов региона в структуре российских приоритетов в регионе, угрозы интересам России в регионе.

Рассматривая специфику Каспийско-Кавказского региона автор выделяет ту роль, которую призван играть многонациональный Дагестан, в решении вопросов функционирования региональной модели сотрудничества. Уникальность республики в том, что ее возможности можно использовать как для реализации программ России на Кавказе, так и для продвижения своих интересов в Каспийском регионе. Являясь наиболее важным и ключевым сегментом российской части Каспийского региона и Кавказа, Дагестан, скорее всего, в обозримом будущем должен стать зоной геополитических интересов сверхдержав в регионе. Чеченский и другие народы, втянутые в конфликты, стали жертвами соперничества геополитических конкурентов России на Каспии. Об этом помнят и знают те, кто разыгрывал и продолжает разыгрывать «дагестанскую карту» в антироссийской политике и ищет очередных жертв из граждан России в регионе.

В современных реальностях Дагестан, в частности с точки зрения стратегии безопасности России на ее южных рубежах, приобретает новое измерение. Стратегическая значимость Дагестана для России определяется, прежде всего, его геополитическим положением на стыке нескольких государств, с которыми Россия в силу целого ряда исторических факторов имеет самые тесные связи. Немаловажен исторический факт, что Дагестан всегда играл ключевую роль и занимал центральное место на Кавказе, и чувствовал ответственность за свои действия и беспокойство за северокавказских народы. К тому же он исторически выработал определенный иммунитет к проблемам самозащиты и самосохранения.

Другая важная для Дагестана проблема – трудности решения национальных вопросов тесно связанных с неразрешенностью социальных, экономических и политических проблем. Когда народы оказываются в сложнейших экономических условиях, они объединяются по принципу этнической солидарности и начинают предъявлять счеты друг к другу. Экономические, социальные и политические проблемы обретают национальную окраску. Внутренние проблемы и противоречия в республиках Северного Кавказа находятся в состоянии социально-экономической стагнации, что способствует возрастанию политической напряженности, проявлениям национального и религиозного экстремизма. Имеются проблемы и в рамках отношений «Центр-регион».

Тем не менее, Федеральный центр начал активные действия по наведению порядка в своих субъектах Каспийского побережья. И на современном этапе создание руководством России Северо-Кавказского федерального округа (СКФО) и назначение А. Г. Хлопонина полпредом, народы Кавказа возлагают огромные надежды. Надеются на стабилизацию и экономическое улучшение, создание рабочих мест, где скрытая безработица доходит до 60 %.Принята новая программа развития СКФО до 2025 г.

Диссертант отмечает, что для сохранения за Россией уникальных геополитических и экономических приоритетов в Каспийском регионе необходимо выработать геостратегию Российской Федерации, основанную на важнейшем базовом принципе, суть которого состоит в том, что укрепление геополитического положения России в Центральной Азии, на Кавказе, в Каспийском регионе в целом немыслимо без укрепления политического единства и улучшения социально-экономической ситуации в приграничных с регионом субъектах Федерации. И в этом плане Республика Дагестан выступает в роли ключевого звена российской геополитики на Каспии, поскольку является не только транзитной или приграничной территорией, но и, что самое важное, обширным полигоном, обеспечивающим формирование единого политического, экономического, культурного, информационного и других пространств на территории стран Каспийского региона.

Эта роль обусловлена высоким экономическим и социальным потенциалом Республики, ее уникальным геополитическим положением, наличием устойчивых национально-этнических, конфессиональных и культурных связей со странами региона, колоссальным опытом в решении основных, типичных для региона, проблем социально-экономического и культурного развития и межнационального общения. Создать условия для использования этих возможностей путем укрепления экономики Дагестана, формирования социально-привлекательного образа и стиля жизни, обеспечивающего консолидацию родственных по культуре народов региона – важнейшее направление российской геостратегии в Каспийском регионе.

Вместе взятые вышеперечисленные проблемы формирует особую геополитическую конъюнктуру на Кавказе, превращая его в важнейшую стратегическую точку опоры, позволяющую доминировать над окружающими пространством. Ранее, до XIX в., эта роль принадлежала преимущественно Дагестану и Прикаспию, тогда как на Центральном Кавказе из-за географической изолированности она была выражена слабее. Здесь, перефразируя геополитический императив Х. Макиндера можно сказать: «Кто контролирует Дагестан, тот контролирует Северный Кавказ, и тем самым владеет ключами от Причерноморья и Каспия».

В Заключении автором подводятся итоги диссертационного исследования, определяются возможные варианты и направления дальнейшей научной разработки темы.

Состояние и перспективы сотрудничества Таджикистана и Ирана в конце ХХ - начале XXI веков

Общая характеристика работы

Актуальность темы исследования

В последние десятилетия центр тяжести мировой политики все больше смещается в Азию. К геополитическим сдвигам начала 2000 годов относятся подъем, на фоне снижения геополитической роли США в мире, Китая и Индии, восстановление геополитического статуса России, превращение в мощнейшую региональную державу Ирана. В стратегии национальной безопасности США в новом веке наряду с другими компонентами как переориентация экономики и энергоресурсов стран Южного Кавказа и Центральной Азии на обслуживание интересов западного сообщества также предусматривается отсечение Ирана от Центральной Азии и России, что заблокирует его попытки прорвать американскую политическую изоляцию; продолжить оказание давления на Иран в целях включения его в число подконтрольных США региональных государств.

После распада СССР коренным образом изменилась геополитика Центральной Азии. Все его республики в разной степени столкнулись с серьезными глобальными политическими, экономическими и духовными кризисами.

За период, последовавший после обретения независимости государствами Центральной Азии, регион превратился в арену острых межэтнических, межконфессиональных столкновений Наличие в них богатых природных, энергетических и трудовых ресурсов привлекли внимание западных государств. Здесь сфокусировались интересы крупных региональных и нерегиональных игроков не только за распространение своего влияния, но и за непосредственное присутствие в нем.

Отслеживание процессов, происшедших, за последние годы, политических событий в Иране и Таджикистане, формирования и развития двусторонних отношений, их научное исследование представляет актуальную задачу.

Разрушительные рыночные преобразования привели к коллапсу экономик Таджикистана, обнищанию населения, росту социальной напряженности, гражданской войне, активизации радикальных исламских движений здесь и в целом регионе Центральной Азии.

В поисках собственной национальной идентичности в условиях идеологического вакуума, народы новых независимых государств, в.т.ч Таджикистана, стали искать идейно-культурные ценности в своей истории, древней культуре, традициях и религии.

Огромное влияние на культурно – духовную, впоследствии и на политическую жизнь Таджикистана, оказали Исламская революция в Иране и приход к власти в Афганистане исламских сил, образование там Исламского государства.

Иран и Таджикистан, ранее принадлежащие к единому государству Хорасан, представляют собой две ветви великой арийской цивилизации.

Автором исследуются исторические корни и связи народов Ирана и Таджикистана из глубины веков до настоящего времени. Они имели общую культуру, язык и религию. Таджики являются древнейшим персо - язычным народом, говорящие на языке фарси - дари и пишущие на кириллице. Они являются представителями древнейшей культуры Центральной Азии и проживали здесь задолго до нашествия турков.

Иранцы успешно ищут свое место в новой, далеко не простой системе международных отношений. В ХХ столетии на долю Ирана выпало немало испытаний – борьба с монархическим режимом, исламская революция, война с Ираком, но страна не утратила свою самобытность. В Иране под влиянием происходящих реалий в мире, формирования новой геополитики Центральной Азии, начала проявляться эволюция исламского правления, складываться новые тенденции в его внешней политике в русле мировых тенденций, но на национальной основе, в рамках исламского правления.

В начале ХХ1 века после распада Советской империи Таджикистан также, обретая политическую независимость, встретился один на один с политическим, экономическим и духовным кризисами, пережил гражданскую войну. Здесь стали складываться сложные общественно-политические процессы,

С 1992года Иран, будучи изолированным с юга в своих связях с государствами Персидского залива, приступил к закладке международных отношений с новыми независимыми государствами Центральной Азии.

Помимо политических интересов, Иран и Таджикистан связывали общность истории, культуры, языка и религии.

Таджикистан в своей внешней политике проводит политику прагматизма. Особое внимание уделяет на развитие регионального и двустороннего сотрудничества с ближайшими соседними государствами, среди которых Иран занимает ведущее место.

За период с 2002года по настоящее время Иран и Таджикистан подписали сто семьдесят девять межгосударственных соглашений. Начавшееся с 1992 года сотрудничество в областях культуры, образования стало трансформироваться постепенно в тесные экономические связи. Иран, начиная с 2000 г. открыла для Таджикистана кредитную линию на сумму сотни миллионов долларов для оказания инженерно-технической помощи, поставки оборудования для строительства дорог, Анзобского тоннеля «Истиклол», других объектов транспортной инфраструктуры, инвестирует ГЭС Сангтуда -2, сооружение линий электропередач и других важных народнохозяйственных объектов.

Таджикистан и Иран вместе входят в такие международные объедения как ЭКО, Организация Исламской конференции и ШОС.

Иран и Таджикистан в ООН занимают общие позиции по целому ряду региональных и международных проблем.

Со своей стороны Таджикистан не поддерживает стремление некоторых держав к изоляции Ирана. Указанные два государства подняли свое сотрудничество на уровень стратегического партнерства.

Отслеживание состояния и перспектив разносторонних политических, экономических и духовно-культурных связей Ирана и Таджикистана представляет огромное научно теоретическое и практическое значение.

Степень научной разработанности темы.

Исследование данной темы в представленной структуре и хронологических рамках относится к числу недостаточно изученных. В Иране и Таджикистане по мере развития двусторонних политических, культурных, научных, гуманитарных, позже экономических связей стали появляться отдельные статьи и публикации, научные исследования, отражающие ход и тенденции ирано-таджикских отношений.

Большим подспорьем для настоящего исследования послужили книги президента Исламской Республики Ирана Махмуда Ахмадинажота «Сборник речей и выступлений» Тегеран. 1986г, «Обращение исламского государства», «Сборник наследия президента», Тегеран, 1987г., изданные научным президентским центром документаций на персидском языке, Президента Республики Таджикистан Эмомали Рахмона, академиков Б.Гафурова и М. Шакури и др. В них дан глубокий анализ и оценка характера современного состояния и прогноз перспектив двусторонних политических, экономических и культурных отношений двух государств.

В качестве основных источников использовались официальные межгосударственные соглашения, выступления Акбара Хошимии Рафсанджани, министра иностранных дел Али Акбар Вилояти, послов Ирана в Таджикистане Али Ашраф Шобистари, Саидрасули Мусави, руководителей внешне политического ведомства Республики Таджикистан, официальные документы ООН и других организаций. межправительственные соглашения, договора и коммюнике и другие дипломатические документы, характеризирующие содержание, уровень и динамику развития ирано-таджикских отношений, материалы всех раундов межтаджикских переговоров. Впервые введены в оборот материалы соглашений и договоров, заключенных между правительством Таджикистана и объединенной таджикской оппозицией.

По данной проблеме определенный вклад внесла Х. Аббасиан. Она в своей диссертации «Ирано-таджикские отношения в 1991-2005гг» наряду с анализом роли Ирана в политической стабилизации в Таджикистане дала оценку состоянию экономического и культурного сотрудничества между ними. Ее исследование не охватывает период более насыщенного экономического сотрудничества между двумя государствами с 2005года по настоящее время. В ней нет анализа исторических предпосылок и обоснования объективных основ и преимуществ нынешних многосторонних политических, экономических и культурных связей между Ираном и Таджикистаном.

Автором широко были изучены работы, посвященные внешней политике Республики Таджикистан. В них содержится хронология основных внешнеполитических мероприятий, проведенных между Ираном и Таджикистаном, содержание и перечень подписанных соглашений, содержатся материалы, характеризующие двусторонние отношения Таджикистана и Ирана на современном этапе.

Многие научные труды по таджикско-иранским отношениям, охватывают ранние исторические периоды. А.М. Дехкурди исследовал тему «Взаимоотношения Ирана и Бухарского Ханства в ХVI в и первой половине XVII в.» и др. М.А Игамбердыев посвятил свое исследование проблеме «Иран в системе международных отношений первой трети ХIX в.», С. Парвизи раскрыл тему «Историография Иранской революции 1905-1911гг.», Рагбар Акбар Магомед научно исследовал тему «Международные отношения Ирана во второй четверти ХIX в.», Из поздних работ представляет интерес работа А. Атобека «Роль Исламской Республики Ирана в становлении таджикского мира» Иранские научные журналы публиковали статьи, посвященные взаимоотншениям Ирана с Кавказскими республиками, исламскому движению в Центральной Азии, нетрадиционным факторам, влияющим на безопасность в Центральной Азии, двусторонним отношениям Ирана и Кыргызстана.

Другой журнал «Political Science» International Relations Journal посвятил свою статью теме культуры и древней цивилизации Ирана и Таджикистана и их роли в углублении сотрудничества двух государств. Данное издание также освещало стратегические интересы России и Ирана в Таджикистане.

Журнал «Central Asia and the Caucasus Review» на своих страницах разместил результаты исследования, дающее общее представление о сотрудничестве Ирана и Таджикистана, освещающее связи в энергетической сфере в Центральной Азии и на Кавказе, материалы круглых столов, посвященных Ирано-Китайским, Ирано-Сербским отношениям.. Но в них не нашли достаточного отражения современное состояние ирано – таджикского сотрудничества.

Среди изученных источников большой интерес представляют исследования Института политического и международного изучения Ирана (IPIS-Institute for Politikal and Intеrnational Studies), материалы его научных конференций, круглых столов, посвященные различным проблемам региональной безопасности, многостороннему и двустороннему сотрудничеству Ирана с государствами Центральной Азии Кавказа.

Стоит по достоинству отметить вклад ученых Ирана, которые после обретения Таджикистаном независимости, целенаправленно исследовали политическую ситуацию в Таджикистане, сложный путь становления молодой независимой республики. Это «Новая геополитика Ирана: от Казахстана до Грузии» Саида Атта Тагавии Асл, (Тегеран 2000); «Политика правительств Центральной Азии» Н.А Шерази и М.Маджиди. (Тегеран 2003); «Фарси, ирони ва Точикистон» И.Калбиси (Тегеран 1993 на персидском языке.)

В деле изучения, издания и популяризации современной литературы Ирана в Таджикистане заметную роль сыграли ученые Таджикистана Рахим Хашим, Мирзо Муллоахмадов, Файзали Наджмонов, Аълохон Афсахзод, Темур Мухиддинов, Ниез Мирзоев, Хайрулло Афзалов, Худойназар Асозода, Нодир Шамбе-зода, Камол Айни, Рахим Рахим Мусульмониен, Умар Сафаров, Дилшод Аноркулова, Комил Бекзада, Азимкул Насимов, Олим Ходжимуродов, Айбдурахмон Абдуманнонов, Сафар Сулаймони и др.

Иранские ученые Саид Нафиси, Алиаскар Хикмат, Парвиз Нотил Хонлари, Алиасгар Шердуст, Сайидали Мусави Гарморуди, Махмуд Давлатободи, Гуломхусейн Юсуфи, Гуломали Хаддод Одил, Алиризо Казва, Мухориб Акбариен, Али Дехбоши, Мухаммад Шахид Нурои, Махди Санои, Ризо Мустафави Сабзавори, Ирадж Афшор Сиистани и др. создали важные труды по современной культуре и литературе Таджикистана.

Иранские ученые делают доступными для читателей исследования зарубежных авторов, посвященных политической ситуации в регионе Центральной Азии, в.т.ч Республике Таджикистан, переводят их труды на персидский язык.

В научных трудах таджикских ученых, изданных за последнее время, отмечается влияние исламской революции в Иране на религиозную ситуацию в Таджикистане, значение концепции «Диалога цивилизаций», разработанная С. М. Хотами для стабилизации политической ситуации, межконфессиональной толерантности в государствах Центральной Азии.

Вместе с тем, следует отметить отсутствие в них, вывода о том, что главной причиной активизации исламского фактора в регионе Центральной Азии, особенно в Таджикистане, явился ввод советских войск в Афганистан в декабре 1979г, который был эффективно использован определенными иностранными государствами для дискридитации советского строя и господствующей идеологии, влияния исламской революции в Иране и образования в Афганистане исламского государства.

Мало изучено пока экономическое сотрудничество Ирана и Таджикистана. Работы в основном носят фрагментарный характер, охватывают только часть многосторонних ирано- таджикских отношений. К примеру, исследования Назарова Т.Н «Рыночная экономика и международное сотрудничество» («Ирфон» 2007..Душанбе.); Умарова Х.У «Таджикистан и глобальная торговля» «.2006, Душанбе; Каюмова Н.К, Умарова Х У «Глобализация и внешнеэкономические связи Таджикистана» («Ирфон» 2005, Душанбе); Мирзоева Н.М «Экономическое и культурное сотрудничество Таджикистана с зарубежными странами» «Ирфон» 1998, Душанбе и др. освещают общую тенденцию формирования внешнеэкономических связей Таджикистана в формате региональных союзов, в них не отражены имеющиеся характерные тенденции, противоречия и трудности в отношениях двух государств.

Большой вклад в исследовании современного периода сотрудничества Ирана с Таджикистаном и государствами Центральной Азии вносят иранские ученые

Анализ опубликованных за последнее время статей ученых Таджикистана свидетельствует об ограниченности доступ им материалов по сотрудничеству Таджикистана и Ирана в политической сфере, внешней политике Ирана, центрально-азиатский ее вектор. Данным проблемам были посвящены статьи Абулхаева Р А., Латифова Д.Л, Рахматова И.Р.

В специальной главе под заголовком «Республика Таджикистан и исламский мир» книги Талбака Назарова и Абдунаби Сатторзода «Дипломатияи муосири точик» вообще не анализируются проблемы современного состояния таджикско-иранских отношений.

Необходимость исследования данной темы детерминирована не только с целью выработки подходов для улучшения двустороннего сотрудничества между указанными государствами, но и для предотвращения глобальной дестабилизации ситуации в субрегионе в будущем.

Одним из главных источников исследования стали документы, подписанные между государствами Ирана и Таджикистана, выступления глав государств указанных стран.

В качестве основных источников были использованы научные статьи иранских журналов «Центральная Азия и Кавказ»,издание МИД ИРИ «Внешняя политика», «Политические науки», иностранных журналов, исследования российских ученых записи бесед с дипломатами. материалы информационных агентств., периодическая печать Ирана, России и других иностранных государств, материалы международных саммитов.

В силу изолированности указанных государств в советское время, ученые – востоковеды, литераторы, историки Таджикистана исследовали в основном творческое наследие писателей, поэтов – классиков, исторические события досоветского периода в регионе Центральной Азии.

После обретения независимости, с началом налаживания многосторонних политического, экономического и культурного сотрудничества Ирана с Республикой Таджикистана таджикские ученые получили возможность заниматься изучением и разработкой проблем сотрудничества со своими южными соседними государствами, в том числе с Ираном.

Объектом исследования являются содержание и характер ирано - таджикских отношений, политическая оценка и анализ предпосылок и современного состояния их взаимоотношений в политической, экономической и культурной областях (1992-2009гг).

Предметом исследования в представляемой диссертации стал процесс формирования взаимоотношений иранского и таджикского народов, оценка геостратегического положения Республики Таджикистана после распада СССР, общность исторических, культурно-духовных, языковых корней народов Ирана и Таджикистана, проблемы формирования геополитики Ирана в Таджикистане после обретения им политической независимости, позиция и вклад Ирана в урегулировании межтаджикского конфликта, роль исламского фактора в отношениях двух государств, общие стратегические цели Ирана и России в обеспечении безопасности Таджикистана, и региона Центральной Азии, анализ состояния и прогноз перспектив сотрудничества Исламской республики Иран и Республики Таджикистан в форматах двусторонних и региональных союзов.

Главная цель исследования состоит в комплексном анализе сущности, содержания и тенденций формирования взаимоотношений между Ираном и Таджикистаном в процессе сложной трансформации политики бывшего постсоветского государства, находящегося на путях суверенизации, независимости и поиска вектора внешней политики.

Для реализации этой цели автор поставил перед собой следующие задачи:

1. отслеживание процесса генезиса и восстановления исторических основ традиционных культурно-духовных экономических связей двух родственных по языку, традициям и религии народов Ирана и Таджикистана по возрождаемому маршруту Великого Шелкового пути;

2. исследование процесса формирования и развития политических отношений двух государств

3. определение стратегических интересов и целей Ирана в Таджикистане в русле его центрально – азиатской региональной политики, анализ перемен в политике Ирана, эволюции исламского правления и утверждения новых тенденций в ней.

4. определение роли исламского фактора в отношениях между Ираном и Таджикистаном.

5. Исследование состояния и перспектив двустороннего сотрудничества Ирана и Таджикистана в областях экономики, культуры, науки, просвещения.

Методическая основа исследования.

Основными методологическими принципами исследования были выбраны историзм, объективность и системность.

Определяя свои методические позиции автор стремился использовать теоретические труды известных ученых Ирана, России и Таджикистана, результаты работы историков, этнографов, философов , политологов. Он изучил мемуарные произведения политических деятелей для системного анализа политических процессов, развернувшихся в начале XXI века. в обоих государствах.

Применяя метод конкретно- исторического подхода к исследованию политических событий в государствах с различными общественно- политическими системами в Иране – исламском государстве с теократическим правлением, господствующей консервативной идеологией и Таджикистана- сформировавшегося в недрах социалистического строя, светского, демократического государства приходилось также использовать сравнительный метод в оценке разнообразных явлений в политической жизни указанных государств, их подходов к решению политических задач.

С учетом реального состояния региональных подсистем международных отношений (Среднего Восточного и Центрально-азиатского) автор применяет системный подход при характеристики взаимоотношений государств, в более широком географическом диапазоне, рассматривая исследуемую тему в контексте интересов и позиций России, присутствия в регионе США и с учетом обстановки в Афганистане.

Научная новизна исследования состоит в том, что оно посвящено еще недостаточно изученной и разработанной теме, является одной из первых попыток комплексного исследования истории двустороннего политического, культурного и экономического сотрудничества Ирана и Таджикистана, четко отмечая общее, особенное и отличное в них:

- в исследовании реально оценивается позиция и роль Ирана в ходе гражданской войны в Таджикистане, его вклад в урегулирование политического, экономического кризисов, последовавших после распада СССР в молодой независимой республике ;

- впервые исследуются национальные интересы и общие скоординированные действия Ирана и России в стабилизации политической обстановки в Таджикистане, их заинтересованность в обеспечении мира и стабильности как в юге России, так и на севере Ирана;

- аргументировано и убедительно обосновано наличие благоприятных возможностей для связей - географической близости, удачных естественно-климатических и природных возможностей для разностороннего политического, экономического и культурного сотрудничества Ирана и Таджикистана;

- впервые введены в научный оборот множество материалов, ранее не использованных в научных исследованиях, как записи бесед с дипломатами, политическими и общественными деятелями. Максимально использована информация из бесед с известными учеными Таджикистана, политологами, с лидерами Исламской партии возрождения Таджикистана;

Научная и практическая значимость диссертации. Исследование предпосылок и процессов современного периода ирано - таджикских отношений, взаимовлияния политических событий в регионе (Афганистан, цветные революции Центральной Азии и на Южном Кавказе), выявление интересов и целей каждой из этих стран, поиск и нахождение общих точек зрения в интересах взаимовыгодного сотрудничества позволяют не только наметить горизонты перспективного сотрудничества в условиях наступившего мирового кризиса, но и наладить многосторонние связи в областях политики, экономики и культуры в форматах двусторонних и региональных союзов – ШОС, ЭКО, ОИК.

Результаты исследования могут быть использованы для моделирования целесообразной внутренней и внешней политики Таджикистана и других государств Центральной Азии, с исламскими государствами, выработки согласованной политики в рамках региональных союзов.

Выводы и оценки диссертации могут быть использованы в учебном процессе как пособие спецкурсов по истории международных отношений, геополитики, разработки трудов по истории Ирана и Таджикистана, для создания обобщающих работ по истории международных отношений и внешней политики государств региона и Ирана, прогнозирования тенденций последующего развития политических процессов в них.

Заключения диссертации могут быть полезны в работе внешнеполитических ведомств, центров стратегических исследований, при издании различной справочной литературы обобщающих трудов по геополитике государств Среднего Востока.

Область практического применения результатов диссертации, выводы и заключения диссертанта могут быть также использованы при разработке проектов системы безопасности региона. .

Географические рамки диссертации.

Диапазоны исследуемых автором проблем ирано-таджикских отношений широк, так как он, оценивая политические процессы настоящие, заглядывает в гносеологические корни, объективные начала, уходящие своими корнями в глубину веков, когда современные государства находились в границах иной конфигурации масштабов. В данной диссертации отслеживаются политические процессы Ирана и Таджикистана на фоне России, других государств Центральной Азии, США, Индии, арабских государств.

Основные положения, выносимые на защиту:

1.Развал СССР и отмена господства КПСС, отмена ее идеологии в одночасье привели не только, к разрыву экономических связей, но и к размежеванию бывших постсоветских республик друг от друга, системному политическому, экономическому и культурному кризису. Все это способствовало возникновению хаоса и образованию политического и идеологического вакуума власти. В этих условиях произошла эрозия и реанимация старых, досоциалистических, культурных, религиозных ценностей, поиск собственной национальной идентичности истоков национальных идей, выход из общего кризиса.

2. Оставленные после распада СССР на произвол судьбы суверенные республики Центральной Азии, в том числе Таджикистан оказались в фокусе геополитических интересов других государств. Период консолидации обществ в постсоветских республиках на пути к независимости проходил слишком сложно и противоречиво. Они, привыкшие работать под централизованным руководством, нуждались в советах извне.

3. Естественным было обращение Исламской Республики Иран к исторически связанному языковой, культурной, духовной общностью Таджикистану. Известно, что в прошлые исторические эпохи представители некогда единой общности персо-таджикские народы внесли выдающийся вклад в мировую цивилизацию.

4. Иран и Россию объединяли общие стратегические цели: Россия желала иметь в лице Таджикистана своеобразной защитный буфер от проникновения на южные свои границы радикального исламского фундаментализма. Иран же, изолированный и окруженный с юга (со стороны Персидского залива) американскими военными базами, естественно искал выход на торговые рынки своих северных соседей для экспорта своих топливных ресурсов и других товаров. Стабильные режимы в них, благоприятствовали разносторонним политическим, экономическим и культурным связям.

5. Нестабильная политическая обстановка в Таджикистане, в купе с его соседством неспокойным Афганистаном, исходящие угрозы и вызовы которого испытывают на себя как Россия, так и Иран является общей проблемой безопасности обеих государств. Ибо Иран и Россия тесно сотрудничали при установлении мира в Таджикистане, так и ,! поддержке Северного Альянса в борьбе с талибами в Афганистане. Их объединяют общие цели борьбы против международного терроризма и религиозного экстремизма в регионе Центральной Азии.

Россия, имеющая 30 миллионное население, исповедующее исламскую религию, реально ощутила, что дуга политической нестабильности из Афганистана вогнулась на южный фланг СНГ. Об этом свидетельствуют гражданская война в Таджикистане, Чечне, события в Андижане, цветная революция в Киргизии, нестабильная ситуация в Дагестане, Ингушетии.

6. Надежным фактором, благоприятствующим развитию тесного сотрудничества Ирана с государствами Центральной Азии служат партнерские отношения Ирана с Российской Федерацией их согласованные: действия в регионе. В недрах российского общества стали реально понимать сколь высокий авторитет и огромное влияние имеет на исламский мир Иран. Тесное сотрудничество России с Ираном в достижении мира и стабильности в Таджикистане подтверждают верность прагматического внешнеполитического курса, взятого Ираном и Россией на координацию и согласовании усилий в борьбе с международным терроризмом и религиозным экстремизмом.

время Ирано – Иракского конфликта. Во всех арабских государствах Персидского залива присутствуют американские военные базы. Таким образом в перспективе от состояния ирано-российских отношений будет зависеть политическая обстановка в Центральной Азии,в т.ч в Таджикистане.

8. Имея изоляцию от всего юга, Иран охотно использует новые независимые государства Центральной Азии и Южного Кавказа для распространения там своего влияния. Этому позволяет его развитая экономика, богатые природные энергетические ресурсы, научно технический потенциал, транспортная инфраструктура. С другой стороны, новые независимые государства Центральной Азии, переживающие экономические трудности переходного периода нуждаются в экономической, финансовой поддержке иностранных государств, в том числе Исламской Республики Иран. Она для экономического сотрудничества с государствами Центральной Азии применяет возможности двухстороннего так и многостороннего сотрудничества в рамках ЭКО, ОИК, ШОС, где пользуется статусом наблюдателя.

9. Особо дружественные отношения отличает взаимопонимания Ирана с Таджикистаном. Этому во многом способствует общность языковая, культурно-духовная. Население обеих государств исповедуют религию ислама. Примечательно, что светский и теократический характер государственного устройства двух государств не препятствуют их тесному взаимовыгодному сотрудничеству.

Апробация результатов исследования.

Отдельные вопросы данной проблемы освещены в опубликованных автором статьях в Иране и в Таджикистане. По некоторым аспектам диссертационной темы автор выступил с докладами и сообщениями на научных конференциях в Иране и Таджикистане. Основные положения диссертации обсуждались на заседании Отдела новейшей истории Института истории, археологии и этнографии им. А. Дониша Академии наук Республики Таджикистан.

Автором опубликовано 9 статей по теме диссертации, из которых две- в изданиях, рекомендованных ВАК Минобразования и науки Российской Федерации.

Основное содержание диссертации.

Во введении обосновывается актуальность темы, формулируются цель и задачи исследования, научная новизна, практическая значимость, теоретические и методологические основы исследования, дается характеристика использованной литературы.·

В первой главе «История ирано-таджикских отношений в конце ХХв.: общее и особенное» анализируются исторические корни общности двух народов, имеющих языковую, культурную и религиозную общность как благоприятные предпосылки для развития многостороннего сотрудничества народов Ирана и Таджикистана.

В исследование отмечается, что таджикский язык является родственным персидскому языку.

Отслеживая летопись исторических событий, исследователь доказывает, что, несмотря на нашествие арабов и турко- монголов на территории, населенные таджиками, они сумели защитить и отстоять таджикско-персидский язык.

Результаты исследования показывают, что язык Мавераннахра (Междуречья) способствовал рождению не только персо-таджикских корифеев науки и культуры Авиценны, Джалолидина Балхи, Абдарахмона Джами, но и С. Айни, А.Лахути, М.Турсунзаде, М.Каноата, Лоика Шерали, Ширин Бунёда и других.

Автор, сопоставляя современный персидский язык с таджикским языком отмечает, что последний является восточным языком Ирана и близок к русскому и индо-европейским группам языков.

Результаты исследования исторических материалов доказывают, что жители горного Ягноба в Таджикистане до сих пор сохранили язык восточного Согда, в прошлом находящегося под управлением Ирана.

Правильная оценка персидско-таджикского языка важна не только с точки зрения выяснения истории разделения некогда единой этнической общности , но и в связи с тем, что в последнее время лидерами отдельных политических движений Афганистана(«Революционная организация трудящихся», «Союз северных провинций Афганистана») появляется ностальгия «по землям отцов», либо муссируется идея объединения в государство Хорасан таджиков, иранцев и афганцев.

В исследовании отмечается, что успехи, достигнутые Таджикистаном за годы советской власти и после обретения независимости, привлекают внимание у народов соседних стран, в частности Ирана и Афганистана.

Исследуя содержание и характер национальных праздников «Навруз», паломничество к святым местам, автор находит общее и особенное в традициях иранцев и таджиков.

Сопоставляя исторические памятники древних городов Самарканда, Бухары, Хорезма, Педжикента, Истравшана, их медресе, надгробных памятников, минареты, обсерватории с историческими памятниками Ирана автор доказывает общность архитектурного стиля и рисунков, оформительского искусства мaстеров зодчих, художников-миниатюристов, орнаменталистов, каллиграфистов (иранцев и таджиков).

Диссертант доказывает, что народы Таджикистана и Ирана имеют религиозное родство. Их религиозные обряды и ритуалы как наречение имени, бракосочетание, обрезание, церемония похорон и другие являются идентичными, несмотря на принадлежность таджиков к ветви суннитов, а иранцев - к шиитов.

Исследуя и сравнивая конфессиональную ситуацию в Иране и Таджикистане автор отмечает, что республика Таджикистан, руководствуясь светской (секулярной) формой государственной политики, свои отношения с Исламской Республикой Иран строит на принципах светско- исламского диалога.

Невмешательство Ирана в светское политическое устройство Таджикистана, aкцентирование ее политики на гуманитарное, культурное сотрудничество, бескорыстная помощь в достижении мира и урегулировании межтаджикского конфликта, по мнению автора, снискали доверие таджикского народа к нему.

В данной главе автор исследует процесс установления и развития политических отношений между Ираном и Таджикистаном за период, последовавший за обретением Таджикистаном независимости. Он отслеживает этапы от установления дипломатических отношений между ними, межгосударственные визиты на высшем уровне руководителей указанных стран, заключение соглашений по сотрудничеству в политической, экономической и культурных областях как в двустороннем, так и в формате региональных союзов-ШОС, ЭКО и ОИК, анализирует их содержание.

В данном разделе исследуются последовательные действия Ирана по урегулированию межтаджикского конфликта в русле новых тенденций в его внешней политике, эволюции исламского правления с учетом новых реалий в геополитике Центральной Азии.

Результаты исследования политических процессов в Таджикистане и участия Ирана в них показывают, что Иран строил свои отношения с Таджикистаном в результате модификации и пересмотра некоторых исламских постулатов, сдерживающих его экономическое, социальное и политическое развитие.

Автор, раскрывая прагматическую политику Ирана в процессе выстраивания отношений с Таджикистаном, обосновал его действия, детерминированные выходом из экономической и военной блокады со стороны великой державы с юга и установления торгово-экономических и культурных связей с северными своими соседями, в т.ч. с Таджикистаном. Он обосновал использование их рынков для экспорта своей нефтегазовой продукции и других товаров необходимостью обеспечения безопасности своих северных границ в тесном сотрудничестве с Россией и государствами Центральной Азии.

Анализируя кризисное состояние Таджикистана в годы вооруженного противостояния автор отмечает, что население Таджикистана испытывало гуманитарную катастрофу, нехватку продовольствия, медикаментов. В этих условиях правительство Ирана приступило к оказанию чрезвычайной, экстренной гуманитарной помощи населению Таджикистана, выступило инициатором организации переговоров между Объединенной таджикской оппозицией и легитимным правительством.

По мнению автора, мотивом данной инициативы Ирана являлась необходимость поддержания сотрудничества с единственным персоязычным государством Центральной Азии, преодоление негативного отношения Узбекистана и других государств к таджикско-иранскому сближению, вхождение в доверие правительству Рахмонова И, гуманитарная поддержка членов бывшего правительства национального примирения, нашедших убежище в Иране. .

Сближение и достижение единства в решении данной проблемы между Россией и Ираном, по мнению диссертанта, послужило основой для успеха мирного урегулирования межтаджикского конфликта.

На основе исторических фактов и документов в диссертационном исследовании доказывается, что активизация контактов законным правительством Таджикистана, поддержание связи с руководителями политических партий и исламским движением с целью склонению их к мирным переговорам, тесное сотрудничество Ирана с Россией в ходе межтаджикских переговоров послужили важным фактором мирного урегулирования межтаджикского конфликта, стабилизации политической ситуации в Таджикистане.

В данной главе автор также анализирует геополитические интересы Ирана в Центральной Азии и в Таджикистане.

Анализируя исторические процессы, происходящие в Таджикистане и соседних постсоветских республиках, диссертант приходит к выводу о том, что отсутствие выхода государств региона к морям, их нужда в энергетических ресурсах, топливе, близкое расположение к Ирану, богатому нефтью, газом, естественно, повысили значимость Ирана, превратив его в геополитический центр интересов государств Центральной Азии.

С учетом этой реальности Иран, во первых, с целью реализации своих преимуществ, сосредоточил внимание на разностороннем культурно –экономическом сотрудничестве с государствами региона в формате двухсторонних отношений и в рамках ЭКО, ШОС.

Автор в результате исследования процессов, происходящих в Центральной Азии и на Ближнем Востоке, приходит к выводу, что война в Персидском заливе и в Афганистане, эскалация иностранного военного присутствия в регионе Центральной Азии, цветные революции в Кыргызстане, межэтнические и территориальные конфликты в Ферганской долине, активизация религиозного экстремизма, ослабление внешних границ новых независимых государств таили в себе опасность для поликонфессианального Ирана, реальную угрозу его безопасности.

Географическая близость, экономическое и политическое состояние, геополитическое расположение Ирана, родство культуры и языка, по мнению автора, благоприятствовали развитию разносторонних связей независимой Республики Таджикистана с Ираном, особенно в областях энергетики, нефти и газа. В этих целях Иран начал развивать свою транспортную инфраструктуру - автомобильные и железнодорожные дороги, тоннели.

Исследователь, анализируя ситуацию в Таджикистане, показал, что республика, столкнувшись один на один с системным кризисом в политической, экономической, социальной и других областях, не могла самостоятельно решать возникшее проблемы. Потребность в иностранных инвестициях, отсутствие торговой инфраструктуры вынуждали Таджикистан, ранее расположенного в крайне тупиковом географическом положении, выбирать дорогостоящие торговые пути для внешней торговли.

В диссертации отмечается, что межтаджикский конфликт весной 1992 года серьезно озаботил Россию. С приходом в Таджикистан на политическую арену исламских фундаменталистов возникла вероятность их объединения с афганскими радикальными религиозными силами, что могло создать на южных рубежах СНГ сложные проблемы сохранения безопасности.

Анализируя ход гражданской войны в Таджикистане автор отмечает объективное право присутствия России в Таджикистане и в целом регионе Центральной Азии. Ибо вновь образованные независимые государства жизненно связаны с Россией, многие свои потребности в железнодорожных перевозках, инфраструктуре, коммуникации и рабочих местах удовлетворяют в процессе сотрудничества с Россией.

Автор, используя конкретные факты и документы, показал объем помощи и содействие Ирана укреплению экономики Таджикистана путем доступа государства к мировым рынкам торгово-экономического сотрудничества, обмена технологиями, особенно в области нефти и газа с целью установления мира и стабильности не только в республике, но и других государствах региона.

Оценивая складывающуюся ситуацию в данном ареале, автор заключает, что Россия, объективно оценивая возрастание присутствия и влияния Запада в Центральной Азии, решила принять активное участие в реализации здесь экономических проектов, что требовало построения между ей и Ираном стратегических партнерских отношений.

Во второй главе «Динамика развития торгово-экономического и культурного сотрудничества Ирана и Таджикистана» исследуются история становления и развития двухстороннего и многостороннего сотрудничества Ирана и Таджикистана в двустороннем и многостороннем форматах в рамках региональных союзов.

Автор доказывает наличие благоприятных факторов для налаживания двустороннего сотрудничества Ирана и Таджикистана.

В диссертации отслеживается и анализируется постепенная трансформация партнерских отношений, характерная для первых десятилетий независимого развития Таджикистана, его культурного и экономического сотрудничества.

При выработке свой экономической стратегии Иран, по мнению автора, учитывал как наличие богатых топливно-энергетических ресурсов в Центральной Азии, так и заинтересованность государств данного региона в наличии их выхода к торговым путям через Персидский залив.

По мнению бывшего министра иностранных дел Ирана Аббас Малики, «Иран сотрудничает со странами Центральной Азии, особенно с Таджикистаном, с целью содействия их выходу из состояния отставания и превращения их в государства с самодостаточной экономикой».

Являясь крупным владельцем богатых месторождений нефти и газа Иран имеет возможность сотрудничать с государствами региона в развитии разведки и производства указанных видов топливной продукции, помогать в совместном проектировании, финансировании соответствующих объектов.

Одним из таких объектов является сооружение тоннеля Анзоб. Этому могут благоприятствовать наличие в Иране устойчивой экономики, развитой воздушной, железнодорожной, автомобильной, морской инфраструктуры.

В настоящее время в Таджикистане действуют 45 совместных ирано-таджикских предприятий, торговых отделений, банков. Достигнута договоренность о создании предприятия по монтажу тракторов

Также успешно развивается сотрудничество двух государств в области здравоохранения, фармацевтики, торговли, банковского дела, культуры и др.

Достигнуто соглашение о кредитовании (25 млн. долларов США) строительства плотины гидроэлектростанции Сангтуда 2 , сооружения автодороги Куляб - Калъаи Хумб - Хорог, завода по переработке сельскохозяйственной продукции (соглашение подписано 31 декабря 1996г.)1

Известно, что несмотря на наличие общих культурно- исторических ценностей между двумя государствами имеются и отдельные различия. Иран и Таджикистан относятся к государствам, где население исповедует ислама, но Таджикистан больше ориентирован на Запад и идентифицирует себя как светское государство. Но, несмотря на это, разностороннее, плодотворное экономическое и культурное сотрудничество двух государств может преодолеть эти препятствия, считает автор.

Сотрудничество Ирана с Таджикистаном несомненно способствует развитию экономики, региональной безопасности, срыву политики США и Запада по изоляции Ирана. Таджикистан, несмотря на тяжелые последствия гражданской войны, смог улучшить свое экономическое положение.

Анализируя историю ирано-таджикского сотрудничества в начальный период, автор отмечает приоритетность их сотрудничества в сферах культуры, науки, образования, что способствовало расширению экономических и политических связей двух государств. Только за период 1992 по 1997 годы между двумя государствами было подписано 53 документа по сотрудничеству в сфере культуры и образования.

Рассматривая сотрудничество обеих государств в области культуры, автор отмечает, что глобализация угрожает народам, которые могут утратить свою культурную самобытность, изменить национальный менталитет. Однако возрождение исторических связей народов двух стран может способствовать взаимному обогащению и их сближению.

В диссертации отмечается, что после обретения республикой Таджикистан независимости публикация произведений таджикских писателей и поэтов в иранских изданиях «Ховарон», «Ошно», «Кайхони фарханги», «Шеър», газетах «Джумхурии Исломи» и других приобрел систематический характер.

Так, научные труды таджикских ученых Бободжона Гафурова, Абдулгани Мирзоева, М. Шакури, Раджаба Амонова, Махмадулло Лутфулоева, Ахрор Мухтор, Афсохзод, Мирзо Муллоахмада, Акбар Турсуна стали достоянием иранского читателя.В свою очередь издательства Таджикистана стали регулярно публиковать стихи и прозаические произведения иранских авторов.

Гастроли творческих коллективов, обмен делегациями кинематографистов, писателей, поэтов, ученых и библиотечных работников, организация взаимных кинофестивалей, выставок книг, научных симпозиумов- вот неполный перечень совместных мероприятий, традиционно проводимых в Иране и Таджикистане.

Автор отмечает ведущую роль в развитии культурного сотрудничества двух государств посольства Ирана в Республике Таджикистан, посольства Таджикистане в Иране, института востоковедения Академии наук Таджикистана, международного книжного издательства «Ал- Худо».

Посольство Ирана открыто в Душанбе, Худжанде, Кулябе, Хороге и в других городах. Оно реставрировало мечети, предоставило безвозмездно несколько тысяч книг различным библиотекам.

Объектами совместного сотрудничества созданного в 1987 году Центра возрождения культуры стали реставрация исторических памятников, зданий Института языка и литературы, востоковедения и письменного наследия им. А. Рудаки, его хранилища восточных рукописей, библиотеки Фирдоуси, музея краеведения.

В целом исследования данной темы подводит автора к выводу, что сотрудничество Ирана с Таджикистаном служит не только интересам политической и экономической стабильности Таджикистана, но и стратегическим интересам России, достижению мира и безопасности на южном фланге СНГ в процессе преодоления угроз, исходящих из Афганистана. Автор доказывает, что в условиях военного проникновения США в регион, активизации его политического влияния и нарастания процесса вытеснения России из сфер ее прежнего военно-политического и экономического присутствия, совместные действия Ирана и России как в Таджикистане, так и в целом Центральной Азии, являются гарантом их безопасности и стабильности.

В заключении автором подведены итоги диссертационного исследования, сформулированы основные выводы и практические рекомендации.

В связи с перспективами развития двустороннего сотрудничества автор предлагает учитывать то обстоятельство, что в недалеком прошлом ограниченные права субъектов бывшего СССР на ведение внещне-экономических связей, а также несовместимость экономических систем Ирана и Таджикистана ограничивали торговлю между ними. Теперь в условиях самостоятельности Республики Таджикистан, развивая рыночные отношения, имеет возможности большего использования кооперативных форм сотрудничества между частными предприятиями и фирмами в сферах бытового обслуживания, горнорудной промышленности, автомобильного и железнодорожного транспорта и др.

По мнению автора, должна повыситься роль межправительственной двусторонней комиссии по сотрудничеству Ирана и Таджикистана в реализации достигнутых соглашений, намеченных проектов сооружения энергетических транспортных объектов, более эффективного использования нефте-газового потенциала Ирана для покрытия потребностей Таджикистана особенно в зимний период, технической экспертизы завода по производству цемента, ГЭС в Айнинском районе, сооружаемых при помощи Ирана.

При налаживании сотрудничества в области культуры автор считает целесообразным для Таджикистана, в связи с интенсификацией контактов с исламскими государствами, разработать собственную модель будущего духовного развития с учетом исламского фактора, обеспечения баланса между светским и религиозным факторами.

Учет и реализация указанных и других рекомендаций, содержащихся в диссертации, по мнению автора, будут способствовать установлению стабильных, плодотворных дружественных отношений народов Ирана и Таджикистана, превращению региона Центральной Азии в зону мира и стабильности.