Brodel1

протяжении второй половины XVII в.; во Фландрии — во время войны с Аугсбургской лигой (1688-1697), а затем войны за испанское наследство и, наконец, войны за австрийское наследство, которая совпала с зерновым кризисом 1740 г.; в Германии — во время Семилетней войны и особенно войны за баварское наследство (1778—1779), которую и прозвали «картофельной войной»242. И последнее преимущество: урожаи новой культуры в некоторых областях не облагались десятиной, и как раз по судебным процессам, которые затевали [крупные] землевладельцы, можно было очень точно проследить распространение картофеля в Южных Нидерландах начиная с 1680 г. и в Соединенных провинциях — примерно с 1730 г. Революционный подъем потребления картофеля К. Ванденбрук рассчитал для тех же самых фламандских областей косвенным путем, по сокращению погребления зерновых, которое этот подъем повлек за собой.

140 Глава 2. ХЛЕБ НАСУЩНЫЙ

Последнее снизилось с 0,816 кг на человека в день в 1693 г. до 0,758 кг в 1710 г., 0,680 кг - в 1740 г., 0,476 кг - в 1781 г. и 0,475 кг - в 1791 г. Такое падение потребления означает, что в потреблении Фландрии картофель на 40% занял место зерна. И это подтверждает тот факт, что во Франции, в целом враждебной картофелю, хлебный рацион на протяжении XVIII в. скорее вырос, чем сократился243. «Картофельная революция» началась, как и во многих других частях Европы, только в XIX в.

В действительности она составила часть более обширной революции, которая выгнала с огородов на поля большое разнообразие овощей и бобовых и которая, будучи в Англии ранней, не ускользнула от внимания Адама Смита. В 1776 г. он писал: «Под картофель, репу, морковь, капусту — овощи, которые обрабатывали только лопатой, — ныне пашут плугом. Все виды продуктов огорода равным образом сделались намного дешевле»244. Тридцатью годами позднее один француз отмечал обилие свежих овощей в Лондоне, «которые вам подают во всей их прекрасной природной простоте, как задают овес лошадям»245.

ТРУДНО ЕСТЬ НЕПРИВЫЧНЫЙ ХЛЕБ

Чтобы убедиться в том, что в XVIII в. в Европе произошла настоящая революция в питании (даже если понадобилось около двух веков для ее завершения), достаточно посмотреть, какие острые конфликты могут произойти, когда сталкиваются две противоположные пищевые традиции, в общем, всякий раз, когда некто оказывается вне пределов своей с i рань; вне сферы своих обычаев и своей повседневной пищи и предоставлен чужому попечению. На сей счет европейцы дают нам наилучшие примеры — однообразные, постоянные, но всякий раз показательные — таких труднопреодолимых пищевых барьеров. Подумайте только: в странах, ставших доступными для их любознательности или для эксплуатации ими, европейцы никогда не отказывались от своих привычек: к вину, водке, мясу, ветчине, которая, будучи доставленной из Европы и даже пораженная червями, была в Индии на вес золота... А что до хлеба, то делали все, чтоб иметь его по-прежнему под рукой. Преданность обязывала! Джемелли Карери, будучи в Китае, доставал для себя пшеницу и заставлял приготовлять из нее сухари и лепешки, «когда не бывало сухарей, ибо к рису, сваренному на пару, как его готовят в этой стране, и без всякой приправы, мой желудок не мог приспособиться»246. На Панамский перешеек, где хлеб не растет, муку привозили из Европы, и «она не могла быть там дешевой», а следовательно, хлеб представлял роскошь. «Он встречался лишь у европейцев, живущих в городах, да у богатых креолов, да еще они едят его только с шоколадом или засахаренными фруктами». А для всех прочих трапез велят себе готовить кукурузные лепешки, разновидность поленты, и даже кассаву, «сдобренную медом»247.

А КАК ЖЕ ОСТАЛЬНОЙ МИР? 141

Когда в феврале 1697 г. путешественник Джемелли Карери прибыл с Филиппин в Акапулько, он, естественно, не нашел там пшеничного хлеба. Этот приятный сюрприз ожидал его позднее, на пути в Мехико, в ма-сатланской харчевне, trapiche, «где мы нашли... добрый хлеб, что немало в этих горах, где все жители едят только маисовые лепешки»24^. Это лишний случай напомнить нам, что в Новой Испании на орошаемых или неорошаемых землях (riego или secano) существовало заметное производство хлеба, предназначавшегося для отправки в города. И вот наконец мы, историки, можем быть удовлетворены: во вторник, 12 марта 1697 г., Карери оказался в Мехико свидетелем народных волнений. «В тот день произошло нечто вроде восстания: чернь явилась под окна вице-короля требовать хлеба...» Немедленно были приняты меры, чтобы помешать народу сжечь дворец, «как он это сделал во времена графа Галоэ в 1692 г.»249. Не состояла ли эта «чернь» из белых, как нам кажется? Допустим, что дело обстояло именно таким образом, чтобы сделать немного поспешное заключение: белый хлеб — белый человек. Разумеется, в Америке. Если же речь шла, напротив, о городских метисах, индейцах и черных невольниках, то можно держать пари, что то, чего они требовали под всегда многозначительным названием «хлеб», могло быть только кукурузой...

А КАК ЖЕ ОСТАЛЬНОЙ МИР?

В целом доминирующие растения, как бы важны они ни были, присвоили себе лишь небольшую часть мира

— в точности гу самую, где было плотное население, где сложились или же складывались цивилизации. Впрочем, выражение «доминирующие растения» не должно вводить нас в заблуждение: если они, принятые массой людей, вплетались в их образ жизни настолько, что определяли его и замыкали в рамках порой необратимого выбора, то не менее верно и противное — именно господствовавшие цивилизации

няет, что при описанной нами выше системе ладанг любое увеличение числа ртов, которые нужно кормить, наталкиваясь на ограниченность территории, влечет за собой сокращение времени под залежью, оставляемой ради восстановления леса250. И именно такое изменение ритма заставляет в свою очередь перейти от одного орудия к другому. При таком объяснении орудие — следствие, а не причина. Палки-копалки достаточно или она даже вовсе не нужна, когда речь идет о том, чтобы среди золы и обугленных деревьев (повторяю, стволы не корчуют) сеять разбрасыванием, закрывать семена или сажать черенки. Но если лес — залежь не восстанавливается из-за быстроты оборота культур, вырастает трава; а выжечь ее недостаточно, так как огонь не уничтожает корни. Тогда становится обязательной мотыга, которой выпалывают траву. Это хорошо видно в Африке к югу от Сахары, где выращивание культур ведут одновременно на пожоге и леса, и саванны. Наконец, появляются заступ или рало - тогда, когда на обширных открытых и освобожденных от кустарниковой растительности пространствах все более и более ускоряется ритм посевов ценой постоянной подготовки почвы.

Аэто означает, что наши мотыжные земледельцы — отсталые и что еще слабое демографическое давление не вынуждает их к подвигам и гне-

144 Глава 2. ХЛЕБ НАСУЩНЫЙ

АКАК ЖЕ ОСТАЛЬНОЙ МИР? 145

тущему, тяжкому труду погонщиков упряжек. Отец Джованни Франческо Романе не заблуждался на сей счет, наблюдая в 1648г. сельскохозяйственные работы конголезских крестьян во время дождливого сезона. Он писал: «Их способ обработки земли не требует большого труда по причине большого плодородия почвы [мы, очевидно, не примем этот довод]; они не пашут и не вскапывают землю, а слегка царапают ее мотыгой, чтобы прикрыть семена. При такой неутомительной работе они собирают обильные урожаи при условии, что будет достаточно дождя»251. Скажем в заключение, что труд крестьянина с мотыгой более производителен (с учетом затрат времени и усилий), нежели труд пахотных земледельцев Европы или рисоводов Азии. Но он исключает наличие общества с плотным населением. Такой примитивной работе благоприятствуют не почва или климат, а безграничность имеющейся в распоряжении залежи (по причине именно слабой населенности) и общественные формы, образующие трудноразрываемую сеть привычек — все то, что П. Гуру именует «техническим обрамлением».

2. Гомогенность комплекса. Человеческий мир мотыжных земледельцев — и это самая впечатляющая деталь — соответствует довольно однородному комплексу имуществ, растений, животных, орудий, привычек. Настолько однородному, что можно заранее сказать почти без риска впасть в ошибку, что дом мотыжного крестьянина, где бы он ни находился, будет прямоугольным в плане и одноэтажным; что этот крестьянин умеет изготовлять грубую керамику; что он пользуется примитивным ручным ткацким станком; приготовляет и потребляет бродильные (но иг л; когольные) напитки и разводит мелких домашних животных — коз, овец, свиней, кур, собак, а иногда и пчел (но никакого крупного скота). Свое питание этот крестьянин получает из привычного растительного мира, который его окружает: банан, хлебное дерево, масличная пальма, тыква-горлянка, таро, иньям. Что нашел в 1824 г. на Таити моряк русской службы?

Хлебные деревья, кокосовые пальмы, плантации банана и «маленькие огороженные поля иньяма и сладкого батата»252. :

Естественно, что между крупными зонами такого мотыжного земледелия намечаются варианты. Так, наличие в африканских степях и саваннах крупного скота, буйволов и быков, видимо, связано с его распространением в древности, начиная с зоны пахотных земледельцев Абиссинского нагорья. А издавна возделываемый и характерный для зон мотыжного земледелия банан (то обстоятельство, что он не может размножаться семенами, а только саженцами, служит, по-видимому, доказательством древности его культивирования) отсутствует тем не менее в окраинных областях, скажем в Судане, к северу от Нигера, или в Новой Зеландии — ее климат поразил полинезийцев-маори (для них он оказался суров), которых их удивительные по смелости плавания на пирогах с балансиром забросили на эти бурные берега в IX-X1V вв. Но существенное исключение составляет доколумбова Америка. Мотыжные земледельцы, создавшие поздние и хрупкие цивилизации Анд и мексиканских плато, вели свое начало от народов азиатского происхождения, которые несколькими волнами пришли в Америку через Берингов пролив. Самые древние следы человека, обнаруженные до сего времени, восходят ко времени между 48 и 46 тыс. лет до н. э. Но археологические раскопки продолжаются, и эта датировка рискует в тот или иной момент быть поставленной под сомнение. Что, видимо, не подлежит дискуссии, так это древность человека в Америке, его явно монголоидный облик и невероятная глубина прошлого, предшествовавшего успехам американских индейцев. Охота и рыболовство обусловливали эти беспорядочные, на наш взгляд, передвижения мелких групп людей доисторического времени. Пройдя весь континент с севера на юг, они около VI тысячелетия до н.э. достигнут Огненной Земли. Неудивительно ли, что здесь, на краю света, еще существуют лошади — дичь, которая уже столетия назад исчезла из прочих областей Нового Света?253 Люди, пришедшие с севера, к которым, вероятно, присоединились экипажи каких-то судов, отплывавших от

китайских, японских или полинезийских берегов и угнанных штормами за Тихий океан, рассеялись на огромном пространстве Американского континента изолированными мелкими группками, которые замкнулись в своей изоляции, чтобы создать свои собственные культуры и языки, не связанные друг с другом. Удивительно, что некоторые из таких языков разбросаны в географическом плане островками посреди лингвистически чуждых им пространств254. Малочисленность первоначальных пришельцев из Азии

позволяет понять, что все сложилось на месте, исключая отдельные черты культуры, напоминающие об отдаленном родстве. На протяжении этого долгого процесса новоприбывшие использовали и развили сырьевые ресурсы. Лишь с запозданием появилось земледелие, осноьанное на маниоке, сладком батате, картофеле и маисе. Особенно на последнем, который, несомненно, пришел из Мексики и повлек за собой ненормальное распространение мотыги в умеренных климатических зонах на севере и юге континента, далеко за пределами тропических или жарких районов зоны возделывания маниоки.

3. Недавние смешения. Однако даже в примитивном мире мотыги при том перемешивании культурных форм, какое вскоре воспоследовало из единства морских путей в мире, происходят новые смешения, и «вкрапления» становятся все более и более многочисленны. Скажем, я отмечал появление в Конго маниоки, сладкого батата, арахиса, кукурузы; это были счастливые находки, обязанные своим происхождением мореплаванию и торговле португальцев. Но новички росли как могли посреди прежних растений: кукуруза и маниока — наряду с просом разных цветов, белым или красным, из которого, разведя его водой, можно было полу-

чить своего рода поленту. Высушенная, она может храниться два-три дня. «Она служит хлебом и никак не вредит здоровью»255. Точно так же и ввезенные опять-таки португальцами овощи — капуста, тыква, латук, петрушка, цикорий, чеснок — обычно плохо приживаются рядом с автохтонными горохом и бобами, но не исчезают совсем. ; Самым самобытным остается то «обрамление», которое обеспечивают африканские пищевые деревья: кола,

бананы, а еще больше — пальмы, которые очень разнообразны и дают масло, вино, уксус, текстильное волокно, листья... «Повсюду мы встречаем дары пальмы: в оградах и кровлях домов, в ловушках для дичи и в вершах рыболовов, в казне [куски ткани в Конго служили деньгами], как и в одежде, косметике, терапии, питании... В символике [пальма] — дерево мужское и в определенном смысле благородное»256.

Короче говоря, не будем недооценивать эти народы и эти общества, опиравшиеся на примитивное, но жизнестойкое земледелие. Подумаем, например, о полинезийцах, которые с XIII в. занимают огромный морской треугольник от Гавайев до о-ва Пасхи и Новой Зеландии: это немалый подвиг. Но человек цивилизаций отбросил их на второй план, оставив далеко позади себя. Он как бы сгладил, обесценил успехи этих народов.

А КАК ЖЕ ПЕРВОБЫТНЫЕ НАРОДЫ?

Мотыжные земледельцы еще не самая низкая из принятых нами категорий. Их культурные растения, орудия, земледелие, жилища, мореплавание, скотоводство, их достижения говорят об уровне культуры, который ни в косм случае не заслуживает пренебрежения. Нижнюю ступень занимают человеческие коллективы, которые существуют без земледелия, живут собирательством, рыболовством, охотой. Эти «искатели добычи» занимают, впрочем, на карте У. Хьюза довольно обширные ареалы —с № 1по№ 27. Им принадлежат бескрайние пространства, но использованию ими этих пространств препятствуют леса, болота, блуждающие реки, дикие звери, тысячи птиц, льды и непогода. Такие группы не господствуют над окружающей их природой; самое большее, они прокрадываются среди созданных ею препятствий и ограничений. Эти люди находятся на нулевом уровне истории; говорили даже, что несправедливо, будто они не имеют

истории.

Следует, однако, отвести им определенное место при «синхронном» рассмотрении мира между XV и XVIII вв. В противном случае наш спектр категорий и объяснений оказался бы развернут не полностью и утратил бы часть своего смысла. И все же насколько трудно рассматривать этих людей с позиций историка, так, например, как рассматриваем мы французских крестьян или русских поселенцев в Сибири! У нас нет никаких данных, помимо тех, какие могут предоставить этнографы прошлого, наблюдатели, которые, видя, как эти народы живут, пытались понять механизм их существования. Но такие первооткрыватели и путешественники недавнего прошлого, все — выходцы из Европы, искавшие еще неведомых или пикантных картин, не проецировали ли они слишком часто свой собственный опыт и свое видение мира на других? Они судили в сравнении и по контрасту. Но и такие спорные картины неполны, и их слишком мало. Да и не всегда легко их наблюдать, а тем более понять, точно ли речь идет о подлинно первобытных народах, живущих чуть ли не в каменном веке, или же о тех народах, использовавших мотыгу, о которых мы только что говорили, — людях, столь же далеких от «диких», как и от «цивилизованных» обществ с плотным населением. Индейцы-чичимеки Северной Мексики, доставившие испанцам столько хлопот, еще до прибытия Кортеса были врагами оседлых ацтеков257.

Читать дневники знаменитых путешественников вокруг света от Магеллана до Тасмана, Бугенвиля и Кука

— это значит затеряться в однообразных и беспредельных просторах морей, особенно Южного моря, которое одно только занимает половину поверхности нашей планеты. Это значит прежде всего услышать, как моряки рассказывают о своих заботах, широтах, продовольствии и пресной воде, состоянии парусов и руля

148 Глава 2. ХЛЕБ НАСУЩНЫЙ

и скачках в настроении команды... Встреченные земли, увиденные во время случайных стоянок, часто «терялись», едва только бывали открыты или осмотрены. Их описания оставались ненадежными.

Не так было с островом Таити, раем в самом центре Тихого океана, открытым португальцами в 1605 г. и заново открытым англичанином Сэмюэлем Уоллисом в 1767 г. В следующем году, 6 апреля 1768 г., к нему подошел Бугенвиль, годом позже, почти что день в день, 13 апреля 1769 г., — Джеймс Кук, и эти мореплаватели создали репутацию острова, первооснову «тихоокеанского мифа». Но разве же первобытны дикари, которых они описывают? Отнюдь нет! «Больше ста пирог разной величины и все с балансирами окружили оба корабля [Бугенвиля за день до того, как корабли бросили якорь у острова]. Они были нагружены кокосами, бананами и прочими плодами страны. Обмен этих восхитительных плодов на всякого рода безделушки с нашей стороны происходил с полным доверием»258. Такие же сцены происходили, когда пришел Кук на «Индевре». «Едва мы бросили якорь, как туземцы во множестве отправились к кораблю на челноках, груженных кокосовыми орехами и другими плодами», — читаем мы в судовом журнале259. Они, как обезьяны, чересчур резво карабкались на борт, воровали, что могли, но согласны были и на мирный обмен. Такой благоприятный прием, обмен, сделки, заключаемые без колебаний, доказывают уже существование определенной культуры и развитой социальной организации. И действительно, таитяне не были «первобытными»; несмотря на сравнительное обилие диких плодов и растений, они выращивали тыкву и сладкий батат (ввезенные чире деленно португальцами), иньям и сахарный тростник; все это таитяне ели в сыром виде. Они во множестве разводили свиней и птицу260.

Настоящих первобытных людей «Индевр» встретит позже, проходя Магеллановым проливом или на пути к мысу Горн, а может быть, и останавливаясь у берегов южного острова Новой Зеландии. Наверняка обнаружил он их, когда бросал якорь у побережья Австралии для пополнения запасов воды и дров или для кренгования корабля. В общем, всякий раз, как покидал пояс мотыжных цивилизаций, окружающий земной шар.

Именно так заметили Кук и его люди в проливе Ле-Мер, у южной оконечности Америки, горстку жалких дикарей, лишенных всего, с которыми они так и не смогли по-настоящему войти в контакт. Это были, одним словом, «может быть, самые несчастные создания, какие есть сегодня на земле»261: одетые в тюленьи шкуры, не имевшие никаких орудий, кроме гарпунов и луков со стрелами, довольствовавшиеся хижинами, плохо защищавшими от холода. Двумя годами ранее, в 1767 г., Уоллис имел дело с этими же лишенными всего дикарями. «Один [из наших матросов], удивший рыбу, дал одному из этих американцев живую рыбу, которую только что вытащил и которая была немного больше сельди. Американец схватил ее с жадностью собаки, которой бросили кость;

А КАК ЖЕ ОСТАЛЬНОЙ МИР? 149

сначала он убил рыбу, прикусив ее возле жабр, а затем принялся ее поедать, начав с головы и дойдя до самого хвоста, не выбрасывая ни костей, ни плавников, ни чешуи, ни внутренностей»262.

Дикими были и те первобытные австралийцы, которых сколько угодно могли наблюдать Кук и его товарищи. Они вели бродячий образ жизни, не имея никакого имущества, жили немного охотой, но больше

— ловлей рыбы, которую удавалось найти на илистом дне при отливе. «Ни разу мы не видели в их стране ни дюйма возделанной земли».

Вполне очевидно, что и в Северном полушарии мы могли бы обнаружить в глубине материков еще более многочисленные и не менее репрезентативные случаи. Сибирь, к которой мы впоследствии вернемся, оставалась бесподобным этнографическим музеем вплоть до наших дней.

Но разве не оставалась излюбленным полем для наблюдений густонаселенная Северная Америка, где свирепствовала европейская колонизация, разрушающая и просвещающая? Что до нее, то в качестве первого

общего впечатления я не знаю ничего более убедительного, чем «Общие наблюдения об Америке» аббата Прево263. Потому что, по мере того как Прево сводит воедино труд отца де Шарлевуа, наблюдения Шамплена, де Лескарбо, де Лаонтана и де Потри, он набрасывает весьма широкую картину, где на необъятном пространстве, простирающемся от Луизианы до Гудзонова залива, выделяются отчетливые группы разных индейцев. Между ними существовали «абсолютные различия», которые выражались в праздниках, верованкях, обычаях этих бесконечно разнообразных «диких наций». Для нас главнейшим различием служит не то, антропофаги они или нет, но то, возделывают ли они землю. Всякий раз, как нам показывают индейцев, выращивающих маис или другие растения (впрочем, такие занятия они оставляли на долю своих женщин); всякий раз, как мы обнаруживаем мотыгу, или простую палку, или длинный заступ, который нельзя назвать автохтонным; всякий раз, как описывают разные туземные способы приготовления маиса, или внедрение в Луизиане культуры картофеля, или даже тех индейцев на Западе, которые культивируют «дикий овес», перед нами — оседлые или полуоседлые крестьяне, сколь бы примитивны они ни были. И, с нашей точки зрения, крестьяне эти ничего общего не имеют с индейцами-охотникам и или рыболовами. Кстати, рыболовами во все меньшей и меньшей степени, ибо европейское вторжение систематически, хотя и не стремясь к тому специально, оттесняло их с богатых рыбой берегов Атлантики и рек Востока, с тем чтобы в дальнейшем преследовать их на их же охотничьих территориях. Разве не обратились баски, отказавшись от своего изначального промысла — гарпунной охоты на китов, — к торговле пушниной, которая, «не требуя таких затрат и усилий, давала тогда больше прибыли»? И притом обратились довольно быстро264. А ведь то было время, когда киты еще поднимались по р. Св. Лаврентия, и «иной раз в большом числе». И вот индейцев-охотников начинают преследовать скупщики

150 Глава 2. ХЛЕБ НАСУЩНЫЙ

мехов. Индейцев принуждают к обмену, опираясь на форты Гудзонова залива или на поселки на реке Св. Лаврентия; они переносят свои бедные бродячие поселения, дабы застать врасплох животных, «которых берут по снегу» ловушками и силками, — косуль, рысей, куниц, белок, горностая, выдру, бобра, зайцев и кроликов. Именно так европейский капитализм завладел огромной массой американских шкур и мехов, которая вскоре могла уже поспорить с добычей охотников далеких сибирских лесов.

Мы могли бы еще увеличить число таких картин, чтобы лишний раз убедиться: история человеческая едина в своем обновлении на протяжении тысячелетий и в своих топтаниях на месте, синхрония и диахрония неразрывно связаны друг с другом. «Земледельческая революция» совершалась не только в нескольких избранных очагах, вроде Ближнего Востока в VII или VIII тыс. до н. э. Ей нужно было распространиться, и продвижение ее осуществилось далеко не разом. Опыт человечества располагался вдоль одного и того же бесконечного пути, но с интервалами в столетия. Не изжил еще всех мотыжных земледельцев и сегодняшний мир. И еще живут тут и там немногочисленные первобытные люди, защищенные негостеприимными землями, которые служат им убежищем.

ПРИМЕЧАНИЯ

1Montesquieu. De 1'Esphtdes lois. Liv. XXII, chap 14. — Montesquieu (Eu\re\ *. ••>.•/;/>,• iVtx 1964, p.690.

2Это ставшее поговоркой выражение принадлежит будто бы Л. Фейербаху.

3Hackluyt's Voyages. Ed. 1927, 1, p. 441, 448-449.

4Goubert P. Beauvais et le Beauvaisis de 1600 a 1730. Contribution a 1'histoire sociaie de la France du XVIF siede.

1960, p. 108,111.

5Chang K.C. - Food in Chinese Culture. 1977, p. 7.

6Manceron C. Les Vingt Am du Roi. 1972, p. 614.

7Abel W. Wandlungen des Fieischverbrauchs und der Fleischversorgitng in Deutschtand seil dem ausgehenden Mitteialler. — «Berichte uber Landwirtschaft», XXII, 3, 1937, S. 411-452.

8Abbe Prevost. Histoire generals des voyages, IX, p. 342 (voyage de Beaulieu).

9Maurizio A. Histoire de {'alimentation vegetate. 1932, p. 168.

10Claudian J. Rapport preliminaire de la Conference Internationale FIPAL. Paris, 1964 (машинопись), р. 7-8, 19.

11Granet M. Danses et legendes de la Chine ancienne. 1926, p. 8, 19, note.

12Claudian J.Artcit., p. 27.

13Rutlige J.J. Essaisur le caractere et les moeurs des Francois cotnparees a celles des Anglois. 1976, p. 32.

14Sorre M. Les Fondements de la geographic humaine. 1, p. 162-163.

ПРИМЕЧАНИЯ 151

15Gourou P. La civilisation du vegetal. — «Indonesie», № 5, p. 385-396; см. рецензию 1. Февра в: «Annales E.S.C.»,

1949, p. 73 sq.

16P. de Las Cortes. Relation deiviaje, naufragioycativerio... 1621-1626. British Museum, Sloane,Г 75.

17Abbe Prevost. Op. at., V, p. 486.

18Gemelli Careri G.F. Op. cit., IV, p. 79. "№/</., II, p. 59.

20Мемуар об Очаковском порте и о торговле, для коей он мог бы служить перевалочным пунктом. А.Е.. et D. Russie, 7, f 229.

21А.Е., M.etD. Russia, 17, PMSet 194-196.

22Dandolo V. Suite Cause dell'avvilimento detle nostre granagtie e sulle Industrie agrarie,.., 1820, XL, p. Isq.

23Histoire du commerce de Marseille. Dir. par G. Rambert, 1954, IV, p. 625 sq.

24Juillard E. La Vie rurale dans laplaine de Basse-Alsace. 1953, p. 29; Ruwet J., Helin E., Ladrier F., van Buyten L.

Marche des cereales a Ruremonde, Luxembourg, Namur et Diest, XVIIе et XVIIIе siecles. 1966, p. 44, 57 sq, 283-284, 299 sq.; Faucher D. Ptaines et bassins du Rhone moyen. 1926, p. 317.

25 Sorre M. Op. cit., I, carte p. 241; ареал, охватывающий все Средиземноморье и Центральную и Южную Европу.

2f- Braudel F. Medit.., I, p. 539, 540. 27B.N., Estampes, Oe 74.

2* Braudel F. Medit... I, p. 223.

29Haus$i.errH. Wirtschaftsgeschichte der Neuzeit, vom des 14.biszurHohedes]9.J, 1954, S. 1.

30Braudel F. Medit.., I, p. 544 et note L

31Lemery L. Traite des aliments, ou I'on trouve la difference et le chotx qu 'on doitfaire de rhacund'euxenparticulier...

1702, p. 113.

32См. таблицу в кн.: Toutain J.-C. Leproduitde I'agriculture francaisede 1700a 1958. — «Histoire quantitative de I'ecanomiefranqaise». Dir. parJ. Marczewski, 1961, p. 57.

33Van Klaveren J. Europdische Wirtschaftsgeschichte Spaniens irn 16. :md 17. Jahrhundert. 1960, S. 29, note 31.

34Braudel F. Medit... II, p. 116.

35К 1740 г. самое малое 50 тыс. бочонков по 400 фунтов каждый. Savary J. Dictionnaire universe! de commerce,

d'histoire naturelleet des arts et metiers. 5vol., 17591765, IV, col. 563.

^ Ibid., IV, col. 565; A.N., G7. 1685, Г 275; A.N., G7, 1695, f 29.

37Marciana, Chronique de Girolamo Savina, P 365 sq.

38Le Grand d'Aussy P.J.B. Histoire de la vie privee des Franca/5. 1782, I, p. 109.

14Abbe Prevost. Op. cit., V, p. 486 (voyage de Gemelli Careri); VI, p. 142 (voyage de Navarrette).

40См. настоящую работу т. II.

41Dupre de Saint-Maur N.F. Essai sur les monnoies ou Reflexions sur le rapport entre 1'argent et les denrees... 1746, p. 182 et note a.

42Вопрос остается открытым, ибо, согласно опубликованным прейскурантам (см., в частности: Baulant M. et Meuvret J. Prix des cerealee extraits de la mercuriale de Paris,

154Глава 2. ХЛЕБ НАСУЩНЫЙ

104Usher A.P. The History of the grain trade in France, 1400-1710. 1913, p. 125.

110Люблинский B.C. Вольтер и «мучная воина». В кн.: Сборник статей «В память акад. Е.В. Тарле». М., 1957.

111Abbe Mably. Du commerce des grains. — Abbe Mably. (Euvres completes, XI11, 1795, p. 144-146.

112Earl Hamilton J. Wages and Subsistence on Spanish Treasure Ships, 1503-1660. — «Journal of Political Economy»,

1929.

113Все последующие цифры вычислены Ф. Спунером: Spooner EC. Regimes alimen-taires d'auirefois: proportions et cakuls en calories. — «Annales E.S.C.», 1961, p. 568-574.

114Philippe R. Une operation pilots: I'etude du ravitaillement de Paris аи temps de Lavoisier. — «Annates E.S.C.», XVI, 1961, таблицы, помешенные между с. 572 и 573; следует отметить ошибку в последней из них: вместо 50% следует читать 58%.

115Husson A. Les Consummations de Paris. 1856, p. 79-106.

116Расчет выполнен на основании документов музея Коррер (Museo Correr, Dona delle Rose, 218, fs 142 sq). Исходя из подсчетов, сделанных для 1603-1604, 1604-1605 и 1608-1609 сельскохозяйственных годов, и учитывая баланс запасов зерновых, средняя величина потребления в Венеции составит около 450 тыс. стара. Население города составляло 150 тыс. человек, а потребление на душу— 3 стара, т. е. 180 кг (стара равна 60 кг). Таковы, впрочем, и цифры, установленные официальным обследованием 1760 г. (3 стара пшеницы или 4,5 стара кукурузы) (Georgelin P. Op. cit., p. 209).

117Kula W. Theorie economique du systems jeodel..., XVie-XVlIIe siectes. 1970.

118Philippe R. Une operation pilote: I'etude du ravitaillement de Paris an temps de Lavoisier. — Pour une histoire de I'alimentation, P.p. J.-J. Hemardinquer,1970, p. 65, tableau 5: Husson A. Op. cit., p. 106.

119Mercier L.-S. Tableau de Paris, 1782, IV, p. 132.

120Brown E.H.Ph., Hopkins S.V. Seven Centuries of Guilding Wages. — «Economica», August 1955, p. 195-206.

121Saint-Jacob. P. Op. cit., p. 539.

122Prato G. La Vita economica in Piemonte in mezzo a secolo XVlll. 1908.

123Raveau P. Essaisur la situation economique et I'etat social en Poitou аи XVIе siecle. 1931, p. 63-65.

124Andre ]. Alimentation et cuisine a Rome. 1961, p. 62-63.

125Richard J.-M. Art. cit., p. 21.

126Meyer J. La Noblesse bretonne аи XVIIIе siecle. 1966. p. 449, note 3.

127Ссылку не удалось восстановить.

128Osman Aga. Der Gefangene de Giauren. P.p. R. Kreutel, Otto Spies. 1962, S, 64-65.

129Dupre de Saint-Maur N.F. Op. cit., p. 23.

130Franklin A. La Vieprivee d'autrefois. III. La cuisine. 1888, p. 91.

131London, P.R.O. 30, 25, 157, Giornale autografo di Francesco Contarini da Venecia a Madrid.

132Savary J, Dictionnaire... IV, cof. 10.

133 Mercier L.-S. Op. cit., XII, p. 242. 134 F.N., AD XI, 38, 225.

ПРИМЕЧАНИЯ 155

135Supplement а Г Encyclopedic, II, 1996, p. 34 (статья Д. Дидро «Каша»).

136Mercier L.-S. Op. cit., VIII, p. 154 sq. >37 Mercier L.-S. Op. cit., XII, p. 240.

138По некоторым документам, с которыми я ознакомился в краковских архивах.

139Delamare N. Traite de police. II, 1710, p. 895.

140 Ibid., ed. 1772, II, p. 246-247; Husson A. Op. cit., p. 80-81. 141 A.D.S. Venezia, Papadopoli, 12, f> 19 v°.

I*2 Museo Correr, Dona delle Rose, 218, fl> но v°.

la direction de Lucien Febvre. («Cahiers des Annales», № 4, p. 99-100).

205Helmer M. Les Indiens des plateaux andins. — «Cahiers d'outremer», № 8, 1949, p. 3.

206Helmer M. Note breve sue les Indiens Yuras. —«Journal de la societe des americanistes»,

1966, p. 244-246.

207Humboldt A. Voyage aux regions equinoxiales du Nouveau Continent fait en 1199 et 1800. Ed. de 1961, p. 6.

208Saint-Hilaire A. Voyages dans I'interieur du Bresil. lrepartie, I, 1830, p. 64-68.

209Vivero R. Du Japan et du bon gouvernement de I'Espagne et des Indes. P.p. Juliette Monbeig, 1972, p. 212-213.

210Граф Д. Хэмилтон (Hamilton J. American Treasure and Price Revolution in Spain. 1934, p. 213, note 1) обнаружил помидоры с 1608 г. в числе продовольственных закупок одной андалусийской больницы.

211Fre^che G. et G. Le Prix des grains, des vins et des legumes a Toulouse (1486-1868).

1967, p. 20-22.

212Sauer C.O. Maize into Europe. — «Akten des 34. International Amerikanischen Kongresses», 1960, S. 781.

213Serres O. Le Theatre de {'agriculture. Op. cit., II, p. 4.

214Bourde A. Agronomie et agronomes en France аи XVIIIе siecle. 1967,1, p. 185, note 5. 215StoianovichT. Le ma'is dans les Balkans. — «Annales, E.S.C.», 1966, p. 1027 et note 3,

p. 1029 et note 1. 216Geo,gelinJ, Op. eft, p. 205.

2l7AnthonyG. L'Industrie de la toile a Pau et en Beam. 1961,p. 17.

218Freche G. et G. Op. cit., p. 20-22, 34-37.

219 Памятная записка о Беарне и Нижней Наварре от 1799 г. B.N., Ms. fr. 4287, Р> 6. ™ Москва, АВПР, ф. 72/5, д. 254, л. 29.

221Saint-Jacob P. Op. cit., p. 398.

222Tharaud J. et J. La Bataille de Scutari, 24е ed., 1927, p. 101.

223Georgelin J. Op. cit., p. 205 et 225.

224Freche G. et G. Op. cit., p. 36.

225Pigafetta F, Duarte Lopez. Description du royaume de Congo. 1591. Trad, de W. Bal, 1973, p. 76.

226Verger P. Dieux d'Afrique. 1954, p. 168, 176, 180.

227Ping-Ti Ho. The Introduction of American food plants into China.

228Laufer B. The American Plant Migration, the Potato. 1938.

229Цит. по: HartweIlR.M. The Industrial Revolution and Economic Growth. 1971, p. 127.

230Краковский архив. Фонд Чарторыских, д. 807, л. 19. 23lGeorgiJ.G. Op. cit., p. 585.

232Laufer В. Op. eft, p. 102-105.

233Julliard E. Op. eft, p. 213.

234MathieuD. L'Ancien Regime dans la province de Lorraine et Barrois. 1870, p. 323. 235ConnellK.H. The Potato in Ireland. — «Past and Present», № 23, November 1962, p. 57-71.

158Глава 2. ХЛЕБ НАСУЩНЫЙ

"б в Дюнкерк (17I2)(A.N.,G7,1698, Р 64); в Португалию (1765) (A.N.,F'2,f» 143 sq.). ™ Smith А. Пе Wealth of Nations. 1937, p. 161. ш Roze E. Histoire de iapomme de terre. 1898, p. 162. «9 Beckmann J. Beitrage zur Okonomie, V, S. 280.

2411 Vanderbroeke Ch. Cultivation and consumption of the potato in the J7th and 18th Centuries. — «Ada historiae neerlandica», V, 1971, p, 35.

241Vandeitroeke Ch. Op. cit., р. 21.

242ibid., p. 35. 2«Яй/.,р.28.

244Smith A. The Wealth of Nations. Ed. 1863, p. 35. Цит. в: Pollard and Crossley. Op. cit., p. 157.

245Simond L. Voyaged'un Franqais en Angleterre pendant les annees ISlOel 1811,1, p. 160. Приведу на всякий случай маленькую подробность (Sagard G. Le Grand Voyage du pays des Hurons, 1976): в 1623 г. корабль, везший автора в Канаду, захватил небольшое английское судно, на котором был обнаружен бочонок бататов «в форме крупных брюквин, но гораздо лучших по вкусу» (с. 16).

246Gemelli Careri G.F. Op. cit., p. 80.

247Labat. Nouveau Voyage aux isles de I'Amerique. 1722, I, p. 353.

248Gemelli Careri G.F. Op. cit., VI, p. 25.

249Ibid., VI, p. 89.

250Boserup E. Evolution agraire et pression demographique. 1970, p. 23 sq. [Ориг. изд.: Boserup E. The Conditions of Agricultural Growth. L, 1965.]

251Jean-Francois de Rome P. Le Fondation de la mission des Capucins аи Royaume de Congo. 1964, p. 89.

252Kotzebue O. Reise urn die Welt... Op. cit., 1,8.70-71 [см.: КоиебуО.И. Пупа-ш^т вия вокруг света. Изд. 2-е. М.,

1948. — Примеч. ред.]

253GourouP L'Amerique tropicals et australe. 1976, p. 29-32.

254Ibid., p. 32.

255Jean-Francois de Rome P. Op. cit., p. 90.

256BalandierG. La Vie quotidienne аи royaume de Kongo du XVI* аи XVIIIе siecle. 1965, p. 77-78.

258Bougainville L.-A. Voyage autour du monde. Ed. 1958, p. 120 [см.: Бугенвиль Л.А. Кругосветное путешествие на фрегате «Брудёз» и транспорте «Этуалъ». М., 1961. — Примеч. ред.}.

259Первое кругосветное плавание Джемся Кука. Плавание на «Индевре» в J 768-1774 гг. М, Геофафгиз, I960, с.

260Там же, с. 153-154.

261Там же, с. 96.

262Abbe Prevost. Supplement des voyages. XX, p. 126.

263Ibid., XV, p. Isq.

264Abbe Prevost. Op. cit., p. 87.

Глава З ИЗЛИШНЕЕ И ОБЫЧНОЕ: ПИЩА И НАПИТКИ

Пшеница, рис, маис — эта основная для большинства людей пиша представляет еще сравнительно простую проблему. Но все усложняется, как только обращаешься к менее обычным видам пищи (и даже к мясу), а затем к разнообразным потребностям — одежде, жилищу. Ибо в этих областях всегда сосуществуют и беспрестанно друг другу противостоят необходимое и излишнее.

Может, проблема предстанет более ясной, если с самого начала будут разграничены решения для большинства — пища для всех, жилище для всех, костюм для всех — и решения для меньшинства, служащие на пользу привилегированным, несущие печать роскоши. Отвести подобающие места средним показателям и исключениям означает принять необходимый диалектический подход, явно непростой. Это означает обречь себя на движение то в одном, то в противоположном направлении, от черного к белому, от белого к черному и т. д., ибо распределение никогда не бывает безупречным: невозможно раз и навсегда определить роскошь — изменчивую по природе, ускользающую, многоликую и противоречивую.

Так, сахар был роскошью до XVI в.; перец ею оставался еще до конца XVII в. Роскошью были спиртное и первые «аперитивы* во времена Екатерины Медичи, перины из лебяжьего пуха или серебряные кубки русских бояр — еще до Петра Великого. Роскошью были в XVI в. и первые мелкие тарелки, которые в 1538 г. Франциск I заказал золотых дел мастеру в Антверпене, и первые глубокие тарелки, так называемые итальянские, отмеченные в перечне имущества кардинала Мазарини в 1653 г. А в XVI и XVII вв. ею оказываются вилка (я подчеркиваю: вилка) или же обычное оконное стекло — и то и другое пришло из Венеции. Но изго-

160 Глава 3. ИЗЛИШНЕЕ И ОБЫЧНОЕ: ПИЩА И НАПИТКИ

товление оконного стекла (начиная с XV в. оно варилось не на базе поташа, а на соде, что давало более прозрачный, легче выравниваемый материал) в следующем столетии распространилось в Англии благодаря использованию при его варке каменного угля. Так что современный историк, обладающий некоторой долей воображения, предполагает, что венецианская вилка шла через Францию навстречу английскому стеклу1. Еще одна неожиданность: стул даже еще сегодня — редкость, небывалая роскошь в странах ислама или в Индии. Солдаты индийских частей, дислоцированных во время второй мировой войны в Южной Италии, были в восторге от ее богатства: подумать только, во всех домах имеются стулья! Предметом роскоши был и носовой платок. В своем «Достойном воспитании» Эразм поясняет: «В шапку или в рукав сморкается деревенщина; о предплечье или изгиб локтя вытирают нос кондитеры. И высморкаться в ладонь, даже если ты в тот же миг оботрешь ее об одежду, ненамного более воспитанно. Но добропорядочное поведение — собрать выделения носа в платок, слегка отвернувшись от почтенных людей»2. Равным же образом в Англии еще во времена Стюартов были роскошью апельсины; появлялись они под Рождество, и их, как драгоценность, хранили до апреля или до мая. А мы еще не говорили о костюме — неисчерпаемой теме! Так что роскошь в зависимости от эпохи, страны или цивилизации имела множество лиц. Но что почти не менялось, так это та социальная комедия без конца и без начала, в которой роскошь выступала одновременно и как ставка в игре, и как цель, это столь привлекательное д,1ч социологов, психоаналитиков, экономистов и историков зрелище. Конечно же, требовалось, чтобы привилегированные и просто зрители, т. е. смотрящая на них масса, были в какой-то степени заодно. Роскошь — это не только редкость и тщеславие. Это и успех, социальный гипноз, мечта, которой в один прекрасный день достигают бедняки и которая сразу же утрачивает весь свой прежний блеск. Историк медицины писал недавно: «Когда какая-либо пиша, долго бывшая редкой и вожделенной, оказывается наконец доступной массам, следует резкий скачок в ее потреблении, можно сказать, как бы взрыв долго подавлявшегося аппетита. Но, оказавшись «популяризированным» (в обоих смыслах этого слова — и как «утратившим престиж», и как «распространенным»), этот вид пищи быстро потеряет свою привлекательность... и наметится определенное насыщение»3. Таким образом, богачи осуждены подготавливать жизнь бедняков в будущем. И в последнем счете это служит им оправданием: они испытывают те удовольствия, которые немного раньше или немного позже станут достоянием массы.

Эти игры всегда изобиловали чепухой, претензиями, причудами. «У английских авторов XVIII в. мы находим экстравагантные похвалы черепаховому супу: он-де восхитителен, излечивает от истощения и слабое -

ИЗЛИШНЕЕ И ОБЫЧНОЕ: ПИША И НАПИТКИ 161

ти, возбуждает аппетит. Не было ни одного парадного обеда (вроде банке-га у лорд-мэра города Лондона) без черепахового супа»4. Если оставаться в пределах того же Лондона, мы можем заказать себе ретроспективно жареную баранину, фаршированную устрицами. Экстравагантность экономическая: Испания оплачивала серебряной монетой парики, которые изготовлялись для нее в сатанинских северных странах. «Но что мы можем поделать?» — констатировал в 1717 г. Устарис5. В это же самое время испанцы покупали верность некоторых североафриканских шейхов за черный табак из Бразилии.

А если верить Лаффема, советнику Генриха IV, многие французы, сравнимые в этом с дикарями, «получают безделушки и чудные товары в обмен на свои сокровища»6.

И точно так же Индокитай и Индонезия поставляли золотой песок, драгоценное сандаловое или розовое