3.1.3 Выводы

Весной387 года Августин Аврелий принимает крещение в возрасте 32-х лет (Августин – его крестное имя). После своего крещения Августин принимает решение вернуться в Африку и полностью посвящает себя христианскому служению.

3.2. Часть 2 (обязательная практическая часть) 3.2.1 Название части: «ИСПОВЕДЬ» АВГУСТИНА И ОСНОВНЫЕ ЕЕ МОТИВЫ

3.2.2 Текст части

«Исповедь» Августина и особенности мистического пути познания. Понятия, раскрывающие познавательную деятельность: «дворцы памяти», образы познания, созерцание, ум. Роль внутренних чувств и переживаний в познании. Истина, Любовь и Жизнь.  Исповедь, в отличие от автобиографии или биографии, повествует не о жизни “человека внешнего”, а о рождении “человека внутреннего. Ее главная тема - рождение в душе автора «нового» «внутреннего» человека, христианина, освободившегося от оков старой, прежней жизни. Исповедь – это акт самосознания человека-христианина. Будучи по форме повествованием от первого лица, «Исповедь» – не столько монолог, сколько диалог Августина с Богом, речь, обращенная не к абстрактному «читателю», а к Нему: «Исповедь» открывается хвалой Богу и обращением к Нему автора, в котором, с одной стороны, между говорящим и Богом выдерживается дистанция, и одновременно устанавливается очень близкий контакт: «…позволь мне говорить перед Тобой, Милосердный, мне, «праху и пеплу»,.. к милосердию Твоему, не к человеку, который осмеет меня, обращаюсь я. Может быть, и Ты посмеешься надо мной, но, обратившись ко мне, пожалеешь меня…». На фоне непрерывающегося диалога с Богом, в «Исповеди» разворачивается постоянный диалог Августина с самим собой, отражающий борьбу в его душе разных начал, человека «внешнего и человека «внутреннего», «ветхого» и «нового». Самостоятельно победить в этой борьбе ни автор «Исповеди»», ни любой человек в его лице не в силах. Поэтому так часто в «Исповеди» звучат молитвенные обращения автора к Богу, в котором он ищет и находит опору для своего мятущегося «я». Кульминационный момент этой борьбы – последние главы восьмой книги, заканчивающейся знаменитым эпизодом просветления сознания Августина – его мистического озарения, пережитого в саду под смоковницей, когда плача от бессилия открыть в себе источник веры, он услышал детский голос, повелевающий ему открыть книгу и читать. Вернувшись в дом, Августин наугад открывает евангельские Послания и сразу находит вразумляющие его слова. Они отделяют того человека, который является персонажем восьми книг «Исповеди», от того, словно рожденного вновь, который «Исповедь» пишет. Августин Аврелий в своем произведении под названием «Исповедь» повествует о своем желании познать душу свою и Бога, и о том, что всему, что есть у него, он обязан Ему. «Я исповедуюсь и в том, что о себе знаю; исповедуюсь и в том, чего о себе не знаю, ибо то, что я о себе знаю, я знаю озаренный Твоим светом, а то, чего о себе не знаю, я не буду знать до тех пор, пока «потемки мои» не станут «как полдень» пред лицом Твоим» (Исповедь, гл 10, 7). Знание и познание возможно только благодаря Богу. Именно Он дает человеку постичь что-то. Знание является Божьим откровением. Для познания есть и другой путь, не через чувственные образы, а через «внутреннее созерцание». Мы обдумываем, то есть наш ум собирает воедино всевозможные обрывки информации из различных уголков памяти. Ум привносит в память также и отвлеченные знания о закономерностях, соотношениях, числах, в общем, о том, что не может быть непосредственно доставлено в память ни одним из органов чувств. «И мои душевные состояния хранит память, только не в том виде, в каком их когда-то переживала душа, а в другом, совсем разном, соответствующим силе памяти». Действительно воспоминания о переживаниях остаются, но либо не вызывают прежних эмоций, либо эмоции не соответствуют переживаниям: «Бывшую печаль я вспоминаю радостно, а радость с печалью». Переживания во «дворцах» появляются не через органы чувств, а через душу: «Память – это как бы желудок души, а радость и печаль – пища, сладкая и горькая: вверенные памяти, они как бы переправлены в желудок, где могут лежать, но сохранить вкус не могут». Знание же о страстях передается памяти из опыта души. Августин пытается понять, что есть Бог, которого он любит. Иначе он не может понять, что любит. Он обращается к небу, земле и к ветру, но «телесные вестники» говорят ему о том, что «они не боги». Бог не является чем-то телесным. И чувственное восприятие не может дать ответ о том, что Он есть. Значит, через ощущения нельзя понять Бога. В поисках Бога, Августин поднимается к «дворцам памяти», где хранятся образы и чувства, еще не поглощенные забвением. «Там раздельно и по родам сохраняется все, что внесли внешние чувства, каждое своим путем». Все эти чувственные образы можно снова мысленно прочувствовать, на их основании создать новые образы, восстановить прошлое, вплести их в будущее. Но, главное, что все это вновь и вновь обдумывается как настоящее. Но не все предметы вмещен во «дворцы целиком»: «не их поглотил я, глядя своими глазами; не сами они во мне, а только образы их я знаю, что и каким телесным чувством запечатлено во мне». Мысли тоже находят себе место во «дворцах». Хотя они исключительно умозрительны, но не предстают в виде образов, и ни один из органов чувств не служит им проводником. На основании этого Августин делает вывод, что «они уже были в моей памяти, но были словно запрятаны и засунуты в самых отдаленных ее пещерах, так что, пожалуй, я и не смог бы о них подумать, если бы кто-то не побудил меня их откопать».  Августин обращается к своей душе. «Этой душой моей поднимусь к Тому, Кто создал меня, прихожу к равнинам и обширным дворцам памяти, где находятся сокровищницы, куда свезены бесчисленные образы всего, что было воспринято, и все наши мысли» (гл 10, 12). Он говорит о своей памяти как о «дворцах», где сложены его знания и мысли, которые нужно обдумать или переработать, и все то, что он смог воспринять чувством. Там однако, содержатся не сами чувственные предметы, а образы их, сразу же предстающие перед умственным взором того, кто о них вспомнил.  Так же в памяти находятся все сведения, полученные человеком при изучении наук. «Я несу не образы их, а предметы. Все мои знания о грамматике, о диалектике, о разных видах вопросов живут в моей памяти, причем ею удержан не образ предмета, оставшегося во мне, а самый предмет. Это не отзвучало и не исчезло, как голос, оставивший в ушах свой след» (гл. 10, 16).  Мысли в памяти нельзя постичь чувствами и запомнить их образ. Августин полагает, что они были запрятаны в отдаленных пещерах памяти, и он не смог бы о них подумать, если бы кто-нибудь не побудил его откопать их. И когда он извлечет их, то должен свести их вместе, так в уме происходит процесс собирания, что Августин назвал «обдумыванием». В памяти хранятся числа, но не как суть предметов, которые мы исчисляем, а существуют действительно. В памяти хранятся душевные состояния, но сохранить эти переживания, так как они были когда-то пережиты уже нельзя. Примером, этого может быть, печаль, которую потом переживаешь радостно. «Память это как желудок души, а радость и печаль – это пища, сладкая и горькая: вверенные памяти, они как бы переплетены в желудок, где могут лежать, нос охранить вкус не могут» (гл. 10, 21). Это все сила памяти, сила ума, который обладает огромными силами. Однако сам человек не знает о могуществе этой силы.  «Где нашел я истину, там нашел я и Бога моего, самое Истину, и с того дня, как узнал ее, я ее не забывал» (гл. 10, 35). Так можно сказать, что Бог живет в памяти человека, потому что он его помнит: «Ты живешь в ней, потому что я помню Тебя с того дня, как узнал Тебя, и в ней нахожу Тебя, Тебя вспоминая» (гл. 10, 36). Знание здесь как припоминание, новое обретение вечных образов, которые уже заложены Богом в памяти человека. В памяти заключено все, абсолютно все, что только можно знать.  Когда Августин ищет Бога, он ищет счастливой жизни, радости. «И настоящая счастливая жизнь в том, чтобы радоваться Тобой, от Тебя, ради Тебя: это настоящая счастливая жизнь, и другой нет» (гл. 10, 32). Для Августина счастливая жизнь – это «радость, даруемая истиной, т.е. Тобой, Господи, ибо Ты - Истина, Просвещение мое, Спасение лица моего, Бог мой» (гл. 10, 33). Религиозная философия Августина во многом повлияла на становление европейской гносеологической традиции, и является ярким примером мистического пути познания. В философии Августина можно проследить тенденцию общую для развития гносеологии в этот период – это сильное влияние христианства на теорию познания, отсюда и мистический путь познания.