1.3 Правовое регулирование третейского разбирательства.

Источники регулирования третейского разбирательства в значительной части носят децентрализованный характер. Такой метод правового регулирования характерен для частного права и не применяется в качестве основного в праве публичном. В гражданском процессуальном праве указанный метод не является основным и носит вспомогательный характер. В то же время метод регулирования третейского разбирательства по всем своим признакам обладает чертами диспозитивности. Смещение правового регулирования третейского разбирательства в вопросах процедуры рассмотрения спора на уровень частного или локального регулирования является его яркой особенностью. Указанная особенность будет отчетливо видна при анализе источников третейского разбирательства.

Если в процессуальном праве используется преимущественно императивный метод с вкраплениями диспозитивности, то в законодательстве о третейском разбирательстве четко прослеживается обратная тенденция. Сближающий их критерий — процедурный характер содержащихся в нем норм права. Однако для регулирования третейского разбирательства и гражданского процесса законодатель использовал кардинальным образом отличающиеся приемы регулирования этих отношений.

Причины тому — не только особая природа третейского разбирательства, но и древность его происхождения, что привело к тому, что такие способы регулирования третейского разбирательства исторически сложились и использовались в самых различных правовых режимах и государствах. Нельзя утверждать, что право вообще не знает подобных источников регулирования деятельности третейских судов — напротив, во всех государствах и различных правовых режимах сохранялись основы подобного регулирования третейского разбирательства.¹

Российский законодатель прибегнул к такому типу регулирования, поскольку именно оно оказалось наиболее действенным и проверенным временем. Последствия этого подхода можно найти даже в том, что многие правовые положения третейского разбирательства воспринимаются как естественные для него и не нуждающиеся в детальном нормативном регулировании¹.

К таким правовым положениям можно отнести:

• принцип автономности третейского соглашения от основного договора:

• принцип выборности третейских судей;

• принцип компетенции;

• приоритет соглашения сторон над правилами третейского суда;

• исполнимость решения и его непротиворечивость публичному порядку (основополагающим принципам российского права);

• недопустимость вмешательства государства в третейское разбирательство и контроль решения по существу;

• недопустимость принятия решения о правах и обязанностях лиц, не охваченных третейским соглашением.

Изложенное позволяет нам выделить общую тенденцию правового регулирования третейского разбирательства, базирующуюся преимущественно на началах диспозитивности, т.е. на частноправовых методах. Особенность правового режима третейского разбирательства состоит в том, что, выполняя функцию зашиты нарушенных прав, третейский суд неизбежно будет занимать место субъекта, положение которого выше положения сторон. Защита прав трудно реализуема без включения в правовое регулирование элементов власти-подчинения, т. е. императивного метода регулирования. Поскольку разрешение спора всегда есть властное предписание суда, то и в силу выполняемой функции третейский судья должен иметь некоторые рычаги воздействия на стороны данного спора.

Выполнение функции защиты прав, базирующееся исключительно на диспозитивном методе, крайне затруднительно. Это предопределяет наличие механизма, позволяющего произвести защиту прав, даже при противодействии одной из сторон третейского разбирательства. Таким образом, отрицать проникновение публично-правовых элементов в третейское разбирательство представляется непродуктивным. Другое дело, что в значительной мере эти элементы власти вынесены за рамки процедуры третейского разбирательства и являют собой содействие государства в реализации принятого третейским судом решения¹.

Исключения из общих правил нисколько не умаляют этой ярко выраженной тенденции диспозитивности, поскольку лишь незначительное количество правовых норм излагается императивно. Из-за того, что компетенция суда, процедура третейского разбирательства определяются сторонами и являются производными от воли сторон, это не приводит к возникновению отношений власти-подчинения в том виде, как они существуют в гражданском процессе.

Источники третейского разбирательства несколько отличаются от источников процессуального права. Наличие множества источников, регулирующих третейское разбирательство, предопределено тем, что большинство правовых норм самого Закона носит диспозитивный характер. Лишь базовые предписания, закрепляющие основы функционирования третейского суда и принципы его работы, сформулированы императивно. Правила судопроизводства в большей части закреплены в законе диспозитивно.²

Кардинальным отличием от процессуального права выступает то, что в качестве дополнительного регулятора Закона происходит отсылка не к нормативным актам, а к соглашению сторон и регламенту постоянно действующего третейского суда. Именно в этой последовательности закреплена их юридическая сила в ст. 19 Закона о третейских судах.

Анализ правовых норм, регулирующих третейское разбирательство, позволяет выделить пять уровней регулирования:

1. императивные нормы закона:

2. соглашение сторон;

3. правила постоянно действующего третейского суда (регламенты);

4. диспозитивные нормы закона;

5. усмотрение состава третейского суда, рассматривающего дело.

Иерархия правовой силы источников третейского разбирательства обладает существенным своеобразием. Поскольку императивных норм, регулирующих третейское разбирательство, относительно немного, следует сделать вывод, что основным источником третейского разбирательства, обладающим наибольшей юридической силой, является соглашение сторон. Закон часто употребляет термин «соглашение сторон», а не термин «третейское соглашение», поскольку последнее направлено в большей степени на возникновение самой компетенции третейского суда и возникает до начала третейского разбирательства. Соглашение сторон может быть заключено на любой стадии процесса и направлено на регулирование процедуры третейского разбирательства, а не компетенции третейского суда¹.

Такой тип регулирования характерен для большинства норм о третейском разбирательстве. Иногда законодатель делает отступления от общего правила, например, в п. 2 ст. 10 Закона о третейских судах исключает соглашение сторон из источников регулирования, а в некоторых случаях — правила постоянно действующего третейского суда, как в ст. 4 Закона.

Праву известны такие источники, как договор и локальный акт. Правила разбирательства не столько принимаемый сторонами договор, как это закреплено в законе, сколько локальный нормативный акт, содержащий правовые нормы. Любой договор распространяет свое действие лишь на лиц, его заключивших, в то время как локальный акт — на определенную группу людей, связанных общим правоотношениями. Последние могут исходить как от государства, так и непосредственно от общества или от группы лиц, связанных определенными отношениями².

При этом, если при заключении договора воля сторон выражается через его заключение, то в случае с правилами воля проявляется в отсутствии положений, изменяющих установленные правила или формирующих иные правила разрешения спора. Несмотря на сложившуюся законодательную конструкцию, позиционирующую правила третейского разбирательства как договор сторон, они являются локальным правовым актом, принимаемым организацией, при которой действует третейский суд и который по умолчанию распространяет свое действие на всех лиц, желающих рассмотрения спора данным третейским судом.

Самый необычный источник регулирования третейского разбирательства — это усмотрение состава третейского суда, предусмотренное п. 3 ст. 19 Закона о третейских судах. Конечно, судебное усмотрение вовсе не является чем-то необычным для права, тем не менее оно крайне необычно, когда используется как источник, определяющий процессуальное поведение как сторон, так и самого суда. Необходимость ликвидации пробелов в регулировании возникает как в государственных, так и в третейских судах. Возможность применения судебного усмотрения определяется прямым указанием на это закона или путем использования оценочных категорий. В силу особенностей регулирования в процессуальной отрасли пробелов значительно меньше, чем в третейском разбирательстве.

Последнее обладает гораздо меньшей системностью и единообразием, в значительной мере отдано на усмотрение спорящих сторон и третейского суда, который может самостоятельно выработать соответствующее процедурное правило. Если для гражданского процесса все действия субъектов правосудия подчинены процессуальной форме и ею определяются, то в третейском суде процессуальная форма (если согласиться с ее существованием) не является исчерпывающей. В третейском разбирательстве перечень возможных форм реагирования на возникающие процедурные коллизии не является исчерпывающим, соответственно, количество «белых пятен» в регулировании значительно больше, чем в правосудии. Поскольку третейский суд не связан публично-правовым принципом «запрещено все, кроме разрешенного», то он не только вправе, но и обязан разрешать возникающие процедурные вопросы по своему усмотрению в отсутствие надлежащего регулирования.

Для постоянно действующих третейских судов рассмотрение спора происходит не на основе единых правил, а на основе правил, формируемых для конкретного суда или даже спора. Тот факт, что в подавляющем большинстве случаев эти правила не различаются между собой и частично схожи с процессуальными кодексами, не свидетельствует о тождестве регулирования. Структура источников третейского разбирательства, кардинально отличающаяся от источников гражданского процесса, является важной особенностью. Эта особенность состоит в том, что сам процесс регулируется в большей степени без участия государства и вне его контроля, что позволяет выделить третейское разбирательство из рамок гражданского процесса и придает третейскому разбирательству частноправовой характер¹.

В связи с изложенным, можно сделать вывод о том, что отличия в методах регулирования не дают оснований считать третейское разбирательство входящим в гражданский процесс или выделившимся из него.

На протяжении веков третейское разбирательство существовало автономно от гражданского процесса, не выделяясь из него и не поглощаясь им. Третейское разбирательство возникло раньше гражданского процесса и государственного судопроизводства вообще, поэтому можно сделать вывод об их взаимном влиянии, но соотносить эти явления как общее и частное нельзя.

Материальное право изучает юридические отношения в условиях их нормального течения. Необходимость в процессуальной деятельности возникает лишь при отклонении от нормального развития общественных отношений. Соответственно, задачей процессуальной деятельности является упорядочивание с помощью специальных юридических средств определенной части отношений, опосредующих разрешение аномальных, конфликтных проявлений материальных отношений². Цели и задачи материального и процессуального права различаются тем, что целью права процессуального является упорядочивание действий по правоприменению в процессе реализации правоохранительных норм права, в то время как целью материального права можно считать само установление норм права. Третейское разбирательство направлено на устранение «правовой аномалии» и по этому признаку относится к процессуальному праву, но осуществляется в форме негосударственной юрисдикции и с помощью иных методов, чем государственное правосудие¹.

В настоящее время сформировалась теория о том, что третейское разбирательство есть частное процессуальное право, которое, в свою очередь, является одним из способов альтернативного разрешения споров, куда входят: международный коммерческий арбитраж; третейское разбирательство; посредничество (медиация); иные способы разрешения правовых конфликтов без участия государства².

Третейское разбирательство является альтернативной, а не основной формой защиты прав, поэтому его детальное регулирование не является абсолютно необходимым. Можно полагать, что его отсутствие уменьшит количество форм защиты прав, но не приведет к правовому коллапсу. Поскольку третейское разбирательство связано с частным правом, используя диспозитивный метод, законодатель предоставляет сторонам возможность самим осуществить регулирование и восполнить возможные правовые пробелы третейского разбирательства.

Особая природа третейского суда вызвала нестандартное регулирование. Третейский суд есть особая форма саморегулирования в области правовых конфликтов путем судопроизводства без участия государства, в результате которой осуществляется применение права непосредственно, а не через государственные органы. Третейский суд одновременно и древнейший способ защиты прав, и в то же время вновь нарождающийся в связи с переосмыслением роли личности в государстве. Возможность личности самостоятельно реализовывать свои права вызывает к жизни и механизм их защиты без использования государства. Частноправовая природа вовсе не является препятствием для усиления влияния третейского разбирательства на общественные отношения.

Напротив, тенденции развития законодательства свидетельствуют, что развитие третейского разбирательства должно идти именно по пути усиления влияния решения третейского суда на правоотношения частных субъектов права и упрочения роли самого третейского суда среди форм защиты прав. Это приводит к выводу о том, что третейское разбирательство должно сближаться с процессуальным правовым блоком по правовым последствиям его деятельности, регулируясь тем же особым методом, имеющим в основе частное право. Тенденция к усилению частноправовой составляющей третейского разбирательства не позволит процессу развития третейского разбирательства пойти только по пути вливания его в гражданский процесс¹.

Невозможность осуществления правосудия не означает отсутствие правовой базы для третейского разбирательства. Деятельность третейских судов базируется на закрепленном в ст. 34 Конституции РФ праве граждан на ведение экономической деятельности. Этому праву корреспондирует право, закрепленное в ч. 2 ст. 45 Конституции РФ, «защищать свои права и свободы всеми способами, не запрещенными законом». Статья 11 ГК РФ прямо указывает на третейский суд как на орган защиты гражданских прав. Задача государства для обеспечения этих положений Конституции РФ — сформировать соответствующее законодательство, регулирующее данную деятельность.

Несмотря на все различия, третейские и государственные суды в равной степени признаются государством инструментами защиты гражданских прав, реализуя одну и ту же функцию. Субъекту права важно не то, какой именно орган выполнил эту функцию, а то, чтобы произошла защита права в порядке, санкционированном государством. Третейский суд лишен возможности непосредственно применить государственное принуждение, но с помощью определенного механизма это принуждение будет обеспечено, если решение третейского суда будет отвечать установленным государством критериям. Поэтому третейский суд следует считать особой формой защиты прав, порождающей последствия, близкие по своим свойствам к решению государственного суда¹.

Как уже указывалось, в России третейское разбирательство воспринималось как своеобразная часть гражданского процесса в его широком понимании, а потому и третейское разбирательство как наука и как учебная дисциплина изучалось в рамках гражданского или арбитражного процесса. При этом в зависимости от научных воззрений ученых-правоведов на предмет гражданского процессуального права (широкий или узкий) различается и степень обособления третейского разбирательства в учебных курсах. Например, такие учебники и учебные пособия, как «Арбитражный процесс» под редакцией В.В. Яркова, «Арбитражный процесс» под редакцией М.И. Клеандрова, «Гражданский процесс» С.Ф. Афанасьева и А.И. Зайцева, выделяют третейское разбирательство в качестве самостоятельной дисциплины, которая тесно связана с гражданским и арбитражным процессами. В то же время в учебнике «Гражданский процесс» под редакцией Г.Л. Осокиной отмечается, что третейское разбирательство охватывается гражданским процессом в его широком понимании и является его своеобразной частью, которая имеет некоторые особенности в регулировании.

Важно отметить, что указанное место отведено третейскому разбирательству вовсе не случайно, поскольку различные исторические школы взглядов на гражданский процесс были достаточно широко представлены в советское время, и каждая из них имела своих многочисленных сторонников. Нетрудно заметить, что главное внимание ученых было сконцентрировано на проблемах гражданского процесса как базовой отрасли права и соответствующей науке.

Внимание к третейскому разбирательству возникло лишь при анализе круга правовых явлений, которые включаются в состав предмета гражданского процесса. Как наука третейское разбирательство в советский период практически не получило своего развития, а научные работы в этом направлении были скорее единичным явлением. Основными монографиями в этом направлении были «Несудебные формы разрешения гражданско-правовых споров» В.П. Воложанина, «Правосудие и арбитраж» В.Н. Гапеева, «Арбитражное разбирательство гражданско-правовых споров в капиталистических странах» А.Д. Кейлина, «Проблемы правового регулирования общественно-товарищеского судопроизводства в СССР» Е.И. Филиппова.

Значительное влияние на формирование законодательства, регулирующего третейское разбирательство в европейских странах, оказало Постановление Совета Европы от 20 января 1966 г. № 56 «Европейская конвенция о единообразном законе об арбитраже». Хотя указанный акт по вполне понятным политическим причинам не был известен в СССР, тем не менее ныне действующий Закон о третейских судах полностью соответствует основным положениям, которые данный акт предлагал урегулировать европейским государствам для внутреннего арбитража. В данном случае он сыграл роль катализатора, задав вектор развития национальному праву государств Европы в части арбитража. А Россия, приступив к разработке своего закона регулирующего третейское разбирательство, обнаружила, что европейские национальные законы об арбитраже исходят из близких по своему духу правовых позиций¹.

Соответственно, российский закон о третейском разбирательстве был создан с ориентацией на уже сложившиеся в европейских государствах правовой режим, доктринальные воззрения на место арбитража в правовой системе и подходы к его законодательному регулированию².

Интерес к третейскому разбирательству вновь возник уже в 90-е гг. XX в., когда переход к рыночной экономике вызвал к жизни Временное положение о третейском суде для разрешения экономических споров. Благодаря данному нормативному акту на территории России возникло множество третейских судов, что подогрело интерес правоведов к проблемам третейского разбирательства. Потребности практической юриспруденции потребовали гораздо более детальной научной проработки правовых основ третейского разбирательства и определения места третейского суда в российской правовой системе.

Все это вызвало усиленный интерес к тематике третейского разбирательства в научной среде. На темы, так или иначе связанные с третейским разбирательством, были защищены огромное количество диссертаций и написаны сотни научных статей. В то же время научные монографии с глубоким анализом такого уникального правового явления, как третейский суд, исчислялись единицами. Наибольший вклад в развитие науки третейского разбирательства вложили такие ученые, как Е.А. Виноградова, А.И. Зайцев, С.А. Курочкин, М.Э. Морозов, Е.Ю. Носырева, М.А. Попов, Г.В. Севастьянов, О.Ю. Скворцов, Е.М. Цыганова. Благодаря научным исследованиям указанных авторов была наиболее полно изучена правовая природа третейского разбирательства, а третейский суд занял соответствующее его природе место в системе органов по защите прав граждан.