Мифы и легенды народов мира. т.1. Древняя Греция

Боги Олимпа

113

—Не притворяйся! — загромыхал Аполлон. — Сейчас ты

óменя узнаешь, что такое корова!

С этими словами он стащил одеяльце и на мгновение застыл.

—Это ты похитил у меня коров! — расхохотался Аполлон при виде младенца. — Ха! Ха! Ну и далеко же ты пойдешь, разбойник, если в таком нежном возрасте... Ха! Ха!

—Не смейся надо мной! — хныкал Гермес. — Я такой слабый и маленький. Я буду жаловаться Зевсу...

—Зевсу! — грозно повторил Аполлон. — Ты будешь жаловаться! Да я сам отнесу тебя на Олимп, чтобы Зевс увидел, какую мерзость он породил.

Сказано — сделано! Но, увидев Зевса восседающим рядом с Герой, Аполлон сразу же понял, что не стоит говорить

îпроисхождении наглого младенца. Ведь и Латона была в положении Майи!

—Зачем ты притащил этого сосунка? — первым проговорил Зевс. — Чем он провинился?

—Он украл моих коров и съел их!

—Съел? — расхохотался Зевс. — Послушай, Аполлон! Твои слова кажутся мне странными! Разве может он съесть хотя бы одну корову?

—Если смог украсть, значит, может и съесть! А если он спрятал, пускай вернет!

—Каких коров? — оправдывался младенец. — Я спал, a он ворвался в пещеру, схватил меня и потащил...

При слове «пещера» Зевс догадался, что видит своего сына. Опасаясь, что тот проговорится о матери, он перебил младенческий лепет:

—Отнеси, Аполлон, его туда, откуда взял. А я позабочусь, чтобы тебе вернули украденное.

Когда братья удалились, Зевс взял Геру за руку и сказал:

—Не правда ли, удивительный случай? Маленький и уже такой ловкий.

Быстрота и расторопность, характеризующие Гермесамладенца, определили изменения, которые претерпел его образ в греческой поэзии. В «Илиаде» волю Зевса возвещала Ирида (Радуга). В «Одиссее» самые деликатные его поруче- ния выполняет Гермес. В дальнейшем Гермес по преимуществу гонец, и его атрибутами становятся широкополая дорожная шляпа петас, жезл кадуцей123 и крылатые сандалии. Он превращается в бога гонцов, вестника войны и мира, но также разносчика информации, без которой немыслима торговля. Последняя функция преобразует Гермеса в бога торговли и одновременно в покровителя воров, ибо кто луч- ше, чем Гермес, знает, где и что плохо лежит и как наилуч-

Древняя Греция

114

шим образом укрыть похищенное.

На этом метаморфозы Гермеса не завершаются. Живой, быстроногий бог делается вестником смерти и проводником душ в аид, и эта роль многоликого бога становится одной из главных. Частое посещение потустороннего мира привносит еще одну черту в облик Гермеса. Он знаток тайн аида, не доступных людям и богам верхнего мира.

Вся эта кипучая деятельность оставила Гермесу мало времени для любовных похождений. И все же у него были встречи с нимфами, увеличившие число героев.

Он имел длительную связь с двумя дочерьми афинского царя Кекропа и стал отцом Керикса, родоначальника элевсинцев124.

Среди гомеровских героев хитрее всех был Одиссей, которому удалось выйти невредимым из столкновений с чудовищами и людоедами, преодолеть злобу враждебных богов и возвратиться на родину. Близость характеров Гермеса и Одиссея объясняли тем, что Одиссей — правнук Гермеса по материнской линии, внук его сына Автолика, разбойника, проживавшего на Парнасе, «самого вороватого из людей».

Рассказ о первых днях Гермеса обрисовывает и другую черту этого многоликого бога. Гермес был покровителем пастушества, охранителем и умножителем стад. Поэтому его ча- сто изображали с ягненком на плечах. Когда пропадало животное, обращались к Гермесу, веря, что он укажет место, куда оно забрело, или назовет похитителя.

Обычно пастухи были музыкантами. Используя свободное время, они играли на свирели или других самодельных инструментах. Это послужило основанием приписать именно Гермесу изготовление из панциря черепахи семиструнной лиры125. Согласно мифу, он отдал ее вместе с пастушеской свирелью Аполлону и получил взамен золотой кадуцей и дар предсказания будущего.

Гермесу посвящались каменные столбы дверей и ворот, что делало его покровителем входа и выхода, а также всех

Боги Олимпа

115

тех, кто покидает дом, — путников. Считалось, что их сопровождает Гермес, и на бортах повозок обычно изображали его силуэт. Воплощением Гермеса считалась куча камней, впоследствии одиночный камень с головой юного бога — герма. Такие гермы ставились обычно на перекрестках и скрещении дорог.

Афродита

Вначале Хаос был и облекал светила; Пространства и века без меры мчались в нем; Потом большой груди обильным молоком Земля, благая мать, титанов напоила.

Титаны пали. Стикс их принял, как могила.

Èникогда весна под неумолчный гром Не зажигала солнц сияющим огнем.

Èосень щедрая полей не золотила. Не знающий забав и радостей, суров,

Сидел на снеговом Олимпе сонм богов. Но небо изошло божественной росою; Разверзся Океан, и, девственно светла, Восстав из пены вод, вскипающих грядою, В Урановой крови Киприда расцвела.

Жозе-Мариа де Эредиа (пер. E. Малкиной)

Когда Крон искалечил своего отца Урана, кровь, упавшая в море, образовала пену. Из нее родилась Афродита, самая пленительная из богинь. Увидев красавицу, грациозные оры набросили на ее прекрасное тело нетленное одеяние, украсили благоуханные волосы тонко сработанной золотой диадемой, продели в ушные проколы жемчужные серьги, обвили смуглую шею золотым ожерельем и только после того повели на Олимп, к бессмертным богам.

Склонились небожители перед красотой Афродиты, и только трое остались безучастны к Пеннорожденной, Фиалковен- чанной, Улыбколюбивой богине: Афина, чье сердце было отдано брани и ремеслам, Артемида, любящая охоту на диких зверей и хороводы, а также скромная

Древняя Греция

116

и трудолюбивая богиня очага Гестия. Среди смертных же не оказалось никого, кто мог устоять перед Афродитой. Как только они увидели ее, что-то шевельнулось в их душах. Бродившие поодиночке, как попало, они соединялись в семьи, ибо пока не было власти Афродиты, не было любви и привязанности людей друг к другу126.

Афродита возымела власть над самим Зевсом и, к великому неудовольствию Геры, не раз вселяла в него страсть к смертным женщинам. Зависимость от Афродиты была неприятна отцу богов, и он решил наказать богиню, воспользовавшись ее же даром. Ему удалось влюбить Пеннорожденную в смертного мужа Анхиза, пасшего стада на Иде, самой высокой горе Троады.

Введенная в число олимпийских богов, Фиалковенчанная была выдана замуж за Гефеста, но никогда не испытывала с ним тех чувств, какие познала во время встречи с Анхизом. Брак на Олимпе был не только несчастливым, но и неравным, соединив красавицу с калекой. К тому же Гефест не имел особого влечения к супруге, находя истинное удовлетворение в работе с молотом у наковальни и пылающего горна.

Афродита и Адонис

Удивительна история любви богини к прекрасному смертному юноше Адонису127. Греки считали его то сыном нимфы Алфесибеи от героя с финикийским именем Феникс, то производили от ассирийского царя Тианта и его дочери Смирны, то от кипрского царя Кинира и его дочери Мирры. Эти различия говорят о том, что в разных азиатских странах происхождение Адониса объясняли по-разно- му с целью привязать его к своей почве. Общим для двух последних вариантов является то, что Адонис — плод преступной связи отца и дочери. В кипрском варианте любовь к отцу девушке внушает сама Афродита в наказание за то, что она не чтила богиню. Обманув отца, Мирра вступает с ним в связь, после чего отец обрушивает на дочь проклятие и выгоняет ее из дома. Во время блужданий в Аравии перед самыми родами отверженная превращается в мирровое деревце128, из треснувшего ствола которого выходит прекрасный младенец129.

Афродита, сурово покаравшая мать Адониса, к нему самому проявляет доброжелательность и передает его в ларце на воспитание Персефоне. Выросший из младенца юноша был так прекрасен, что царица подземного мира не хотела воз-

Боги Олимпа

117

вращать его Афродите. Вынужденная его отпустить, Персефона не без помощи Артемиды насылает на Адониса во время охоты разъяренного кабана, от клыков которого он погибает. Теперь юноша должен навсегда уйти в царство мертвых.

Однако Зевс, вняв мольбам обезумевшей от горя Афродиты, делит время пребывания Адониса в верхнем и нижнем мирах на два срока, разрешив ему две трети года проводить на земле.

Остальное же время Афродите остается утешаться видом благоуханных роз — цветка, в который она превратила тело погибшего возлюбленного, и печальных анемонов, выросших из ее слез. С тех пор эти два цветка стали растениями Афродиты,

èвлюбленные часто украшали себя венками из них.

Âрассказе о любви Афродиты к Адонису она — типично восточная богиня плодородия, подобная финикийской Астарте, вавилонской Иштар, египетской Исиде. Проникновение ее в Грецию, словно пунктиром, обозначено двумя островами — Кипром и Киферой (островом к юго-востоку от Пелопоннеса). На материке первым центром ее почитания становится древняя Эфира, впоследствии получившая название Коринф, — там находился древнейший храм Афродиты. Тысяча его жриц одаривала там любовью мореходов

èкупцов, так же как это делалось в храмах Астарты в Финикии130.

Пигмалион

Афродита покровительствовала всем, чья любовь была сильна и постоянна. Примером исключительного благоволения Киприды к одному из любящих является история, происшедшая с царем Кипра юным Пигмалионом, искусным в ваянии. Однажды Пигмалиону удалось вырезать из драгоценной слоновой кости статую молодой женщины удивительной красоты. Чем чаще любовался Пигмалион своим творением, тем больше находил в нем достоинств. Ему стало казаться, что ни одна из смертных женщин не превосходит его статую красотой и благородством. Ревнуя к каждому, кто

Древняя Греция

118

мог бы ее увидеть, Пигмалион никого не пускал в мастерскую. В одиночестве — днем в лучах Гелиоса, ночью при свете лампад — восхищался юный царь статуей, шептал ей нежные слова, одаривал цветами и драгоценностями, как это делают влюбленные. Он одел ее в пурпур и посадил рядом с собой на трон.

Во время праздника Афродиты, отмечавшегося всеми островитянами, Пигмалион в загородном святилище богини принес ей жертвы с мольбой:

—О, если бы у меня была жена, похожая на мое творение!

Много жарких молитв услышала богиня в свой день, но снизошла к одному Пигмалиону, ибо знала, что нет на всем Кипре человека, любившего так горячо и искренне, как Пигмалион.

И трижды вспыхнул в алтаре жертвенный огонь в знак того, что Афродита услышала Пигмалиона и вняла его мольбе.

Не чуя под собой ног, помчался царь во дворец. И вот он

âмастерской, рядом со своей рукотворной возлюбленной.

—Ну что же ты еще спишь! — обратился он к ней с ласковым упреком. — Открой глаза, и ты увидишь, что уже взошла солнечная колесница Гелиоса, и он сообщит тебе добрую весть.

Лучи легли на лицо из слоновой кости, и Пигмалиону показалось, что оно немного порозовело. Схватив свою подругу за кисть руки, он почувствовал, что кость уступает давлению пальцев, увидел, что кожа на лице становится белее и на щеках проступает румянец. Грудь расширилась, наполнившись воздухом. И Пигмалион услышал спокойное и ровное дыхание спящей. Вот приподнялись веки, и глаза блеснули той ослепительной голубизной, какой блещет море, омывающее остров Афродиты.

Весть о том, что силой любви оживлена кость и родился не слон, которому она принадлежала, а прекрасная дева, за короткое время облетела весь остров. Огромные толпы стекались на площадь перед дворцом. Счастливый Пигмалион уже не боялся завистливых взглядов и пересудов. Он вывел новорожденную, и, увидев ее красоту, люди упали на колени и громогласно вознесли хвалу владычице Афродите, дарующей любовь всему, что живет, и могущей оживлять камень и кость во имя любви и для любви.

Тут же на глазах у всех Пигмалион провозгласил девушку царицей Кипра и покрыл ее благоуханные волосы царской короной. В пурпурном одеянии, с сияющим от обретенного счастья лицом она была прекрасна, как сама Афродита.

Боги Олимпа

119

Тиумф Диониса

Лежал сын Зевса под пятой титана, Пробивши шлем, копье ушло в висок. Из рваной раны вырвался фонтаном, Уйдя под землю, амброзийный сок.

Но день настал, желанный, лучезарный, И лозы над камнями поднялись. Созвездием очей своих янтарных На нас глядит бессмертный Дионис.

Было время, когда греки, утолявшие жажду ключевой водой и молоком домашних животных, ничего не знали о золотящихся на солнце гроздьях винограда. Придя в каменистую Грецию с востока, виноградная лоза завоевала и ее, как до того Египет и Финикию. Подобно другим открытиям, распространение виноградарства и виноделия греки связывали с одним из богов — Дионисом131. Желая приобщить это по- читавшееся в Малой Азии божество к миру своих богов, они объявили его сыном Зевса, а богиню земли Семелу132, с которой Дионис был связан в Малой Азии как бог растительности, превратили в смертную женщину, дочь фиванского царя Кадма133.

Рассказывали, что Зевс полюбил прекрасную Семелу, дочь царя Кадма. Прослышав о новом увлечении супруга, Гера явилась к царевне в облике старицы и внушила сопернице сомнение, действительно ли тот, кто является к ней под покровом темноты, сам Зевс. Она посоветовала Семеле попросить его предстать во всем своем божественном величии.

Когда Семела ночью изложила свою просьбу, Зевс догадался, кто дал этот губительный совет. Но не мог он отказать возлюбленной, ибо заранее поклялся водами Стикса выполнить любое ее желание.

Как только Семела увидела бога в сверкании молний, она воспламенилась и сгорела, но успел Зевс выхватить из пламени младенца Диониса, не достигшего еще того возраста, когда новорожденные могут жить самостоятельно. Охладил он его тельце листвой плюща и сам доносил, зашив в бедро. Когда младенец окреп, Зевс выпустил Диониса на свет. Гермесу было поручено отнести нового бога на воспитание сестре его матери Ино, бывшей замужем за царем Орхомена Афамантом. Узнав об этом, Гера наслала на царственную чету безумие. И снова пришлось Гермесу отправиться в Орхомен. Превратив младенца в козленка, чтобы его не узнала Гера, он отнес Диониса на далекие Нисейские луга, находившиеся где-то в Азии или в Эфиопии, и поручил его воспитание нимфам.

Древняя Греция

120

Выросший среди игр прекрасных нимф, юный бог и сам приобрел женственный облик и никогда впоследствии не проявлял интереса к физическим упражнениям и войне. От матери Дионис сохранил любовь ко всему, рожденному землей. Бродя по холмам, он отыскал виноградную лозу и, выжав сок спелых гроздей, превратил его в вино.

И решил Дионис просветить людей, научив их изготовлять этот возбуждающий желания и приносящий забвение напиток. Явился он к царю Икарию и преподнес ему мех

ñвином.

—Пусть люди узнают его вкус, — сказал он Икарию и исчез.

Погрузил Икарий мех в повозку, простился с любимой до- черью и, свистнув верной собаке, отправился в путь. Первыми ему встретились пастухи Аттики. Расположившись у ру- чья в тени тополей, они утоляли жажду прохладной водой.

—Отдохни с нами! — крикнул один из них проезжавшему Икарию. — Во всей Аттике нет слаще воды.

—Попробуйте и вы этого божественного питья, — предложил Икарий.

Развязав мех, он стал разливать вино по грубым глиняным кружкам. Напиток понравился пастухам. Они стали его шумно хвалить и наперебой рассказывать невероятные происшествия. Куда девалось спокойствие! В глазах их зажглось бешенство. Они перестали узнавать друг друга. Кто-то бросился плясать, нелепо дрыгая ногами! Двое схватились в драке, обвиняя друг друга в каком-то давнем преступлении. Один же бросился к чужеземцу с криком «Ты отравил нас!» — и нанес ему смертельный удар.

Такова была первая встреча эллинов с вином. Никогда не забывая о ее трагических последствиях, они научились разумно пользоваться даром Диониса, разбавляя вино на две трети, а то и на три четверти водой. Те же, кто не знал о гибели Икария, — скифы, галлы и другие варвары, — пили цельное вино и теряли разум.

Итак, Икарий погиб, а его собака поняла, что с ним случи- лось что-то недоброе, и побежала за помощью домой. Увидев ее, догадалась дочь несчастного, что лишь беда могла разлу- чить верного пса с хозяином, и в волнении устремилась вслед за животным. И вот они уже на месте разыгравшейся трагедии. Не выдержало дочернее сердце — повесилась юная дочь Икария над трупом отца. Собака же долго еще сидела без пищи и воды возле тела любимого хозяина, не решаясь отойти ни на миг, чтобы не стало оно добычей хищных птиц и зверей. И долго до слуха обитателей Олимпа доносился жалобный протяжный вой. А когда, наконец, наступила

Боги Олимпа

121

тишина, взглянул Зевс на землю и увидел труп верного пса на самом дне глубокого колодца.

Растроганный Зевс взял собаку Икария на небо, а заодно с ней самого Икария и его дочь — ведь погибли они по вине его сына. И стали они звездами в созвездии Девы. Самая известная из них звезда Собачка (по-латински «Каникула») восходила на небе в самое жаркое время, которое греки называли «собачьей жарой» (сравните с русским «собачьим холодом»). Именно тогда в школах прекращались занятия, и время школьного отдыха до сих пор называют каникулами.

Между тем всевидящая Гера, не пропускавшая ничего, что делалось на земле, увидела, что люди пьют какой-то странный напиток. Она сразу догадалась, что это дело рук сына ненавистной ей Семелы, и вселила в него безумие. Дионис стал скитаться по земле, словно в поисках утраченного разума. Он посетил Египет, а оттуда направился в Финикию. Обойдя эту прекрасную страну, он двинулся в Малую Азию, которую мог считать своей родиной, ибо там по- читалась Семела и там он провел детство. Родственная Семеле владычица гор, лесов и зверей Кибела вернула Дионису разум и обучила его действиям, дающим земле неиссякаемое плодородие.

Дионис, однако, не прекращал своих испытаний. Он отправился во Фракию, в ее покрытых лесами горах, изобилующих медведями, волками, рысями (рысь наряду с пантерой, козлом, ослом, быком, дельфином стала священным животным Диониса), он чувствовал себя как дома. Да и фракийцы настолько хорошо усвоили науку Диониса, что стали считать его своим богом. Впрочем, Ликург, царь фракийцев, зная о пристрастии своих подданных к напитку Диониса и его пагубных последствиях, приказал вырубить виноградники и заклю- чил под стражу спутников и спутниц Диониса. Этим он навлек на себя гнев богов. Фракийцы лишили безумца

Древняя Греция

122

власти и, привязав его на вершине горы к изуродованным лозам, растоптали конями. Освобожденные вакханки и сатиры посвятили фракийцев во все обряды и тайны культа Диониса.

Из Фракии Дионис совершил самое длительное из своих путешествий — в Индию, о которой греки до походов Александра Македонского знали понаслышке. Диониса сопровождали в этих странствиях сатиры и усмиренные им дикие звери: львы, пантеры, леопарды. Само шествие его мыслилось как триумф, и ему сопутствовало множество чудесных деяний, перед которыми меркли чудеса Востока. По мановению его руки на ровном месте вырастали виноградные лозы, как змеи, обвивавшие тела царей, вода же превращалась в вино. Гимны Дионису — дифирамбы — облетели всю землю и возвратились на его родину, возвещая о небывалом торжестве юного бога.

Утверждение Диониса в олимпийской религии было победой земного бога (ведь Семела была богиней Земли) и его земных спутников, людей земли, ищущих утешения от земных невзгод в вине и буйных плясках. Человек во хмелю мог свободно высказаться о том, о чем в трезвом состоянии опасался и думать. Одно из прозвищ Диониса — Лиэй (Освободитель) могло пониматься расширительно, как освободитель от угнетения и рабства. В культе Диониса нашло выражение мироощущение мятежных элементов греческих городов-го- сударств, требовавших возвращения утраченного в ходе развития частнособственнических отношений равенства.

Идеи дионисийства противостояли созданному богами порядку в космосе и соответствующему ему в государстве, согласно которому народ должен подчиняться аристократам, считающим себя потомками богов. Принятие Диониса на Олимп было выражением компромисса, на который вынуждены пойти аристократы, чьим главным богом был Аполлон, бог меры и соразмерности, охранитель незыблемости установленного Зевсом порядка.

Рассказывали, что, возвращаясь из Индии в Грецию, Дионис столкнулся с морскими разбойниками-тирренами. Не только греческим поэтам, но и авторам священной книги древних евреев Библии были известны эти свирепые пираты, нападавшие на людей, захватывавшие их и продававшие затем в рабство.

Стоял Дионис на скале и смотрел вдаль. Колыхавшийся на волнах корабль показался ему частью моря, ласкового и спокойного. Разбойники же, увидев прекрасного юношу, смекнули, что за него удастся получить хорошие деньги. Высадившись на берег, они схватили Диониса и привязали к мачте, как обычно поступали с пленниками. Один лишь кормчий по