Мифы и легенды народов мира. т.1. Древняя Греция

Мифы и легенды народов мира

т. 1 Древняя Греция

M>D

;;D

F

Om^h`gbd B ? KZcdh

Fbnu b e_]_g^u gZjh^h\ fbjZ

F >j_\gyy =j_pby : B G_fbjh\kdbc²F Ebl_jZ lmjZ Fbj dgb]b² F

,6%1O

Fbnu b e_]_g^u gZjh^h\ fbjZ²\_ebqZcr__ dmevlmjgh_ gZke_^b_ q_eh\_q_kl\Z bgl_j_k d dhlhjhfm g_ m]ZkZ_l gZ ijh ly`_gbb fgh]bo klhe_lbc B g_ lhevdh ihlhfm qlh hgb kZfb ih k_[_²r_^_\ju q_eh\_q_kdh]h ]_gby kh[jZggu_ b h[h[s_g gu_ fgh]bfb ihdhe_gbyfb \_ebdbo ihwlh\ ibkZl_e_c fuk ebl_e_c AgZgb_ wlbo e_]_g^ b fbnh\ ^Z_l dexq d ihgbfZgbx ihwabb =zl_ b ImrdbgZ ^jZfZlmj]bb R_dkibjZ b Rbee_jZ `b\hibkb Jm[_gkZ b LbpbZgZ ;jxeeh\Z b ;hllbq_eeb GZ klhys__ ba^Zgb_ ²wlh ihiuldZ ^Zlv \hafh`ghklv qblZl_ex \ gZb[he__ iheghf ebl_jZlmjghf baeh`_gbb hagZdhfblvky k bklhjb_c b dmevlmjhc fgh]hqbke_gguo ie_f_g b gZjh^h\ gZ k_ey\rbo \ ^j_\ghklb \k_ dhglbg_glu gZr_c ieZg_lu

< ^Zgghf lhf_ qblZl_eb kfh]ml hagZdhfblvky k fbnheh ]b_c >j_\g_c =j_pbb hdZaZ\r_c kbevg_cr__ \ebygb_ dZd gZ jZa\blb_ Zglbqghc dmevlmju lZd b gZ nhjfbjh\Zgb_ h[s_q_ eh\_q_kdhc pb\bebaZpbb \ p_ehf

;;D

,6%1O ‹HHH©JBP Ebl_jZlmjZªkhklZ\

hnhjfe_gb_ k_jbb

‹HHH©Fbj dgb]bª ‹: B G_fbjh\kdbc

КООРДИНАТЫ МИФА

Если верить мифам, ни один из воителей, как ахейских, так и троянских, не имел такого великолепного щита, каким обладал Ахилл, сын Фетиды. Его не было даже у небожителей, которые порой сходили со своего многоснежного Олимпа на землю, чтобы встретиться с полюбившимися им людьми или вступить в битву, защищая своих любимцев. Для описания этого щита Гомеру потребовалось сто двадцать пять строк, тогда как для всего остального оружия, выкованного Гефестом по просьбе Фетиды, хватило и шести.

Щит из пяти составил листов и на круге обширном Множество дивного бог по замыслам творческим сделал. Там представил он землю, представил и небо и море. Солнце в пути неистомное, полный серебряный месяц, Все прекрасные звезды, какими венчается небо; Видны в их сонме Плеяды, Гиады и мощь Ориона, Арктос, сынами земными еще Колесницей зовомый; Там он всегда обращается, вечно блюдет Ориона И единый чуждается мыться в волнах Океана...1

Почему Гефесту пришло в голову изобразить на щите всю землю, небо и звезды, не говоря уже о многочисленных эпизодах сельской и городской жизни? Ведь воину, каким был Ахилл, важно было не то, как разрисован щит, а крепок ли он и сумеет ли противостоять ударам вражеских копий, дротиков и стрел!

Недоумение рассеется, если мы вспомним, что Фетида была не смертной женщиной, а богиней, и не просто богиней, а приближенной к прародителю богов Океану, первенцу Геи и Урана, рожденному задолго до Крона, — к быстротечному глубокому Океану, окружавшему землю и море. Она знала не из вторых рук, как устроен мир, и попросила бога-кователя запечатлеть на щите карту космоса и обитаемой земли — ойкумены. По ней Ахилл мог бы отыскать не

Древняя Греция

6

только землю мирмидонян, где правил его смертный отец Пелей, но и Трою, куда он прибыл во главе отряда, чтобы вместе с другими ахейцами отстоять честь Менелая и наказать его оскорбителей.

Как щит Ахилла (подобно любому другому щиту) имел центр с небольшим возвышением, так и земля, имевшая форму щита, обладала в представлениях древних народов срединной горой, которую называли «пупом земли». В силу слабо развитых географических представлений и уверенности каждого народа в его превосходстве над другими народами греки искали «пуп земли» в своей собственной стране. Они поместили его на месте знаменитейшего храма Аполлона в Дельфах, посещавшегося не только греками, но и чужеземцами. Оставалось только объяснить с помощью мифа, что центральное положение храма — не людская выдумка, а факт, установленный самими богами. За этим дело не стало! Появился миф, будто Зевс послал с востока и запада двух орлов, которые встретились в воздухе прямо над Дельфами. В знак того, что Дельфы являются «пупом земли», там позднее, когда уже землю представляли в форме шара, был установлен мраморный шар с двумя золотыми орлами по сторонам.

Через срединную гору, или «пуп земли», у греков, как и у многих других народов, была мысленно проведена мировая ось, верх которой упирался в Полярную звезду, а нижняя часть уходила под землю, где располагалось царство мертвых — аид, а еще глубже — тартар, находящийся на таком же расстоянии от земли, как сама земля от небесной дали. В многосумрачном тартаре залегали корни земли и моря — все начала и все концы, и именно туда были низвергнуты побежденные Зевсом титаны.

Щит Ахилла помогает нам разобраться в казалось бы хаотических представлениях древних греков о том, что мы называем миром, а они именовали «космосом». Мы уже на пороге нашего путешествия в страну мифов узнаем, каким было пространство, где разворачивалось великое мифологи- ческое действо, великая трагедия, участниками которой были богини и боги, титаны, гиганты, смертные мужчины и женщины, иногда удостоенные встречаться с небожителями, вступать с ними в брак и рождать от них героев. Вскоре мы убедимся, что действо развивалось не только в пространстве, но и во времени, что мир богов, построенный по образу и подобию мира людей, знал свою историю.

Спартанки, провожая своих сыновей на войну, напутствовали их: «Со щитом или на щите». Конечно же мы отправимся со щитом, чтобы с ним вернуться в наш современный,

Координаты мифа

7

столь не похожий на древний космос мир. Щит Ахилла будет для нас не только пропуском в страну мифов, но своего рода компасом, который не даст заблудиться среди сложных и запутанных лабиринтов древних сказаний. И с самого начала он поможет нам усвоить, что миф — не сказка, а донаучное объяснение мира, соответствующее тому времени, когда возможности человека понять природу и историю были ограни- чены. С его помощью мы поймем, что миф сориентирован не только по странам света, а теснейшим образом привязан к местности, острову, городу, и без этой привязки он теряет почву, лишается своеобразия.

Итак, перед нами не мифы Эллады вообще, а мифы отдельных ее этнических групп, городов-государств (полисов), хотя и имевшие повсеместное хождение. Возвращение богов и героев на породившую их географическую, этническую, общественную почву — едва ли не единственный путь для выявления исторической основы мифа.

Зевс Олимпийский работы Фидия (реконструкция)

КОСМОС. ЗЕМЛЯ. ЧЕЛОВЕЧЕСТВО

Миф о происхождении мира (космоса) из первобытного хаоса, рассказанный Гесиодом, относится к типу космогонических мифов, согласно которым мир постепенно развился из некоего первоначального бесформенного состояния, но в него вплетены теологические и антропологические сюжеты. На формирование этого греческого мифа, как установлено современной наукой, повлияли более древние восточные религиозные системы (вавилонская, хеттская) с их учениями о поколениях богов и борьбе между ними, о закреплении за богами отдельных стихий, о различии между богами и людьми. Космогония Гесиода не была единственной в греческом мире. Одновременно складывалась и завоевывала признание в низах населения орфическая космогония, связанная с культами Деметры и Диониса. В ней было немало общего с космогонией Гесиода: «Орфей пел и рассказывал, что некогда небо, и земля, и море были соединены в одно, но потом рассорились и разделились». Но в этой космогонии Зевс побеждает не Кроноса, а Фаиеса (Свет или Любовь), а люди мыслятся состоящими из двух начал — дионисийского и титанического (благого и злого).

Для орфизма характерно нетрадиционное толкование происхождения богов. В этом отношении орфики выступают как критики гесиодовской «Теогонии». Эпименид признавал за начала Воздух и Ночь, из брака между которыми возникли Тартар и пара богов, породивших мировое яйцо. У Гесиода нет ни слова о мировом яйце, но в ходячей греческой мифологии мировое яйцо присутствует. Оно связано с мифом о Леде, к которой явился Зевс в облике лебедя, и она снесла после связи с ним два яйца, из которых вылупились Елена и Диоскуры.

Древняя Греция

10

Другой орфик — Ферекид (V в. до н. э.) — начинал свою «Теогонию» словами: «Зевс и Хронос (время) и Хтония, также ей имя Земля». Здесь появляется неизвестная Гесиоду троица богов, среди которых Хронос — переосмысление гесиодовского Кроноса (этимологически Кронос и Хронос не связаны). Появление времени как безна- чальной категории вместо Кроноса, этапа в истории космоса у Гесиода, — явление знаменательное в плане развития греческой мысли. Но значение этого открытия для антич- ной историографии не следует преувеличивать. Влияние категории времени в орфическом истолковании мы находим лишь у Гелланика, который знал об Орфее и относил его к более раннему времени, чем Гомера и Гесиода, а также обозначал Геракла как «время». Но с этой концепцией спорил Геродот, и она не оказала влияния на других грече- ских историков.

Главное в орфизме — это подчеркивание центральной роли Диониса, с гибелью которого от рук титанов связывается начало истории человечества. В мифическом образе расчленения Диониса на части с последующим его воображаемым соединением воплощается орфическое представление о судьбе человечества, повторяющего судьбу Диониса. В этом пункте орфизм смыкается с христианским вероуче- нием.

Орфики не только полемизировали с олимпийской мифологией, но выступали как исследователи мифа. Эпимениду, который, если верить Платону, ок. 500 г. находился в Афинах и произвел очищение города от Килоновой скверны, приписывали ряд сочинений, касающихся вопросов мифологии: это «Происхождение куретов и корибантов», «Теогония» (500 строк), «Аргонавтика» (6500 строк), «О Миносе

èРадаманте» (4000 строк), «О жертвоприношениях в критском государстве». Судя по высказываниям Максима Тирского и других поздних авторов, писавших об Эпимениде, Минос и Радамант интересовали его в плане мистического учения о жизни как сновидении. Очевидно, Эпименид во время воображаемого сна вступал в общение с Миносом

èРадамантом, и они истолковывали ему свои законы в духе орфических представлений. Точно так же и «Аргонавтика»

Эпименида была не традиционным изложением мифа, а рассказом об участии в походе аргонавтов Орфея и изложением орфических представлений о смерти и о странствиях души.

Космос. Земля. Человечество

11

Остановись, смертный!

Не иди путями бессмертных, если в тебе бьется смертное сердце и течет в жилах че- ловеческая кровь. Не дозволит Немесида увидеть то, что сокрыто от взгляда смертных. Не пройти тебе мимо Горгон, при одном виде которых каменеет тело и ты превращаешься в памятник собственного неразумия, не проплыть мимо Сирен, заманивавших в воды смерти сладостным пением. Остановись!

Если же у тебя в груди тлеет уголь любознания, вложенный человеколюбивым титаном Прометеем, насыть его песнями Гомера и Гесиода, которые им напели легкокрылые музы*.

В начале всего был бесформенный, неопределенный

âсвоих размерах Хаос2, затем появились широкохолмая Гея (Земля), глубоко залегающий в ее недрах сумрачный Тартар3 и извечная, существовавшая еще до них сила влечения — Эрос4. Этим же словом греки называли божка любви, сопутствовавшего богине любви Афродите, но Эрос, стоявший

âначале мироздания, исключает то, что понимается самим Гесиодом под словом «любовь»: «Девичий шепот любовный, улыбки и смех и обманы, сладкая нега любви и пьянящая радость объятий». Он исключает какое бы то ни было чувство — было бы странным представить себе, что метеорит, летящий к земле, направляется силой любви. Эрос — это то, что мы назвали бы силой тяготения, существующей в мировом пространстве как закон. И эта сила приводит в движение и Хаос и Землю. Хаос производит женское начало — Ночь и мужское начало — Мрак (Эреб). Порождения Но- чи — и мрачные, беспощадные божества смерти керы, и Танат (Смерть), и Сон (Гипнос), и целая толпа сновидений, и бесстрастные мойры, в чьих руках с появлением человече- ского рода сосредоточится людская судьба, и грозная богиня возмездия Немесида, и Обман, и Старость, и воплотившая

âсебе соперничество и раздоры Эрида, которая принесла еще не возникшему человечеству свое недоброе потомство — Изнурительный труд, Голод, Скорби, Битвы, Убийства, Лживые слова, Судебные тяжбы и Беззакония, но принесла и непреклонно справедливого Орка, карающего всякого, кто дает лживую клятву. А из соединения Ночи с Эребом рождаются легкий прозрачный Эфир и сияющий День. Свет

* Здесь и далее эпиграфы без подписи или указания переводчика написаны автором.

Древняя Греция

12

из Тьмы! Этот образ известен и восточной мудрости: «И увидел Бог свет, что он хорош, и отделил свет от тьмы, и назвал Бог свет днем, а тьму назвал ночью». Но в греческой картине сотворения мира в отличие от библейской нет Бога, который творит, испытывая от этого радость. Эрос, занимающий место творца, соединяет и разъединяет, но сам не ощущает ни красоты, ни безобразия. В мире еще нет чувств, но уже существует Закон.

Пробуждается и широкохолмая Гея. Сначала ею рожден был Уран (Небо), чтобы дать богам прочное и вечное жилище, затем поднялись из недр ее Горы, чтобы могли найти там бессмертные временный приют, заполнили лесистые их склоны рожденные ею нимфы, разлилось по равнинам возлюбленное ею детище Море (Понт).

Уран — олицетворение мужского начала («небо» в греческом языке мужского рода). Породила его Гея равным себе по величине, и Уран, по словам Гесиода, «точно покрыл землю» — мифологический образ, вызванный иллюзией, будто чаша неба точно накрывает лежащее под ней плоское блюдо земли.

Покрытие Небом Земли, понимавшееся как соединение Мужчины и Женщины, привело к появлению богов первого поколения — их было двенадцать: шесть братьев и шесть сестер, могучих и прекрасных. Не единственными они были детьми от союза Геи и Урана. Производит Гея на свет также трех огромных уродливых Круглоглазых (киклопов) с большим оком посреди лба, а вслед за ними еще трех надменных великанов — Сторуких. Но лишь титаны, взяв в жены своих сестер, заполнили просторы Матери-Земли и Отца-Неба своим потомством: они дали начало великому племени богов самого древнего поколения.

У старшего из них, могучего Океана5, которого поэты называли «началом всего», было три тысячи дочерей, прекрасноволосых океанид, и столько же пронизавших всю сушу звонких речных потоков. Смертным никогда не запомнить их имен, как не вычерпать их вод, питаемых Океаном. Об истоках потоков-братьев Нила, Эридана и Истра знают лишь живущие на краю света суровые киммерийцы, блаженные эфи-