Мифы и легенды народов мира. т.1. Древняя Греция

Герои и героика

173

лась в наш мир не по своей воле? Кому-то там под землей необходимо, чтобы у смертных возникали загадки и на них давались ответы. Чего же тебя пугает, полудевица-полульвица? Почему ты дрожишь всем телом? Я не собираюсь на тебя напасть! Смотри, я безоружен. Меч пришлось оставить по дороге. Тебя волнует что-то другое...»

—Отвечай! — послышался не то девичий голосок, не то львиный рык. — Что утром ходит на четырех ногах, днем на двух, а вечером на трех? Отвечай.

Если бы не свалившиеся на него беды, Эдип, может быть, никогда не разгадал бы этой загадки. Но в памяти его вспыхнули слова отца: «Я помог тебе сделать первый шаг». Он живо представил себе ползающего на четвереньках младенца и отца, протягивающего ему руку: «Пойдем, Эдип!» Он вспомнил старца с посохом. Голова еще немного болела от удара. И Мнемосина, соединив эти два воспоминания, безошибочно выдала разгадку:

—Человек! Человек! Человек!

При этих словах личико Сфинги мучительно перекосилось, чем-то напомнив лицо пифии, произносившей: «Мне страшно!» Повернувшись, чудовище кинулось вниз со своего утеса и разбилось о камни.

«Человек, — думал Эдип, шагая к дороге. — В раннем детстве он ползает, затем ходит на двух ногах, презирая своих братьев четвероногих, в старости же опирается на посох. Че- ловеку судьба дает загадки, и, хочет он этого или нет, на них надо отвечать. Не разгадаешь — пеняй на себя. Разгадаешь — погибнет Сфинга. Конечно, она чувствовала, что я найду разгадку. Ей, бедняге, хотелось жить...»

Завидев Эдипа, неторопливо шагающего к дороге, толпа с ликованием кинулась ему навстречу. С криками «Царь! Царь!» его подхватили и понесли на руках.

—Что вы со мною делаете? — вопрошал Эдип, пытаясь вырваться. — Какой я вам царь? Я — Эдип.

—Эдип царь! Царь Эдип! — радостно подхватила толпа. Его опустили на

землю, только когда внесли во дворец. Юноше объясни-

Древняя Греция

174

ли, что согласно решению народа царем Фив становится тот, кто освободит город от Сфинкса. Он же станет супругом ца- рицы-вдовы Иокасты.

Из царских покоев вышла женщина, вся в черном, с суровым, неподвижным от горя лицом.

Прозрение

Богато и счастливо жили фиванцы под властью Эдипа. Да и в царском доме господствовали мир и согласие. У супружеской пары родилось двое сыновей — Полиник и Этеокл и две дочери — Антигона и Исмена.

Тем страшнее и непонятнее показались обрушившиеся на город беды. Внезапно начавшаяся моровая язва косила людей. Фивы наполнялись стонами и дымом погребальных костров. В окрестностях города погибал скот и высыхали посевы.

Обеспокоенные граждане стеклись в Кадмею, призывая Эдипа спасти однажды уже облагодетельствованный им город. Эдип сообщает, что меры уже приняты и в Дельфы послан брат Иокасты Креонт, чтобы выяснить причину гнева богов.

Не успевает царь закончить свою речь, как появляется Креонт с венком на голове — знаком успешно выполненного поручения. Оракул дан, и он совершенно ясен Креонту, но не Эдипу:

Заразу града, вскормленную соком Земли фиванской, истребить, не дав Ей разрастись неисцелимой язвой, Изгнанием иль кровью кровь смывая, Ту кровь, что град обуревает ваш160.

— Какую кровь? — спрашивает Эдип.

Креонт объясняет, что речь идет об убийстве Лайя, первого супруга Иокасты.

Эдип слышал о Лайе, но ему было не известно, где и как тот погиб. Он возмущается, почему все эти годы никто не искал убийцу. Он обещает его отыскать, заверяя, что убийца Лайя — и его смертельный враг.

Однако расследование преступления заводит Эдипа в тупик, и он собирает старейшин, многие из которых помнили Лайя, чтобы они помогли поискам, обещая им награду за любую весточку, которая может навести на след. В бессильной ярости он обрушивает на голову неуловимого убийцы и весь его род проклятия.

Герои и героика

175

Старцы не могут дать совета, как искать убийцу, но они уверены, что его имя известно слепцу Тиресию, которого Аполлон наградил вещей силой мысли.

Тиресий не торопится в Фивы, когда же его приводят, он ведет себя странно. Щадя Эдипа, он умоляет, чтобы его отпустили. Но Эдип, полный благородного негодования, призывает к гражданским чувствам прорицателя: раскрыв имя убийцы, он спасет Фивы. В конце концов он оскорбляет Тиресия, обвиняя его в пособничестве убийце.

Тиресий, порывающийся уйти, бросает в лицо оскорбителю:

— Страны родной бесчестный осквернитель — ты!

Имя преступника названо. Но, уверенный в своей невиновности, Эдип не верит Тиресию. «Откуда ему, слепцу, утратившему наполовину слух и, наверное, разум, известно, кто убил Лайя, если об этом не ведает ни один из зрячих?» — думает он. И внезапно его озаряет догадка: Креонт, принесший оракул, и Тиресий, назвавший имя убийцы, в заговоре. «Ведь Креонт, как брат Иокасты, в случае моей смерти или изгнания получит корону!»

Эдип обрушивается на мнимых заговорщиков, напоминая народу, что именно он, Эдип, а не Креонт и Тиресий, разгадал загадку Сфинкса. Где же тогда были эти вещуны?

Тиресий отвечает со спокойным достоинством:

— Ты — царь, не спорю. Но в свободном слове И я властитель наравне с тобою.

Слугою Феба, не твоим живу я, Опека мне Креонта не нужна. Ты слепотою попрекнул меня!

Îда, ты зряч — и зол своих не видишь!

Âдействие вступает Иокаста. Любящая брата и супруга, она хочет их примирить.

— Моему первому супругу было дано пророчество о гибели от руки собственного сына. Этот страх заставил Лайя отнести нашего младенца, проколов ему ножки, в горы.

— И кто это сделал? Кто отнес младенца в горы? Сам Лай? — засыпает Эдип вопросами супругу.

— О нет! Корзинка была вручена пастуху. Кто знает, жив ли он теперь, — ответила Иокаста. — Но Лай был убит неведомыми разбойниками на пути в Дельфы. Вот и верь вещим гаданиям!

Догадка заставила Эдипа вздрогнуть, но Иокаста этого не замечает.

Развязка отодвигается. Тем более что из Коринфа, который Эдип продолжал считать своей родиной, прибыл гонец

Древняя Греция

176

ñвестью, что царь Полиб умер и коринфяне призвали на царство Эдипа.

Èвновь ликует Эдип: «Права Иокаста! Нечего верить гаданиям! Мой отец умер своей смертью!»

Но остается вторая часть предсказания — брак с родной матерью. И Эдип говорит гонцу напрямик, что его заставил бежать из Коринфа страх убить отца и жениться на матери.

— Да не мать она тебе! — успокаивает гонец Эдипа. — Не сын ты ей. Тебя нашли в долине Киферона.

— Откуда тебе это известно? — вскрикнул Эдип. — Кто тебе это все рассказал?

— Я сам тебя спас! — обиженно ответил гонец. — Тогда я пас стада. И мог бы отказаться от корзинки с младенцем, которую мне предложил пастух.

— Какой пастух? Откуда он был?

— Из Фив! Он, кажется, был рабом царя Лайя.

Уже нет никакой надежды. Все нити сходятся. Иокасте все ясно. Она умоляет Эдипа прекратить розыски последнего свидетеля. Но Эдип по-прежнему слеп. Ему кажется, что супруга боится, как бы он не оказался сыном какой-нибудь рабыни, подкидышем. Он резко обрывает Иокасту, и та убегает

ñвоплем: «О горе! Горе! О, злосчастный! Тебе последний мой привет!»

Эдип остается. Его не пугают страшные слова супруги. Ему кажется, будто ею руководит стыд, что он, Эдип, может оказаться не царским сыном, а безродным. Он нетерпеливо ожидает пастуха. Рядом с ним стоит посол из Коринфа.

Но вот ведут старого пастуха, и Эдип обращается к коринфянину:

— Вот этот человек передал тебе корзинку с младенцем?

— Он самый.

Старец, приблизившись к Эдипу, кланяется в ноги, кажется, потому, что боится взглянуть ему в глаза. Это не остается незамеченным.

— Смотри мне прямо в очи, старик! — приказывает Эдип. — Отвечай, ты был рабом Лайя?

— Да, я родился в царском доме и был приставлен к стадам.

— È ãäå òû èõ ïàñ?

— На Кифероне или по соседству.

— А с этим человеком ты знаком?

— Нет. Такого не припомню.

— Ах, врун! — восклицает коринфянин. — Ты забыл, как часто мы встречались. Тебе были поручены два стада, мне — одно. Теперь вспомнил?

— Как будто вспоминаю.

Герои и героика

177

—Теперь припомни, давал ли ты младенца мне на воспитание?

—Зачем об этом вспоминать?

—А потому, что тот младенец пред тобой. Это ваш властитель Эдип!

Старец в ужасе трясется. И Эдип с огромным трудом добивается его признания, что младенца дала пастуху Иокаста. Эдипу уже все ясно, но все-таки он спрашивает:

—Зачем она тебе его вручила?

—Для истребления, чтоб не стал он, выросши, отцеубийцей. Но я сберег ребенка. Коль ты младенец тот, несчастней нет твоей судьбы.

Эдип вскидывает руки к солнцу:

—О свет! В последний раз тебя я вижу!

Так наступает прозрение Эдипа. Разгадав свою страшную тайну, он ослепляет себя у трупа Иокасты, покончившей с собой161.

Эдип в изгнании

Но не завершились на этом страдания Эдипа. Он остается жить, чтобы испить чашу мук до конца. Много лет он пребывает в своем доме слепцом, радуясь, что дети, рожденные от преступного брака, не отреклись от него.

Но внезапно народ принимает постановление об изгнании Эдипа, осквернившего город. Эдипу не страшно изгнание. Ужасно то, что сыновья, которые должны были последовать за ним, остаются в Фивах. Им царский трон милей отца! Эдип в ярости. Он проклинает сыновей. Да не насладятся они властью, да погибнут они из-за нее!

Эдип покидает Фивы. Вместе с ним его преданная дочь Антигона и невидимая утешительница Надежда. Еще давно было предсказано Эдипу, что он найдет покой в краю благостных богинь, и он, слепец, ищет это место.

Как-то на закате солнца они оказываются близ рощи. Вдали виден город. Антигона, ставшая глазами Эдипа, описывает ему красоту местности.

Странники не догадываются, что это чудесное место посвящено богиням ужаса и мрака эриниям. Это разъясняет им появившийся воин. Но Эдип не собирается покидать запретную для людей рощу, ибо эринии, как он уверен, — те благостные богини, которые должны дать ему успокоение.

Пока решается вопрос, как быть, появляется другая дочь Эдипа — Исмена с вестью, что в Фивах разгорелась предска-

Древняя Греция

178

занная проклятьем Эдипа вражда между его сыновьями. Старший сын Полиник, пожелавший править единолично, был изгнан младшим, Этеоклом, и находит убежище в Аргосе, где женится на царской дочери и возглавляет враждебное его родине войско.

Казалось бы, Эдип сам далек от этой распри. Но оракул возвещает, что залогом победы будет тело царя Эдипа, живое или мертвое, и сыновья, изгнавшие отца, вступают из-за него в распрю. Эдип не достается никому из них. Он умирает на руках у любимой дочери, находит успокоение в земле Афин и приносит счастье городу, даровавшему ему, изгнаннику, убежище.

Антигона

Много в природе дивных сил, Но сильнее человека нет...

Софокл (пер. Ф. Зелинского)

Аргосское войско, возглавляемое семью вождями, подходит к Фивам. Все, кто не в силах держать оружие, поднимаются на стены, чтобы увидеть, чем закончится сражение между защитниками Фив, возглавляемыми младшим сыном Эдипа Этеоклом, и аргивянами, которых привел его брат Полиник.

Перед схваткой обратились фиванцы к предсказателю Тиресию, чтобы узнать о ее исходе. Он ответил, что победа достанется фиванцам, если Креонт принесет в жертву богам своего сына Менетия. Узнав об этом, Менетий заколол себя перед городскими воротами на глазах у сограждан и врагов. После этого аргивяне, до того имевшие успех, были отогнаны от стен. И теперь судьба города зависит от поединка между Этеоклом и Полиником. Оба они гибнут, и аргивяне удаляются ни с чем.

Навстречу возвратившемуся в город войску и народу выходит Креонт. С гибелью мужской поросли рода Эдипа власть в Фивах принадлежит ему. Он обладает и моральным правом на золотую корону, сверкающую на седой голове. Ведь Фивы спасены жизнью его собственного сына. Казалось бы, пора предать забвению кровавую распрю и похоронить ее вместе с Этеоклом и Полиником в одной могиле. Но Креонт не обладает государственной мудростью и челове- ческой широтой. «Этеокл — защитник родины, — рассуждает царь, — а Полиник ее предатель и враг. Фиванцы должны извлечь из поведения братьев урок!» И он приказывает похо-

Древняя Греция

182

Так вошел в афинский героический мир Тесей, принадлежавший к кругу пелопоннесских божеств и мифологических образов. Первоначальная чуждость Тесея Афинам ясна из того, что родиной героя был назван город Арголиды Трезены, а родителями считались бог Посейдон и царевна Трезен Эфра. Афинскому царю Эгею пришлось взять на себя роль «третьего лишнего», смертного отца героя, сошедшегося с Эфрой

âту же ночь, что и Посейдон. Рассказы о подвигах, совершенных Тесеем на пути в Афины, переосмыслены афинянами таким образом, что благородные противники и родственники трезенского героя превращены в гнусных разбойников.

Решающим для выбора Тесея в афинские герои, очевидно, явилось упоминание в «Одиссее» Ариадны, которую он побудил бежать вместе с ним в Афины. Возможно, это «патриотическая» вставка в текст «Одиссеи», внесенная во время записи гомеровских поэм в Афинах при тиране Писистрате (середина VI в. до н. э.). Первоначально Тесей не имел никакого отношения ни к Афинам, ни к Ариадне — последняя была критским материнским божеством, связанным с богом растительности Дионисом. Тесей по отношению к Ариадне оказался таким же «третьим лишним», как его «отец» Эгей

âбраке Посейдона с женским божеством Трезен Эфрой. На формирование образа Тесея и набора его подвигов решающее влияние оказали подвиги дорийского героя Геракла, которому он в период политического соперничества Афин и Спарты не должен был ни в чем уступать. Тесей если не повторяет, то, во всяком случае, подхватывает некоторые из подвигов, якобы не завершенных Гераклом. Время оконча- тельного переосмысления афинянами Тесея в качестве атти- ческого героя — 478—477 гг. до н. э., когда афинский полководец Кимон, завоевав остров Скирос, раскопал там какуюто могилу и объявил найденные в ней кости «останками Тесея», после чего Тесей получил в городе, не имевшем к нему никакого отношения, героон и почитание.

Кекроп, Эрихтоний, Кранай

В рассказах о начале Афин первым всплывает имя Кекропа, соотносившееся то с родоначальником всех обитателей полуострова, который стал впоследствии называться Аттикой, то с первым царем Афин, выведшим обитателей этого города из состояния дикости. Первопредок Кекроп мыслился в облике получеловека-полузмея, истинного сына Земли, получившего от нее власть вместе с жизнью. Кекроп — это дух-покро- витель священного холма, на котором впоследствии появился