Малютин а. Почему поиски справедливости обречены на провал // Smart Money, 20 августа 2007 г.

Диалектический комментарий в свою очередь представляет две точки зрения, которые идеальным образом отражают два возможных взгляда на проблему. На протяжении всего комментария идет борьба между этими взглядами, чаша весов склоняется то в одну, то в другую сторону. Завершается диалектический комментарий победой одной из точек зрения при ее уточнении с учетом аргументов «против». Коротко структуру диалектического комментария можно описать формулой «Да. Нет. Да, но». Возможная структура диалектического комментария:

• Тематический заход.

• Тезис и аргументы в его поддержку.

• Антитезис и аргументы в его поддержку.

• Уточнение тезиса через опровержение аргументов в поддержку антитезиса.

• Вывод: правы одни при условии, что…

В ГИБДД катастрофически упала собираемость взяток. По данным российского исследовательского фонда ИНДЕМ, объем взяток инспекторам дорожного движения за четыре года сократился вдвое — с $368 до $183 млн. Не исключено, что именно в связи с этим Министерство внутренних дел предлагает вновь изменить систему наложения штрафов и реанимировать давнюю идею штрафной дебетовой карточки: каждый водитель будет обязан держать определенную сумму на специальном счете, с которого штрафы будут списываться моментально, прямо на дороге (фактически, заводя обязательную карточку, водители будут заранее оплачивать еще не совершенные нарушения, но речь сейчас не об этом). (Тематический заход.)

Спрашивается: Если дебетовая штрафная карточка действительно будет введена, начнем ли мы вновь давать взятки на дороге? (Тезис, поданный в вопросительной форме.)

Мои друзья — очень хорошие люди. И то, что в последнее время многие из них перестали расплачиваться наличными с представителями ГИБДД, а начали вместо этого как приличные люди выяснять свои отношения с правилами дорожного движения в суде, только утверждает их во мнении, что они очень хорошие люди. (Антитезис.) Один мой приятель, например, объяснил свое нежелание давать взятки тем, что террористы, захватившие школу в Беслане, ведь смогли попасть туда благодаря коррупции на дорогах. Этот приятель сумел и жену свою склонить к законопослушанию: однажды, попавшись на пересечении двойной сплошной, она отказалась «решать вопрос» не отходя от места преступления, а решила его, наоборот, спустя несколько дней в суде. Судья обязала мою знакомую оплатить положенный штраф, что знакомая и сделала. Говорит, что это было совсем не страшно. (Аргумент-1 в поддержку антитезиса.) Исследователи фонда ИНДЕМ считают, что не только мои друзья, но и вообще граждане России — скорее хорошие люди. Именно их нежеланием участвовать в грязных милицейско-чиновничьих делах и объясняется, по мнению исследователей, то, что на их языке называется падением спроса на коррупцию. Согласно докладу ИНДЕМа, жители нашей страны вообще пытаются не давать взяток, если в этом нет жизненной необходимости. То есть в военкомате дают, потому что не дать — значит рисковать жизнью ребенка, а в ГИБДД не дают, если могут не дать. (Аргумент-2 в поддержку антитезиса.)

Есть, однако, вероятность, что все гораздо проще. Вообще крайне подозрительным представляется мнение, что, стоя на обочине дороги, а тем более сидя на заднем сиденье милицейской «Лады», человек принимает решения в первую очередь на основе своих убеждений — в особенности если его убеждения так изменились за последние несколько лет (раньше ведь он взятки давал). (Аргумент-1 в поддержку тезиса.) Нобелевский лауреат Даниэль Канеман прославился своими работами о том, что люди принимают решения не на основании рациональных аргументов, а руководствуясь относительно предсказуемыми эмоциональными предпочтениями. В частности, они предпочитают не платить, если есть такая возможность.

Учение Канемана называется «Теория перспектив», и основной его посыл предельно прост. Когда человек принимает экономические (впрочем, не только экономические) решения, его интересуют не условия сделки, а исключительно то, как изменится его благосостояние, причем прямо сейчас. Человек очень не любит, когда его благосостояние меняется в отрицательную сторону. В ставшем уже классическим исследовании Канеман приводит два примера. Если человеку предложить поучаствовать в лотерее, где он с равной вероятностью выиграет $150 или проиграет 100, он вероятнее всего откажется, несмотря на очевидную выгодность предложения. Если же заставить выбирать между гарантированной потерей $100 и лотереей с равными шансами выиграть 50 и проиграть 200, он выберет лотерею: тут даже большой риск перевешивает крайне неприятную перспективу немедленно расстаться со $100.

До того как дорожными штрафами занялись суды, перед водителем-нарушителем стоял выбор из разряда «оба хуже». Сотрудник ГИБДД мог забрать у него права или снять номера с машины и взамен выдать квитанцию для оплаты штрафа в Сбербанке. Или можно было расплатиться на месте, сохраняя при себе номера и права. В обоих случаях расставание с деньгами было неминуемым: об этом свидетельствовала квитанция для Сбербанка. Отказаться дать взятку можно было только из очень глубоких политических убеждений либо в надежде, что сотрудник ГИБДД плюнет и не станет заморачиваться с квитанцией.

Потом ситуация изменилась. Выбор перед водителем теперь следующий: либо дать взятку, либо получить повестку в суд, которому и предстоит решить, требуется ли заплатить штраф. То есть: плати сейчас или плати позже. Как учит нас Канеман, человек готов на многое, лишь бы не терять деньги здесь и сейчас. Впрочем, подсказка нобелевского лауреата и не требуется: опыт всего западного мира с использованием кредитных карточек и прочих кредитных механизмов показывает, что люди предпочитают платить позже. Конечно, суд — это то еще удовольствие, трата времени и сил, но ведь это еще и шанс, пусть и призрачный, избежать расплаты. (Аргумент-2 в поддержку тезиса.)

В 1989 году группа израильских ученых провела опрос среди студентов-экономистов Университета Хайфы. Студентам было предложено принять серию решений о платежах и обосновать их. Вместо того чтобы, как положено экономистам, применить ко всем возможным платежам некий постоянный инфляционный индекс, студенты принимали все решения на основе своих представлений о риске. Говоря человеческим языком, студенты-экономисты верят, что главное в отложенном платеже то, что он может и не состояться. (Аргумент-3 в поддержку тезиса.)

Так что же случится, если милиционеры действительно добьются введения штрафных дебетовых карточек? Водитель вновь встанет перед выбором: платить прямо сейчас по карточке или же платить прямо сейчас наличными милиционеру. Учитывая, что гаишник может предложить скидку, а также что взятка освободит водителя от необходимости пополнять свой «штрафной» счет, предсказать наше поведение не сложно. Будем опять давать взятки. (Вывод – уточнение тезиса.) Не стоит удивляться или убиваться по этому поводу. Это не сделает вас плохим человеком, а всего лишь в очередной раз докажет, что вы — человек. (Обоснование вывода.)

(Гессен М. Срочные платежи. Почему сейчас в России перестали давать взятки, а скоро снова начнут // Большой город. 2007. № 13.)

Глоссированный комментарий, или глосса, – это не анализ события, а нападение на реальность, которая воспринимается как плохая, несправедливая или фальшивая. Автор глоссы выхватывает побочный аспект новости и далее высмеивает его через ассоциации, сцены и истории. Противоречие доводится до абсурда. Неважные детали увеличиваются до максимума, важные, наоборот, сжимаются до минимума. Автор разрушает табу, нападает на предрассудки, выступая в роли наивного и одновременно поучающего. Возможная структура глоссы:

• Начало прямое (с новости) и непрямое (с ассоциации).

• Максимально возможное расширение дистанции между противоречием и нормой.

• Установление новых взаимосвязей, продвижение от единичного к общему.

• Парадоксально звучащая призывная концовка.

Вот пример глоссы:

Я, разумеется, не верю в виновность никого из людей, осужденных по делу ЮКОСа, но давайте представим себе, что Светлана Бахмина действительно виновна во всем том, в чем признал ее виновной суд. Хорошо, пусть виновна. А дети-то ее в чем виновны?

Вспомните себя ребенком. Вы не боялись смерти, потому что не знали толком, что смерть существует. Вы не боялись болезней, потому что думали, будто здоровье – это естественное состояние человека, а про болезни вы не знали, что они бывают страшными, и воспринимали их скорее как развлечение. Вы не боялись потерять работу, потому что у вас не было работы, а была только игра. Вы не боялись бедности, потому что понятия не имели, откуда берется хлеб на столе и одежда в шкафу. Вы, может быть, с трудом выучили только, что не все игрушки можно купить сразу, если у вас было счастливое детство. (Начало с ассоциации.)

Полагаю, у детей Светланы Бахминой было счастливое детство. Полагаю, оно закончилось. (Противоречие.)

Вспомните себя ребенком. Вы боялись только потеряться, вы боялись, что мамы не будет рядом. И вот теперь судья, возможно, и в полном соответствии с законом, осудил детей Светланы Бахминой на самое страшное наказание, которое только и могут представить себе дети. (Углубление противоречия.)

Мне возразят, наверное, что счастливое детство у детей Светланы Бахминой было в ущерб другим детям. Что все эти их игрушки и комбинезончики приобретены были на средства, добытые неправедным путем и, стало быть, отобранные у сотен, предположим, детей по всей стране, которым не досталось игрушек и комбинезончиков. Возможно. Возможно, Светлана Бахмина и виновата в каких-то там махинациях. Но дети ее точно не совершали махинаций. За что же они наказаны на семь лет самым страшным из наказаний, которые только может представить себе ребенок? (Установление новых взаимосвязей.)

Если предположить, что Светлана Бахмина виновна, то – согласитесь – ситуация безвыходная. Нельзя наказать Светлану Бахмину так, чтобы не наказать ее детей. И в тысяче других случаев нельзя наказать преступника так, чтобы не наказать невинных детей преступника. Это неистребимый порок пенитенциарной системы – наказание порочно само по себе. (Переход от единичного к общему.)

У меня в мозгу (знаете, как в кипящей на огне каше набухают воздушные пузыри) набухает мысль. Я не сам это придумал, но все чаще ломаю голову над тем, что неизбежным следствием преступления должно быть не наказание, а искупление. «Око – за око и зуб – за зуб» не значит, что преступнику, выколовшему жертве глаз, тоже следует выколоть глаз. Ну, вот и будет двое кривых – кому от этого легче? «Око за око» значит, что преступник, выколовший жертве глаз, должен возместить жертве зрение: оплатить операцию плюс моральный ущерб, стать поводырем, если жертва согласна взять преступника в поводыри, или оплатить на всю оставшуюся жизнь поводыря. (Призыв в общем виде.)

У меня в голове набухает и лопается, как пузырь в кипящей каше, формулировка приговора Светлане Бахминой. Такого приговора, который показался бы мне справедливым:

«Гражданка Бахмина, вы признаны виновной по статьям такой-то, такой-то и такой-то. Уголовный кодекс предполагает за совершенные вами преступления наказание в виде лишения свободы сроком на семь лет. Но наказание невозможно. Суд не может лишить вас свободы на семь лет так, чтобы на семь лет не сделать ваших невинных детей сиротами. Поэтому вместо наказания вам предлагается искупление. По заключению экспертов А и Б совершавшиеся вами противоправные действия приносили несчастья тысяче человек на протяжении семи лет. И вот суд постановил, что теперь вы семь лет обязаны делать счастливыми две тысячи человек согласно плану экспертов А и Б».

Или двадцать лет. Или всю жизнь. Полагаю, Светлана Бахмина согласилась бы. Полагаю, тысячи здравомыслящих людей согласились бы получить по делу ЮКОСа нечто во искупление, нечто более полезное, чем сомнительное злорадное удовольствие знать, что Бахмина, Лебедев и Ходорковский парятся на нарах. Это невозможно, конечно. Но я бы аплодировал суду. (Призыв с переходом от общего к частному.)