Добыть портрет Гуго Винклера Глава 23. Инвазионизм и библейская археология

1. Миграционизм как инвазионизм. Миграция вообще предстает в исходном пункте как эмиграция, в конечном – как иммиграция, а если в новую страну передвинулся целый народ или армия, то такая иммиграция описывается как вторжение, нашествие или инвазия (это синонимы). Когда исследователь рассматривает исследуемую страну не как исходный пункт миграций, а как конечный пункт, то есть когда смену культур в ней он объясняет именно инвазиями, то миграционизм тут оказывается инвазионизмом или полицентрическим миграционизмом.

Бывают обстоятельства, когда объяснение смены культур инвазиями просто напрашивается, а миграционизм (в форме инвазионизма) трудно отличить от эмпирической констатации фактов. Это когда речь идет об островной стране, какой является Британия. На Британских островах звучало много языков, появлялось много народов разных языковых семей (пикты, бритты, скотты, англы, саксы, норманы и др.). Их близкие родственники проживали на материке, и, если только не углубляться в палеолит, когда острова были частью континента, то совершенно ясно, что вообразить появление этих народов на островах можно, только допустив их переселение с материка через пролив. В ряде случаев о таких переселениях говорят письменные источники, а для тех периодов, когда письменных источников нет, нужно предположить такие же переселения и искать археологические их следы.

Джеймс Фергессон, первым обобщивший все аналогии британским мегалитам на континенте, говорил в 1872 г. о распространении расы строителей дольменов и рисовал на карте стрелки, ведущие в Британию изо всех стран, где мегалиты обнаружены, - из Испании и Португалии, из Франции, из Скандинавии (рис. 1).

Считая пришлое происхождение собственного этноса в отечестве само собой разумеющимся, британские археологи были особенно склонны объяснять и смену культур в других изучаемых странах таким же образом. Так они подходили и к Ближнему Востоку, который их очень интересовал, поскольку у Британии там было немало колоний и зависимых стран. В числе их первое место с точки зрения традиционной древней истории и археологии занимали Библейские страны, а Библия предоставляла дополнительный стимул к миграционным объяснениям. Ведь по Библии все народы происходят от Адама и должны были расселиться, по меньшей мере, дважды – второй раз из Ноева ковчега. А в Палестину, прежде называвшуюся Ханааном, "землей обетованной", их из Египта привел пророк Моисей, и дальше в эту страну постоянно вторгались чужеземцы: филистимляне, египтяне, ассирийцы, вавилоняне, греки, римляне, крестоносцы, арабы… Классический образец для инвазионной концепции!

В число Библейских стран в известной мере входил и Египет, и в 1880 г. туда по идее своего очень религиозного отца отправился с археологическим заданием молодой англичанин Флиндерс Питри.

2. Путь Флиндерса Питри к археологии. К концу жизни Флиндерс Питри написал автобиографическую книгу "Seventy years in archaeology" ("Семьдесят лет в археологии"), ибо считал себя археологом с 8 лет: его уже тогда ужаснуло описание, как римская вилла была раскопана на о. Уайт: "Я был в ужасе, слыша о том, как грубо выкапывали содержимое, и возражал, что землю надо бы удалять дюйм за дюймом, чтобы видеть всё, что в ней было, и как оно залегает" (Petrie 1931: 8). Так что он уже ребенком был "in archaeology by nature" (прирожденным археологом).

Можно подвергнуть сомнению истинность этого рассказа. Питри не был таким лгуном, как Шлиман, но семейные байки могли заместить реальность воспоминаний. Сквозь семьдесят лет всё видится в свете, сильно преувеличивающем детали, ставшие важными в позднейшей жизни. В лучшем случае это могли быть идеи, внушенные родителями под впечатлением начавшихся раскопок Фиорелли в Помпеях.

Уильям Мэтьюз Флиндерс Питри (William Mathews Flinders Petrie, 1853 – 1942; см. Glanville 1942; Drower 1985; 1999) родился в семье инженера и изобретателя Уильяма Питри, который усовершенствовал теодолит и электролампочку. Жена инженера, Анна Флиндерс, была дочерью капитана Мэтью Флиндерса, путешественника, обследовавшего берега Австралии в начале XIX на корабле "Инвестигейтор" ("Исследователь") и давшего Австралии ее имя. Очень талантливая женщина, Анна Флиндерс овладела сама латынью, греческим и древнееврейским, опубликовала (под псевдонимом) ряд книг на мифологические и библейские сюжеты.

В детстве их сын Уильям, объединивший обе фамилии и ставший Флиндерсом Питри (а имя его знаменитого деда прибавлено в родительном падеже¹), был чахлым ребенком, болел астмой и бронхитом, отчего его не отдали в школу. Обучали его мать (языкам, истории и музыке) и отец (математике и другим точным наукам). Сын обучался быстро, и оказалось, что у него природный дар к цифрам и исключительная визуальная память. Известный естествоиспытатель Френсис Гэлтон, кузен Дарвина, описал его в своей книге "Исследования человеческих способностей" как математический феномен: он может быстро складывать в уме огромные суммы, удерживая перед умственным взором как бы скользящую шкалу, части которой обычные люди должны видеть перед собой на бумаге. Он мог бы выступать в цирке, но предпочел реальную науку. Позднее те, кто работал с ним в поле, отмечали его исключительные способности вспоминать, где он увидел какую-то форму или некое сочетание, конфигурацию – даже если это было за двадцать лет до того!

Тут не лишне вспомнить, что подобными же способностями отличался и Вирхов, также видная фигура культурно-исторической археологии.

С ранних лет Уильям начал коллекционировать античные монеты и к 15 годам стал столь известен среди нумизматов, что Британский музей стал поручать ему производить закупки монет для музея у антикваров и сельских продавцов. Временами он удалялся на недельку из дома в графстве Кент, где жили родители, останавливался в постоялых дворах, питаясь одними бобами и яблоками, и производил тригонометрическую съемку земляных городищ и древних зданий. Итогом этих вылазок были планы, выставленные потом в Британском музее, где он проводил такие же измерения артефактов египетской коллекции, и книга 1877 г. "Индуктивная метрология". В этой книге 24-летний Флиндерс Питри из точных эмпирических измерений дверей, окон и статуй постарался определить индуктивным путем единицы измерения, применявшиеся древними обществами – те, умножение которых в 2, 3 и больше раз и дало наличные размеры. Вместе с отцом они провели измерения Стоунхенджа с помощью изобретенной сыном измерительной цепи – по сей день этот план памятника самый точный.

В конце 70-х годов отец, человек глубоко религиозный, увлекся идеями своего друга шотландского астронома Чарлза Пьяззи Смита о Большой пирамиде в Гизе. Тот считал, что эта пирамида в отличие от других построена по прямому Божьему вдохновению и если открыть ее измерительную единицу ("пирамидный дюйм"), то это будет ключ ко всему прошлому и будущему человечества. Для проверки этой гипотезы Уильям подходил как нельзя лучше. Решили с ним отправиться в Египет вдвоем, но отец, замешкавшись, так и не выехал, а сын со специально изготовленными инструментами в 1880 г. отправился один.

С арабским помощником он поселился в пустой скальной гробнице рядом с пирамидой и занялся измерениями (рис.2). Они показали, что никакого особого "пирамидного дюйма" нет. Измерениями он занимался в одних розовых трусиках, что удерживало туристов на расстоянии: викторианские приличия не позволяли лицезреть такое обнажение. Но так как было слишком жарко, то он работал по ночам, а для этой работы был одет, как он описывает сам в автобиографии, "как японский плотник, который не имеет на себе ничего кроме пары очков, разве что я не нуждаюсь в очках", Голым работал и впоследствии внутри Большой Пирамиды. Он вообще любил такой античный облик – на картине его раскопок, написанной художником Генри Уоллисом в 1895 г. (рис. 3), видно, что кое-кто из его землекопов абсолютно голый. Не решусь утверждать, что в этом предпочтении обнаженности есть какая-то сексуальная аномалия, хотя приверженность к уходу в путешествия иногда имеет и такой фактор в числе своих первопричин (Гумбольдт, Бастиан, Бёртон, Родс, Стэнли, Пржевальский, Миклухо-Маклай, Кейсмент), а Питри долго не женился.

На следующий год Флиндерс Питри отправился с друзьями путешествовать по Нилу и пришел к решению спасать египетские древности от грабительских раскопок. В это время его в Гизе посетил генерал Питт-Риверс, и были, несомненно, беседы о методике раскопок, еще более важные следствия имело его знакомство с писательницей Амелой Блэндфорд Эдвардс, увлекшейся Египтом и написавшей бестселлер "Тысячу миль по Нилу". Вместе с влиятельными друзьями она основала в 1882 г. Фонд Исследования Египта для целей "разыскания документов утраченного периода Библейской истории", и Флиндерс Питри, издавший в 1883 г., т. е. в свои 30 лет, "Пирамиды и храмы Гизы" произвел на основателей фонда отличное впечатление. Они поручили ему раскопки Таниса под общим руководством директора Египетской службы охраны древностей француза Гастона Масперо, преемника Мариэтта. Тот, копавший в это время Амарну, предоставил Питри свободу действий при условии, что каирский музей заберет любые находки, которые ему заблагорассудится.

3. Династический Египет, методика раскопок и "перекрестная датировка". Питри обучил жителей ближайшей деревушки (более двухсот человек) тщательным раскопкам и начал вместе со своим помощником студентом Ф. Лл. Грифитом откапывать в год по памятнику в дельте Нила: Танис, Навкратис, Дафну. С самого начала он интересовался не столько надписями, сколько керамикой и утварью, обычными орудиями и жилищами. Все древности греческого и римского времени датировал монетами. Копал он, зачерчивая планы, на которые наносил основные находки, но профилей ради стратиграфии не делал.

Скоро Питри рассорился с фондом и стал копать на свой счет, но Эдвардс с двумя богатыми друзьями снова пришли на помощь, однако им достались находки.

Конец 80-х и все 90-е Питри копал в Фаюме в Нижнем Египте. В кирпичных пирамидах Среднего Царства в Хавара и Иллахум он обнаружил погребальные камеры. В Хавара ему пришлось пробираться к камере одному по шею в воде. В римском могильнике возле Хавара он нашел около 60 могильных портретов – фаюмские портреты вызвали сенсацию. В Иллахум Питри сделал почти полный план города.

В 1889 г., как раз когда старик Питт Риверс оставил свои инспекционные поездки по Англии, чтобы сосредоточиться на раскопках Крэнбори Чейз, 35-летний Питри сформулировал свои 4 принципа раскопок:

1. что возможно, оставить и сохранить на месте;

2. это и то, что не сохранится, зафиксировать планами, чертежами, описаниями, фотоснимками;

3. все вещи тщательно извлечь и забрать;

4. тотчас и полностью опубликовать.

По прежним находкам в Эгейском мире была известна связь его с Египтом, важная для датировки тамошних памятников. В 1866 г. на Родосе был найден скарабей Аменхотепа III с микенской керамикой в одной могиле, что дало дату для Микен не позже 1400 г. до н. э. О том же говорила находка Шлимана в "сокровищнице Миния" в Орхомене в 1886 г. камня с лотосом в орнаментации египетского стиля того же времени. Это была демонстрация датировки по импортам. В 1888 г. Шлиман с Вирховом посетили раскопки Флиндерса Питри в Египте. И надо же – уже 1889 г. Питри нашел в Гуробе импортную микенскую керамику, смешанную с египетской керамикой XVIII династии. А в следующем, 1890 году в Кахуне (Египет) была найдена некая незнакомая керамика вместе с египетской керамикой XII династии. Флиндерс Питри не только установил, что это иностранная керамика, но и определил ее как эгейскую ("он назвал ее "прото-греческой"), что подтвердилось позже, когда Эванс нашел ее центр на Крите – это была керамика Камарес (рис. 4). Такое обнаружение взаимных импортов англичане часто называют cross-dating – "перекрестной датировкой". На деле это скорее встречная датировка.

В 1891 г. вместе со своим учеником Э. Гарднером Флиндерс Питри поехал в Микены проверить связи и смог датировать начало Эгейской цивилизации серединой III тыс. до н. э., микенскую культуру – второй половиной II тыс., кубки Вафио – ок. 1200 г., шахтные гробницы – ок. 1150. Гарднер впоследствии вспоминал: "в деле объяснения материала из египетских основ он сделал за неделю больше, чем немцы за 10 лет" (цит. по Daniel 1975: 144).

В 1890 году, во время работы в Фаюме, Фонд Исследования Палестины пригласил Питри поработать в Палестине. Избрав Телль эль Хеси в Шефелахе, где он предполагал древний Лахиш, Питри провел там жаркое лето и прорезал траншею через холм и тщательно зафиксировал керамику из его слоев. Найдя ей соответствие в династическом Египте, он предложил абсолютные даты для каждого слоя. "Стоит лишь упорядочить керамику – и ключ к ко всем будущим исследованиям в наших руках. Один лишь взгляд на холм или руины, даже не слезая с коня, покажет тому, кто знает стили керамики, столько, сколько недели работы могут открыть начинающему" (цит. по Drawer 1999: 225). Поскольку этот подход был новым для Палестины, Флиндерса Питри называют "отцом библейской археологии" (пожалуй, перехватывая).

В 1892 г. Питри, вернувшись в Египет, раскапывал Телль эль Амарну, где прежде копал Масперо. Дело в том, что в 1887 г. крестьянка, копая культурный слой ради удобрения, нашла табличку из глины с клинописью – в Египте, где ее не может быть! Табличку объявили подделкой, а когда спохватились, половина уже была погублена. Вот когда решили копать на этом месте, задействовали Питри – и обнаружили Амарнский дипломатический архив.

В это время в Англии умерла Амалия Эвардс и завещала основать на ее наследство кафедру египтологии в Лондоне, назначив первым профессором Флиндерса Питри (рис.5). Это было чрезвычайно экстравагантным шагом, поскольку Питри не имел не только докторской степени, но и университетского образования и даже вообще никакого диплома или аттестата об образовании – хотя бы среднем. Может быть, поэтому он предпочитал иметь совсем необразованных молодых помощников, которых другие археологи ехидно называли "PetriePups" ("Питриевы щенки"). Каждую зиму Питри стал читать лекции в Университетском колледже Лондона, а летом вывозил своих студентов на раскопки. Из своей зарплаты он оплачивал своего помощника Френсиса Грифита, чтобы тот обучал их иероглифам. Страдая от морской болезни, он 80 раз пересек Средиземное море. Он сумел также основать Британскую Школу Археологии в Египте. Из его выучеников многие стали известными археологами – Дж. Б. Куибел, Д. Дж. Хогарт, Говард Картер, Джордж Райснер и др.

4. Додинастический Египет и метод "датировки последовательностью". С Куибелом в 1894 г. Флиндерс Питри начал раскопки в Копте. На следующий год они копали большой могильник в Негаде и открыли тысячи могил, культура которых оказалась незнакомой Флиндерсу Питри. Поначалу он принял это за остатки бесписьменных варваров, вторгшихся в долину Нила во время ослабления фараонов, но продолжение раскопок убедило его в том, что он наткнулся на додинастическую культуру Египта. Через несколько лет раскопок он уже смог выделить три периода в этой культуре, которые он назвал амратским, герцейским и семайнским. Эта схема удержалась до сих пор. Позже он вместе с Гаем Брантоном открыл и предшествующую амратской фазу – бадарийскую. Основой датировки была керамика. Фуртвенглер уже использовал для датировки расписную керамику, а Флиндерс Питри сделал это с нерасписанной.

Именно работая над этими материалами, Флиндерс Питри изобрел свой метод хронологической классификации, который он назвал "sequence dating". Буквальный перевод – "датировка последовательностью". Более просторечно – "шеренговой датировки", выстраиванием в сосудов в шеренги. То есть имеется в виду попросту относительная хронология в отличие от абсолютной. Но сам метод, который изобрел Флиндерс Питри, очень напоминает методы, введенные за десятилетие - полтора до него скандинавскими археологами Монтелиусом и Софусом Мюллером, только в нем больше операционализации.

Питри разработал свой метод при обработке материалов из могильников Негады, Абадия и, особенно, Диосполис Парва в конце 90-х годов и опубликовал его в статье "Последовательности в преисторических остатках" в 1899 г. Затем метод был описан в публикации "Диосполис Парва" в 1901 г. и в книге "Методы и цели в археологии" в 1904.

Погребений в могильнике было множество, и их не удавалось соотнести друг с другом стратиграфически. В каждом погребении было много сосудов, и они были различного типа. Типов было также множество (около 800). Питри решил выстроить комплексы по взаимному подобию или неподобию, исходя из идеи, что подобные должны быть близки друг другу по времени. Идея та же, что у Монтелиуса (сходство типов или вариантов типа) и – еще ближе – у Софуса Мюллера (сходство комплексов). Но Флиндерс Питри дошел до этой идеи сам, с результатами Монтелиуса и Мюллера он был незнаком – восточная и античная археология Востока были далеки от первобытной археологии Европы. Но если у Монтелиуса типологический ряд (серия) выстраивался по идее эволюции, прогресса, по крайней мере, теоретически, то у Мюллера и Питри направление изменений не предписывалось заведомо, а у Питри даже скорее улавливалось противоположное – деградация, распад мотивов.

Питри отобрал меньше четверти могил (около 900), нарезал полоски бумаги, разделил каждую на 9 секций (соответственно числу выделенных им категорий керамики) и изобразил на них сосуды каждой могилы, но так, чтобы сосуды одной категории были на одном и том же месте полоски, а затем стал подбирать полоски одна к другой по наибольшему сходству. По мере удаления от любой полоски сходство с ней уменьшалось. Состав комплекса изменялся, некоторые типы сосудов выпадали, новые появлялись. Изменялся и тип каждого оставшегося сосуда (например, сосудов с волновидными ручками). Так Питри мог проследить изменение состава комплекса и изменения формы сосудов (рис. 6).

Последовательные пункты на получившейся шкале Питри обозначил условными цифрами (от 30 до 80), а для недостающих звеньев оставил участок шкалы до 30 свободным, про запас. Хронология получилась более дробной, чем у "короля археологии" Монтелиуса – периоды не по несколько сот лет, а иногда меньше десятилетия. Впоследствии немецкий археолог Уле, изучавший Египет, переехав в Америку, перевез туда методику Флиндерса Питри, а там эта техника хронологической работы была названа "сериацией" и стала чрезвычайно популярной.

5. Ученый и человек. Раскапывая западные Фивы в 1895 – 96 гг., Питри обнаружил на одной стеле надпись фараона Мернепта, празднующего победу над Израилем – это был тот самый фараон, от которого, если верить Библии, евреи убегали по дну расступившегося моря. Фараон должен был погибнуть, преследуя их – над ним море, по Библии, сомкнулось. Но он празднует победу. Впрочем, "отец библейской археологии" в эти соображения не вдавался. Он не был ни атеистом, ни клерикалом.

В 1897 г. 43-летний Питри женился на Хильде Эрлин, которая оказалась верной соратницей и помощницей. Она была не только матерью его детей, но и секретарем, чертежницей, кассиром и фельдшером экспедиции, деля с ним его спартанский образ жизни. В 1911 с ним работал в Кархемише Т. Э. Лоренс, ставший потом известным как знаменитый разведчик Лоренс Аравийский. Он описал, как в лагере Питри "с готовностью ели из открытых неделю назад консервных банок, соскребши с содержимого зеленую корку". Банки, оставшиеся с прошлого года, Питри испытывал, швыряя их об стену – если не взорвутся, значит, годны. По описаниям Лоренса, "профессор – самый высокий человек в лагере, в нем около 5 футов 11 дюймов роста (т. е. 180 см), это блондин с седой бородой, широкий и активный, с голосом, при возбуждении ломким, и с постоянно лихорадочной скоростью речи" (цит. по Bahn1996: 148).

Он был полностью отдан науке. Любя музыку, не посещал ни концертов, ни театров – нахватало времени. Не читал романов, не занимался спортом, дома не держал ни телефона, ни радио – чтобы не мешали работе. Написал более ста книг и более тысячи статей. Презирал курение, алкоголь, джаз и социализм. Конфликты сопровождали его всю жизнь. В ссоре он был не только с Фондом Египетских Исследований, но и с Британским музеем. В 1886 г. музей отверг как "мусор" его дар – полный набор египетской керамики. "Это не преисторические материалы, а скорее не-исторические", - сказали руководители музея. Питри стал сдавать свои находки в музеи Манчестера, Оксфорда и Пенсильвании. От французов, имевших большое влияние в египетской администрации, он ожидал только подвохов. Немецкие ученые критиковали его за то, что он придерживался архаичной длинной хронологии египетских династий.

В 1923 г. 70-летний Флиндерс Питри был возведен в дворянское звание, он был членом Королевского общества и Академии наук. Многие (Даниел, Стибинг и др.) числят Флиндерса Питри в создателях научной методики раскопок. Его ученица Маргарет Марри пишет: "Прослеживать подъем археологии это практически писать биографию одного человека – Флиндерса Питри" (Murray1961). Книгу по методике "Методы и цели в археологии" он опубликовал в 1904 г., и на полвека она стала единственным учебником методики. Действительно, он настаивал на неустанном наблюдении археолога за работой своих землекопов, о личной проверке каждого места находки, ввел систему бакшиша – премий за каждую находку, сообщенную археологубез снятия с места. Он применял заливку парафином, чтобы сохранить расположение бусин в ожерелье. Но современные археологи содрогаются от скорости его работ – по памятнику в год. Его обвиняли не только в спешке, но и в избирательной публикации. Отмечают, что, аккуратно делая планы поселений, он не снимал профилей, разрезов, кроме одного памятника в Палестине в 1890 г.

В остальном стратиграфические разрезы сделал обязательными на Востоке уже его последователь Джордж Эндрю Рейснер(GeorgeReisner, 1867 - 1942), египтолог из американо-немецкой семьи, учившийся в Берлине у известных немецких египтологов А. Эрмана и Л. Борхардта и работавший в США. Копал он тоже на средства спонсора-женщины – Фёбы Эпперсон. Экспедиции его снаряжали сначала Калифорнийский университет, потом Гарвардский университет и Бостонский музей. Вначале он изучал ассириологию, но немцы переориентировали его на Египет. Рейснер появился в Египте в 1899 г., на 20 лет позже Флиндерса Питри и еще больше заботился о детальной фиксации, описывая и фотографируя каждую деталь на разных этапах ее извлечения, чтобы можно было реконструировать не только прежний облик вещи и всего памятника, но и процесс его исследования! Рейснер первым из археологов-ориенталистов заменил полевые дневники стандартными бланками анкетного типа для стереотипных памятников (это новшество далеко не все археологи приняли). Обработка материалов у него была настолько трудоемкой, что издать результаты ее можно было только после его смерти.

На время Первой мировой войны пришлось прервать раскопки в Египте, и Питри занялся изданием каталогов находок. В 1919 г. 66-летний ученый вернулся в Египет, где местные власти накладывали всё больше ограничений на деятельность археологов- иностранцев. С 1926 г. он решил сосредоточиться на раскопках в Палестине, находившейся в это время под британским управлением (рис. 7). Но его всё чаще обвиняли в нарушениях правил стратиграфии, к этому времени обязательных. В 1934 г. его работа в Аджуле была запрещена департаментом охраны древностей Палестины за неправильное оформление отчетов.

Как пишет Стибинг,

"неудачный аспект карьеры Питри был тот, что он оставался в поле так долго, что стал анахронизмом. Нужен гений, чтобы выбиться из толпы и проложить новый путь, и Питри всегда сознавал меньшие способности всех вокруг себя. Что он не смог признать, это что … другие люди могут последовать примеру и даже улучшить методы, которые не смогли бы открыть сами. Питри никогда не жаловал критику, даже конструктивную…" (Stiebing 1993: 82).

Уйдя еще в 1933 г. из Университета в 80-летнем возрасте, он поселился по совету врачей в Иерусалиме. В 1939 г., к началу Второй мировой войны, он прекратил всякую раскопочную деятельность. Умер он в июле 1942 г., не дожив год до 90 лет, и похоронен на горе Сион. Рейснер, копавший до самой смерти, умер в том же году в полевом лагере в Гизе.

6. Идейная позиция. Рассматривая объяснительные идеи Флиндерса Питри, Брюс Триггер заметил, что Питри является весьма последовательным миграционистом. Обсуждая преисторическое развитие Египта в 1939 г. ("Создание Египта"), он "объясняет все культурные изменения массовыми миграциями или прибытием небольших групп, приведших к культурным изменениям посредством культурного и биологического смешивания с предшествующим населением. Питри не видел возможности значительных культурных изменений без сопутствующего биологического" (Trigger 1989: 154). В другой работе Триггер поясняет, что, перечисляя конкретные виды смены культуры, Питри назвал их 9: 8 миграций и одну "диффузию", т. е. трансмиссию (Trigger 1968: 39).

Миграционизм Питри полицентрический, центростремительный – все инвазии входят в Египет. Египет вбирает их в себя. Но очень характерно для убежденности Питри в миграционизме, что Питри мало интересовался источником прибытия той или иной миграционной волны в Египет, не устанавливал источник, не пытался доказать его более ранний характер по сравнению с египетским проявлением. Скажем, он размышлял, не шумеры ли прибыли в Египет, хотя у шумеров не было аналогий египетской культуре кроме общих черт цивилизации. Для него было достаточно появления серии новшеств в Египте – и миграция налицо. Историю он представлял как серию катастрофических перемен, перерывов постепенности и преемственности. Характерно название его книги 1911 года: "Революции цивилизаций". Он не имел в виду политические революции, а просто катастрофические перемены, разрывы преемственности.

Миграционистом был и его последователь Рейснер. Он ведь сменил специализацию с Месопотамии на Египет, потому что уверовал в движение культурных достижений из Месопотамии в Египет. Побывав у Питри с визитом в Египте, американец-востоковед Джеймс Генри Брестед (James Henry Breasted, 1865 – 1935) из Чикаго тоже проникся верой в миграцию из Месопотамии в Египет, но сменил ориентацию в обратном направлении: перенес раскопки из Египта в Ирак – стал искать там древнейшую цивилизацию.

Есть ли какая-то связь между этим миграционизмом Питри и его установками на выявление хронологических связей? Хронология нужна всем, в том числе и миграционистам: как устанавливать миграции, если не сравнить даты схожих культур – одна должна быть раньше, другая позже.

Любопытно, что Питри не принимал не только эволюцию, но даже скандинавское учение о трех веках и его развитие. "Такой разрозненный план, - писал он о системе трех веков с их подразделениями, - хорош для начала, но он не годится для точного определения; он громоздок и не выражает отношения одного периода к другому" (Flinders Petrie 1904: 127). Термины "бронзовый век", "неолит" не имели для него осмысленного звучания. Он не мыслил в этих рамках.

Относительную датировку он строил по изменению комплексов, которое не подразумевает непременную эволюцию или даже просто прогресс, а может учитывать включения новых компонентов со стороны – миграцией, влиянием, также торгово-обменными связями (тем, что археологи именуют "импортом"). Синхронизацию он производил по импортам, а импорты – элемент диффузионизма вообще, не обязательно миграционного. На первый взгляд его хронологические схемы весьма похожи на периодизации эволюционистов – Мортилье и Монтелиуса (в той мере, в какой Монтелиус был эволюционистом). Но только на первый взгляд. Схемы Питри, прежде всего, не универсальны, они локальные, привязаны к конкретному культурному блоку. Во-вторых, они не построены на прослеживании прогрессивных изменений одного вида артефактов (на типологических рядах), на превращениях, трансформациях. Периоды устанавливаются по внедрению новых артефактов и выбыванию старых. Сквозные линии изменения того или иного вида артефактов есть, но они не пронизывают всю толщу эпох и не по их изменениям выделены периоды.

Переселения и торговообменые связи – вот на чем строится взаимодействие регионов у Флиндерса Питри и зиждется его относительная хронология.

Почему у Флиндерса Питри сформировалась именно такой взгляд на человеческую историю, именно такой способ объяснения смены культурных явлений, трудно сказать. Островное положение его родины уже было названо, однако не всех ведь оно толкало к миграционным объяснениям – позже появились и противники этого. Возможно, сказалось отсутствие образования, кроме домашнего: ведь миграции – простейший способ объяснения смены культур, миграциями наивно объясняли появление любой новации в культурной жизни историки XV – XVIII веков. Катастрофисты первой половины XIX века также придерживались такого объяснения. Это старая европейская традиция. К тому же это, как указывает У. Адамс, единственная общая теория, которая делает преисторию понятной и привычной в терминах простого здравого смысла (Adams 1968: 194 – 195). Но этой концепции придерживались и другие учёные, поэтому домашнего образования и опоры на здравый смысл недостаточно для объяснения.

Видимо, важную роль сыграли представления о связи этнических культур с психическими, если не физиологическими особенностями рас, с неравенством способностей народов. Одни более успешны, другие – нет; первые завоевывают, вытесняют или истребляют вторых. Европейцы уже несколько веков проделывали это с окружающими народностями, и Англия была в первых рядах колониальной экспансии. С детством Флиндерса Питри совпало подавление сипаев в Индии, а обследованная его дедом Австралия была уже совершенно английской. В то самое время, когда Флиндерс Питри копал в Египте, южнее в Африке продвигались экспедиции британских путешественников-романтиков Родса, Ливингстона и Стэнли, за которыми шли колониальные войска, и велась англо-бурская война. Турция, Франция и Англия соревновались за доминирование в Египте. Его ученики Хогарт и Лоренс были военными разведчиками в арабском мире, перекраивая карту этого мира. Убежденность в том, что это есть норма международных отношений, ретроспективно отражалась на объяснении истории древнего мира, в частности древнего Египта.

Вряд ли Флиндерс Питри задумывался над этими глубинными стимулами своих взглядов, просто он видел прошлое так, как ему диктовало его понимание современности – мира и эпохи, в которых он жил.

7. Уильям Олбрайт – "старейшина библейской археологии". Хотя Фонд Исследования Египта и послал Флиндерса Питри в Египет разыскивать документы библейской истории, а потом Питри копал и в Палестине и ввел там установление хронологии по керамике, за что его называют нередко "отцом библейской археологии", на самом деле это было не совсем так. Цели его были общеисторическими и далекими от теологии, так что свою сферу интересов он рассматривал как археологию Египта и Палестины, а не как "библейскую археологию". Но после Первой мировой войны в Палестине появился молодой истово набожный американец – с миссионерским азартом в глазах (рис. 8), сын четы методистских миссионеров, проповедовавших Библию в Чили, который стал истинным основателем и лидером "библейской археологии".

Это был Уильям Фоксуэлл Олбрайт (William Foxwell Albright, 1891 – 1971). В Чили он родился и провел детство, затем переехал в США и работал учителем в Южной Дакоте. За это время самостоятельно изучил древнееврейский и аккадский (вавилоняне же тоже участвовали в библейской истории!). Поступил в молодой университет Джонса Хопкинса в Балтиморе, основанный квакером.

К этому времени в Америке боролись две традиции в изучении Библии – критическая и консервативная. Критическую инициировал немецкий ученый Юлиус Вельгаузен (1844 – 1918). Развивая протестантский критицизм, заложенный еще Астрюком, он установил, что Пятикнижие Моисея явилось не непосредственным результатом Откровения Божия, а сводом фольклорных преданий в виде речений пророков, что текст Пятикнижия – составной. Вельгаузен утверждал, что древнейших источников в этом тесте два, а два помоложе, так что доверять можно только тем известиям, которые документированы минимум по двум источникам. В Америке 1880-х это вызвало интерес у либералов и негодование у консервативной массы. В числе негодующих был и молодой Олбрайт. Но последователи Вельгаузена утвердились в основных университетах – Гарвардском, Йельском и Чикагском.

С другой стороны, Америка как раз переживала "Библейский Ренессанс" – были основаны Американский Институт Священной Литературы, Христианская Ассоциация Молодежи и т. п. Американцы ощущали свою близость к библейской истории: они тоже были избранным народом, иммигрировали в новый Сион, вытеснили "ханаанитов" (индейцев) и отстояли свою независимость от "филистимлян" (британцев). Библия была их знаменем сплочения, а реальная история была им ни к чему (Sasson 1993: 4).

Учитель Олбрайта по университету Пауль Хаупт (Paul Haupt, 1858 – 1926) был панвавилонистом, учеником Фридриха Делича. Хотя он, в согласии с выводами Вельгаузена, выпустил полихромное издание Библии, где все четыре категории текстов (составных части предания) были окрашены в разные цвета, он не настаивал на недоверии к Писанию, а вавилонский источник библейских легенд и мифов не интерпретировал во вред Библии, а скорее трактовал как подтверждение ее историчности. Олбрайта всё же травмировали многие критические комментарии учителя, которые он находил безвкусными и почти безбожными, например, когда в Песни Песней Соломона тот относил стих 7.2 к волосам на вульве возлюбленной. Но ученик терпел и сдерживался. В 1916 Олбрайт защитил у Хаупта диссертацию по ассириологии "Ассирийский эпос о потопе".

В 1919 г. Олбрайт прибыл в Палестину на несколько месяцев и не собирался становиться археологом, но уже со следующего года, в 29 лет, стал директором Американской Школы Ориентальных Исследований в Иерусалиме. В Палестине климат и пейзаж напомнили ему Чили его детства, так что он легко акклиматизировался, а с собой он привез обширные знания, миссионерское рвение и американскую деловитость.

Большие архитектурные памятники он не мог и не хотел раскапывать. Не мог, потому что нахватало денег (тогда американцы давали гораздо меньше денег на раскопки, чем британцы или французы), а не хотел, потому что для установления датировки документов требовалась хронология памятников, а ее лучше давали рядовые памятники обитания и могилы. Поначалу его методы раскопок были из рук вон: он ведь не имел ни опыта, ни школы. Через несколько лет он пригласил Стэнли Кларенса Фишера, помощника Рейснера, и тот обучил людей Олбрайта методике Рейснера. Но раскопочный период в биографии Олбрайта был коротким – около десятилетия, называемого "золотым веком библейской археологии".

В возглавленной им Школе и в экспедициях работали археологи разного толка. Были американцы (Гарстанг и другие) изучавшие историю по Брестеду - как результат технического прогресса (Олбрайт называл это "атеистическим гуманизмом"), были и более консервативные люди, чем сам Олбрайт, истинные фундаменталисты, и с ними приходилось считаться, особенно с теми, кто, как Мелвил Кайл, финансировали раскопки. Олбрайт старался найти компромисс, сочетать ориентировку на теологические истины с историей религии, рассматривая эту историю как происхождение монотеизма (это он называл "христианским гуманизмом"). В отличие от фундаменталистов, он не каждую деталь Библии считал необходимым подтверждать, допускал критику и исправление деталей, но общий ход истории рисовал в соответствии с Библией. По Олбрайту, в XIII веке до н. э. евреи, уже консолидированные как нация с монотеистической религией, вторглись во главе с Иосией в Ханаан, захватили Иерусалим, вытеснили ханаанитов и создали государство Израиль.

В 1929 г. Олбрайт покинул Школу в Иерусалиме ради профессорства в своем родном университете в Балтиморе вместо Хаупта, хотя в 1933 г. вернулся в Иерусалим к руководству Школой еще на четыре года (ныне это Институт Олбрайта). За это время он раскопал там много разновременных памятников, а керамические материалы из раскопанного им многослойного Бейт-Мирсима (со слоями от конца III тыс. до VI в. до н. э.) послужили основой для его хронологии Западной Палестины, что дало всем хронологическую шкалу. В редактируемом им Бюллетене школы были опубликованы таблички из Рас-Шамры (Угарита) и рукописи Мёртвого моря. С 1920-х по 1960-е гг. он был наиболее влиятельным археологом в исследовании Палестины (рис. 9). Список его публикаций насчитывает больше тысячи номеров. У Олбрайта было множество учеников (Балтиморская школа), под его руководством было защищено 57 диссертаций, его называли "отцом" и "старейшиной библейской археологии", "гением ХХ века" (Runnung and Freedman 1975).

Археология Святой Земли сформировалась как отрасль (Vos 1956; Wright 1957; Parrot 1970; Miller 1987; Shepherd 1987). В старости Олбрайт постепенно передавал свою роль лидера своему протеже Эрнесту Райту (G. Ernest Wright, 1909 – 1974, рис. 10) из Гарвардского университета, пресвитерианскому священнику, теологу и профессору духовной семинарии. Райт окончательно соединил теологию с археологией в "библейскую археологию".

8. "Что осталось от дома, который построил Олбрайт?" Еще в 1955 г. на основе исследований Олбрайта и его учеников и соратников немецкий литератор Вернер Келлер написал книгу "И всё-таки Библия права" (Keller 1955), выдержавшую целый ряд изданий и переведенную на многие языки. Она вызвала полемику – появились книги с возражениями (Nicolussi 1957; Fuchsz 1958; Крывелев 1965; Bindewald 1990). Келлер в основном упирал на соответствия обнаруженных в Палестине, Месопотамии и Египте городов и археологических находок, соответствующих упоминаемым в Библии именам и событиям. Он исходил из того, что само обнаружение этих данных подкрепляло авторитет Священного Писания, хотя острие вопроса заключалось не в событиях и именах, а в подтверждении сообщаемых Библией чудес и сверхъестественных явлений. А это было гораздо менее осуществимой задачей. Факты вроде обнаружения прототипов библейских небесных существ в реальных царских дворцах не укрепляли святость догм. Но это всё были популярные книги, ученые же воздерживались от вмешательства в полемику журналистов. Правда, симптомы кризиса отмечались (Childs 1970).

И вот в 1991 г. на сессии Общества Библейской Литературы в городе Канзас-Сити выступил солидный археолог Уильям Девер (рис. 11), ученик Райта, раскопавший древний Гезер, с докладом "Что осталось от дома, который построил Олбрайт?" После доклада аудитория сидела молча в полном остолбенении. Доклад был разгромным.

Характеризуя методологию Олбрайта, Девер (Dever 1993) отмечает сочетание эмпиризма, позитивизма и консерватизма, в результате чего отношение Олбрайта к открываемым фактам с современной точки зрения выглядит наивным, а многие его заключения не выдержали проверки временем. Что до конкретной разработки, то генеральной целью всех работ Олбрайта было ниспровергнуть либерально-критическую традицию Вельгаузена, восстановить доверие к историчности библейских текстов. В конце жизни он писал о Библии:

"Мы ныне распознаем существенную историчность всей традиции Писания от патриархов до конца новозаветного периода … Описания патриархов, Моисея, завоевания Ханаана, Судей, Царств, Исхода и Восстановления все подтверждены и иллюстрированы в такой мере, которую я бы помыслил невозможной сорок лет тому назад" (Albright 1964: 56, 293).

Как заявляет Девер, с 70-х лет никто из серьезных ученых не сомневается, что ни по текстовым документам, ни по археологическим данным ничего конкретного и достоверного об эре "патриархов" сказать нельзя – все традиции о ней очень поздние. Еще меньше можно сказать о Моисее и монотеизме. "Только один Бог…, - писал Олбрайт. - Это взгляд всего Ветхого Завета". Но Моисей, как теперь ясно, - фигура мифическая, а в Библии полно указаний на многобожие израильтян, с которым приходилось бороться церкви до весьма позднего времени, и статуэтки в археологических памятниках говорят о том же. Большую роль в Израиле играла богиня, известная грекам и римлянам под именем Астарты, то есть у предков евреев существовал культ той же богини, что у их ближайших родственников, финикийцев (в Угарите/Рас-Шамре она называется Ашера). В Библии она называется то Ашторет (только со времени Соломона), то Аштарот, а это множественное число; во множественном числе встречается в Библии и имя ее супруга Ваала. Давно уже подмечено, что в Библии (а значит и в составивших этот свод источниках) бог евреев называется то Яхве, то Элохим (-им – окончание множественного числа).

Не только монотеизм сложился весьма поздно, но и евреи, по нынешним представлениям, ко времени проникновения в Палестину еще не были сформировавшейся единой народностью, а затем местное население, ханааниты, вошли значительной составной частью в народ Израиля (Schloen 2002).

"Наконец, - заключает Девер, - мы должны спросить, что же было долговечного в олбрайтовском библейском и историческом синтезе. Ответ таков: очень мало. Его центральные утверждения опровергнуты, частично дальнейшими успехами библейской критики, но большей частью – продолжающимися археологическими исследованиями более молодых американцев и израэлитов, которым он сам дал поощрение и толчок. … Это новейшая, светская археология внесла наибольший вклад в изучение библейских сюжетов, а не библейская археология. … А "дом, который построил Олбрайт"… Дом разрушился так быстро, что многие этого не заметили" (Dever 1993: 34).

Библейская археология как опора теологии не дожила до конца ХХ века. Даже название ее оставлено. Американцы и европейцы предпочитают теперь говорить о сиро-палестинской археологии как ответвлении ближневосточной археологии, а израильтяне – об археологии государства Израиль.

9. Кэтлин Кеньон и раскопки Иерихона. Библейская археология, как она сформировалась к середине ХХ века – с теологическим уклоном, - была в основном американским предприятием: раскопки проводились в библейских местах американскими учеными, связанными с протестантской церковью, нередко имевшими священнический сан, и в основном на деньги церкви и религиозных обществ. Французы и англичане хоть и копали с большим вниманием к задачам анализа Библии, не имели столь отчетливой связи с клерикальными кругами.

С середины ХХ века среди британских археологов в Палестине появилась сильная фигура, уже до того завоевавшая авторитет и роль лидера в британской археологии (Holland 1999). Это Кэтлин Мэри Кеньон (Kathleen Mary Kenyon, 1906 – 1978, рис. 12). Как и у Эванса, положение ее в научной элите наследственное: она старшая дочь сэра Фредерика Кеньона, хранителя рукописей, а затем главного библиотекаря и директора Британского музея (с 1909 по 1930 гг.). Его научная специализация – библейские штудии: критический анализ библейских текстов и синтез библейских археологических исследований. С юных лет Кэтлин Кеньон была готова к роли активиста археологических исследований в Святой Земле.

В 1929 г. она окончила Оксфордский университет и в свои 23 года получила должность фотографа в экспедиции Гертруды Кэтон-Томпсон на раскопках руин Зимбабве в южной Родезии. Очень скоро ей были поручены не только фотосъемки, но и руководство частью раскопа. Она сумела датировать средними веками открытые каменные постройки, и в 1931 г. вышла ее первая статья. Еще более поучительный опыт она приобрела в своей следующей экспедиции – на раскопках римского Веруламиума в Англии под руководством супругов Мортимера и Тессы Уилеров. Здесь под руководством этих выдающихся мастеров раскопочного дела, детально изучавших многочисленные стратиграфические разрезы, она провела шесть полевых сезонов (1930 – 1935) и была лучшей ученицей Уилера. В Веруламиуме под ее личным руководством был раскопан римский театр. В Англии сезоны, удобные для раскопок кончаются рано, когда на Востоке еще можно (и даже удобнее) вести раскопки. Пять из этих шести сезонов она продолжала в Палестине у Дж. У. Кроуфута на раскопках Самарии, где есть не только слои римского времени, но и более ранние – вплоть до бронзового века. Кроуфут копал по старому – основываясь на анализе керамики и зачистке полов. Применяя методы, усвоенные у Уилера, можно было анализировать стратиграфию и керамику, составляя шкалу, протянувшуюся на тысячелетия.

В 1935 г. Флиндерс Питри получил 10 000 фунтов на организацию Института Археологии в Лондоне и уступил их и это дело более молодому Уилеру. Добившись учреждения Института Археологии при Лондонском Университете, Уилер тотчас сделал свою опытную и деловую сотрудницу Кеньон ученым секретарем, а когда он в 1942 г. ушел на войну, она стала исполнять обязанности директора. Тем временем она с 1936 г. по 1939 вела раскопки римских памятников в Лестере, а затем изучала коллекции Флиндерса Питри и с 1948 г. читала курс лекций по ближневосточной археологии, обучая также студентов черчению, фотографированию и камеральной обработке находок. Свои занятия с ними она обобщила в книге "Начала в археологии", вышедшей в 1952 и с тех пор неоднократно переиздававшейся. Отчасти благодаря этой книге, отчасти из-за внушительности результатов ее последующих раскопок кесонный метод (с ее усовершенствованиями – добавочными траншеями под прямым углом к каменным стенам) стали называть "методом Уилера-Кеньон".

Проведя несколько сезонов на раскопках римского памятника Сабратия в Ливии, она была назначена почетным лондонским директором Британской Археологической Школы в Иерусалиме, существовавшей с 1919 г. только на бумаге. Штаб ее разместился в Восточном Иерусалиме, тогда это была территория Иордании.

С 1952 г. Кеньон вместе со своим помощником Дагласом Ташингэмом из Канады собрала интернациональную команду археологов и студентов и начала раскопки Иерихона, входившего тогда тоже в состав Иордании. Иерихон это был тот ханаанский город, который по Библии штурмовали евреи во главе с Иосией (стало быть, в XIII в. до н. э.), когда вторглись в Палестину из пустыни и башни которого пали от звука труб еврейского воинства. До Кеньон город уже раскапывали немцы в начале века и англичане (Гарстанг) в начале Второй мировой войны. Гарстанг заявлял, что открытые им руины стены – от той самой, которую разрушил Иосия. Кеньон сразу же, используя свои стратиграфические познания, установила, что стены, открытые Гарстангом, принадлежат к раннебронзовому веку, а не ко времени Иосии, отстоя от него гораздо более чем на тысячу лет.

"Невозможно связать разрушение Иерихона с такой датой, - писала Мисс Кеньон. – Город видимо был разрушен одной из других групп евреев, история инфильтраций которых была, как общепризнанно, сложной. Напротив, помещение в Иерихон драматической осады и захвата может быть этиологическим объяснением разрушенного города (т. е. легендой. – Л. К.). Археология не может дать ответа" (Kenyon 1960, цит. по Hadidi 1976: 13).

Кеньон продолжала раскопки вглубь, культурный слой оказался необыкновенно мощным – до 21 метра - и в самом низу залегали слои начала оседлости и земледелия в Палестине. Привлекши новый тогда радиоуглеродный метод, Кеньон получила необыкновенно раннюю дату для начала оседлости, еще в мезолите – ок. 8000 г. до н. э.! Что особенно поразительно, первые каменные укрепления Иерихона были возведены еще до появления керамики, ок. 6800 до н. э.! Это был действительно первый город в мире! Рано началось тут и земледелие – ок 6000 г. Это самая ранняя земледельческая культура в мире. Раскопки продолжались 7 лет (1952 – 1958) и были прекращены. Потому что нужно было обработать огромный материал. Кеньон опубликовала ряд книг об Иерихоне: Путеводитель по древнему Иерихону" (1954), "Раскапывая Иерихон" (1957), первые три тома "Раскопок Иерихона" (1960 – 1981, еще два тома вышли в соавторстве с Томасом Холландом, 1982 - 1983)

В 1961 г., когда Кеньон была избрана принципалом (деканом) колледжа Сент-Хьюз в Оксфордском университете, ей представилась еще одна полевая возможность – раскопки Восточного Иерусалима, тогда еще иорданского, где располагалась бóльшая часть ветхозаветного города. Иордания, проходя урбанизацию, развернула строительство городских кварталов, и памятники оказались под угрозой. Хотя Кеньон и нужно было работать над подготовкой Иерихона к публикации, и новая задача, конечно, затягивала публикацию, Кеньон в свои 55 лет приняла предложение и раскапывала Иерусалим 8 полевых сезонов (1961 – 1967). Шестидневная война в Палестине в июне 1967 г. резко изменила ситуацию, раскопки пришлось прекратить. По ходу раскопок публиковались обширные полевые отчеты, а затем стали выходить книги – "Иерусалим – раскапывая 3000 лет истории" (1967), "Раскапывая Иерусалим" (1974).

Исторические объяснения она предпочитала в традиционном духе – инвазиями. Прото-городской период в конце IV тыс. до н. э. начался для нее "инвазией новых групп – повторяющейся темой в Палестинской истории" (Kenyon 1979: 66). Позже то же проделывают аморитяне: "Палестина как раз получила большую инвазию групп номадов в последние века III тыс., которая полностью уничтожила предшествующую городскую цивилизацию раннего бронзового века" (Ibid., 145). Переселения, конечно, там происходили, но сводить к ним всё – упрощение.

Кэтлин Кеньон была очень непритязательна в полевых условиях, носила сильно поношенную одежду с дырами, в Англии обрабатывала керамику в холодном чулане. В ее полевом жилище всегда находили приют и корм бездомные студенты и бродячие собаки (Callaway 1979). Что же касается ее методов работы с керамикой, то у археологов, работавших впоследствии с ее материалами, есть нарекания: Кеньон основывалась на мелких изменениях венчика, тогда как один и тот же мастер производил нередко посуду с разными вариациями венчиков, а количество черепков для каждого периода было статистически недостаточным для уверенной типологии. Построить же новую типологию на ее материалах никому не удастся, потому что черепки из ячеек раскопа рассортированы по классам с утратой этикеток, и установить, откуда какой взят, невозможно. А большей частью после подсчета они выброшены – из них образован остров для уток в пруду имения Кеньонов (Prag 1992: 115 – 116).

К концу карьеры Кэтлин Кеньон была отмечена высшей наградой, возможной для гражданских лиц в Англии: она получила от королевы титул Дамы-Командора ордена Британской империи. В 1973 году Дама-Командор ушла на покой и поселилась в своей загородной усадьбе в графстве Шропшир. Ей оставалось пять лет жизни, и она использовала их для подготовки материалов своих раскопок к публикации и для написания еще нескольких обобщающих книг. К написанным еще ранее "Археологии в Святой Земле" (1960) и "Аморитам и ханаанитам" (1966) прибавились "Царские города Ветхого Завета" (1970) и последняя книга, вышедшая посмертно, – "Библия и современная археология" (1978). Названием книга почти повторяет одну из книг ее отца, но та в основном базировалась на текстах, тогда как книга дочери основывалась главным образом на новейших археологических раскопках и учитывала новейшую критику библейских текстов. Автора занимали не задачи доказать достоверность Священного Писания, а обычаи и особенности жизни народов Палестины, прогресс их хозяйства и реконструкция истории.

Большинство современных археологов-ориенталистов Британии (и не только Британии) получило подготовку у Кэтлин Кеньон или испытало ее влияние – Джеймс Меллаарт, Кристал Беннет, Роберт Дайсон, К. Ламберг-Карловски и др. Подводя итоги ее деятельности, П. Р. С. Мури оценивает очень высоко ее мастерство как полевого археолога: "В этом, несомненно, она стоит в великой традиции бок о бок с Питри и Рейснером, а во многих отношениях ее наследие имеет более широкую основу и более влиятельно, чем их" (Moorey 1979: 4). Впрочем, у ее полевых методов тот же недостаток, что у Уилера: бровки и стенки загромождают и сужают книзу раскоп, и широкий план остается недоступным. Что же до ее способностей как ученого, он ставит ее ниже Олбрайта – она не сумела дать столь же внушительный синтез археологических данных и письменных источников. Однако у нее была другая задача, и ее археология была больше в духе той, которая утвердилась после кончины библейской.

10. Британский инвазионизм: Эберкромби, Хокс и Пиготт. Для тех англичан, которые занимались археологией не дальних земель, а самой Англии, миграции, способные объяснить появление новых культур в древнейшем прошлом, естественно приобретали вид инвазий (вторжений) с материка Европы на Британские острова, а миграционизм – форму инвазионизма.

Это был вариант, казавшийся в принципе беспроигрышным: как еще можно представить себе заселение островов, отделенных от континента широким проливом? Конечно, теперь мы знаем, что пролив образовался всего 8 тыс. лет тому назад, так что в Британии вполне могло сохраниться общеевропейское население с тех времен, когда пролива не было и нынешние острова были частью Европы. Но хотя это знание существовало у геологов уже со второй половины XIX века (в середине века было установлено, что таяние ледников вызвало повышение уровня моря и затопление прибрежных низин, в частности образование пролива), сравнительно точные даты конца ледникового периода были получены только в первой половине XIX века. Психологическое же воздействие островного положения Британии на мышление археологов сохранялось и позже – тем более, что и в раннеисторическое время пролив неоднократно преодолевали пришельцы с материка (римляне, норманны), осуществляя нашествия. А языковое родство побуждало также с материка производить англов, саксов и бельгов, прибывших ранее, и еще более ранних кельтов – пиктов, скоттов и других.

Различные домыслы XVI – XVIII веков о прибывших из Средиземноморья предках британцев – воинах Брута, финикийцах и т. п. – не находили реализации в археологических материалах, оставаясь спекулятивными фантазиями антиквариев, отталкивавшихся от сведений письменных источников.

Следуя примеру Монтелиуса, интерпретировавшего в 1870 г. латенские находки в Северной Италии как свидетельство вторжения кельтов в эту страну, Артур Эванс в 1890 истолковал свой урновый могильник кельтского облика в ЮВ Англии как памятник бельгов, о вторжении которых в I веке в Англию писали римляне. Эту методику интерпретации, примененную Монтелиусом и Эвансом к памятникам исторического времени и к исторически засвидетельствованным миграциям, член Шотландского общества антиквариев лорд Джон Эберкромби (John Abercromby, 1841 – 1924) с начала ХХ века стал применять к памятникам дописьменного времени – эти инвазии были уже сугубо гипотетическими – подобно инвазиям Фергессона.

В 1902 г. в работе "Древнейшие керамические типы в Британии" он ввел в Англии термин beaker (кубок) для обозначения орнаментированных керамических сосудов без ручек – эта керамика использовалась в бронзовом веке по всей Европе. Термин "кубок" применил к ним не он первым – еще в 1883 г. в Германии этот термин (нем. Becher) ввел йенский профессор Фридрих Клопфлейш как одну из ведущих форм шнуровой керамики. В 1904 г. Эберкромби опубликовал карту распространения кубков, а в 1912 – большую книгу "Исследование керамики бронзового века Британии и Ирландии" с рядом карт распространения. Его карта 1904 г. появилась одновременно с первыми картами распространения бронзовых орудий и булавок Лиссауэра в Германии и на два года раньше первых карт распространения Косинны. Правда, карты Лиссауэра были технически лучше выполнены, а карты Косинны были связаны с его лучшей работой по выявлению культур (по орнаментированным железным наконечникам копий Косинна отличил восточных германцев от западных, чего письменные источники не делали, но языковеды отличали).

Эберкромби пришел к идее, что появление кубков в Северной и Западной Европе невозможно понять без увязки с изменениями в аналогичных комплексах Юго-Восточной и Центральной Европы. Он постулировал существование "народа кубков", который со своими кубками мигрировал по всей Европе и принес их в Англию. Типология Эберкромби сохранилась в своей основе до сих пор, а его предположение о миграциях народа кубков оспаривается. Современные археологи предпочитают предполагать трансмиссию идеи кубков от одного народа к другому, связывая распространение керамической техники и стиля с торговлей.

Эдинбургскому университету лорд Эберкромби пожертвовал средства на учреждение кафедры археологии, и пост профессора этой кафедры до сих пор называется Abercromby Professor (Эберкромбиев профессор). Этот пост последовательно подолгу занимали Чайлд и Пиготт.

Далее самыми влиятельными археологами, разрабатывавшими археологию Англии на основе концепции инвазий, стали Кристофер Хокс и Стюарт Пиготт.

Чарлз Фрэнсис Кристофер Хокс (Charles Francis Christopher Hawkes, 1905 – 1992) – первый профессор кафедры европейской преистории (первобытной археологии) Оксфордского университета (Hawkes 1982; Webster 1991; Harding 1994; Evans 1999). Он на 15 лет моложе Уилера и на 12 – Чайлда, то есть представитель следующего поколения, а сверстником он приходится Гриффину, на два года старше Бредвуда и Грэйема Кларка, то есть с ними он одного поколения.

Родился он в роду предпринимателей-инженеров в Бирмингеме, мать наполовину испанка. С детства ему легко давались иностранные языки. Отец изучал историю в Кембридже и прививал сыну интерес к средневековой архитектуре и римским остаткам. Достигнув 15 лет, учившийся в Винчестере сын стал разъезжать на велосипеде, прослеживая римские дороги (прямо как Фокс, и почти одновременно с ним, только будучи намного младше). Найдя в учебнике полевой археологии имя Крофорда, написал ему письмо. Завязалась переписка. Крофорд побудил Хокса изложить на бумаге его сведения о дорогах, статью опубликовали, а Хокс поступил в Оксфордский университет. Студентом он был завзятым футболистом и пел басом в хоре, а на летние месяцы вместе с сыном профессора Майрса они нанялись к Мортимеру Уилеру на раскопки. Уилер приучал их к своей отработанной "кесонной" методике раскопок - с большим количеством бровок и разрезов. В сентябре 1928 Хокс был уже ассистентом хранителя в Британском музее, в Лондоне.

Тут он получил возможность детально ознакомиться с богатыми материалами разных эпох, а, встречаясь с приезжавшими, как и в своих поездках при подготовке всемирных конгрессов (к этому его приспособил профессор Майрс), он перезнакомился со всеми знаменитостями мировой археологии – Флиндерсом Питри, Рейнаком, Булем, Фоксом, Чайлдом, Якобсталем, Берсу, Шпрокгофом, Менгином. В 1930 – 31 гг. Хокс раскапывал римский Камулодунум (современный Колчестер) – всё по той же методике Уилера. В 1932 участвовал в экспедиции Грэйема Кларка и воспринял от него страсть к междисциплинарным экспедициям, а в 1933 женился, и его жена Джакетта стала также известным археологом. В 1935 г. в Германии знакомый ему Гергард Берсу (Gerhard Bersu, 1889 – 1964, рис. 13) был как еврей снят нацистами с поста председателя Римско-Германской Комиссии и эмигрировал в Англию. По образованию он был геологом и археологом-античником, а первобытную археологию усваивал у Шухардта. В Англии в 1938 – 39 гг. он проводил раскопки овального городища Литтл Вудбери, насаждая в Англии немецкую методику раскопок широкими площадями, развивавшуюся со времен Шухардта, с тщательной зачисткой обширных поверхностей с обнаружением планов жилищ и ямок от столбов. На этих раскопках с ним был Хокс, и с тех пор Хокс стал копать по этой методике. Он вообще был исследователем скорее немецкой традиции, чем английской, – стремился к сводам, каталогам, выявлению типологии и хронологии. Писал он в академическом стиле, солидно и тяжеловато.

Специализировался Хокс на позднем бронзовом и железном веке, предпочитая во всех интерпретациях исходить из надежных письменных источников. Среди его работ есть только одна большая монография, вышедшая в 1940 г. – "Доисторические основания Европы вплоть до Микенского времени". Будучи отъявленным сторонником диффузии и миграций, он, тем не менее, доказывал, что европейский бронзовый век, основанный на влияниях Востока, достиг всё же изрядной самобытности, а мобильность и неспокойность народов "арийской семьи языков" можно противопоставить стагнации Востока.

Позже, в 1966 г., Грэйем Кларк изберет его одним из объектов своей критики "гипотезы инвазий". В том же году вышли возражения Хокса и ответ на них Кларка. В это время стало заметно традиционное противостояние в археологии двух старейших британских университетов – Оксфордского как центра диффузионизма (Эванс, Вулли, Майрс, Чайлд, Хокс) и Кембриджского, изучающего местное развитие за счет экологии и экономики (Грэйем Кларк, Хиггз, Дэвид Кларк, впоследствии Ренфру).

Во время войны Хокс участвовал в перемещении сокровищ музея в метро, а сам поступил на работу в Министерство авиационной промышленности. Сразу же после войны он был приглашен в Оксфорд профессором, заведовать новосозданной кафедрой европейской преистории. С этого времени начинается другой период в жизни и творчестве Хокса. Не покидая своей веры в диффузию и своего пристрастия к миграциям, оказавшись перед студентами, он занял более четкую позицию в отношении всех интерпретаций, и эта позиция перевела его в другое течение методологии, о котором будет речь дальше.

Стюарт Пиготт (Stuart Piggott, 1910 – 1996) младше Хокса на пять лет. Он стал видным археологом и профессором фактически без университетского образования (Piggott 1983; Sharples 1999). Cын потомственного директора школы в Гемпшире, он в этой школе и учился. Учился с ленцой, учил только те предметы, которые нравились, увлекался спортом. Поэтому дважды проваливал выпускные экзамены по математике и точным наукам, и даже дополнительные курсы по иностранным языкам и истории не спасли положения – в университет он поступить не мог. В 14 лет написал сочинение о местных древностях и отослал его в Британский музей, решив стать археологом. Но лишь через несколько лет собранные им черепки, о которых местный священник написал в приходский журнал, обратили на себя внимание Крофорда, собиравшего сведения для карты римской Британии. Крофорд написал Пиготту, юноша помчался к нему в Саутэмптон, и с этого времени Крофорд стал другом семьи, а Стюарт, также как Хокс вошел в число тех, кого Крофорд называл своими "ищейками" (ferrets – букв. хорьки для отлова кроликов из нор).

В 1928 г. Пиготт устроился работать в музей города Рединг за номинальную плату в 10 пенсов в неделю. Недалеко от Рединга жил старый археолог Гарольд Пик, в свое время вдохновивший Крофорда. Пиготт сумел познакомиться с ним. Теперь Пик был президентом Королевского Антропологического института в Лондоне, это он за три года до того взял туда на работу библиотекарем Гордона Чайлда. Пиготт с удовольствием сбежал туда же из Рединга и устроился на работу секретарем в Британский музей.

В том же году богатый археолог-любитель Александр Килер (нажившийся на производстве мармелада) пригласил его работать на раскопках Уиндмилл Хилла, который он копал по методике Уилера и который стал одним из важнейших неолитических памятников Англии. Вскоре Пиготт подружился с Хоксом и Кларком. Среди этих молодых археологов Кларк усиленно занимался мезолитом, Хокс осваивал эпохи поближе к истории (поздний бронзовый век и железный век, так что Пиготту остался свободный промежуток – неолит и раннебронзовый век. Уже в 1931 г. опубликовал корпус неолитической керамики, произведший впечатление на коллег. За несколько лет до того в неолитической керамике Британии Лидс различил две традиции: Уиндмил Хилл и Питерборо. Пиготт определил первую как западную и копирующую кожаные сосуды, а вторую как восточную и копирующую корзиночное плетение. Сначала он считал их последовательными, а через несколько лет решил, что они одновременны и представляют две разные колонизации Британии.

Застряв дольше отпускного времени на раскопках, он попросил продления отпуска, а, получив отказ, ничтоже сумняшеся бросил работу в Британском музее, где он проработал пять лет, и перешел на постоянную службу к Килеру. На ней тоже провел пять лет (рис. 14).

Копая с Килером в Эйвбери, он заинтересовался Стъюкли - тем антикварием, который давно сделал очень точные чертежи и описания Эйвбери и Стоунхенджа, зафиксировав детали, позже погибшие. Он не понимал, как это такой точный исследователь потом писал фантазии о друидах, идентифицируя их с христианами и финикийцами. Пиготт считал, что это связано со сменой профессии врача на сан священника, правил века науки на романтические идеи, и вообще, что Стъюкли рехнулся. В 1935 написал об этом статью в "Антиквити".

За это время вместе с Грэйемом Кларком и Хоксом они затеяли обновление организации археологов и превратили небольшое Преисторическое общество Восточной Англии в общеанглийское. К 1935 г. Пиготт установил, что длинные земляные курганы, которые все считали срубными эквивалентами мегалитов, предшествуют мегалитам – открытие существенное. Тогда же 25-летний Пиготт поступил в только что созданный Уилером Институт археологии Лондонского университета, чтобы получить диплом и начал посещать лекции Уилера. Но тот попросил его больше не появляться, а позубрить самостоятельно и сдать экзамены, что Пиготт и выполнил, получив диплом в 1936. В 1936 он выяснил, что желобчатая керамика из Скейра Брэ (Скара Брэ), раскопанной Чайлдом, не пост-римская, как считалось, а неолитическая. Опять открытие. В 1938 г. после работы в Бретани он опубликовал статью "Ранний бронзовый век Уэссекса", в которой первым выделил культуру уэссекс – неплохой результат для 28 летнего исследователя. Культуру эту Пиготт привязал к серии европейских культур вплоть до Микен (при господстве короткой хронологии это было возможно). Выделив культуру Уэссекс (ранний бронзовый век), он считал, что она происходит из Франции (из Бретани), а корни уходят в Центральную Европу, связи же - вплоть до Микен (по короткой хронологии). Как и в других случаях, он спокойно прибегал к объяснению смены культур инвазией, считая это объяснение нормой.

Вообще ему везло – он участвовал в раскопках самых примечательных памятников Англии: Уиндмил Хилл, Эйвбери - Стоунхендж, Саттон Ху и др. В 1938 – 39 он вместе с Хоксом участвовал в раскопках Берсу в Литтл Вудбери и многому там научился. Он одним из первых применил на раскопках скреперы, фотограмметрию, испытывал сенсорные устройства, в иллюстрациях – изометрические проекции.

Во время войны благодаря Даниелу он попал в команду разведки по распознаванию целей на аэрофотосъемке, отправился с ней в Индию (рис. 15) и использовал там свободное время для изучения индийской археологии. Результатом явилась книга "Преисторическая Индия" (опубликована в 1950). Уилер хотел забрать его к себе в археологическую службу Индии, но начальник разведки воспротивился. После войны Пиготт вернулся в Англию, представил в Оксфорде работу на степень бакалавра по биографии Стъюкли (книжка опубликована в 1950) и получил неожиданное предложение от Чайлда, который в это время переводился из Эдинбурга в Лондон: "Я хочу Вас видеть своим преемником в Эдинбурге" (рис. 16).

Так Пиготт стал бакалавром и сразу – профессором, заведующим кафедрой Эберкромби в Эдинбурге. В методологическом плане Эдинбург присоединился к Оксфорду как еще один центр диффузионизма (Эберкромби, Чайлд, Пиготт). Как и Хокс, Пиготт почувствовал необходимость обновления своего мышления. В частности он почувствовал себя обязанным освоить репертуар Чайлда – расширить рамки своих занятия с преисторической Британии до Европы и Средиземноморья. Задумывался и о современных наших теориях – не будут ли археологи будущего расценивать их так же, как мы - сумасбродные идеи Стъюкли? Поскольку и у Пиготта появились новые методологические ориентиры, и в том же направлении, что у Хокса, есть смысл рассмотреть их вместе в этом новом течении.

11. Заключение и уроки.По самой своей природе инвазионизм – это методологическая традиция, связанная с гораздо менее агрессивными политическими тенденциями, чем центробежный, моноцентрический миграционизм. Правда, общая основа у них одна – сознательная или бессознательная убежденность в исключительности, созидательности и активности избранных народов и пассивности всех остальных. Часто инвазионизма придерживаются археологи ведущих, наиболее развитых наций, обладающих (как Британия) колониями и весом в зависимых странах, и эта идеология отражает их непоколебимую уверенность в превосходстве своей нации на данном этапе истории. Они спокойно признают любые миграции в свою страну на прежних этапах истории, считая это законом и нормой, только прежде на вершине были другие, а теперь они. С этими прежними лидерами у них культурная и идейная преемственность, и в подтверждение этой преемственности они иногда проявляют имперские амбиции (как Эванс).

Инвазионизм не ограничивается Флиндерсом Питри, библейскими археологами и Кэтлин Кеньон, которые все занимались чужими странами, ни Эберкромби, Хоксом и Пиготтом, ведшими инвазии в Британию. Инвазионистами (полицентрическими миграционистами) были также Брейль и Гаррод, Вулли и ранний Эванс, у которых, однако, были еще и другие, отличительные идеи, побудившие меня рассмотреть их в другом контексте. Для характеристики инвазионизма, так сказать, в чистом виде достаточно выделенных здесь археологов. По их деятельности видно, что инвазионизм сопряжен с большой тягой к увязке археологических данных с письменными источниками и фольклором, а где это невозможно – с топонимикой, что он стимулировал занятия хронологией, стратиграфией и керамической типологией – и разработку методики раскопок.

Некоторые частные уроки из этого отрезка истории мне представляются следующими. Отсутствие высшего образования у Флиндерса Питри и Пиготта может показаться оправданием неучей в археологии, но у первого было отличное домашнее образование, а второй приобретал знания позже, и обоим отсутствие систематической школы, видимо, всё-таки вредило.

Важный урок можно извлечь из готовности Крофорда приохочивать подростков-любителей. Из них выросли такие археологи, как Хокс и Пиготт! Хорошо бы научиться глядеть на подростков глазами Крофорда…

Из подъема и падения библейской археологии можно вывести только одну мораль: риск скандального провала ждет всякого, кто приходит в археологию не с целью выяснить, а с цельюдоказать. Это старый вопрос о предвзятых идеях. Обойтись без них невозможно и, вероятно, не в этом суть. Важно не дать им овладеть собой и стать высшими ценностями, превратиться в догмы – религиозные, политические или национальные.

Вопросы для продумывания:

1. Действительно ли исключительные способности памяти особенно важны именно для археологов культурно-исторического направления и почему?

2. Сказалось ли на исследовательской деятельности Питри, по-Вашему, отсутствие всякого официального образования (а у Пиготта – университетского) и в чем это выразилось?

3. Действительно ли беда Флиндерса Питри была в том, что он не ушел из профессиональной деятельности вовремя или на его конфликте с новым поколением работников сказались какие-то другие факторы? Какие?

4. Олбрайта многие называют "гением", "гигантом", возвышающимся над Кэтлин Кеньон, – он действительно таков (и чем это можно обосновать?) или тут преувеличение его масштаба учениками и "единоверцами"?

5. В чем религиозная убежденность способствовала научным успехам Олбрайта и в чем его подвела?

6. Учитывая глубокую набожность массы американцев, чем можно объяснить поражение библейской археологии?

7. Связаны ли как-нибудь успехи Кэтлин Кеньон в Палестине с ее инвазионизмом и вообще с ее идейными установками?

8. Чем, по-Вашему, объясняются существенные пробелы в методике виднейшего представителя британской археологии – Кэтлин Кеньон?

9. В чем логическая связь библейской археологии с инвазионизмом?

10. Юность Хокса напоминает юность Фокса – разведка на велосипедах, влияние Крофорда. Почему же Фокс развивал дальше идеи Крофорда, а Хокс предпочел другие? Какие тут сказались стимулы?

11. Хоксу очень везло на среду функционирования – еще в молодости попасть в самый центр археологии, перезнакомиться со всеми знаменитостями! Есть ли в этом его заслуга или это случайность, везение?

12. Пиготту чрезвычайно везло в жизни – поработал на лучших памятниках Англии, сделал еще в молодости яркие открытия (и не одно!). Как по-Вашему, это везение или заслуги?

Литература:

Крывелев И. А. 1965. Раскопки в "библейских" странах. Москва, "Советская Россия".

Adams W. Y. 1968. Invasion, diffusion, evolution? – Antiquity, 42 (167): 194 – 215.

Bindewald D. 1990. Hat die Bibel immer Recht?: die Wahrheit über die Evangelien. Frankfurt a M., R. G. Fischer (4. Aufl. 2000).

Callaway J. 1979. Dame Kathleen Kenyon 1906 – 1978. – Biblical Archaeologist, 42 (2): 122 – 125).

Childs B. S. 1970. Biblical theology in crysis. Philadelphia, Westminster Press.

Clark J. G. D. 1966. The invasion hypothesis in British archaeology. – Antiquity, 40 (159): 172 – 189.

Dever W. G. 1974. Archaeology and Biblical studies: Retrospect and prospect. Evanston, Seabury-Western.

Dever W. G. 1993. What remains of the House That Albright Built? – Biblical Archaeologist, 56 (1): 25 – 35.

Drower M. S. 1985. Flinders Petrie: A life in archaeology. London, Gollancz.

Drower M. S. 1999. Flinders Petrie. - Murray T. (ed.). Encyclopedia of archaeology. The great archaeologists. Vol. I. Santa Barbara et al., ABC-Clio: 221 – 232.

Evans Chr. 1999. Christopher Hawkes. – Murray T. (ed.). Encyclopedia of archaeology. The great archaeologists. Santa Barbara et al., ABC – Clio: 461 – 479.

Flinders Petrie W. M. 1931. Seventy years in archaeology. London, S. Low Marston & Co; New York, H. Holt & Co, 1932; Greenwood Pogy, 1969.

Flinders Petrie W. M. 1904. Methods and aims in archaeology. London, Macmillan.

Fuchsz H. 1958. Hat die Bibel Recht?: ein Streifzug durch die Geschichte des Kampfes der Theologie gegen den wissenschaftlichen Fortschritt. Leipzig, Urania, 3. Aufl.

Glanville S. R. K. 1942. Flinders Petrie: The scientific classification of archaeological material. – Proceedings of the Royal Institution, 32: 344 - ???.

Hadidi A. 1976. Kathleen M. Kenyon and her place in Palestinian archaeology. – Annual of the Department of Antiquities (Amman), 21: 7 – 17.

Harding D. W. 1994. Charles Francis Christopher Hawkes 1905 – 1992. – Proceedings of the British Academy, 84: 323 – 344.

Hawkes C. F. C. 1982. Retrospect. – Antiquity, 56 (93 – 101 (reprint. in: The past masters. London, Thames and Hudson, 1989: 46 – 60).

Holland Th. 1999. Kathleen Mary Kenyon. - Murray T. (ed.). Encyclopedia of archaeology. The great archaeologists. Santa Barbara et al., ABC – Clio: 481 – 493.

Keller W. 1955. Und die Bibel hat doch Recht: Forscher beweisen die historische Wahrheit. Düsseldorf, Econ-Verlag.

Kenyon K. M. 1960. Excavations at Jericho. Vol. I. Tombs excavated in 1952 – 4. London, ?????.

Kenyon K. M. 1979. Archaeology in the Holy Land. 4th ed. London, Benn.

Miller M. 1987. Old Testament history and archaeology. – Biblical Archaeologist 50 (1): 55 – 63.

Moorey P. R. S. 1979. Kenyon and Palestinian archaeology. – Palestine Exploration Quarterly (January – June): 3 – 10.

Murray M. 1961. First steps in archaeology. – Antiquity, 35 (137): ?????????.

Nicolussi I. 1957. Hat die Bibel Recht? Insbruck, Rauch.

Parrot A. 1970. Bible et archéologie. Neuchâtel, Delachaux et Niestlé.

Piggott S. 1983. Archaeological retrospect. – Antiquity, 57: 28 – 37 (reprint. in: The past masters. London, Thames and Hudson, 1989: 20 – 33).

Prag K. 1992. Kathleen Kenyon and archaeology in the Holy Land. - Palestine Exploration Quarterly (July – December): 109 – 123.

Running L. G. and Friedman D. N. 1975. William Foxwell Albright: a twentieth-century genius. New York, Two Continents Publ. Group.

Sasson J. M. 1993. Albright as an orientalist. – Biblical Archaeologist, 56 (1): 3 – 7.

Schloen J. D. 2002. W. F. Albright and the origins of Israel. – Near Eastern Archaeology, 65 (1): 57 – 62.

Sharples N. 1999. Stuart Piggott. – Murray T. (ed.). Encyclopedia of archaeology. The great archaeologists. Santa Barbara et al., ABC – Clio: 615 – 633.

Shepherd N. 1987. The sealous intruders: the Western rediscovery of Palestine. San Francisco, Harper and Row.

Trigger B. G. 1989. A history of archaeological thought. Cambridge et al., Cambridge University Press.

Vos H. F. 1956. An introduction to Bible archaeology. Chicago, Moody Press (new ed. 1983).

Webster D. 1991. Hawkeseye: The early life of Christopher Hawkes. Stroud, UK, Alan Sutton.

Wright G. E. 1957. Biblical archaeology. Philadelphia – London, The Westminster Press.

Иллюстрации:

1. Реконструкции инвазий расы строителей дольменов на карте в книге Джеймса Фергессона "Грубые каменные памятники" 1872 г. (Renfrew 1979: 7, fig. 1).

2. Флиндерс Питри в 1880 г. в Гизе у входа в камерную могилу, в которой он жил два полевых сезона (Ceram ).

3. Флиндерс Питри на раскопках одного из храмов в Рамессее у Фив в 1895 г., с картины художника Генри Уоллиса, 1895 г. (Bahn 1996: 148 - 149).

4. Схема датировки Эгейской культуры по египетским связям (Eggers 1949: ??????).

5. Портрет Уильяма Флиндерса Питри. Музей Флиндерса Питри Лондонского университетского колледжа (Drawer 1999: 222).

6. Схема периодизации додинастической керамики с "датировкой последовательностью" Флиндерса Питри из Диосполис Парва (Trigger 1989: 201, Fig. 31).

7. Флиндерс Питри на выставке своих палестинских результатов в Лондоне в 1930 г. (Bahn 1996: 164).

8. Уильям Олбрайт перед поступлением в Университет Джонса Хопкинса (Biblical Archaeologist 1993, 56/1: 37).

9. Олбрайт с лупой в руке рассматривает древний документ за своим столом в университете Джонса Хопкинса в Балтиморе (Biblical Archaeologist 1993, 56/1: 13).

10. Эрнест Райт, преемник Олбрайта и основатель журнала "Библикал Аркеолоджист" (Near Eastern Archaeology 2002 65/1: 6, сверху).

11. Уильям Девер, профессор Аризонского университета, раскопавший Гезер и выступивший с пересмотром наследия Олбрайта (Near Eastern Archaeology 2002 65/1: 7, внизу).

12. Кэтлин Кеньон (Biblical Archaeologist 1979, 42/2: 122).

13. Герард Берсу в 1960-е годы, быв. председатель Римско-Германской Комиссии (Antiquity issue 291: 212, fig. 1).

14. Стюарт Пиготт в 1933 г. на раскопках длинного кургана (Past Masters: pl. 3).

15. Штат Центральной Секции Фотографической Интерпретации в Индии во время Второй мировой войны. В центре Глин Даниел, по правую руку от него Стюарт Пиготт (тот же снимок, что в лекции о Чайлде и Даниеле – умеренный диффузионизм).

16. Гордон Чайлд на раскопках у Стюарта Пиготта в 1946 г. (Past Masters: pl. 3).