является наиболее адекватным; просто явления таковы, что они не подчиняются жестким требованиям аксиоматического и гипотетико-дедуктивного методов. Идеалы современной науки становятся все более многообразными, они включают, в частности, и достижения описательных методов.

В заключение данного параграфа вернемся к вопросу о природе теоретического метода. Выше теоретический метод понимался как путь достижения цели в области теории, способ, каковым происходит реализация теоретического знания.

Метод реализуется в теоретической деятельности. Но в любой человеческой деятельности обычно выделяются некоторые нормы, следование которым приводит к регулятивам. Нечто аналогичное происходит и при реализации теоретических методов. Если исследователь хорошо усвоил нормы различных методов, то он, надо полагать, будет в состоянии их эффективно использовать. Знание теоретических методов освещает исследователю путь в теории. Вместе с тем не следует думать, что метод дает ключ к любым теоретическим затруднениям. Метод всегда должен быть адекватным природе изучаемых явлений. Теоретик, приступая к изучению определенных явлений, руководствуется своими методологическими мерками, но далеко не всегда они оказываются эффективными. Это означает, что метод не должен возводиться в абсолют. Есть философы, которые считают, что они знают методы изучения любых явлений. Здесь мы сталкиваемся с некой формой философской самоуверенности, истоки которой составляет преувеличение роли методов и учения о них, т. е. методологии в научном познании.

Наука в поисках истины

Бескорыстный поиск истины — это ли не задача ученого? Этот поиск связан, однако, с преодолением целого ряда сложностей. Вспомним три концепции истины: корреспонденции, когеренции и прагматическую. Каждая из этих концепций получает в науке нетривиальное развитие.

Понимаемая в рамках науки корреспондентская концепция истины настаивает на соответствии теории экспериментальным данным. Это требование принимается в науке, причем именно оно является одним из основных в определении того, действительно ли предлагаемая концепция-гипотеза относится к сфере науки. Теоретическая концепция должна находиться в соответствии с экспериментом, не противоречить ему, позволять предсказывать его результаты. Неопозитивисты считали, что эксперимент является исчерпывающей характеристикой правильности теории. Теория проверяется, верифицируется экспериментом: либо она проходит эту проверку успешно, либо нет; либо она верна, либо неверна. К. Поппер нашел в этой аргументации пробел: так как теории рано или поздно опровергаются, фальсифицируются, то предыдущие их соответствия эксперименту фактически не являются подлинными проверками. Попперу можно возразить: если теория пришла в противоречие с некоторыми экспериментальными данными, то она неприменима для их истолкования, но ее действенность сохраняется для других экспериментальных данных. В науке часто, но далеко не всегда, новая теория "ставит крест" на старой. Физики по сей день для истолкования некоторых физических явлений не без успеха используют ньютоновскую механику. И это несмотря на то, что она вроде бы давно опровергнута новейшими физическими теориями. Ньютоновская механика сохранила свое значение как частный, сравнительно простой случай теории относительности и квантовой физики.

Несоответствия теории эксперименту часто удается ликвидировать простыми средствами, а именно: внесением в старую теорию некоторых усовершенствований. В таких случаях дело не доходит до научной революции. По Лакатошу, наиболее принципиальные положения теории как бы окружены некоторым защитным слоем менее важных положений, которые принимают на себя первые "удары" экспериментальных данных. Ядро теории будет разрушено лишь после того, как произошло разрушение защитного слоя теории.

Отметим также, что в эксперименте проходит проверку и опровергается не то или иное частное положение теории, а теория в целом. Всякое конкретное положение есть следствие теории как целого. В силу этого эксперимент соотносится со всей теорией как целым.

Но теория реализует свои идеи в "развертке", для понимания которой необходима наряду с корреспондентской когерентная концепция истины. Согласно последней, все научные утверждения образуют единое гармоническое целое. Истинное всегда выступает элементом гармонического целого, каковым в нашем случае и является наука в единстве ее

как экспериментальных, так и теоретических составляющих. Новые теоретические и экспериментальные данные проходят проверку на их согласованность с уже известными данными. Такое согласование может потребовать более или менее кардинальной перестройки системы научного знания. Современное научное знание имеет именно системный и весьма разветвленный характер. Разумеется, успешно ориентироваться в нем не просто. На заре своего становления научное знание было относительно простым, научные доказательства содержали не слишком много логических ходов, мысль то и дело "заземлялась" на факты. Частое обращение к фактам замедляло движение научной мысли. В наши дни ученый имеет возможность обратиться к фактам уже после проведения значительной теоретической работы, после преодоления большого расстояния в фактуально разряженном пространстве абстракций (компьютерная техника помогает ему в этом деле). За счет описанного феномена, а он оказался возможным лишь в силу системности научного знания, мысль человека стала столь эффективной, какой ранее никогда не была. Итак, человек реализует в науке свои уникальные возможности отнюдь не тривиальным образом. В соответствии с этим изменилась трактовка научной истины. Истинное научное утверждение входит в состав науки как системы знания.

Обратимся теперь к прагматической концепции истины, согласно которой практика — критерий истины. В науке критерий практики часто довольно прямолинейно связывают со значением эксперимента. Но научная практика не сводится всего лишь к эксперименту, а представляет собой все поле применения науки, ее жизненное значение для человека. Нет такой области деятельности человека, где бы не использовалась наука, она стала одной из важнейших сущностных сил человека. С учетом этого не будет преувеличением утверждать, что полем проверки науки на истинность стала вся жизнь человека, все ее сферы, в которых она действительно используется.

Разветвленный, сложный характер науки предъявляет непростые требования к ее истолкованию. В чем сила науки? Каковы ее идеалы? Достаточно ли требовать от науки ответа лишь на вопрос "Как происходят явления?" или же на вопрос "Почему они именно так происходят?". Не противоречит ли наука искусству, религии, другим областям человеческой жизни? Не приведет ли наука человечество в конечном счете к катастрофе?

Идеалы науки. Этика ученого

Наука в лице своих представителей всегда стремится к вершинам человеческого знания. Все дороги, которые ведут к этим вершинам, составляют идеалы науки. Идеалы науки — это ее теоретические и экспериментальные методы, позволяющие достигнуть максимально обоснованного и доказательного знания.

В одних случаях наука дает описание явлений, в других она объясняет их природу посредством использования достижений аксиоматического, гипотетико-дедуктивного, конструктивистско-генетического методов. Если для объяснения фактов используются законы, то мы имеем дело с номонологическим объяснением. Если же для объяснения фактов используется теория, то мы имеем дело с теоретическим объяснением. Ясно, что различение номонологического и теоретического объяснений имеет смысл лишь в том случае, когда законы не входят в состав теории. В противном случае всякое номонологическое объяснение одновременно является и теоретическим объяснением.

Если теоретическое объяснение отвечает на вопрос "Как происходят явления?", то оно

является феноменологическим . Если же теоретическое объяснение отвечает на вопрос "Почему явления происходят таким-то образом?", то оно называется динамическим. Термодинамика, например, относится к числу феноменологических теорий, ее уравнения описывают связь параметров макросистем, находящихся в терморавновесном состоянии. При этом не объясняется, почему именно имеют место термодинамические законы. Чтобы объяснить истоки термодинамических законов, придется обратиться к их микромеханизмам,

втаком случае используются уже динамические теории. По отношению к теориям макроявлений теории микроявлений всегда имеют динамический характер. Квантовая теория поля — это динамическая теория по отношению к ньютоновской механике. Соответственно макроэкономические теории и, например, теория фирмы соотносятся друг с другом как феноменологическая и динамическая теории. Один из идеалов науки состоит в том, чтобы там, где это только возможно, достигать уровня динамической теории. Динамическая теория

вконтексте научного знания отвечает и на вопрос "Почему?", и на вопрос "Как?"

Сила науки, ее эффективность определяются достижением высот знания. Но богатство человеческой жизни не исчерпывается институтом знания. Бескорыстное служение идеалам научной истины деформируется, причем весьма существенным образом, под влиянием вненаучных и ненаучных факторов. Ученый, максимально информированный в области своих изысканий, за их пределами часто является некомпетентным человеком. Раскрытие физиками тайн атомного ядра позволило создать сначала атомную, а затем водородную бомбу — чудовищные средства уничтожения жизни на Земле. Создавать или не создавать атомную бомбу — это уже вопрос не физической теории, а скорее психологии, социологии, других гуманитарных наук. Между тем он решался не учеными, а политиками, которые сумели привлечь к исполнению своих замыслов ряд выдающихся физиков и техников.

Рано или поздно необходимо разрешить проблему правильного использования достижений науки. В таком случае мгновенно возникает вопрос об этике ученого, его нравственности. Увы, но достижение истины не всегда ведет к добру. Прав французский философ М.Монтень, отмечавший: "Тому, кто не постиг науки добра, всякая наука приносит лишь вред".

Любой, кто серьезно относится к науке, — либо сам занимаясь научными изысканиями, либо используя достижения науки, — попадает в ситуации своеобразного выбора, который приходится делать. Занятия наукой вырабатывают определенное ценностное отношение к миру. Подлинный ученый, как правило, высоко ценит логическую дисциплину ума, способность обосновывать делаемые выводы, стремление к истине, достоинства теории и эксперимента. В силу постоянного роста научного знания ученый как бы исподволь подпитывается стимулами, ставящими его в критическое отношение к догмам, ко всякого рода авторитетам. Вместе с тем никакая наука не спасает от догматизма и от неоправданного преклонения перед авторитетами, если ученый не обладает необходимыми свойствами характера, порядочностью, честностью, мужеством.

Применение научных знаний не является нейтральным ни в политическом, ни в социальном, ни в экономическом, ни в экологическом, ни в моральном отношениях. Ответственность за применение достижений науки в первую очередь несут сами творцы науки; ученые. Никто не в состоянии лучше самих ученых оценить положительные и слабые стороны применения результатов научных исследований. Прогресс науки — не самоцель для человечества, он призван способствовать всемерному развитию человека, в том числе улучшению материальных условий его жизни. Наука не отменяет первостепенную значимость таких ценностей человеческой жизни, как свобода, справедливость, счастье. Она должна помогать развитию человека и как творческой личности. Но будет ли наука действительно способствовать прогрессу общества и человека или же, наоборот, она будет служить силам реакции, — это уже зависит от людей данного общества, от их ответственности перед будущим.

Соотношение философской, религиозной и научной картин мира

Очередную главу мы заключаем рассмотрением соотношения философской, религиозной и научной картин мира. Вопрос этот считается остродискуссионным. Вместе с тем мало кто сомневается в его актуальности.

Прежде всего следует определить новый термин картина мира . Картина мира — это способ видения мира как целого, включая и человека в нем. Необходимость установления картины мира связана со стремлением иметь синтетическое, целостное представление о мире, преодолеть последствия дифференциации философии, науки и религии. С этой точки зрения мир философии, мир науки и мир религии выступают соответственно как философская, научная и религиозная картины мира. В своем единстве они образуют целостную картину мира. Взаимоотношения между философией, наукой и религией всегда были и по настоящее время остаются достаточно напряженными, часто достигающими стадии конфликта, что придает спорам вокруг рассматриваемой темы своеобразное обаяние.

Многовековые дискуссии показывают, на наш взгляд, что человек, не будучи одномерным существом, культивирует и философию, и религию, и науку. Не счесть попыток доказать полнейшую несостоятельность каждой из них. Как нам представляется, все эти попытки в конечном счете не достигли желаемого. Сильная неприязнь то ли к религии, то ли к науке, то ли к философии неизменно посрамляет себя. В современную эпоху главенствует научный импульс. Обществу не обойтись без науки, это достаточно очевидно. Но почему все достоинства науки не позволяют человеку прожить без религии и философии? Необходимость философии наряду с наукой объясняется, во-первых, тем, что она сама научна; во-вторых, ее вниманием к кардинальным вопросам бытия; в-третьих, стремлением преодолеть неопределенность альтернативы мысленного (научного) и мистического (религии).

Необходимость религии наряду с философией ее приверженцы и знатоки объясняют тем, что за последними вратами науки человек оказывается перед лицом Божественной веры (М.Бубер). Религия имеет будущее, считает известный немецкий теолог Г.Кюнг. Он приводит в защиту своего мнения шесть аргументов, которые, на наш взгляд, довольно удачно обобщают большой литературный материал. Во-первых, современный мир с его несправедливостью не находится в должном порядке, он возбуждает тоску о Другом. Вовторых, трудности жизни ставят этические вопросы, перерастающие в вопрос о религии. В- третьих, при всей правомерности секуляризации (освобождения от церковного влияния) идеология атеизма будет отвергаться. В-четвертых, религия означает социальное развитие отношения к абсолютному смыслу бытия, к тому последнему, что непременно касается каждого. В-пятых, этот смысл бытия воспринимается как Бог. В-шестых, там, где основной смысл бытия видят не в Боге, а в чем-то другом — в нации при национализме, в народе при национал-социализме, в расе при расизме, в партии при партийном тоталитаризме, в науке при сциентизме, — налицо квазирелигия (по П.Тиллиху). Сразу же за этими аргументами Кюнг делает заслуживающий внимания вывод: приведенные аргументы совсем не доказывают, что Бог действительно существует.

Одно дело вопрос о Боге, другое сам Бог. Для верующего человека вопрос о Боге неминуемо сопровождается утверждением о реальности Бога. Но актуальным является и другой ход мысли, когда должное внимание к религиозным темам не сопровождается верой в самого Бога или же указывается, что существование Бога не доказано достаточно однозначным образом. Другими словами, не приходится отождествлять друг с другом соответственно: воинствующий атеизм; простой, равнодушный к вопросам религии атеизм; атеизм, признающий правомерность религии, ее достоинства в том числе. Отношение "человека к религии не исчерпывается однозначными "да" или "нет". То же характерно и для отношения человека к философии и науке. Приведем некоторые примеры. Английский философ Б.Рассел относился к религии довольно непримиримо, а философию ставил явно ниже науки. Гегель ставил превыше всего философию, считая науку и религию вторичными. Ницше довольно критически относился и к религии, и к науке, и к философии. В.Соловьев