3.2. Феофан Прокопович как теоретик ораторского искусства.

Феофан Прокопович был не только выдающимся оратором-практиком. Он явился одним из первых крупных теоретиков ораторского искусства. В своих трудах он изложил целую систему своих взглядов на искусство проповеди, на ораторское искусство.

Он излагает свои взгляды и в трудах по пиитике, риторике, в трактатах по богословию и философии.

Свою «Риторику» он первоначально задумывал как руководство по созданию церковных проповедей. Однако этот трактат далеко ушел от ранее поставленных задач. В итоге получилось теоретическое обобщение и свод практических рекомендаций не только по гомилетике, но и по искусству красноречия вообще. «Риторика» Феофана Прокоповича включает в себя общую и прикладную часть. В общей части речь идет о сущности риторики, ее зарождении, развитии, о необходимости ее изучения, ее практической пользе, идет повествование об обязанностях и конечных устремлениях автора и проповедника вообще, о пособиях к риторике.

В своих суждениях Феофан Прокопович выходит за рамки потребностей церкви, за рамки деятельности духовного проповедника. Так, в прикладной (практической) части он дает детальные и весьма глубокие рекомендации по пяти видам красноречия: по речам эпидиктическим (торжественным, парадным), церковным, судебным, а также по своеобразию написания писем и изложению истории.

Феофан Прокопович следует традиционному учению о трех стилях. Он выдвигает требование соответствия стиля предмету изложения. Вместе с тем он связывает применение различных стилей не только с учетом того или иного жанра выступления, но и с учетом непосредственно тематики выступления.

Большое внимание в своих трактатах Феофан Прокопович уделяет вопросам (если говорить современным языком) психологического воздействия на слушателей или читателей. Речь (проповедь), по его мнению, должна произноситься «с сладостию и приятством». При этом на первое место он выдвигал «высокие и разум пленящие мысли», изложенные ясно и доказательно.

В 1720 г. Феофаном Прокоповичем была завершена работа над «Духовным регламентом». Регламент был положен в основу церковного устройства. Патриаршество низводилось, и церковь получила коллегиальное управление при главенствующей роли самого царя.

В «Духовном регламенте» были сформулированы отдельные правила проповеднического искусства. Хотя регламент был рассчитан на церковных проповедников, некоторые его положения могли быть использованы представителями любого светского красноречия.

В регламенте обращалось внимание, прежде всего, на нравственные позиции проповедника. От него требовалась безусловная честность, объективность. Ни в коем случае он не должен в проповеди сводить личные счеты со своими оппонентами. «Обычай неким проповедникам есть, аще кто его в чем прогневит, на проповеди своей мстит оному... и таковые проповедники саше бездельники суть и оных бы жестокому наказанию подвергать». В регламенте обращается внимание на то, что проповеднику надлежит быть скромным, он не должен ни в какой форме возвеличивать себя.

В регламенте уделено внимание ряду ораторских приемов, в частности приемам невербального характера: мимике оратора, его жестам, позе и т.д. Суть суждений сводится к тому, чтобы проповедник во время выступления избегал чрезмерного оживления, не увлекался жестикуляцией. «Безумно творят проповедники, которые брови своя поднимают, и движение рамен (плеч) являют гордое, и в слове нечто такое проговаривают, от чего можно познать, что они сами себе удивляются... Не надобно проповеднику шататься вельми, будто в судне веслом гребет; не надобно руками спляскивать, в боки упиратися, подскакивать, смеятися, да не надобе и радать. Но, хотя бы и возмутился дух, надобе елико мощно унимать слезы, вся бо сия лишняя и не благообразна суть, и слышателей возмущают».

Работы по красноречию Феофана Прокоповича самым прямым и непосредственным образом продолжают традиционную форму русских риторик XVII в.: многоаспектность содержащегося теоретического материала, привлечение внимания слушателей (и читателей) к широкому кругу вопросов стилистики. Вместе с тем Феофан Прокопович своими работами поднялся как бы на новую ступень развития теории русского красноречия: расширил круг традиционных жанров - «видов красноречия», включил в риторику раздел о «способе писания истории», использовал для теоретических построений и обобщений свой собственный писательский опыт. Принципиально новой сущностью, характеризующей «Риторику» Прокоповича, является привлечение для анализа широкого круга современных ему литературных произведений. Но главную заслугу Феофана Прокоповича в развитии теории русского красноречия следует видеть в страстном утверждении примата содержания и в теории, и в литературном и художественном творчестве. Утверждая, что «наука красноречия... родилась из природы», Феофан Прокопович в основу всех своих положений и рекомендаций кладет те закономерности, которые он, как горячий сторонник научного миросозерцания, выводит из точного знания, - «содержательность, простоту и ясность».

«Принципиально важно, - отмечают исследователи наследия Феофана Прокоповича, - что свои теоретические положения он строит, опираясь на свой авторский и писательский опыт. Его перу принадлежат похвальные и поздравительные слова и речи, богословские трактаты, церковные проповеди. Более того, следует говорить о процессе взаимодействия и взаимовлияния литературного и художественного творчества и его теоретического обобщения... В целом творчество Феофана характеризует явное стремление стать понятным слушателю, его проповеди приближаются к политической речи. Для лучшего воздействия на слушателей он наполнял речи актуальным содержанием, использовал живые образы, упрощал язык».

Сетуя на обстоятельства, из-за которых в России было мало выдающихся ораторов, Денис Иванович Фонвизин в своих суждениях с гордостью называет имя Феофана Прокоповича:

«... размышлял я, отчего имеем мы так мало ораторов? Никак нельзя положить, чтоб сие происходило от недостатка национального дарования, которое способно ко всему великому, ниже от недостатка российского языка, которого богатство и красота удобны ко всякому выражению.

Истинная причина малого числа ораторов есть недостаток в случаях, при коих бы дар красноречия мог показаться. Мы не имеем тех народных собраний, кои витии большую дверь к славе отворяют и где победа красноречия не пустою хвалою, но претурою, архонциями и консульствами (почетные государственные должности в Древнем Риме - авт.) награждается.

Демосфен и Цицерон в той земле, где дар красноречия в одних похвальных словах ограничен, были бы риторы не лучше Максима Тирянина; а Прокопович, Ломоносов, Елагин и Поповский в Афинах и Риме были бы Демосфены и Цицероны; по крайней мере церковное наше красноречие доказывает, что россияне при равных случаях никакой нации не уступают. Преосвященные наши митрополиты: Гавриил, Самуил, Платон суть наши Тиллотсоны и Бурдалу; а разные мнения и голоса Елагина, составленные по долгу звания его, довольно доказывают, какого рода и силы было бы российское витийство, если бы имели мы где рассуждать о законе и податях и где судить поведения министров, государственным рулем управляющих...».

Об ораторском даровании Феофана Прокоповича писал в свое время Михаил Васильевич Ломоносов:

Последователь сей пресладка Цицерона

И Красноречия российского корона.

Хоть в чистом слоге он и часто погрешал,

Но красноречия премного показал.

«В продолжение своего ораторского, поприща от 1706 до 1736 г. - в три десятилетия - Феофан воздвиг бессмертный памятник русского витийства, русского языка, русского слога. Это огромный, величественный колосс древнего периода нашей словесности: изучая его, вы не без удовольствия будете замечать, как время и гений трудятся над отделкою творений своих, и как быстро идет таинственная работа их; увидите к удивлению вашему, едва ли не в каждом новом Слове новый шаг к совершенству формы, а в последних творениях вы встретите, так сказать, другого Феофана...».